Глава 1
Персиковый лед
– Лира, вы меня слышите? Поздравляю. Старания увенчались успехом. Диагноз бесплодие – больше не ваш диагноз. Можете обрадовать мужа. Беременность пять недель. Вы станете родителями.
Я слушаю и не слышу. Надо будет купить торт. Самый большой и красивый. А в аптеке соску, которой я украшу кремовое безумие. А еще… Димка, он счастлив будет. Он так хочет малыша. Он будет восхитительным отцом, несомненно.
– Лира,– зовет меня доктор,– вы в порядке?
– Да, более чем,– голос дрожит от переполняющего мое тело счастья.– Просто… Я до смерти желаю персикового льда из супермаркета. Ну того, мерзкого, химозного. Где вся таблица Менделеева присутствует.
Господи, что я несу? Говорят гормоны очень сильно влияют на мозг беременной женщины. Беременной. О, Боже… Я БЕРЕМЕННА.
– Ну, в вашем случае это оправданные капризы женщины в вашем положении. И все же, старайтесь питаться правильно. Я выпишу витамины и будем наблюдаться.
– Будем. Конечно будем. А льда то мне можно?
– Можно. Но благоразумно,– улыбается доктор.
По пути домой забегаю в аптеку. Тест покупаю, чтобы убедиться. Все еще не верю своему счастью. Димка, как же он будет счастлив. Мы ведь четыре года ждали. Долгих четыре года. Нет сил терпеть до вечера. Тем более, что офис моего мужа совсем рядом. Буквально через дорогу.
Так и врываюсь в здание фирмы Димки, с дурацким фруктовым льдом во рту, который купила в первом встреченным мной дешевом супермаркете и пакетом из аптеки.
– Лира Григорьевна, я доложу вашему…– лепечет секретарша Димки, как то странно отводя глаза.– К нему нельзя. Там… Совещание… Я должна доложить.
– Нет, это сюрприз,– подмигиваю заговорщически, устремляюсь к тяжелой двери кабинета моего мужа. Моего любимого, единственного.– Думаю его совещание можно прервать, как думаете? – подмигиваю, махнув аптечной торбой перед лицом девчонки.
Сюрпризы мне никогда не удавались. Стоит признать. Смотрю, раскрыв рот, на двигающийся взад-вперед зад моего стонущего мужа. Туда-сюда. Задорно и с оттягом. И шлепки слышу тела моего мужа, ударяющегося о распаренную промежность рычащей от восторга девки. Проклятый фруктовый лед тает в моей руке, так же стремительно, как и мое оглушительное счастье.
Прелюбодеи даже не замечают моего появления. А я стою, не в силах и звука выдавить. Горло словно сковало тем же персиковым химическим лакомством.
– Ты уже сказал своей дурочке пустой про нас? – впивается мне в сознание мелодичный стервозный голос. И взгляд, нахальный, чужой оценивающий. Нет, меня все же заметили. На меня смотрят лисьи глаза, в которых плещется превосходство. – Если нет, то сейчас самое время.
– Лиська, ты нашла время,– снова стонет Димка. Мой любимый муж, хрипит, явно возносясь к пику удовольствия. Я лучше всех знаю, как он… Черт.
Подтаявший лед врезается прямо в задницу изменщика, брызжет во все стороны липкой жижей.
– Сюрприз, – глупо выдыхаю я, глядя на спущенные штаны и опавший член любимого, резко развернувшегося ко мне.
– Шикарный сюрприз,– ухмыляется сука, развратно раскинувшая ноги на столе моего мужа, словно наслаждается моей растерянной тупостью. Дает мне возможность рассмотреть то, на что меня променяли. Да, я конечно выгляжу сейчас бледно. И туфли, так же развратно разбросанные по полу, выглядят греховно. У меня таких нет и не было никогда. Я просто не умею ходить на такой головокружительной шпильке.
– Лира? Какого…? Ты почему не предупредила? Уволю эту дармоедку… Детка, все не так…
– Не нужно, твоя секретарша честно хотела предупредить своего босса. Я не позволила,– почему я мямлю? Я ведь должна сейчас в истерике биться, кидаться мебелью. Что там еще положено делать беременным дурам, которых предал муж? И лед персиковый жалко. Черт, подобрать с пола и доесть что ли? – И давно это у вас? Ну…
– Ты хотела сказать, блядство? Да, дорогая Лира, давно, – зубы у шлюхи белоснежные, чуть заостренные, как у лисички. Она улыбается. Будто хочет вцепиться мне в горло.– Да, именно это и нравится нашему Мите. А не секс под одеялом, при выключенном свете. Ему нравится играть в ролевые игры и трахаться на столе. Ты же его лишила подобного удовольствия. Ах, непорочная благочестивая курица-наседка. Ко-ко-ко.
