000
ОтложитьЧитал
Сказать, чтобы Марина жаждала с ним общения, так нет. Но еще меньше ей хотелось оставаться наедине со своей «ежиковой» вселенной. И Марина стала всеми силами привлекать к себе внимание Рыжего, который маячил где-то там, окучивая кого-то из очереди.
Рыжий обратил внимание на Маринины призывы и бодрым шагом поспешил к ней на помощь.
– Сколько лет, сколько зим! – с напускной радостью Рыжий поприветствовал Марину. Голос у него был дребезжащий и хриплый, как звук из сломанного вокзального репродуктора.
«Сколько лет… Две недели отпуска, зубоскал рыжий!» – подумала Марина.
– Это у тебя там, яхонтовая моя, 2 недели, а тут, знаешь ли, века, – ответил Рыжий, без труда прочитав мысли Марины, словно она их вслух произнесла.
Марина знала, что время среди людей и время в «Бюро находок» течет по–разному. Бывало, она, в ожидании ответа, битый час тут проводила, а там клиент еще сахар в чае размешать не успел.
– Чего душа изволит? – услужливо спросил Рыжий, словно он официант в кафе, а не важная шишка.
«Хлеба и зр…» – начала думать Марина, но вовремя осеклась.
– Что-то людно сегодня у вас тут, – сказала Марина, предусмотрительно оборвав ехидные мысли, – а у меня там клиентка беспокойная с вопросом, не терпящим отлагательств. Может как-то можно ускорить процедуру?
– Для тебя, моя ненаглядная, все, что угодно! – вежливо ответил Рыжий.
– Как всегда? – спросила Марина.
– Ну, милая моя, пока тебя тут не было, у нас кой-какие перемены затеялись, – загадочно начал Рыжий, как торговец, набивающий цену своему товару, – мы тут, знаешь ли, за неподкупность бороться начали, с коррупцией типа воюем…
«Хренасе! Вы еще Богу импичмент вкатите!» – подумала Марина.
– Ну, до этого, полагаю, не дойдет, но есть определенные сложности в решении проблем, – ответил Рыжий.
– И почем нынче ваша неподкупность? – уже не стесняясь ехидничать, спросила Марина.
– 200, – сухо и по-деловому ответил Рыжий.
«200?!». С озвученной ценой тягостные воспоминания Марине перестали казаться такими уж тягостными.
– Да как же так?! – возмутилась Марина – Всегда не больше десятки было?
– Ну, видишь ли, кое с кем делиться приходится, – продолжил набивать цену Рыжий, – борьба с коррупцией, понимаешь ли…
Перспектива мариноваться тут до скончания века, коротая время в душевных муках, Марине не казалась такой уж замечательной и она нехотя полезла в «мошну добрых дел». А когда же она теткин ридикюль обозвала «мошной добрых дел»?
А было это на заре ее профессиональной знахарской деятельности. Пришла к ней, ведунье, тогда еще известной в весьма узких кругах, семейная пара средних лет: заплаканная женщина и почему-то суровый мужчина. Женщина сквозь рыдания умоляла Марину разыскать ее дочь, ученицу девятого класса, отличницу, умницу, пропавшую дней десять назад. Должна была прийти к бабушке, а не пришла. И что с ней приключилось – одному Богу известно. Была бы жива.
Марина быстро мотнулась в «Бюро находок» и получила весьма конкретный ответ, который потряс даже ее. Эта самая отличница, умница, «спортсменка, комсомолка» оказалась тварью, на которой клейма вешать негде. Будучи падкой на выпивку и деньги, эта самая ученица совсем не брезговала обменивать свое юное тело на земные блага в шелестящих купюрах. И направлялась она вовсе не к бабушке, а к какому-то хмырю, годившемуся ей в отцы, чтобы с ним вволю покуролесить. Тот решил прихватить юное тело с собой к южному солнцу. А юная потаскуха, не будь дурой, согласилась, никого не оповестив при этом. Неделю повеселившись на морях, тот «любитель молочной телятины» решил сбагрить пинком под зад «спортсменку, комсомолку», от греха подальше. Но молодость-то славна упорством. И отличница со сложившейся ситуацией справилась «на отлично», быстро найдя замену в виде очередного «кошелька с ушками». Благо, на морях их – пруд пруди.
