ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга для того, кто ищет необыкновенной удивительной любви. Того, кто понимает с полуслова, и отдает больше, чем получает. Кто готов жертвовать своим временем и вниманием ради того, что поначалу кажется (или многими считается) маловажным и несущественным. Но впоследствии оказывается значимым, ценным и судьбоносным. Для того, чья интуиция приводит к успеху, и чья доброта властвует над надменным разумом.
ПРОЛОГ.
До меня доносились звуки, отдавая коридорным эхом, превращаясь в слова. Голоса были приятные, родные, до боли знакомые и любимые. Но чьи они, кому принадлежат, я не помнил.
Мягкий голос интересовался:
– Все в порядке? Мы его здесь оставим?
Низкий голос прозвучал с нежностью:
– Он здесь в безопасности. Его никто не найдет, никто не причинит ему вред.
– Но как он будет жить здесь один, в чуждом мире, такой длительный срок? – в голосе слышались волнение и неподдельная забота. – Тебе не кажется, что одиночество слишком тяжко для него?
– Он справится, он самодостаточный, найдет, чем занять себя,– мне показалось, что обладатель низкого голоса улыбается. – Лишив его памяти, мы откроем для него новые двери, его развитие пойдет по другому пути, не причинив вреда ему и никому вокруг. Он слишком дорог мне, чтоб потерять его,– голос слегка дрогнул.
– Я тоже люблю его, отец. Но может лучше держать его рядом, чтоб защитить, а не оставлять его одного так надолго?
– Что такое время, сын? Разве нам оно не подвластно? Все будет хорошо, все будет замечательно. Его время не будет тягостным. Оно не станет для него бременем, несмотря на его новую форму, … если только кто-то не нарушит эти границы… – голос стал задумчивым. – Думаю, такого не случится. Нам пора, он скоро очнется.
– Мы что, вот так просто уйдем, не объяснив ему ничего?
– Все, что ему надо знать для новой жизни, я вложил в него.
– Его тело… Это странно прозвучит, но оно красиво. Может это лишнее?
– Пусть ему будет удобно и радостно, как и раньше. Мне тяжело оставлять его одного, но это необходимо… Я люблю тебя, сын.
Что-то теплое и волнительное прикоснулось ко лбу, затем к волосам. Я почувствовал родной запах, но не мог вспомнить, чей он.
– До встречи, родной. Будь терпелив.
– Как ему имя, отец?
– Пусть сам назовет себя. Так будет безопасней.
– Прощай, брат,– что-то прикоснулось к руке, теплое и приятное.
Голоса исчезли. Ни звука. Я не мог пошевелиться. Спокойствие и расслабленность завладели мной. Я заснул, впервые в жизни.
Пробуждение было резким. Я сразу сел и открыл глаза. В комнате с высокими потолками и прохладным воздухом, стены из камня пропускали слабый свет. Сквозь них пробивался рассвет. Дверь из комнаты была наполовину открыта, и влажный морской воздух заполнял мои легкие. «Легкие?.. У меня есть легкие?» – поразился я, не зная почему. Спрыгнув со своего ложа на пол, я перевел взгляд на то, где спал. Похоже на медицинскую кровать, такую же, как в реанимации, только провода и трубки ко мне присоединены не были. «Я в больнице?» Я осмотрелся. Не очень-то похоже на больницу, как и на жилой дом. «Лаборатория?» На эту мысль меня навели заполонившие столы микроскопы, пробирки, колбы и всякая подобная утварь, которую я видел по телевизору. «Я смотрел телевизор? Бред». Мне казалось, что у меня раздвоение личности. С одной стороны, я помнил все мелочи человеческой жизни, с другой – это было мне чуждо, я не был человеком и помнил это. Кто-то другой жил этой жизнью, а не я. «Я? Кто я?» – на этот вопрос у меня пока не было ответа, но это меня не испугало. Я был спокоен. Ко мне пришло понимание, что знание обо мне где-то внутри. И я все вспомню, не стоит торопиться.
Я прошелся по комнате. Гулкая вибрация, идущая от пола, привлекла мое внимание. Пол состоял из каменных плит, а обут я был престранно: в высоких сапогах, какие носят… кто? … мушкетеры? Какая нелепость! Мне сделалось весело. Смех вырвался из моего горла. Звук моего веселья удивил меня. Это не должно было так звучать. Я выкрикнул:
– Есть кто-нибудь? – эхо вернуло мой вопрос.