– Заткнись,– мой муж зол. И растерян. Растерян и зол, странная смесь эмоций. – Лиса, прошу, прекрати. Я же говорил, что…
– Что не бросишь несчастную больную жену, у которой нет даже детородной функции? Пустышка, которая наследника подарить не может. Ну кому она нужна будет, убогая? Холодная, как скумбрия, бревно негнущееся. Ты ведь так говорил, родной? Лира, а вы знаете, что у вашего мужа есть дочь, ее зовут Милаша? Ей два месяца. Ему родила ее я,– с лица этой течной суки сползает фальшивая улыбка. Остается только оскал.– Я, а не ты. И ей отец нужен. Слышишь ты, недоделанная?
– Ты… так… говорил? – мне кажется, что даже на ко-ко-ко у меня сейчас не хватает воздуха.
– Закрой рот, Лиса, пока я его тебе не заткнул, – рычит Димка. Мой Димка. Мой первый и единственный.– Лира, подожди. Прошу тебя. Я объясню все. Да погоди ты.
– Чем, Котеночек ты хочешь заткнуть мой рот? Или ты хочешь чтобы я показала твоей жене, как делать то, что тебе нравится, чтобы ее муж не искал на стороне кайфа?– заморгала наглая мерзавка.
– Лира. Прошу тебя. Не слушай ее. Лира, твою мать. Я велел тебе выслушать меня.
Велел? Куда там? Чего ждать? Я видела все своими глазами, даже больше чем нужно. Мерзко, до тошноты, гадко и очень больно. Просто невероятно. Оглушительно.
И теперь позорно бегу. Да, просто выбегаю из кабинета и несусь, куда глядят глаза. Лишь бы подальше от этого вертепа. Перед глазами до сих пор бесстыдные белые ляжки любовницы мужа, и эпилированный лобок. О, боже. Сгибаюсь от рвотных спазмов, вцепившись в грязную кирпичную кладку какого-то дома. Какой стыд.
Глава 2
Ко-ко-ко
– И ты не запихнула ему чертов лед в задницу? – моя подруга слишком категорична всегда. Но сегодня я склоняюсь к мысли, что она почти всегда права.– Не ухайдокала эту шлюху той хреновиной, которую твоему муженьку вручил мэр, ну тем кубком, как лучшего бизнесмена года? И не разгромила кабинет проклятого изменщика?
– Нет, – жалко сиплю я, облизывая очередной брикет вонючего льда. Его бы еще мелом присыпать, было бы вообще… Господи, о чем я думаю? Меня предал самый близкий, самый любимый, родной. И не только меня. Кладу руку на плоский живот, будто ища у крохотного еще малыша поддержки.– Не разгромила. И ты знаешь, почему.
– Ты и вправду ко-ко-ко, дура ты. Все еще лелеешь свою благодарность? А на деле козел то муж твой. Блаженная ты Лирка, – вздыхает Буська. Вытирает липкие капли со стола, текущие с моего лица и смешанные со слезами. Мерзко.– Что делать думаешь? Неужели простишь спасителя Димусю?
Я не успеваю ответить. Тишину квартиры Буси раздирает звонок. Я знаю, кто это пришел. И я не готова к разговору с предателем.
– Впустить? Или убить? – хмыкает подруга. Надо же, поварешкой вооружилась.
– Я с ним разведусь. Не могу смотреть в его лживые глаза. Не хочу. Такой же, как…
– Ну да, там вся партия, похож, бракованная. А ребенок? – бровь Бусюши ползет прямо на лоб.
– Это мой ребенок. Поняла? Только попробуй сказать ему. Я сама воспитаю свое счастье. Больше не могу терять, слышишь. Никому не отдам.
– Эх,– машет рукой подруга. Я почти готова. Провожаю взглядом ее фигуру, которая исчезает в прихожей. – Мы готовы,– шепчу, своему животу. – Мы справимся. Мы обязательно справимся.
