Андердог

Когда я вернулся домой я застал в квартире Тоску, она равнодушно лежала в кровати, после того, всю неделю пока меня не было изменяла мне с Абсурдном. Мы молча курили в пустой комнате. Всепроникающая пустота была вызвана серотониновой ямой после яркого путешествия. И тут на меня разом навалились уже забытые будничные проблемы. Долги, кредиты, ставки, отсутствие работы и средств на проживание – все они сели мне на грудь, пытаясь задушить, как домовой при сонном параличе. Я начал задыхаться, но тут же вспомнил, что сам затеял всю эту игру. Мои руки рефлексивно отбросили разом всю компанию. Дабы хоть как-то попытаться спасти наши отношения, я предложил Тоске отправиться в столицу, на этот раз нашей федерации. По своей сути это было очередное бегство от угнетающей реальности. Поездка в Москву не только не подняла мой дух, но и сократила мой и без того скудный бюджет. Это были две параллельных реальности: в одной из них я счастливый влюблённый турист, в другой полный неудачник, ожидающий приезда второго такого же неудачника. Но Аня была здесь, в этом городе. Я не решался даже написать ей, но её присутствие грело мою душу.

Тем летом я всего один раз пригласил её погулять, не считая нескольких случаев, когда мы виделись в нашей новоиспечённой компании. Лишь однажды мы оказались вдвоём на берегу залива. Тогда я обнимал её, и был по-настоящему счастлив. Но вместо того чтобы завоевать сердце девушки, которая очень нравится, я почти всё лето провёл в душной квартире с «душным соседом» делая ставки на футбол. Я отлично помню момент, когда на её страницы в социальных сетях увидел её на вечеринке, – мне безумно хотелось быть сейчас там рядом с ней. Но у меня не было денег даже на такси. И просто ждал окончания очередного матча. В соседней комнате мой друг что-то эмоционально кричал, понимая, что ставка идёт к чертям. А я сидел в отчаянии полный отвращения к себе и собственной жизни. Лето только начиналось, но меня не покидало ощущение, что я проваливаюсь в какую-то дыру, из которой ещё долго не смогу выбраться. Почему мы так поступаем? Почему упускаем возможности? Почему надеемся на случай, когда счастье у нас в руках? Жизнь это матч, который нужно прожить, сыграть, без лишних мыслей и страха…

Where will we be

When the summer's gone?

***

Не слушайте этого нытика! Вечно он любит жаловаться и драматизировать. Он настоящий счастливчик с психологией неудачника. Жизнь не раз щедро одаряла его возможностями, но он по обыкновению всё выбрасывал под хвосты котам. А как же мы?! Он любит спирать всё на меня. Мол, «иногда бывают такие состояния, когда я себя не контролирую». Он называет это подсознанием. Что за чушь! Как удобно всё перекладывать на бездомного пса. Обо мне он не думает. Я вечно голодный. Но с тех пор, как я появился в его жизни, он бросал мне только кости. Жалкий инфантильный мальчишка! Он не способен воспитать питбуля! Это я тащил его за поводок из душных офисов. Я поднимал его с кровати. Я заставлял его бежать, когда он валялся на земле. Всё чего я хотел, чтобы он просто поиграл со мной. Просто выйди во двор, чёрт возьми! Возьми этот грёбаный мяч! Вместо того чтобы просто выгулять меня, он увольняется с работы, меняет города, изображает маргинала, и становится азартным игроком. О, как он любит этот пафос! Подражать, изображать, бежать. Так было всегда, пока я не вырос, и он уже не смог не заметить под ногами здоровенного пса. И по его очередному счастливому случаю я вырос среди питбулей именно тогда, когда его окружили доберманы…

Глава 4

Мамин сибиряк

Слишком верных псов трудно воспитать – нет необходимого сопротивления. Их привязанность отвратительна, они готовы выполнить буквально любую команду. Они вообще могут выполнять только команды. У них нет воли. И им никогда не стать волками.