Мне захотелось выйти из помещения. За дверью простирался освещенный широкий коридор. Свет сочился сверху, и я поднял голову. Выпуклый витражный купол, переплетенный множеством прозрачных камней, светлых пастельных тонов, завис надо мной. Мне понравилось. Впереди я заметил большую массивную дверь и направился туда, посчитав ее выходом. Я не ошибся. Незапертая дверь без усилий открылась внутрь.
Мой первый рассвет сразил меня. Моя жизнь начиналась заново. Я это знал. Пелена упала с моего разума, и знания о моей новой жизни во всей полноте влились в меня. Я понял, что я один, я в безопасности. Мне было хорошо, я был почти счастлив. Я был один, но не одинок. Я кого-то сильно любил, и меня тоже любили. Но мне предстоит жить здесь и что-то меня немного тревожило. Почти ничего я не мог вспомнить из своего прошлого. Но странно, не это обеспокоило меня. Незавершенное дело. Я что-то должен сделать здесь… Что? Через секунду понимание озарило меня:
– Создадим человека.
Часть первая.
Начало пути.
СОБЫТИЕ
«Придурки!!!» – падая, я успела сообразить, что запросто могу свернуть себе шею, спасая их никчемные жизни. Мое беспомощное тело с произвольной траекторией вышвырнуло с дороги прямо в овраг, в ветвистый сухой кустарник. «Только не бросай меня в терновый куст, братец Лис»,– вспомнилось из детской сказки. Что ж, именно туда я и свалилась. Чудесно. Что за день! Пацаны остановились на своих велосипедах (их было четверо) и весело ржали. Целость и сохранность моих шейных позвонков их вовсе не заинтересовала. Сели на велики и покатили дальше, как ни в чем не бывало.
Рассчитывать на них не приходилось, придется самой выбираться из ракитника. Ободранные об сухие ветки руки и ноги, саднило. Схватившись рукой за ветку в надежде помочь себе встать, я вскрикнула от резкой боли. Сустав на запястье торчал вбок, и кисть опухала прямо на глазах. «Вот, дрянь! Сломала руку»,– слезы злости и боли потекли из глаз.
Бросив оценивающий взгляд на куст – как бы встать, за что схватиться, – в поле зрения подвернулась толстая ветка над самой головой, и я решила, что запросто дотянусь до нее здоровой рукой. Слезы не давали сосредоточиться. Быстро осушила их тыльной стороной ладони, но взгляд все равно затуманился пеленой, будто все еще мешали слезинки, переливаясь на глазах. Здоровой кистью еще раз прошлась по ресницам. Они стали сухими, но ничего не изменилось. На ветке, за которую я намеревалась схватиться, по-прежнему ненавязчиво сияло какое-то мерцание.
«О-о,– в отчаянии взвыла я, осененная ужасной мыслью,– я повредила себе зрение… или ударилась головой и повредила зрение, что одно и то же». Правда боли, ни в голове, ни в глазах не было. «Надо встать»,– я решительно ухватилась за ветку и рывком поднялась на ноги. Но тут же, потеряв равновесие, стала падать все в тот, же распроклятый куст. «Что за дела?» – глаза машинально сомкнулись, чтобы не навредить им незапланированным падением. Видимо, пора звать на помощь, сама я не выберусь. Что-то не так с моей координацией!
Странно, но падение в кустарник не принесло мне, ни страданий, ни вреда. Мое тело покоилось на чем-то нежном и мягком. Запахло травами. Открыв глаза, меня ошеломило заходящее солнце, такое большое, словно я смотрела сквозь увеличительное стекло. Оно не сияло и не слепило глаза. Оно казалось очень близким, но в то же время скрытым какой-то невидимой преградой. Мое сердце бешено отбивало ритм, где-то в горле. Сознавая, что произошло нечто необъяснимое, мой взгляд заскользил вокруг.
Огромная поляна, а возможно и луг, с мягкой, шелковистой, зеленой травой раскинулся до самого горизонта. И нигде не произрастало ни одного кустика. Исчезла дорога, с которой я упала, испарился мой скутер. Опираясь о траву здоровой рукой, я вскочила и быстро огляделась: никого нет, ничего нет. Хотя… вдалеке паслось животное, по-моему, лошадь. «Пойду туда, раз есть лошадь, должны быть и люди»,– логично заключила я.