Даже не догадавшись подвергнуть шокирующую новость цензуре, Марина выпалила всю полученную информацию как есть. Отец «невинного чада», по-видимому, догадывавшийся о приключениях дочери, воспринял информацию стоически. Но мать! Ух и скандалище она тогда закатила! Ее тогда еле вытолкали из помещения. И само собой, денег Марине никто не заплатил. Так вот она, вопреки собственной воле, сделала доброе дело совершенно бесплатно. А информация подтвердилась. Но чуть позже, милицией. Стражи порядка нашли их дочь на курортах в обнимку с каким-то джигитом.
Тогда же Марина и заметила, что теткин ридикюльчик заметно потяжелел. Из этого она заключила, что любое оказанное доброе дело моментально монетизируется. И грех было не назвать чудной ридикюль «мошной добрых дел».
И тут же вспомнились Марине ее загулы по молодости. И мать, постаревшая на год за те сутки, что Марины, не поставившей никого в известность, не было дома. А чего кому-то говорить? Это же ее личное дело. Хочу – гуляю, хочу – телевизор смотрю. И даже мысли не было, что мать, не знавшая, где ее дочь, заживо себя поедала в переживаниях о своем любимом единственном чаде! Может, от этого у нее с сердцем плохо было? Может, не от производства вредного?
«Опять началось!» – раздосадовано подумала Марина. Видно день такой неудачный, настойчиво норовивший доконать прорицательницу бессмысленными муками совести.
– Полнолуние, наверное… – заметил Рыжий.
– Полнолуние? – переспросила Марина.
– Да, полнолуние. И чего вас всех сюда тащит в полнолуние? Медом вам, что ль, намазано?
– Так я то, это… – начала оправдываться Марина.
– Да знаю, – ответил Рыжий, – а впредь запомни: в полнолуние к нам даже не суйся! Народу – тьма, на заказах все злые. Видать, перемены сказываются…
«Вы бы лучше интерьерчик сменили, чем дурью маялись», – подумала Марина.
Но Рыжий, наверняка прочитавший ее мысли, предпочел промолчать. Вместо этого он вопросительно посмотрел на Марину и протянул к ней руку ладонью вверх. «Не иначе, как денег просит», – подумала Марина и, скрепя сердце зарылась в «мошну» в поисках двухсотки.
А сколько же, собственно, было в самой «мошне»? Увы, даже Марина не знала этого. Все, что она смогла насчитать – это много. Много – это цифра, которой заканчивается всякая экономия. Марина это знала, а потому не единожды предпринимала попытки провести инвентаризацию своих «добродельных» капиталов. Но благодетель совершенно не поддавалась подсчету. То 12000, то 8000, а то вообще за 20000 зашкаливала. И не сказать, что Марина была слаба в подсчете денег. В жизни деньги она считать умела. А вот с добрыми делами такой фокус не проходил.
Окончательно оставив мысль подсчета, Марина твердо решила, что тетка ей оставила МНОГО. Эта цифра ее вполне устраивала. А уж, коль скоро, цифра «много» арифметическим действиям не подвластна, Марина сконцентрировала свое внимание на коллекционировании мирских денег. Ведь, как известно, в мире деловых людей: торгашей, мздоимцев и транжир, за добрые дела ничего не купишь.
Хоть подсчету банкноты и не поддавались, но все равно генерировали чувство жадности у Марины. И двухсотку она вручила Рыжему с видом человека, жертвующего почкой против своей воли. А вот мошна, по–видимому, пропажи двухсотки не заметила, продолжая сиять полнотой своей коллекции.
Рыжий взял двухсотку, щелкнул пальцами… и Марина сею же секунду оказалась возле стойки.
Отдав заказ и готовясь получить скорый ответ за скромные средства, Марина даже выдохнула как-то облегченно.
Но не сегодня.
Вместо ответа приемщица заказов огорошила Марину:
– Заказ не оплачен.
– Так я сейчас оплачу! – поторопилась ответить Марина и уже стала копошиться в «мошне».