Когда он входит в маленькую кухоньку, предательское сердце пропускает сразу несколько ударов. Он не мой. И в этих заострившихся чертах его мужественного лица, я совсем не вижу раскаяния, как ни стараюсь. Злость. Димка зол, как сто чертей.
– Лира, это детский сад. Почему я должен бегать по городу в поисках своей жены, чтобы поговорить? Или ты тут не одна? Успела отомстить мне? Сводня подсуетилась уже? – он что сошел с ума? Шарит глазами по кухне, словно ищет чего-то, или кого –то. Смешно. По себе что ли судит? Отомстила? У меня никого нет кроме него. Нет и быть не может.
– О чем ты, Дим? О чем говорить, если… Если у меня пустота вот тут,– прикладываю руку к правой стороне груди.– Я любила тебя. Верила. Ты растоптал все. Перечеркнул.
– Просто не нужно было приходить без предупреждения,– морщится мой любимый муж.– Лира, я бы разобрался с этой проблемой в ближайшее время.
– Дима, маленький ребенок это не проблема. Это счастье. У тебя там дочь,– задыхаюсь. Горло словно стянуло шипастой лианой.
– Да. Дочь. И я люблю ее. Дети не рождаются без участия женщины. Ты должна это знать. У нас не получилось. Ты знаешь чья вина в этом. Я смог принять тебя такой, какая ты есть. Отказался ради тебя от того, что мне было дорого. Ты не вправе меня винить, что я исполнил свое желание. И это не повод рушить все. Лиска просто контейнер. Еще немного и я бы забрал свою дочь. И мы бы зажили счастливой полной семьей. Это же лучше, чем усыновить не понятно чьего младенца. Я уверен, ты бы поняла меня. Тут он хотя бы на половину нам был родным. На мою половину. А чужого я бы не смог. Понимаешь?
– Нет, не понимаю. Есть же суррогатные мамы, есть много способов… – лепечу, хоть и понимаю, что это бесполезно, что все уже перечеркнуто, перемолото и решено им.
– Я просто больше не мог ждать. Эта девочка уже родилась, так что разговор наш бессмыслен. Собирайся, поехали домой. Прекращай глупить.
Я слушаю мужа и понимаю, что никогда его не знала. Передо мной стоит чужой человек, злой, самовлюбленный, думающий только о своих желаниях. Но он все еще Димка. Предатель, изменщик, но мой муж. И сердце рвется на части. Еще утром я была самой счастливой на свете, а теперь…
И мне так хочется верить ему. Его словам о любви, которые он наверняка вот так же легко как мне, говорит своей любовнице. Прижаться к широкой груди, уткнуться в нее носом, и рассказать любимому страшный сон. А он бы снова назвал меня глупышкой, как и всегда. Развел все тучи над нашими головами, как обычно. Как тогда, шесть лет назад. Он меня спас, не позволил провалиться в пучину из которой я бы не выбралась. Он тогда спас меня от предательства любимого, поддержал, смог вытянуть. Стал самым нужным, а вот теперь предал сам. И моя любовь совсем не благодарность Димке. Я и вправду его полюбила. По-настоящему. И я бы сделала его по-настоящему счастливым. Но увы, этот кошмар совсем не сон. Он наяву. Он повторяется. И от этого хочется выть.
– Лира, милая я люблю только тебя. Я по тебе с ума схожу, с того дня, как увидел впервые. Помнишь? Ну что ты как девочка? Ты ведь понимаешь, что я мужик? Что иногда…
– Дим, я хочу развод, – господи, как трудно дается каждое слово.– Не смогу простить, то что видела. Не хочу.
– Развод? – щурится мой муж, давится интонацией. – Ты дня не проживешь без меня, идиотка. Какой развод? Ты же загнешься под забором.
– Я подам сама.
– Сука, ты… Я вытащил тебя из такой задницы и теперь получаю благодарность?– он кричит. До меня долетают капельки слюны. Сжимаюсь на стуле.
– Ты слышал что тебе сказали? Проваливай, пока я полицию не вызвала,– гремит голосом Буська. Как я ей благодарна сейчас.
– А, сводня. Куда ж без тебя? Что, уже рассказала ей …? Поэтому мы разводимся, так ведь? И ты, моя любимая жена в офис прибежала, чтобы я не заподозрил тебя в измене. Сроду не приходила, а тут на те. Что, не ржавеет старая любовь? Дала уже этому придурку?