За что я бился всё это время? За свободу? Зачем она мне, ведь я не знаю, что с ней делать. Я привык сидеть на цепи, привык к тому, что еда всегда появляется в моей миске в одно и то же время. Я выучил все команды, я вырос, стал сильнее, но словно продолжаю смотреть в небо как на хозяина, в ожидании сам не знаю чего. Любви?…

Даже прежде чем сесть писать эти строки, я чего-то ждал. Я гребанный Хатико. Мой хозяин мёртв. Мой хозяин – это мой иллюзии. Я слишком привык к комфорту, поэтому, когда оказался за «забором», мне это казалось просто игрой, после которой всегда есть куда вернуться. Но возвращаться было некуда. Но ты видишь сны об иллюзиях, сны о прошлом, о лучшей жизни. Но потом просыпаешься, а вокруг тебя сплошные питбули, и несколько доберманов норовят вцепиться в тебя. Ты в яме. Отсюда нельзя убежать. Доберман не станет ждать, пока ты будешь готов. Он просто нападает. Но ужас даже не в этом. А в том, что если вдруг ты захочешь умереть – тебе этого не дадут. Кто-то одёрнет добермана, остановит бой. Потому что смерть не выгодна хозяину питомника.

***

У мамы был пес, немецкая овчарка. Они с отчимом взяли его мелким щенком – таким я видел его только на фото. Когда я вернулся в Омск, ему было уже почти год. Он не сразу меня принял, но мои стремления и добродушия взяли вверх. Вскоре я уже кормил его и играл с ним почти каждый день. Было одно занимательное противоречие: при всей его красоте и чистоте породы он был совершенно неуправляемым. Но я сразу полюбил его, возможно, потому что он мне напомнил меня, в том смысле, что я столь же нетерпелив.

Так как я понимал, что на этот раз задержусь в Омске надолго, стал понемногу им заниматься. Я быстро научил его только команде «сидеть». Но каждый раз после занятий буквально сразу он бросался на меня во весь рост. Я даже боролся с ним, – чем только сильнее раззадоривал пса. Для этого мероприятий у меня была приготовлена специальная старая куртка. После таких тренировок ты мог прилично провонять псиной. Дом частный, и конечно он жил в будке. При всём моём упорстве, я не смог с ним совладать. Не хватило опыта, возможно, терпения. Кто-то говорил мне спустя несколько лет, что еще не поздно воспитать собаку. Но главное, это было очень грустное зрелище: пес, которым никто не занимался, стал обузой. Он скулил без остановки каждый раз, когда ты выходишь во двор. Вся его сила и молодость были на цепи – я смотрел на него с тоской. Он выходил встречать меня каждый раз, когда возвращался к утру с ночной смены. Но у меня была своя жизнь. И не я взял его к себе. Но я был таким же псом.

Его зовут мажор. Такую кличку ему выбрал отчим за его вечно позитивный вид. Но в глубине его взгляда читалась какая-то непреодолимая тоска. Ему было очень одиноко. В этом была главная разница между нами: я все время только и хотел, чтобы меня не трогали, и я мог спокойно заниматься, чем захочу. Но мы всегда вынуждены выполнять команды тех, кто нас кормит. Азартные игры были для меня лишь попыткой достичь независимости. Но чем бы ты ни занимался, пока внутри ты не свободен, тебе никогда не стать свободным нигде.

Теперь у мажора другой хозяин. Мне жаль вдвойне, ведь я успел к нему привязаться. Наверное, потому, что сам был всё ещё привязан. Этот пёс был мне уроком, знаком, импульсом. Ведь так же как я со всей любовью пытался сделать этого пса лучше, также жизнь пробивалась ко мне. Но я продолжал сопротивляться. Надеюсь, там ему вольно и сытно.

Школа волчонка

Костя для пса – всего лишь игрушка, механика инстинкта. Если щенок тренирует силу мышцы, точит зубы, то зачем взрослому кобелу кость без мяса? Мало кто видел вживую волка, тем более ловил на себе его взгляд. Бескомпромиссный взгляд убийцы. Пёс же всегда глазами ищет хозяина. Его одобрения, очередной команды, угощения. Это врожденный инстинкт следования. Объяснять разницу между следованием и преследованием вам не нужно. Но имейте в виду, за вами следят. Изучают ваши поводки, привычки, интересы.

На обычный за’рик (кубик) невозможно нанести больше шести цифр. Выпадение каждой из них равновероятно. Изначально «кости» использовались для гадания. Таким образом, человек пытался предсказать будущее, обращаясь к высшим силам. Ограниченное количество равновероятных событий (если обыкновенный случай можно назвать событием) создаёт иллюзию столько близкого успеха. Для собаки человек является высшей силой, т.е. богом. Но тот же «бог» доверяет свою судьбу какому-то кубику.