Но приемщица, вместо того чтобы назвать привычную цифру, указала длинным и худым пальцем вдаль коридора. А там, далеко, в этой чертовой дымке виднелся терминал оплаты. И естественно, к нему стояла очередь не меньше чем к столу заказов. Марина, еще не успевшая очухаться от сказочных перемен в «Бюро находок», тут же оказалась в хвосте нереальной очереди к терминалу, будучи уже удаленной от стола заказов.
Марина даже не пыталась возмущаться. Все происходившее изрядно выбило ее из привычной колеи. Она, огорошенная, просто стояла в намертво бездвижной очереди.
«Надо с этой курицы тройную оплату взять!» – зловредно думала Марина, ожидая безвозвратную и пока некомпенсированную потерю уймы времени.
Но время в «Бюро находок» никогда просто так не тратилось.
И вновь нахлынули воспоминания, будь они неладны!
Вспомнился Марине случай, после которого она заработала тот непререкаемый авторитет могущественного мага.
Пришел к Марине как-то мужчина на прием. Весь такой хлипкий, сутулый, неприглядный. Двигался медленно и неуверенно, вяло мямлил и вообще имел вид безнадежно больного столетнего деда. Хотя мужику было едва за пятьдесят. Марина не знала, что на прием к ней пожаловал главный интриган и сплетник города, особа, состоявшая в дружбе с кем-то из отцов-покровителей города. Еще один обиженный на весь мир за его несовершенство. Он уже многих «одарил» своим вниманием. И многие уже пострадали от его черноротых слухов и коварных козней. На этот раз пришла очередь Марины.
Марина не особо-то хотела «возноситься», понимая, что ничего хорошего об этом самом субъекте ей там не скажут. Но что-то подтолкнуло ее к «вознесению». Словно потусторонний голос какой-то внушил ей эту мысль. И Марина покорно последовала потустороннему совету.
Как и ожидалось, прогноз был неутешительный: 3 месяца от силы. Уже наученная опытом, Марина начала «заливать» полуживому клиенту про карму, проклятие, про необходимость проведения каких-то обрядов и еще что-то. Но в какой-то момент ее словно кто-то за язык дернул, и она выпалила истинную правду.
Мало кому бы понравилось услышать такой прогноз. «Живой труп» закатил скандал (откуда и силы взялись) и грозился на всей этой бесовской конторе поставить крест. Надо отдать ему должное, усилий к очернению Марины этот старый хрыч приложил немало. На этом, пожалуй, и закончился бы опыт индивидуального предпринимательства Марины, если бы не его величество Случай. Ну и правдивый ответ «Бюро находок».
На диво очухавшийся интриган (хвала врачам) что-то отмечал со своими высокопоставленными друзьями в фешенебельном ресторане, куда любили заглядывать местные шишки. И где-то посредине веселья (ах, какая досада!) случилось ему подавиться. Миллионы людей давятся каждый день и остаются живы. Но не этот субъект и не в этот день. Набежавшие официанты хотели было вытрусить и выбить из несчастного тот кусок, что не в то горло полез. Но, то ли опыта у них такого не было, то ли еще что… Может, болезнь, которой много лет мучился неудачный едок, доконала его в представившийся для нее удачный случай. Не важно. Коварный интриган и злобный сплетник весь посинел, опал, как осенняя листва, немного подергался и дал дуба, чуток не дотянув до назначенного Мариной срока.
Само собой, такое событие не могло пройти мимо больших ушей и длинных языков города. И поползли слухи. Кто говорил, что Марина даже сказала ему, как он умрет и в какой день, а он, упрямец, не поверил. Иные шептались о том, что колдунья за его злой язык сама наслала на него сухощавую даму с косой. Да это и не важно, что говорили. Важно, что все, кто сплетнями уши греет, поверили в необычайную силу колдуньи, унаследованную якобы от тетки-ведьмы. И больше никто не ставил под сомнение тот факт, что Марина МОЖЕТ.
Этого было предостаточно. О такой рекламной кампании Марина могла только мечтать! От клиентов не было отбоя. И Марине был дан карт-бланш на ценовую политику. А уж с ценой на услуги Марина совершенно не стеснялась, выставляя клиентам прайс комплекса магических услуг, равный цене небольшого автомобиля. И люди платили. Продавали мебель, золото, авто, жилье – и платили. Потому что другой такой Марины ни в городе, ни в его окрестностях больше не было.