– Рассказала что? – шепчу мертвея. Какая любовь? Дима, ты один у меня.
– Пошел вон,– поварешка в руках моей подруги страшное орудие.– По себе не суди всех.
– Приползешь. Лира. Никому ты не нужна, кроме меня. Видно забыла ты д обро, кусаешь руку того, кто тебя спас. Забыла, что я сделал для тебя.
Глава 3
Гребаный день (шесть лет назад)
Я помню. Помню каждый миг. Каждый гребаный миг.
– Лирка, не дрейфи. Моя родня тебя не съест, ну если только папа чуть-чуть откусит. Да шучу я, ну не морщи нос, ты похожа на ежика, – смеется Олег, прижимает меня к себе, и я таю. Нет, мне все еще страшно. До одури.– Да и сидеть будем тесным кругом: отец, Любочка и мой брат.
– У тебя брат есть? Я не знала, – лепечу я растеряно. Любочку я знаю. Мачеха Олега прекрасная, улыбчивая, совсем немногим старше меня. Эта маленькая, похожая на статуэтку женщина рядом с отцом моего любимого выглядит крошечной и очень милой. Папу Олега я боюсь. Он аж целый генерал, а я… Я его сыну не пара. А вот о брате я не слышала никогда. Странно.
– Есть, сводный. У нас мама одна, отцы разные. Лирка, расслабься. Диман мировой парень. Мы же любим друг друга. И будем счастливы. Так что все уже решено. Ты слышишь, глупыш? Ты моя, навсегда.
– Будем, навсегда, – хриплю я, поддергиваю на плече дешевую сумочку где лежит купленный мною еще вчера тест на беременность, на котором огнем горят две полоски. И я верю в свои слова. Навсегда. Я готова. – Как я выгляжу, Олеж? Платье слишком дешевое, да? Слушай, в вашем доме я буду выглядеть чернавкой. Может, перенесем смотрины?
– Лира, не глупи. Это не смотрины. Это… В общем, я хотел не так… При всех хотел, но думаю будет правильно…
– Что ты делаешь? – хриплю, глядя, как мой Олег опускается на колено, прямо на потрескавшийся пыльный асфальт.
– Пытаюсь сделать то, что давно собираюсь,– улыбка на его лице такая, что сердце мое пускается в галоп. Никогда не привыкну к тому, как Олег Болмосов, мечта всех студенток нашего универа, смотрит на меня. Никогда. И в животе распрямляется тугая пружина, когда я чувствую на своем пальце тяжесть кольца. Старинного. Восхитительного, сверкающего на солнце миллиардами искр.– Ты же выйдешь за меня?
– Да,– счастливо смеюсь я.– Да.
Я счастлива. Готова взлететь. И мне не страшно больше.
– Тогда и я признаюсь,– улыбка сама расцветает на моем лице, когда я протягиваю, теперь уже жениху, обычную бумажную полоску, горящую двумя алыми линиями.
– Лирка, моя Лирка. Я клянусь, что сделаю вас самыми счастливыми на свете. Веришь?
– Конечно,– так хорошо. И вся жизнь впереди.
Дом Болмосовых встречает нас распахнутыми окнами, тихой музыкой, светом, радостью. А может это просто у меня так сейчас легко на душе.
– Это Лира. Моя Лира,– я выступаю из-за широкой спины жениха. Боюсь, что свалюсь в обморок. И первый, кого я вижу – молодой красивый парень, буравящий меня взглядом карих, каких-то искрящихся глаз. Он похож с Олегом, разве что черты лица у него тоньше, и нос чуть длиннее. И мне не по себе, от того, как он на меня смотрит. Жадно, оценивающе. Завистливо? Да нет, это просто нервы. Вот и мерещится всякая чушь.
– Ну что же вы?– довольный бас генерала вытягивает меня из гипнотического транса.– Проходите. Любушка, выдели девочке постоянное место за столом. Судя по тому, как сверкает на пальчике бриллиант моей маменьки, это насущная необходимость. Бриллиант для бриллианта. Ну, не смущайся, сноха. Не съем тебя. Если мой сын тебя выбрал, значит теперь ты наша.