Зубы непроизвольно застучали, рука пульсировала от боли, наливаясь отеком. В этот судьбоносный момент мне попросту было страшно – я не понимала, куда попала, куда иду и что мне делать. Было просто очевидно, что все вокруг не такое, как должно быть, все совсем другое. Трава под ногами чересчур яркая и сочная. Так бывает только весной, а не летом в августе. Земля – уж очень мягкая и ровная, ни одной кочки или вмятины, сплошное поле для гольфа. Воздух… слишком чистый и вкусный, им легко дышалось. Было и тепло и свежо одновременно. А небо было таким синим! Все вокруг меня излучало безмятежную радость. Только мне не становилось от этого спокойней. Зубы продолжали клацать от страха, и мое тело билось мелкой дрожью.
Я уже подкралась достаточно близко к лошади. Белоснежный конь, с длинной ухоженной гривой и длинным хвостом, перестал щипать траву и с почти человеческим любопытством наблюдал за моим приближением. Фыркнув, он двинулся навстречу. Я напряглась. Хоть я и выросла в сельской местности и знакома со многими домашними животными, красота и величавость коня произвели на меня впечатление. Он смотрелся необычно: тонкие стройные ноги, длинная гибкая шея, подтянутое туловище. Животное выглядело сытым, холеным, шкура блестела на заходящем солнце, а бока лоснились. Большие, умные глаза пытливо разглядывали вторженку в моем лице. Конь коротко заржал и закивал головой. Колебание воздуха вокруг или даже рябь, побудили резко оглянуться.
Шагах в пяти от меня стоял парень, (ну, конечно же, молодой и красивый), в темной рубашке и черных джинсах, похоже, мой ровесник. Он был высок, с черными волосами и необычными черными глазами, которые пристально изучали меня. В их глубине мерцало любопытство. Откуда он взялся? Кто он такой? Мне стало невыносимо жутко.
«Кто ты? Откуда ты взялась?» – он задал мне те же вопросы, но я тут же отметила, что он и рта не раскрыл. Всматриваясь в странные ночные глаза, я почему-то нелогично заключила, что бояться его, все-таки не стоит. Кроме изумления, в этих глазах светились доброта, уверенность и спокойствие.
– Я не знаю, где я и как сюда попала,– прохрипела я, едва не щелкнув зубами.
– Как тебя зовут? – теперь его губы шевелились.
– Маша.
– Ма – ша́? – с ударением на второй слог спросил он.
– Нет. Маша. Мария.
– Ага, Мария,– удовлетворенно кивнул он. – Ну что ж, Мария… Как ты сюда попала, что произошло? – его голос был участлив.
– Не знаю, как я здесь оказалась. Я каталась на скутере. Навстречу ехали подростки, перегородив всю дорогу. И я, чтоб не сбить их и избежать аварии, решила объехать по обочине. Наверное, там колесо попало в ямку или еще что-то, но я скатилась вниз, в кустарник. И, когда попыталась из него вылезти, то оказалась здесь,– сбивчиво, словно оправдываясь, объясняла я.
Парень очень внимательно слушал, и в темных глазах отражалось понимание и сочувствие, затем мелькнула искра юмора.
– Ха, ты очень удачно упала. Просто невероятно, что это произошло! – глаза незнакомца лучились то ли от веселья, то ли от радости.
– Что тут смешного? – возмутилась я.– Где я? И как мне попасть домой?
Теперь глаза сделались серьезными.
– Не волнуйся, Мария, с тобой все будет хорошо, и я отведу тебя домой,– его взгляд сосредоточился на моей руке. – Только вот с рукой у тебя неважно, и вид у тебя помятый. Позволь помочь тебе,– убедительно попросил он.
– Как? Тут что, есть больница? – я еще раз огляделась кругом.
Вокруг простирался только зеленый луг, насколько хватало глаз.
– Я сам доктор. Я позабочусь о тебе,– серьезно ответил он.
– Ты доктор? Сколько тебе лет? – удивилась я, поскольку выглядел он слишком молодым.