***

Когда я сидел за партой, будучи восьмилетним школьником, в класс зашла женщина с предложением о вступлении в секцию скаутинга. Не помню, это было моё желание или воля моих родителей, но последующие пять лет я уже с удовольствием ходил в походы, ставил палатки (не то, о чём ты подумала), разжигал костры, ориентировался по звёздам, читал карты, и изучал историю. Каждый раз после сдачи очередного разряда, мы получали соответствующую нашивку. Эти занятия многое определили во мне, в частности, я по-прежнему считаю, что отдых в дикой (хотя кто из нас дикий это ещё вопрос) природе – лучший способ восстановления сил и отвлечения от привычных суетливых забот.

Наш отряд состоял из нескольких небольших патрулей. Уже тогда стали проявляться мои лидерские качества, чему в большей степени способствовали мои эмпатия, уравновешенность (тогда весы были исправны), и чувствительность к несправедливости. Я стал патрульным отряда «Гепарды». Что характерно: в школе я очень быстро бегал, опережая всех ровесников. С возрастом я замедлился, но стремление к справедливости, похожее на старый проверенный походный нож, по-прежнему очищает плоды моих действий от разного рода гниения. Интерес к занятию туризмом вытеснили возрастные особенности. Мне было четырнадцать, когда я позвонил руководителю отряда и сказал, что хочу уйти. Тем же летом я потерял друга, который был моим одноклассником и частью нашего патруля.

Спустя примерно шестнадцать лет высшие силы напомнили мне о «Пути», или о корне моей фамилии. Я ехал в автобусе, как вдруг внутренний голос настойчиво говорил мне выйти на одну остановку раньше, и не успело пройти и пары минут после того, как я вышел, как встретил руководителя нашего отряда. Это произошло спустя несколько месяцев после моего возвращения в Омск. И снова приходилось врать. Ведь руководитель отряда помнила «волчонка», который буквально на её глазах становился «опытным следопытом». А теперь перед ней стоит андердог.

Enter again the sweet forest,

Enter the hot dream,

Come with us,

Everything is broken up and dances.

Indians scattered,

On dawn's highway bleeding,

Ghosts crowd the young child's

Fragile eggshell mind.

Мы проговорили минут десять, и разошлись. У меня не было сомнений, что встреча не случайна. Но что именно она означает для меня, понял не сразу. В тот момент я остановился у крёстного отца (только не Godfather, а уже скорее Dogfather). Здесь чуть ли не каждый вечер я пил самогон. Отец просил никому не говорить о том, чем он занимается на пенсии. Но кто знает, говорю ли я правду. Самодельный ритуальный напиток. Уже после 3-4 рюмок необъяснимым образом тебя накрывала лютая волна ностальгии. Возможно это энергетика местности, ведь квартира отца находилась в сотне метров от здания, в котором когда-то я состоял в группировкедетского сада. В том же микрорайоне целый микромир личной истории: здесь я родился, таскал портфель в лицей, дрался, любил, и прощался с родным отцом. Я бродил вечерами по этим до боли знакомым улицам, словно потерянный пёс в поисках хозяина. Ведь я уже не был человеком в привычном понимании этого слова. Но и далеко уже не волчонком.

Север

Бурение вредит вашему здоровью!

Привет бурильщикам страны! Коммерсанты предостерегают нас от смерти после того, как мы купили продукцию, способствующую нашей гибели. Только это уже не Минздрав. Не здрав, не здоров. Не здоров тот, кто добровольно соглашается лезть в скважину, называя это призванием. Кто тебя призвал? Какой демон из подземелья? Я могу понять людей, что впервые находили нефть в калифорнийской пустыне, паршивого, но честного перед собой американца копающегося в песках Сауда, советских геологов-идеологов. Они были наивными пионерами, первыми инженерами геологии, т.е. по крайней мере, не копались в себе. Но сейчас в нашей стране есть такая категория граждан, что искренне верит в «вахту». Блаженны жаждущие, ибо они пресытятся. Помните фильм «Нефть»? Вот это правдоподобно. И основано на реальных событиях. Но вы не отправите меня бурить, просто потому, что я по ошибке отучился на инженера. Лучше быть, чем добывать. Добывать что, для кого?

Работяги страны, не спешите грубить. Я вас знаю, я вас видел. Я был на вахте. Моя специальность «Нефть и газ». Это раз. Я видел людей злых, диких, странных, сумасшедших, но худшие из них те, что верят в чужие идеи.