– Бриллиант? – боже, провалиться бы сквозь землю. Ноги словно приросли к паркету наборному, только рука Олега на плече не дает мне исчезнуть.– Сноха?
Боже, только бы снова начать дышать. Одергиваю подол платья, будто это поможет.
– Милочка, вы беременны? – перевожу взгляд на женщину, которую раньше и не заметила с испугу. Ее капризное холеное лицо кривится в подобии милой улыбки. Но мне кажется, меня сейчас растерзают.– Не нужно так на меня смотреть. Нормальный вопрос. Обычно в столь нежном возрасте, хищные цветочки залетают на раз-два, чтобы привязать к себе мальчиков, у которых на горизонте весьма недурные перспективы. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Так что, я ведь права?
– Галя, не нужно,– басит генерал Болмосов. Я точно сейчас свалюсь. Поэтому падаю на стул, который мне выделила милая Люба.– Дочка сейчас и так свалится в обморок.
– Почему. Олег мой сын и я…
– Надо же, вспомнила,– ухмыляется Олег, и кажется пытается меня закрыть собой. Как обычно. Сердце заливает огненной любовью и благодарностью.– Что ж ты так не переживала, когда меня отдала? Я ни за что не поступлю, так как ты сделала. Мама, я взрослый, и вполне отдаю себе отчет… Кстати. Что это ты вдруг вспомнила обо мне?
– И не забывала. Как узнала, что ты сошел с ума, сразу приехала. Хорошо, что Дима сказал. Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от своей жизни. Ты понимаешь, что тянешь себя на дно? Какая семья, подумай? На ноги еще не встал. Но уже гробишь перспективы…
– Она меня пытала, брат,– шепчет кареглазый, и черти пляшут в его взгляде.– Леж, прости, но…
– Так ты у нас не гинеколог теперь, а психиатр? – кривит губы Олег. И я вижу, как ему больно. И так хочется его спасти. Укрыть. Мой жених, у которого из-за меня куча проблем.
– Так, а ну тихо. Сын прав, он отвечает за женщину, которую любит. Это по-мужски,– хлопает по столу рукой отец Олега. Я подпрыгиваю от неожиданности. Боже, срам какой.– Галя, если пришла в мой дом, будь любезна уважать тех, кто тут живет. Нет – до свидания. Не позволю обижать девочку. Она совсем тут ни при чем.
Он говорит тихо. Но у меня от его тона бегут мурашки. И эта странная, страшная женщина тушуется. Хоть и смотрит с ненавистью на генерала. Но она его уважает, или боится, я не понимаю.
– Твое воспитание, – шипит мать Олега, с грохотом отодвигаясь от стола.– Спасибо за гостеприимство. Мать променять на…
– Мам, прекращай,– наконец подает голос Дмитрий. И мое сердце переполняется благодарностью.– Это их жизнь. Если Олег счастлив, не стоит мешать. И кроме того, у меня теперь есть сестренка. Красивая сестренка. Молодец, Олежек. Я даже завидую, такую кралю отхватил. Лира, я рад, что ты станешь частью моей семьи.
Я смотрю, как уходит Галина. Прямая, словно палка. Идет медленно, с грацией королевы. И меня царапает слово «завидую», но гоню неприятные мысли. И так страшно. И тошнит. Едкая тошнота буквально скручивает мой желудок в узел.
– Пока, сестренка. Маман, оседлала любимую метлу, не могу ее оставить в состоянии захлебывания ядом,– губы Дмитрия касаются моего запястья. Его дыхание обжигает кожу.– Не обращай внимания, она остынет и ей будет очень стыдно. Ты очень красивая. Знаешь, если мой брат тебя обидит, я надеру ему зад. И еще, сестренка, я рядом, если что.
– Ты слишком много времени отнял у меня и моей будущей жены,– улыбка Олега ненастоящая. Дмитрий щурится, глядя в глаза моего жениха. И мне неприятно.
– Прости, брат. И будьте счастливы,– расцветает кареглазый, наконец выпустив мои пальцы из своей ладони.
И я наконец могу дышать. Легко. Мне снова легко и хорошо. Прижимаюсь к Олегу, моему любимому.
*****
Болмосов… Черт подери. Воспоминания вытягивают из меня остатки равновесия. Падаю лицом на стол, заляпанный противным льдом. Он меня предал. Все повторяется, идет по спирали. И мой спаситель стал тоже предателем. И я не знаю, как дальше жить. А еще, очень хочу чипсов и варенья. Крыжовенного варенья, кисленького.