Он спокойно ответил:
– Достаточно, чтобы вылечить твою руку.
«Возможно»,– тут же согласилась я, присмотревшись к нему повнимательней. «Может ему все двадцать пять, а не как показалось вначале». Его глаза уже не казались мне такими уж молодыми. Потом он деловито шагнул к коню и схватил его за шею, подталкивая ко мне.
– Что ты хочешь делать? – перепугалась я.
– Пешком идти далековато, а рядом транспортное средство,– немного лениво пояснил он. – Не возражаешь, если мы чуток прокатимся?
– Что? Я не умею ездить верхом! – завизжала я.– Я даже не знаю, как подойти к нему!
– Не бойся, он сам подойдет к тебе. Я помогу тебе, успокойся,– уговаривал он.
Мое сердце неистово колотилось о ребра. «Боже, где я? Что все это значит?» – беспомощно роились мысли в моей голове, зубы вновь застучали. Парень подошел поближе и, заглянув мне в глаза, четко разделяя слова, произнес:
– Не волнуйся. Пожалуйста. Все будет хорошо. Я помогу тебе. Никто здесь тебя не обидит. Можно тебе помочь?
Он протянул мне руку. Я расслабилась и неуверенно подала ему здоровую правую ладонь. Но он обхватил мой локоть и сказал, обращаясь к коню:
– Сэт,– конь упал передо мной на передние колени.
Странный молодой человек обвил своей рукой мою талию и, сжав мой локоть другой рукой, легко устроил меня на коне. Я тут же вцепилась в мягкую гриву. Парень ловко заскочил ему на спину позади меня и цокнул языком. Грациозное животное осторожно поднялось на передние ноги и двинулось шагом. Незнакомец цокнул еще раз, и поступь коня перешла в рысь.
– Не бойся,– обратился он ко мне,– мы быстро приедем. Я буду держать тебя.
– А сам за что будешь держаться? – я повернула к нему голову, так как не увидела на коне ни повода, ни уздечки, ни, естественно, седла.
– Я умею держаться ногами.
Конь, нелепо раскачиваясь из стороны в сторону, несся в неведомом мне направлении. Никакого намека на обычную рысь здесь и в помине не было, и ничего подобного видеть мне не доводилось. Но скакать оказалось не так страшно, как я предполагала, и, в общем-то, мы достаточно быстро передвигались. Я цепко стискивала здоровой рукой белую гриву, прижимая больную к груди. Теплые крепкие мужские руки надежно удерживали мою талию. Все это было так необычно, словно я попала в некий фантастический фильм. Страх мой рассеялся, но тревога осталась, впереди поджидала неизвестность.
Наконец показалось высокое строение, едва ли напоминавшее привычное жилище. Пожалуй, за́мок или дворец, только не внушительный, а миниатюрный. Его окружали аккуратно подстриженные кустарники, множество гравиевых дорожек расползались от дома в разные стороны. Все строение состояло из серого полупрозрачного камня со слабым сиреневым отливом. Высеченные по краям крыши зубчатые башенки придавали замку статусность, но не лишали домашнего облика. Он казался уютным домом. Сюда мы и подъехали. Незнакомец ловко соскочил с коня, обхватил мою талию и проговорил приятным теплым голосом:
– Расслабься, я помогу тебе слезть.
Завороженная его тембром, я доверчиво потянулась к нему, и он аккуратно, даже не напрягаясь, снял меня с коня, и поставил на землю.
– Добро пожаловать в мой дом,– улыбнувшись, пригласил он.
Я растерянно посмотрела на «дом», затем на него и спросила:
– Кто ты такой? Как тебя зовут?
– Раоль. И я здесь хозяин,– он с радостным достоинством окинул взглядом свой миниатюрный замок.
Я удивилась его необычному имени, поскольку тогда не уловила звукового различия, а он не объяснил, не поправил.
– Ра́уль или Рау́ль?
– Именно Ра́уль,– подтвердил он, тряхнув головой и чему-то улыбаясь.
– Странное имя, как из книжек,– мне сразу же вспомнился роман Дюма «Виконт де Бражелон», его имя было Рауль.
С его губ сорвался смешок:
– Именно так,– и устремился к дому впереди меня.
Распахнув двери, он остановился в ожидающей позе. Я подошла поближе и заглянула внутрь помещения. Там было прохладно и светло.