Был у нее случай с одной женщиной. Обратилась к ней дама средних лет с мольбой спасти онкобольного сына, которому еще десяти не было. Откуда Марине было знать, что вроде респектабельная с виду женщина уже даже квартиру продала во спасение единственного ребенка? Химиотерапия не шуточных денег стоит. И прогноз оттуда, из «Бюро находок», был плохим. Очень плохим. Ну, скажи ты ей, что ничем нельзя помочь! Так бывает в жизни. Так нет же! Клиентку упустит. И Марина мариновала убитую горем мать еще неделю какими-то абсолютно бессмысленными процедурами, даже вспоминать не хочется. Конечно же, не за бесплатно.
А потом женщина пропала. Не потому, что разуверилась в знахарке, а потому, что продавать больше нечего было. Разве себя? Но за нее никто цену не давал. А спустя месяц появилась. Просто сказать этой ведунье, что сын ее умер. Сказать, что деньги на похороны дал давний друг. Если бы не он – хоть в лесочке самой зарывай. И лицо у нее было такое… Будто жизнь ее уже оборвалась, а она все никак не усопнет. Просто пустота внутри и вокруг. Ушло все, ради чего стоило жить.
А ради чего она сама, Марина, живет? Семьи нет, детей нет, родственники, те, о которых знала, все уже там. Даже кота не завела…
И не сказать, чтоб вот так все безнадежно было. Были поклонники и были шансы. Но, то ли требования к соискателям сердца были высоки, то ли соискатели мелковаты?
Был у Марины один воздыхатель по молодости. Неказистый такой, полноватый скромник. Его в компашку брали лишь потому, что он был другом красавчика, души компании. Весело гуляли. А он все с Марины глаз не сводил. Да на кой только он ей, звезде, сдался? Не первый красавец. Из бедной семьи, не шиковал. Не особо остроумен, хотя порой такое выдавал – живот надорвать можно. И толстый! Фу! Как его «нежно» прозвала Марина? Пуфик? Да, точно, Пуфик!
Подтрунивала Марина над ним постоянно. Как-то собрались они праздновать мужской день. Девочки мальчиков поздравляли: кто пеной для бритья, кто носками. А Пуфик так и сидел за столом неодаренный. Марина возьми да ляпни: «А что, на тебя смелых не нашлось?». Вроде и шутка невинная, но похуже ножа в сердце. Так вот она колола его и колола, пока он в их тусовке маячил.
Очень не нравилось Марине, что парень страдает полнотой. Она то и сама была: ни лицом, ни телом. Но очень не любила полных. Может, потому, что во всех толстяках она свою полноту ненавидела? Вроде и пыталась она похудеть по молодости. На диету сесть. Но диета, как известно, особа вёрткая. И всякий раз, когда Марина пыталась на нее сесть, диета ловко уворачивалась прямо из-под Марининого зада. Со временем Марина оставила попытки обрести «осиную талию». Хорошую фигуру не испортишь, а плохую и не жалко. Равно как и затею обрести семью.
Пока молодая была, не торопилась. Выбирала. Принца ждала. А они никак не появлялись, принцы эти. А потом, когда мать умерла, не до отношений, надо было свою жизнь строить. А как перевалило за 30, уже вроде и не особо надо. Привычный уклад жизни налажен и что-то менять хотелось гораздо меньше, чем семью и детей. Мужика, так, для здоровья, Марина без труда могла обворожить кошельком. Тем паче, сколько его, этого мужика, для здоровья-то надо? С детьми сплошная морока. И одиночества вроде у Марины особого не было. Работа, шопинг, подруги, рестораны… благо, достаток позволял многое. Насыщенная жизнь, некогда скучать.
Но почему-то именно здесь и сейчас, стоя в этой осточертелой очереди, Марина неожиданно для себя ощутила это липкое и противное чувство, словно протухшую ириску разжевала. Как же одиноко! Одиноко, уныло и страшно! Вокруг тебя куча людей, которые так от тебя далеки! Они просто в других мирах, в других вселенных. И им абсолютно нет дела до тебя. А тебе – до них. «Рыжий, Рыженький!».