– Лира, я не сказала, потому что… – шепчет Буська.– Лир. Болмосов в городе. Котька звонила, он на вечер встречи приходил.
– Не надо. Я знаю, ты хотела меня оградить,– улыбаюсь через силу, хотя хочу рвать и метать.– И знаешь, мне совсем, абсолютно это неинтересно.
Я лгу. Сердце предательски пропускает целую серию ударов. И Подруга видит мое вранье. Губы поджала.
– Ты же не наделаешь глупостей?
– Для начала я схожу в магазин,– вздыхаю я, – за чипсами со вкусом соленых огурцов, хреном и вареньем. Глупости пока не в приоритете. У меня есть теперь ради кого жить.
Глава 4
Хрен с вареньем
Холод сразу же проник под тонкое пальто, в кармане которого требовательно зазвонил мобильный. Я посмотрела на дисплей телефона, лелея желание не отвечать. Но, если долго бежать от проблемы, она разрастется до катастрофических масштабов. Это вам скажет любой психолог, даже такой «недо» как я, не проработавшая ни дня по специальности. Сидела дома, клушей, растворившись в муже. Даже быт вела приходящая домработница. Жила как в вакууме, пока мой Димка, мой муж… Пока он… Трахал на столе в кабинете свою Лиску.
– Да,– выдохнула в телефон, вместе с облачком пара короткое слово.
– Манда. Какого хрена ты творишь? – без предисловий. Моя свекровь в своем репертуаре. Властная, в голосе тонна льда. Глыба, размером с айсберг, погубивший Титаник,– Прекращай дурить. Взяла ноги в руки и марш домой. Мой сын не должен нервничать из-за твоей глупой незрелости.
– Ваш сын мне изменил,– говорю, вроде ровно. Но голос все равно предательски дрожит.– Считаете это нормальным?
– Большое дело. Девочка, мужики изменяют, к этому надо быть готовой. Они все ходоки. И папенька моего старшего сына, генерал, а шлындал по бабам только в путь. Куда член, туда и ноги. Это природа. От осинки не родятся апельсинки. И если при первом походе налево все будут разводиться, институт брака вымрет к чертовой бабушке,– злится. Я слышу, знаю эту женщину. И знаю ее отношение ко мне. А еще я точно уверена…
– У него там дочь. И вы в курсе. Я ведь права?
– Нормальное желание здорового самца – продолжение рода. Здорового. Лира. Да, естественно я в курсе. И вела беременность той женщины. Моя внучка родилась под моим чутким руководством. Ты же не можешь иметь детей. И виноват в этом не Дмитрий. Или ты забыла, Лира? Нельзя забывать добро. А ты неблагодарная.
Не забыла. Помню диагноз поставленный мне свекровью. Как клеймо выжгла. Помню, как Димка приволок меня на руках в ее кабинет. Помню боль адскую. Это невозможно вычеркнуть из памяти. Она ведь не меня тогда спасала.
Лира. Надо же. Обычно Галина Степановна ко мне по имени не обращается. Как же хорошо, что я проявила самовольство и выбрала другого врача. Лечилась в тайне от всех. Мечтала. Надеялась.
– Домой, быстро,– летит мне в ухо приказ «любящей» свекрови.– Ублажи мужа, чтоб у него на потаскух сил не оставалось, вымоли прощение и не дури.
– Эта потаскуха – мать вашей внучки. И…Нет, не вернусь, – хриплю, с трудом сдерживая плач, сжавший мои связки.-Не могу простить. Не хочу.
– Дура, блядь, неблагодарная. Посмотрим, как ты проживешь без…– не слушаю больше. Давлю на кнопку отбоя, борясь с желанием просто грохнуть об подмерзший асфальт дорогой аппарат, который мне подарил Димка на годовщину нашей с ним свадьбы.
Еще пару минут пытаюсь выровнять дыхание. Тошнит страшно. Хочется пить, а еще бежать сломя голову куда угодно, лишь бы подальше от кошмара.
– Вам плохо? –участливый женский голос заставляет вздрогнуть, и удавка стягивающая горло лопается, прорывает сдерживаемые слезы.