– Прошу,– пригласил меня Рауль.
Я шагнула в длинный широкий коридор. Сверху лился свет через куполообразную крышу. По обеим сторонам коридора расположились двери, а также сам коридор
заканчивался большой массивной деревянной дверью.
– Вторая дверь налево,– предупредил Рауль и обогнал меня, чтоб отворить дверь передо мной.
Мне открылось чистое светлое помещение. Непонятно, что являлось источником освещения, свет словно просачивался сквозь стены. Баюкая свою пострадавшую руку, я боязливо вступила в комнату. Она не выглядела большой, может быть, как наша гостиная в доме, только почти без мебели. Слева находилось оборудование, похожее на солярий, стоящий вертикально. Недалеко от него стоял стол с компьютером и стул. Медицинская широкая кушетка расположилась вдоль стены, а рядом раковина с краном и, вероятно, что-то еще за перегородкой. У меня возникло ощущение, что эта утварь не являлась теми вещами, которые я знала. В них было что-то неоднозначное.
– Где мы?
– Это мой диагностический кабинет. Я хочу посмотреть твою руку, и вообще тебя, на предмет травм.
– Что значит «вообще тебя»? – испугалась я.
– Успокойся, Мария, тебе повезло. Ты в гостях у лучшего в мире доктора,– он по-доброму ухмыльнулся,– и тебе не грозит никакая опасность. Доверься мне, я позабочусь о тебе. Я вылечу твою руку и не обижу тебя. Потом я отведу тебя домой.
Он сказал это с такой искренностью и теплотой, что я ему тут же поверила и протянула больную руку. Со мной еще никто так не разговаривал – сила простоты, ясности и доброты сломила мой страх. Его рука снова обхватила мой локоть, и он подвел меня к «солярию».
– Извини, тебе надо войти сюда. Ничего не бойся, это мой ДК – диагностический комплекс. Пять минут, а может меньше, и я буду знать, что с тобой.
Он открыл выпуклую дверь-купе своего ДК. Кабинка осветилась мягким матовым светом. Мне было страшновато – все-таки я понятия не имела, кто такой этот Рауль, что у него на уме, не причинит ли он мне вред, а самое главное, где же я нахожусь. Мой тревожный испуганный взгляд впился в темные глаза, ища поддержки. (А у кого мне было искать ее в этом безлюдном месте?) В спокойных глазах светилась забота и доброта. Молодой человек безмятежно улыбался и терпеливо ждал, когда я войду внутрь кабинки.
– Я боюсь,– нервно призналась я.
– Не волнуйся, если захочешь выйти – дверь открыта, в любой момент,– он ободряюще кивнул головой в сторону ДК.
Пришлось рискнуть и войти в эту распахнутую дверь.
– Постой спокойно несколько минут,– попросил он и прикрыл дверь. Та мягко, без щелчка закрылась.
«Пока не так страшно»,– подумала я.
Матовая дверь просвечивала, и я без труда разглядела силуэт Рауля. Он сел за компьютер. Что-то тихонько щелкнуло и у меня в кабинке с трех сторон мягко зажужжали плоские экраны, которые до этого были незаметны. Тревога вновь охватила меня с новой силой, мурашки побежали по спине. Все это так странно, необычно и непонятно!
«Где я? Что все это такое? Я его не знаю, может он меня сейчас расщепит на атомы или еще что-нибудь сделает»,– паниковала я.
– Мария, спокойно! – донесся до меня мягкий голос. – Это не перелом. Сложный вывих со смещением и разрывом связок. Подожди немного, я проверю, есть ли еще травмы.
«Разрыв связок – это хуже перелома»,– промелькнуло в голове. Учеба в медицинском колледже позволяла мне понять, что к чему. Прошла еще одна минута тревожного ожидания и жужжание прекратилось. Я увидела приближающийся силуэт, и дверь быстро распахнулась. Рауль протянул мне руку, приглашая выйти. Его лицо выглядело озабоченным.
– Не так уж и страшно. Ты очень смелая,– похвалил он. – Я полечу твою руку, чуть позже. Болит?