Марина стала всматриваться в очередь, но знакомого силуэта не было видно.
«Да где его черти носят?!» – подумала Марина. «…Черти носят…». Где-то глубоко в подсознании Марина догадывалась об истинной сущности Рыжего, но предпочитала оставлять эти догадки там, где-то глубоко, всякий раз засовывая их поглубже и забрасывая сверху насущными проблемами. Шутка ли дело, в таком себе признаться?
– Веселишься? – послышался знакомый голос где-то сзади.
Рыжий стоял прямо за спиной Марины.
– Да я и сам, знаешь ли, не в восторге от всех этих нововведений, – словно предвидя тему разговора, сказал Рыжий в упреждение всяких нудных вопросов и возмущательств, – мне нынче задач новых надавали – выше крыши, расхлебаться некогда! И клиентура нынче нервная пошла.
– Еще бы не нервничать! – возмутилась Марина, – я теперь вообще не понимаю, как организовывать работу, учитывая эту волокиту!
– Да ты не серчай, все наладится! – успокаивал ее Рыжий.
Но сегодня Марине спокойствие даже не грезилось.
– Скажи мне, мой рыжий друг, а можно ли как-то побыстрее к терминалу пробраться? – начала «подкатывать» Марина в попытках за недорого получить реальные преференции от «неподкупных» сотрудников «Бюро находок».
– Сложно, – почесав немытую голову, ответил Рыжий, – сложно, но можно.
– Снова двести? – спросила Марина в надежде на то, что терминал стоит дешевле.
– Ой, моя ты рыбка, – как махровый торгаш, начал свою привычную «песню» Рыжий, – двести нынче не в ходу. Пятьсот.
Цифра «пятьсот» начисто лишила Марины дара речи. Она хотела было что-то гневное сказать в ответ на форменный грабеж, но рот ее склеился, словно от той ириски-одиночества.
– Ну, а как ты хотела? – продолжал Рыжий. – Мало того, что я, мягко говоря, рискую, проталкивая тебя мимо всех, так я из этих благодарностей, по сути, ничего себе не оставляю. Все для вас, дорогие мои клиенты. Ну и инфляция…
– Инфляция?! – воспрянув от онемения, возмутилась Марина. – Ты, поди, не в тугриках каких оплату принимаешь! Уж куда валюта крепче, чем местная.
– Э–эээ, – протянул Рыжий, – не все-то ты понимаешь, просвещенная моя. Добрые дела – самая слабая валюта из всех, что я знаю. Вот иному человеку, сколько добра ни делай, а ему все мало. Словно бы весь мир у него в должниках ходит! И чем больше ему делаешь, тем больше он недоволен. Очень быстро у людей добро обесценивается.
– Так ведь ты-то не за спасибо делаешь, я тебе реальными банкнотами плачу! – продолжала торговаться Марина.
– Так и ты, добродетель в юбке, поди, не забесплатно колдуешь? – парировал Рыжий.
Марина смутилась, но постаралась не подавать виду.
– И вообще, – продолжил Рыжий, – если моя цена тебе не по зубам – можешь обратиться к кому-то еще. Вон, – и он показал пальцем на сгорбленного, сухого мужика, энергично «работавшего» с очередью, невзирая на свою худобу, – как ты его зовешь? Гробовщик? С ним поговори. Может, он тебе дешевле сделает. А может, и вообще даром, за красивые глаза.
Гробовщик был последней кандидатурой, к которой Марина обратилась бы за помощью. Однажды она уже имела неосторожность с ним посотрудничать. И не сказать, чтобы дорого брал. Как все. И делал все быстро. Но каким он, Гробовщик, был сам! Недолгое общение с этим типом показалось Марине экскурсией в ад длиною в жизнь. Лысый, худой до немощи, страшный, с острыми, выступающими вперед зубами, тонкими и сухими, как у смерти, пальцами с кошмарными ногтями… Таким обычно рисуют Кощея Бессмертного в книжках. От него веяло каким-то леденящим душу холодом. А запах, который исходил от него, для Марины был просто убийственным! От него тянуло свежевыкрашенными венками, гробовой доской, свежевырытой могилой, моргом, смертью. Его голос был похож на звук забивающихся в крышку гроба гвоздей, на скрежет лопаты о кладбищенскую землю. С ним бы она точно не желала иметь никаких дел, хоть делай он ей забесплатно!