Они рекламируют мне алкоголь, призывают меня! А потом говорят, что пить в вагоне нельзя. Давайте бухать везде! Всегда! Какого хрена?! Мы вахтовики или кто, вашу мать?!

«Алкоголь убивает». Да неужели?! Это вы убиваете зачатки свободы в простых деревенских парнях, что отправились на поиски «чёрного золота»… Белые снег, серый лёд. Алкоголь доступен любому. О, панацея жидкости! Аж два О.

Ну что вы! Я не пропагандирую алкоголь. Никто никого ничего не заставляет делать. Да. Просто не оставляет выбора. Чтобы выбраться из села нужны дела. Что делать сильному необразованному зрелому парню, когда 360 градусов его реальности – это нищета, пьянство, отсутствие перспектив. Хвала сетевым богам! Теперь у него есть возможность увидеть «свой путь» с помощью симсим карты и ЧИТЫРИДЖИ. Постой, Джим.

Well, your fingers weave quick minarets

Speak in secret alphabets

I light another cigarette

Не бури глубоко своё сердце. И не слушай советов «советов». Ты можешь стать кем угодно. Эра бура подходит к концу. Так возьмёмся же за лопаты, друзья! И закопаем всякую надежду стать счастливым там, где мы просто придорожные псы. Какой маргинал не копал? Не скальте зубы понапрасну. Просто знайте, они все заодно: нефтяники, банкиры, букмекеры, судебные исполнители. И, боже храни пенсию силовиков! Коллекторы.

***

Когда мне было четырнадцать лет, я записался в секцию бокса к одному из «бывших спортсменов», однако мастеру этого дела и авторитету на территории нескольких микрорайонов. Я сделал это потому, что ребята со двора, в котором жила моя девушка частенько подкалывали меня, когда я выходил из её подъезда. Я подразумевал, что рано или поздно мне придётся драться. На тот момент у меня не было компании друзей готовых за меня постоять. Я был практически один. А девочка мне очень нравилась.

И вот, после нескольких случайных разговоров с этими ребятами уже спустя неделю я стою в стойке и принимаю условный удар от моего нового тренера, который этим пытается указать мне на бреши в обороне. Но дабы не брешить, напомню, эта история простого мальчишки из провинциального города, и я не стал сюжетом для очередного фильма о преодолении себя. Я ушёл оттуда спустя несколько месяцев. Но не куда-нибудь, а в другую секцию, на этот раз с участием ног. Последние кстати были неплохо подготовлены, учитывая мой предыдущий опыт в футболе. Мне до сих пор нравится кикбоксинг за свою простоту и прямолинейность. Всё это заложило фундамент моей внутренней борьбы, ведь по сути своей я был и остаюсь творческим человеком. Но тогда я записался в секцию единоборств в большей степени под давлением обстоятельств. Впрочем, я поступал так в жизни слишком часто.

А теперь квантовый скачок: мне тридцать и я еду на работу охранником в игровые автоматы в маленький северный городок. Примерно восемьдесят процентов клиентов составляли представители кавказских национальностей: чеченцы, аварцы, лезгины, кумыки, азербайджанцы. Только вдумайтесь: поэт, мечтающий жить в Петербурге, решившийся бросить азартные игры, отправляется на север, чтобы заработать деньги на банкротство, охраняя игровые автоматы. Грязь от выкопанной собственными руками долговой ямы ещё высыхала на граблях. Лопаты для слабаков!

В городе, где мне предстояло находиться два с половиной дико странных месяца, живёт моя двоюродная сестра. Она работала там же кассиром. Сестра принимала от игроков деньги, которые я впоследствии охранял уже в виде разноцветных кнопок на игровых автоматах. Решив, что выбирать не приходиться, я был согласен на любое решение ситуации. Моей целью было накопление денег для оплаты работы юристов.