Скосив глаза на кисть, я обомлела: она выглядела устрашающе – синяя, распухшая, кривая. Боль же была пульсирующей, горячей. Рауль принес откуда-то стакан с жидкостью и предложил:
– Выпей, пожалуйста. Это обезболивающее. Заодно успокоишься. Не знаю, заметила ли ты, но у тебя еще продолжается шок. Прошу, выпей, чтоб я мог полечить твою руку,– уговаривал он.
Перехватив стакан, я сделала глоток. Приятный, освежающий напиток, похожий на фруктовый, не вызывал подозрений. Я выпила все. Глаза Рауля радостно засветились.
– Пока подействует, приглашаю на ужин.
– Ужин?! Сколько времени? Мне надо быть дома, меня ждет мама! – ужаснулась я.
Сколько же я здесь нахожусь? Ведь я упала около полудня.
– Мария, не волнуйся, я отвезу тебя, куда тебе нужно и во сколько нужно,– твердо заявил он. – Прошу.
И мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Прямо по коридору находилась огромная двустворчатая дверь, как в старинных замках, наверное, дубовая, тяжелая. Рауль отворил ее на удивление легко.
– Вау! – не удержавшись, воскликнула я.– Как в кино. Откуда это?
Посреди огромного зала с необъятным потолком стоял длинный стол из какого-то полупрозрачного зеленоватого камня. И этот громадный стол с одной стороны был накрыт. Вдоль стола, по обе стороны, стояли мягкие стулья, их спинки были отделаны таким же полупрозрачным камнем. Я насчитала с десяток стульев с одной стороны. Каменные плиты, напоминающие розовый мрамор, по центру выстилали пол зала. Через необычные стены просачивался свет заходящего солнца. Все это смотрелось просто великолепно, шикарно.
– Досталось по наследству,– засмеялся он. – Прошу к столу. Угощайся и не смущайся.
Я опустилась за этот чудесный стол, и вкусный аромат наполнил мой рот слюной. Мне сделалось неловко. Некоторые блюда были мне не знакомы, и я побоялась к ним даже прикоснуться из-за своего смущения. Мое внимание привлекли рыба и овощной салат. Рауль налил мне что-то в высокий бокал и сел напротив. Он смотрел на меня с интересом, прищурив глаза. Я с трудом проглотила немного салата и окончательно стушевалась.
– Я не могу так есть,– честно призналась я, отложив вилку.
– Извини,– он отвел взгляд. – Как рука?
– Не болит,– поразилась я.– Странно, я даже не заметила, когда это произошло.
Выглядела она по-прежнему паршиво.
– Так значит, Мария,– проговорил Рауль, будто все еще не веря, что меня так зовут, и снова устремил на меня испытывающий взгляд.
– Вообще-то, я – Маша. Мария записано в паспорте,– я тоже сузила глаза и нервно затеребила волосы около виска, машинально накручивая их на палец.
– Маша,– задумчиво произнес Рауль. – И как же ты сюда попала, Маша? Ведь это просто невозможно.
– Почему? Где я? – неспешно прожевывая рыбу, я ждала объяснений.
Рыба мне показалась очень вкусной, (а может я сильно проголодалась), но я с аппетитом ее уплетала.
Рауль распахнул в удивлении свои темные глаза и, криво улыбнувшись, изрек:
– Где? Ты в моем мире, Маша. И сюда нельзя попасть за просто так.
Я непонимающе округлила глаза:
– Что значит в «твоем мире»? Я что, не на Земле?
Он негромко грустно рассмеялся, разминая в пальцах хлебный мякиш:
– На земле, только на моей.
– Я не понимаю, объясни,– попросила я.
– К сожалению, на это не хватит времени, тебе пора домой.
– Пожалуйста, пока я ем, расскажи мне чуть-чуть.
Он отрицательно покачал головой, пребывая в своих мыслях:
– Фантастика. Ты… у меня… в гостях.
Его лицо выражало крайнее удивление, граничившее с недоверием. Рауль замолчал, продолжая меня разглядывать. Краска заливала мое лицо под его пронизывающим взглядом и у меня в голове роилась целая туча вопросов. Я не знала, какой вопрос задать первым. Сдается, что он не ответит ни на один. Уплетая ужин, я все-таки не выдержала:
– А почему тут никого нет? Ты живешь один? Где люди? И что за «твоя земля»?
Я захлопнула рот, осознав, что вопросы вылетают один за другим, не давая мне возможности выслушать ответ. Его губы расползлись, обнаружив мое замешательство.