– Я предпочитаю работать с проверенными партнерами, – выкрутилась Марина, чтобы не ударить в грязь лицом и не дать повод к новому повышению цен.
– Так за чем дело стало? – спросил Рыжий.
– Пятьсот – это много, – по–деловому ответила Марина.
– Пятьсот – это не «много», пятьсот – это «пятьсот», – съязвил Рыжий, намекая на то, что из Марины счетовод неважный.
– И вообще, – продолжил Рыжий, – ты хоть знаешь, какой план мне сверху спустили? – сказал он, показывая пальцем вниз. – Твоей сумочки не хватит! Чемоданами ношу. ЧЕ-МО-ДА-НА-МИ!
Но Марина все еще колебалась.
В ожидании вердикта «ее величества щедрости», Рыжий тихонько завыл какую-то песенку, в которой песенка угадывалась в самую последнюю очередь.
«Все медведи мира топтались ему по ушам!» – подумала Марина. Что-либо обмозговать под такой аккомпанемент не представлялось возможным.
– Оставим в покое мои вокальные данные! – несколько обиженно сказал неудавшийся Карузо. – С твоего позволения, я пойду дальше работать, а ты тут подумай. Благо дело, времени у тебя – вагон.
Рыжий ехидно улыбнулся, вальяжно развернулся и пошел вдоль очереди, демонстративно виляя ягодицами, как портовая проститутка, словно бы намекая Марине на очередной раунд неизбежных мук совести.
А Марина тем временем снова была захвачена воспоминаниями, так терзавшими ее этим осенним вечером.
На этот раз вспоминались Марине удачные моменты ее уже взрослой жизни. Моменты, когда кто-то свыше, словно заботливой сильной рукой, вытягивал ее из грозивших неприятностей. И с клиентом тем, сплетником-кляузником. И позже. С криминалом.
Любой успешный бизнес, как магнит, притягивает беспринципных любителей легкой наживы. А к Марине пожаловали не любители, а профессионалы. Те, что в погоне за звонкой монетой без колебаний пускают по миру людей. Или вовсе убивают. Для таких от рождения котел в аду греют.
Бесцеремонно завалившись к могущественной колдунье, парни, нисколько не смущаясь сверхспособностей потомственной ведьмы, начали ее «грузить». С вежливостью леопарда, душащего газель, лица, не обремененные интеллектом, рассказали Марине о том, что, кому и когда она должна. Быстро и по делу. И ушли, напоследок порекомендовав никому языком не болтать.
А неделей ранее Марина под завес дня приняла одну клиентку, ставшую впоследствии судьбоносной. Да и как ставшую? Марине тогда крайне не хотелось принимать посетительницу. Но опять что-то сверху словно толкнуло ее. Мол, делай, потом увидишь, что будет. Приняла. Той понравился ответ и она записалась в постоянные (это те, что стабильно приносят доход в обмен на ересь). Марина, хоть и была в страхе от визитеров, позабыв о назидании не болтать, рассказала новой «постоянной» о лихих парнях. Не иначе, как опять сверхестественные силы. И откуда было ей знать, что та дама была ни кем иным, как кумой главного стража порядка города? А, как известно, ничто криминальное в городе не происходит без ведома главного стража.
Буквально через три дня после горестной беседы с клиенткой Марину вновь посетили незваные гости. Правда, на этот раз вместо угроз парни прихватили с собой огромный букет невероятной красоты и бутылку дорогущего шампанского. Извинялись, как могли. Не знали, мол. И, уходя, пообещали мир и покой при любых раскладах.