– Нет. Все хорошо. Просто не могу магазин найти. А я хочу варенья и хрена,– зачем-то вываливаю я на случайную прохожую тонну дурацкой информации.
– За углом магазин,– косится на меня добрая самаритянка, наверняка рассуждает, не вызвать ли психиатрическую неотложку.– Может проводить вас?
– Не нужно. Я сама. Я учусь справляться со всем сама.
Магазин маленький, небогатый. Товары расставлены на полках неподвластно никакой логике. Но мне нравится. И запах дерева и хлеба очень замечательный. А вот Димка бы и порог такого не переступил. У него все должно быть шикарным, должно соответствовать его статусу. И я была таким вот приложением. Клялся мне, что я самая красивая на свете. А я таяла. И верила. Дура. А он… Любовницу тоже, наверное, подбирал чтоб критериям соответствовала. Сердце снова начинает плясать, наверное гормоны все таки влияют на его работу. Противное предательское сердце.
– А варенье есть у вас в продаже? – спрашиваю у скучающей продавщицы, играющей в какую-то увлекательную игру на телефоне. Даже звук выключить не потрудилась. Но мне от чего-то очень уютно тут, в этой крошечной лавчонке. И чипсы в хрусткой упаковке, найденные мной на деревянной тесной полке, греют душу и дразнят разгулявшийся аппетит.
– Варенье надо дома варить,– оторвавшись от игры улыбается женщина. Она молодая еще, но какая-то усталая.– Закупка дорогая. Не предлагаем.
– А хрен? – сглотнув слюну, выпаливаю я.
– А хрен у меня дома на диване валяется. Ленивый безработный хрен,– хохочет женщина. И я тоже разражаюсь смехом. Напряжение вырывается из меня приступами хохота.
– Платить будешь как? – отсмеявшись спрашивает продавщица.
– В смысле? – глупо спрашиваю, захлебнувшись на последней ноте хихиканья.
– Господи, не чеканной же монетой. Картой или наличкой?
– Картой,– отвечаю, пытаясь вспомнить, сколько у меня в кошельке лежит купюр. Рублей пятьсот, вроде.– Да, картой.
Женщина подает мне терминал, как раз в тот момент, когда я раздираю упаковку и кидаю в рот первую, самую вкусную чипсину. Взрыв вкуса. Гадость, конечно. Но сейчас я готова набить рот, как маленькая девочка, чтобы насладиться в полной мере удовольствием от вредной вкусняшки.
– Отказано,– хмурится продавщица.
– Не может быть. На этой карте всегда есть деньги. Давайте другую попробуем, – достаю из кошелька пластиковую кредитку, которой пользуюсь очень редко. С нее я обычно плачу зарплату горничной и Димкиному шоферу.
– Отказано, – спустя минуту ожидания бурчит женщина.– Девочка, карты у тебя заблокированы.
– Что? Но…
Нет, я не плачу. Я просто растеряна и растоптана. А глаза все же наливаются предательскими слезами.
– У меня только пятьсот рублей есть. Хватит?
– Угощаю. Дряни не жаль. Слушай, что произошло то у тебя? – вдруг по-человечески спрашивает продавщица. И я выкладываю все, что у меня на душе совершенно незнакомому человеку. И боль моя выливается наружу потоком, вместе со слезами и истеричным каким-то хихиканьем.
– Вот козел. Ничего, бумеранг он мимо еще не пролетал, справедливая штука,– хмурится Зоя, так оказывается, зовут мою случайную спасительницу.– Тут стой.
Она исчезает в подсобке из которой появляется спустя минуту. Мне в руку ложится маленькая баночка.
– Что это? – спрашиваю я.
– Варенье. Сама варила. К чаю взяла сегодня. Как знала.
– А из чего оно?
– Из кабачка.
– Из кабачка? – господи, слюной бы не захлебнуться.
– Не бойся. Вкусно, попробуй. И это, помощь нужна будет, приходи. У меня сестра сейчас как раз ищет администратора в свой ресторан. Я не подхожу. Мордой не вышла. Там надо «визиткой» светить и зубами белыми. А ты в самый раз сойдешь. И запомни, выхода только из гроба нет.
Из магазина я выпадаю прижав к груди банку с вареньем, полупустой пакет с чипсами и в полной уверенности, что мне придется учиться жить по-новому.
– Я не вернусь,– шепчу, подняв голову к тяжелому, набрякшему небу.