– Отвечаю на твои вопросы. В общем-то, я живу один. Люди есть, но в основном это… персонал. Они ушли домой, так как уже вечер и им пора отдыхать.
– А чем ты тут занимаешься один?
– Живу, работаю, радуюсь.
Еще немного и его улыбка перерастет в смех. Что смешного?
– Все это странно и непонятно,– раздраженно бросила я, поскольку его ответы ничего не объясняли, но порождали еще больше вопросов.
– Да,– коротко согласился он, и в воздухе повисла грусть.
– Почему ты не ешь? – поинтересовалась я.– Между прочим, очень вкусно.
– Аппетита нет,– улыбнулся он, рассеянно прокручивая в пальцах хлебный шарик.
Внезапно на моем лбу проступил пот, и меня прошибла безумная мысль: еда отравлена. Моя вилка со звоном стукнулась о фарфоровую тарелку. Я застыла с открытым ртом и ошарашено уставилась на Рауля. Его глаза почернели и расширились, он вскочил со стула.
– Что случилось, Маша?
– Ты меня… отравил?
Я пыталась справиться с дрожащим голосом.
– Что? – Его дыхание сбилось. – Как тебе такое в голову пришло?!– черные глаза возмущенно сверкнули.
– Ты не ешь…, и я тебя не знаю! Я нарушила твое уединение, и ты мог подсыпать мне что-нибудь! – выкрикнула я, срываясь на визг, и на мои глаза навернулись слезы.
– Ну что ты! – огорченно воскликнул Рауль. – Вот, смотри.
Он наколол вилкой кусок рыбы и проглотил его, практически не разжевав, после чего быстро подцепил салат и отправил его в рот, так же, не прожевав. Затем быстро налил себе в бокал напиток и выпил его одним глотком. Я заворожено наблюдала за его действиями и постепенно успокаивалась.
– Запоздалая реакция на стресс,– констатировал он. – Выпей, пожалуйста; питье не отравлено. Как ты могла подумать такое?
– Не знаю,– равнодушно буркнула я, и тоже залпом выпила содержимое бокала.
Напиток был приятным. Я взглянула на Рауля, он еще был расстроен.
– Извини,– тихо проронила я и почувствовала обволакивающий уют вокруг себя.
И мне вдруг стало так хорошо и спокойно, словно я лежу в детской колыбели, и чьи-то руки раскачивают меня, нежно и осторожно. Я всматривалась в глаза Рауля, черные, теплые, ласковые. Больше я ничего не видела, я погрузилась в сон.
СНЫ
Я не просто заснула, я отключилась, провалилась в пропасть. Из ее глубины доносился мягкий, бархатный голос:
– Поспи, все будет хорошо.
Мое тело расслабилось и мне снилось: Рауль, красивый и сильный, взял меня на руки и понес в другую комнату. Он положил меня на высокий стол. Я почувствовала холодный камень.
– Лелия! – сквозь вату в ушах пробивался его голос.
Прошуршали чьи-то легкие шаги, и едва касаясь меня нежными пальцами, кто-то снимал с меня одежду. Я не могла пошевелить даже пальцем. Странное ощущение теплой маслянистой жидкости, заставило пробежаться мурашкам по всему телу.
Опять сон, как вспышка: Рауль, счастливо улыбаясь, снова несет меня на руках, словно маленького ребенка, прижимая мою голову к своему плечу. Мне хорошо и спокойно. Темные волосы Рауля трепещут на ветру, отливая пепельным цветом. Черные глаза просто лучатся золотистыми искрами. Сильные руки опустили меня на кровать. Все.
– Машка, ты что заснула? Когда ты приехала? – надо мной склонилась мама. – Иди, помоги мне на кухне.
Мама ушла, а я продолжала лежать, силясь удержать сон и вспомнить, что со мной было. Хотя я и не забывала о своем приключении, ощущение было такое, что прошло гораздо больше времени, и мне было непонятно, как я оказалась дома. Часы показывали 12.30, то самое время, когда я каталась на скутере, и будто время замерло, пока я спала. Но я четко осознавала, что сон, а что реальность.