Много еще моментов чудесного спасения вспоминалось Марине. И сквозь все эти воспоминания, в общем-то, приятные, сквозил чей-то силуэт. Такой знакомы и родной. «Боже, да это же тетя Сима!». Ну конечно! Кто же еще мог так опекать Марину?! Никто, никто на белом свете не мог так щедро одарить ее при жизни и так надежно беречь после смерти. Никто на белом свете не способен был на такое душевное тепло, воплощенное в невероятную силу! Силу, что даже с того света оберегала от невзгод любимую племянницу, бедняжку Марину. А любимая племянница даже не знала, где могилка ее ангела-хранителя. И совсем не вспоминала свою дарительницу и покровительницу в суете быстротечных дней. Как же так?! Что же за тварь она неблагодарная?!
– Постой, Рыжий, – крикнула Марина, – я согласна.
А Рыжий, словно понимая грядущую несносность тяжких дум, далеко и не удалялся.
Марина извлекала две двухсотки и одну сотку из тугой «мошны» и вручила их просителю. А проситель, как обычно, щелкнул пальцами.
Кажется, жизнь налаживается…
Терминал вежливо попросил у Марины обычный тариф – десятку за услуги. С легким сердцем Марина всунула в купюроприемник соответствующего достоинства купюру и стала покорно ждать ответа на цветном экране шайтан-аппарата.
Но «удача» в тот вечер накрепко вцепилась в Марину мертвой хваткой и никак не хотела отпускать. Терминал попросил оплатить комиссию. 1000!!!
– 1000?!?!?!
– А у него сегодня сбой какой-то, – спокойно сказал Рыжий, стоявший рядом, – обещают исправить в ближайшее время. Вот только когда?
– Доживу? – уже без надежды в голосе спросила Марина.
– Посмотрим… – философски ответил Рыжий.
«Самый удивительный день в моей жизни!» – саркастически подумалось Марине.
– Вон видишь очередь за терминалом? – и Рыжий показал на огромную толпу, едва ли не большую чем та, что стояла к терминалу. – Вот они все ждут починки. Хочешь – подожди. Хочешь – напиши жалобу, – и Рыжий указал на очередь к стойке заказов, хвост которой терялся в загадочной дымке коридора.
– А можно «хочешь – оплати»? – уже без силы спросила Марина.
Рыжий молча повел рукой, словно официант в ресторане, презентующий дорогим посетителям эксклюзивный столик.
Снова «мошна добрых дел» стала изрыгать купюры, доселе теплившиеся в ее чреве. И очень быстро худеть, как анорексичка на диете.
Комиссия была оплачена и на бланке заказа появился соответствующий штамп.
«Ну, наконец!» – облегченно подумала Марина. Она бы, может, и бросила всю эту затею с ожиданиями, воспоминаниями, самобичеваниями и подкупом неподкупных, если бы знала, как улизнуть отсюда без выполненного заказа. Но «Бюро находок» – особое место. Это место никто по собственной воле не покидает. И пока заказ не был закрыт, Марина никак не могла тихо исчезнуть отсюда. Заказал – изволь получить по полной.
И все бы в этот вечер закончилось хорошо, и все бы были довольны, если бы…
Если бы не очередь за оплаченными заказами. Это столпотворение даже очередью назвать нельзя было. Паломников в Мекку, пожалуй, меньше.
Марина уже была не в силах возражать и возмущаться. Она покорно принимала долю, уготованную ей судьбой в тот вечер, становясь в хвост сказочной процессии. Все, что оставалось делать – это ожидать своей очереди, проводя время в своем маленьком и прежде уютном, невидимым почти ни для кого аду мук совести.
И снова нагрянули терзающие воспоминания. На этот раз вспомнился сын тети Симы, тот полудурок, которого откровенно недолюбливала и дразнила Марина.
Как-то раз, приехав в гости к тете Симе, Марина с девочками играла во дворе. Ну как играла? Марина не особо налаживала контакты с жителями провинции (а кто они, девочки с отшиба, для центровой?). Но деваться было некуда, телевизора у тети Симы не было, а играть с ее сыночком – увольте. Так вот, ничего более умного не придумав, Марина подбила девочек на забавную, как ей казалось, игру: подразни дурачка. И юбочная ватага принялась дразнить бедного парня. Как оказалось, это было весело. А тот, совершенно не понимая повода к всеобщему веселью, просто улыбался.