Другие юристы аккуратно оформили это заведение без окон как букмекерскую контору (лудомания на законных основаниях это вам не казино какое-нибудь!). Моими напарниками были дагестанцы: кандидат в мастера по боксу, борец, Шамиль, и ещё один, которому было крайне тяжело составлять предложения на русском языке. Работали посменно по двенадцать часов. Нам разрешалось отдыхать 15 минут каждые два часа. Оставшиеся время мы вели переговоры с посетителями по поводу их морального поведения, количества оставленных денег внутри железных коробок с экранами, которых они периодически воодушевляли ударами по металлическому корпусу, и технического состояния кнопок, периодически требующих ремонта после «братских» вдохновляющих действий. Если всего этого не происходило, мы следили через шестнадцать камер наблюдения собранных на одном мониторе, как ничего не происходит также и за пределами здания. Ночные смены были настолько утомительными, что ты был даже рад, если начинались какие-то «движения» в зале. Камеры были повсюду, некоторые со звуком. Одна из которых находилась прямо напротив входа, где располагался наш пост. Каждого «искателя сокровищ» мы проверяли на наличие оружия, и вежливо просили снять головной убор для удостоверения личности. У нас были: должностные инструкции, папка с фотографиями тех, кого впускать нельзя, и какая-то несанкционированная металлическая трубка для обороны здания. Также кнопка для вызова вооружённой охраны. Но руководство было в нас абсолютно уверенно. Ведь при трудоустройстве каждый из нас прошёл спарринг-тест сразу с двумя тайскими мастерами бокса босиком на снегу возле служебного входа. Напомню, что восемьдесят процентов «искателей» были кавказских национальностей. А значит, крепких, дерзких, имеющих авторитеты только в лицах старших соплеменников, и всегда готовых постоять за себя и за своё племя. «Братья» были повсюду.

Каждую ночную смену я шёл как на маленькую войну. Я никогда не знал, что может произойти. Никто не мог гарантировать мне безопасность. Ведь убивать внеплеменных одиночек в этой местности не такая уж редкость. Каждый раз после смены я шёл по пустому городу на морозе и думал о Петербурге, о том, что важно для меня. Было поздно думать о выборе и альтернативах. Иногда по пути с работы или на, я останавливался и спрашивал себя «Это точно не сон? Разве этого я хотел?».

Со слов работников этого заведения, в любой момент в здание мог вломиться ОМОН: «Закрой рот, лицо в пол!». Они могли даже разбивать имущество. Говорят, однажды они пытались взломать кассу. Пара моих напарников уже побывали в участке. Просто так. Просто за тёмные брови и взгляд. А после, как ни в чём не бывало, шли на смену. Но за время моего пребывания на посту этого не произошло.

Когда проводишь много времени с одними и теми же людьми, рано или поздно приходится рассказать о себе. По обыкновению никто не мог понять, почему я отказывался работать по специальности. В моём дипломе написано: «Инженер. Сервис транспортных и технологических машин и оборудования. Нефтегазодобыча» На соседней улице офис «Сургутнефтегаза», старший брат работает в «Газпроме», а я бл*ть поэт… Более того, проср*л всё наследство и влез в долги. Со многими родственниками я не общаюсь, потому что тупо не хочу ничего объяснять.

Двадцатилетний напарник-студент, уволился, т.к. это мешало учебе. Не прошло и нескольких дней, как он обдолбанный заявился с компанией «поиграть». Согласно правилам организации, после увольнения бывший работник не имеет права появляться в заведении в течение полугода. Я об этом не знал. В этой компании был постоянный клиент и близкий друг начальника охраны. Но играли не они, а аварская кровь Артура. Официантка вступила с ним в словесную перепалку. Я не успел понять, с чего всё началось, как услышал громкие оскорбления в её адрес. Мой напарник в этот момент был на перерыве. Я не имею права отходить от поста, но ситуация накалялась. Я подошёл к барной стойке где сидел Артур. Кто-то из официанток мне крикнул: Ваня, вернись на пост! Делая вид максимально близкий к охраннику, я спросил, что происходит. В ответ мне прилетела очень грубая классическая фраза из трёх слов, которую я слышал в свой адрес впервые в жизни. Я впал в ступор.

Страха была гораздо больше, но часть меня вскипела. Стоя уже не на ногах, но на принципе, я выдавил: «не надо так со мной общаться!» И тут «оскорблённая» официантка ляпнула что-то ещё. Низкорослый крепкий очевидно спортивный представитель кавказской национальности Марат предпринял решительное движение в её адрес. Я встал у него на пути. В ситуацию вмешался один из «постоянников», чеченец очень крепкой наружности. В это момент я заметил своего напарники, которые пытался войти в курс дела. Я не помню точно, как именно всё разрешилось, потому как испытывал огромной прилив адреналина, но драка не состоялась. Кажется, мой напарник как-то сумел повлиять на своих соотечественников. Я вернулся на пост. Через несколько минут в газообразную массу адреналина и тестостерона вошёл абсурд, как входят на почту 35-ти летние бывшие «спартаковцы», по обыкновению не замечая никаких препятствий. Артур направился к выходу, его глаза были бешенными. По выражению лица и движению скул, я понял, что он собирается в меня плюнуть, но что-то его остановило. Напоследок он лишь бросил фразу: «Поверь, я тот, с кем тебе лучше не связываться в этом городе!». В ответ я закрепил и без того своё антиохранное поведение словами: «Артур, я не собирался с тобой ругаться». Рука-лицо. Если отбросить тот факт, что я тупо об*осрался, возникает дилемма: поступить как «нормальный пацан» или разумно оценить ситуацию. Для того чтобы найти ответ, вернёмся к исходным данным:

1. Я покинул любимый Петербург, в котором хотел жить и развиваться, но увлёкся азартными играми и влез в долги;

2. Вернулся в родной город, где уже не представляю свою жизнь, с отрицательным балансом очков;

3. Откликнулся на предложение проехать тысячу километров на север в город с населением 40 тысяч, чтобы работать охранником в игровых автоматах;

4. Работая неофициально, практически один среди полукоренных племён с повышенным уровнем тестостерона влезаю в конфликт с близким другом начальника охраны, рискуя даже жизнью, учитывая окружающие обстоятельства.

Даже если бы я вышел победителем из этого противостояния легковесов, то точно не смог бы спокойно ходит по этому городу.

Однако, на следующий день, когда начальник охраны пригласил меня к себе на разговор, я услышал следующее: «Неважно кто из гостей пришёл друг, брат, сват, – мы на работе. Надо было делать свою работу, а мы потом бы всё разрулили. Ты охранник! Чтобы в следующий раз такого не было! кавычки закрываются

В «кодексе пацана» мои слова трактуются как оправдание. Но я лишь хочу быть максимально честным. Конечно, было ещё немало разных ситуаций на этой работе. Но не стоит забывать, что в этом рассказе я антигерой.

Понятное дело, больше с Артуром мы не здоровались, но мне приходилось каждый раз проверять его на входе. На выходе после окончания каждой смены, я испытывал огромное облегчения, боролся с жуткой усталостью по пути к кровати после ночных смен. Я принципиально ходил пешком, чтобы экономить и дышать воздухом. Для тех, кто к своему большому счастью никогда не сталкивался с подобными заведениями, скажу: здесь нет окон, и вся обстановка продуманна таким образом, чтобы ничто не напоминало игрокам о течении времени. Но для меня оно было жестоким палачом, хладнокровно исполняющим свой приказ. Время пути от работы до дома занимало тридцать минут. Каждый раз от пункта до пункта я думал над тем, почему я здесь и для чего. Ответ был прост, но положение требовало от меня мужества и терпения. Оставалось совсем немного до окончания установленного мною срока и минимально необходимой суммы денег. К этому моменту на руках была зарплата только за один месяц. Приближался конец марта, что было дополнительным приятным стимулом. Я грел себя мыслями о том, что скоро решу свой вопрос и проведу лето в родном городе. Но сейчас я стоял совершенно голый в одной из съёмных квартир, и смотрел в окно, пока моя новая подружка принимала душ после секса. Мы дразнили друг друга около месяца, учитывая, что проводили вместе на работе по 12 часов. Однажды её даже оштрафовали, после того как мы пытались спрятаться от камер прямо на смене. Теперь же сменялась не просто обстановка – менялся весь образ жизни. В тот момент, стоя обнажённым в одной из редких высоток этого «редкого» города, я наслаждался моментом, и словно уже чувствовал перемены (не только в нижней части своего тела).

28го марта в стране была объявлена пандемия. Люди в панике скупали продукты с полок супермаркетов, по телевизору ежедневно поступали новости о заразившихся и умерших, полиция проверяла на улицах документы у каждого прохожего, а нашу контору закрыли. Несколько дней, которые плавно перетекли в недели, я не мог получить вразумительного ответа от руководства по поводу зарплаты. Никто не мог точно сказать, что происходит. Но все мы привыкали к новым словам в нашем лексиконе: пандемия и коронавирус. В эти две недели нашими занятиями были фильмы, компьютерные игры, чаепития, и прогулки от сестры к сестре. По вечерам на улицах не было никого. Ощущение глобальности событий буквально висело в воздухе. Тогда мы ещё не думали, что нам придётся привыкать к новой реальности.