Резво подскочив с кровати, я подлетела к зеркалу, чтобы осмотреть себя. Ни ссадин, ни царапин. Мой взгляд упал на левую руку, она была в порядке, такой же, как и всегда. Покрутила кистью, не больно. Пострадала только одежда – майка немного порвалась, а на джинсовых шортах проступала зелень сочной травы. Это все было по-настоящему!
– Маша! – услышала я настойчивый мамин голос, доносящийся из кухни.
Прежде чем идти, надо бы переодеться. Увидев мой потрепанный вид, мама сразу догадается, что я свалилась со скутера. И зачем ее беспокоить? Маму надо беречь. Я надела блузку и бриджи, а снятые вещи закинула в стирку.
– Маша, ты где? – снова позвала меня мама.
Издав вздох полный смирения, я отправилась к ней. Мама хлопотала над обедом и нуждалась в моей помощи. Сегодня возвращался мой папа из командировки, и, конечно, маме хотелось порадовать его вкусным обедом. Папа работал вахтовым методом, и это очень всех утомляло, особенно маму. Вечные встречи и расставания. Папа работал с месяц, потом недели на две приезжал домой, и снова по кругу. Но выхода не было. В нашем городишке хорошей работы не найти, и папе повезло, хотя и нужно было жить в разъездах. Мы все терпели и старались поддерживать друг друга. Нелегкая работа нас и кормила, и одевала, и даже баловала. В прошлый приезд папа как раз и подарил мне скутер. Он хотел приурочить мне его ко дню рождения, но его отдых не совпал с моим восемнадцатилетием, и я получила подарок на две недели раньше. Теперь я пользуюсь любой возможностью разъезжать по поселку, и в город съездить, если понадобится. Это так здорово, не надо мчаться на автобус и трястись в нем в толкотне.
Я помогала маме и усердно чистила овощи, мыла зелень, бегала на огород за помидорами. Но моя голова была занята не этим. Что со мной было? Кто такой Рауль? Как я очутилась дома? И еще море вопросов, на которые не было ни одного ответа, кружились в моей голове. Мама, в конце концов, заметила, что я не такая, как всегда и поинтересовалась:
– У тебя что-то случилось?
– Нет, просто задумалась.
– О чем, если не секрет?
– Да, так,– уклонилась я.
Ведь не могла же я рассказать, что грохнулась со скутера, попала неизвестно куда и неизвестно к кому, что какой-то молодой и интересный мужчина, по версии самый лучший доктор, необыкновенным образом исцелил меня и непонятным способом доставил домой, причем спящую. При всем при этом, время замерло.
– Не хочешь поделиться? – выпытывала она.
– Да все нормально, мам. Просто хочется еще раз прокатиться,– соврала я.
Мне не хотелось рассказывать маме о том, чего я и сама понять не могла.
– Скоро папа приедет. Ты же не хочешь уйти сейчас? – встревожилась она.
– Нет, конечно,– я беззаботно улыбнулась, чтобы мамина тревога улеглась.
Но на самом деле, мне не терпелось рвануть в то самое место, где я слетела со скутера. Но из-за папиного приезда, я должна оставить эту навязчивую мысль до завтра.
Папа приехал к обеду. Мы все радовались и обнимались. Живя столько лет вместе и испытывая частую разлуку, чувства моих родителей не ослабевали. Они по-прежнему стремились быть вместе и старались радовать друг друга даже в мелочах.
Мой папа молодо выглядел, несмотря на то, что ему было уже пятьдесят лет. Его глаза светились озорством при виде нас, и морщинки вокруг глаз расположились так, словно он все время смеялся. Из-за этих глаз люди часто и ошибались с его возрастом, скидывая десяток лет.
У нас с папой был одинаковый цвет глаз – серый, дымчатый. У моей мамы тоже были серые глаза, но с другим, зеленоватым оттенком. Мы с мамой были одного роста и мою маму считали симпатичной и говорили, что я на нее похожа. Я заключала из этого, что и я ничего, хотя, смотрясь в зеркало, ничего особенного в себе не находила. С папой я замечала больше сходства. И по характеру мы с папой были больше похожи, чем с мамой. Он всегда подмечал разные мелочи, творившиеся со мной, о которых мама даже не догадывалась. Я легко могла бы скрыть от мамы что-то, но папа бы заметил сразу, что со мной что-то не так. Он был наблюдательный и понимающий.