Дальше – больше. Войдя в раж, девочки, не без подачи Марины, принялись плевать в малохольного. А потом и вовсе стали бросать в него комья грязи. А он стоял, как вкопанный. Стоял, улыбался и плакал, блаженный! Слезы текли по его заплеванному и грязному лицу. Боже, как это нелепо, гнусно и отвратительно! И этот взгляд! В жизни Марины никто и никогда больше не смотрел на нее так, как смотрел этот бедняга!
И тут же почему-то вспомнилась мама. И колечко, подаренное маме скоропостижно ушедшим отцом. Совсем не драгоценное. Но красивое. Да и стоит ли говорить о материальной ценности такой реликвии? Это кольцо для матери многое значило. Бывало, вечерами мать закрывалась ото всех и тихонечко плакала, крепко сжимая в руках мужнин подарок.
А Марина, сучка, как-то вечером тихонько забралась в мамину шкатулку и умыкнула оттуда колечко. Просто чтобы пофорсить перед друзьями. Взрослая уже была, в институте. Маме она, конечно же, ничего не сказала. И случилось же ей тем вечером в пьяном угаре кому-то это кольцо проспорить. И спор дурацкий и спорщики… Кому и за что, Марина так и не вспомнила. Да и никто после не подсказал. Весело было.
Марина вернулась под утро и тихонечко легла спать, как ни в чем не бывало. А мать после долго искала кольцо. Металась. Всю квартиру перерыла. Даже на домового грешила. А «домовой» или, скорее, «домовая», ничуть не смущаясь, все врала матери прямо в глаза. Признаться вроде было стыдно. Да и что оно, колечко? Ну, было – и не стало, другое себе купит.
То ли пропажа, то ли подкосившееся от возраста здоровье? После той пропажи с матерью стался первый серьезный приступ. Ее тогда, едва живую, скорая забрала. Две недели в больнице.
«… в больнице…». Вспомнилось Марине, как матушка ее умирала. Одна. На больничной койке. Никого рядом с ней не было. Ее тогда с очередным приступом положили. Марина, как положено, оплатила врачам лечение, словно откупаясь от ненужных забот, и укатила на курорты. Досматривать мать ей никак не хотелось. Да и к чему? Она-то в больнице, под присмотром врачей. Выкарабкается.
А мать не выкарабкалась. Не в этот раз. Она перед смертью все звала свою единственную дочь, свою опору в старости и отраду по жизни. Все ждала ее, ту, во благо которой она всю свою материнскую жизнь положила. Ждала, надеялась, как могла, годила со смертью. Лишь бы еще раз, в последний раз взглянуть на свое ненаглядное чадо. Но даже очень сильные люди порой бывают не в силах изменить судьбу. Мать умерла прямо перед приездом Марины. Не дождалась…
«Мама, мамочка, прости!» – в слезах думала Марина. Лицо умирающей матери, вставшее, как наяву перед ней, словно раскаленное железо, жгло ее изнутри.
Воспоминания становились, все ярче и ярче, все жестче и жестче. Они сменяли друг друга, кружились вокруг Марины как разъяренные пчелы. Как зубастые пираньи, они впивались в истекающую кровью душу Марины, открывая от нее куски, чтобы вновь наброситься с неистовой яростью! Прежде робкая и незаметная, ныне Маринина совесть возвышалась над ней грозным палачом, безжалостно стегая ее плетью воспоминаний. А она, Марина, возомнившая себя могущественной колдуньей, стояла перед ней на коленях с нагой душой, покорно и беспомощно принимая все ее удары за прожитые годы!
Боль была просто нестерпимая! «Я больше не могу! Хватит! ХВАТИТ!!!» – то ли про себя, то ли уже вслух кричала Марина. Но ее никто не слышал в мире абсолютно чужих людей, цинично отгороженных друг от друга своими вселенными. Почти никто…
– Помочь? – послышался знакомый голос где-то из–за спины.
Это был Рыжий. Казалось, он всю жизнь стоял у нее за спиной, ни на секунду не теряя бдительности.
– Я больше не могу! – обессилено выдохнула Марина.
– Чего же ты на этот раз хочешь? – спросил ее Рыжий.
– Чтобы все побыстрее закончилось… – ответила Марина. Она не уточняла, что именно должно закончиться, не ругалась, не торговалась и не юлила. Казалось, она уже согласна на все.