000
ОтложитьЧитал
Супружеские пары, в семьях которых появлялась девушка, становившаяся впоследствии особой послушницей, были на седьмом небе от счастья. Ведь теперь их дочь, их кровное дитя, до конца своих дней находилось под покровительством самого кардинала, обеспечивающего необходимый присмотр и дарующий особую судьбу совместному ребёнку. К тому же, это разгружало натянутый до предела семейный бюджет. Ведь каждая женщина, выходившая замуж, по настоятельной рекомендации святой церкви, должна была за всю свою жизнь произвести на свет не менее шестнадцати детей. Тем, кому удавалось исполнить сей святой долг перед империей и Господом Богом, назначалась дополнительная финансовая поддержка. Женщина освобождалась от дальнейшей работы и могла посвятить всё своё свободное время семье. Стариков, за которыми нужен был круглосуточный уход, в семьях не было. Потому как, по настоянию всё той же церкви, их провожали в иной мир по достижении шестидесятипятилетнего возраста. Они уходили с почестями, заслуженными при жизни.
Специальный корпус инквизиторов, под кодовым названием «тень», зорко следил за соблюдением правил, установленных святой церковью. Их члены находились во всех сферах деятельности церковного ордена. Проще говоря, это были наблюдатели за наблюдателями. Если им вдруг удавалось обнаружить заслуженного старца, не желавшего добровольно покинуть бренный мир, дабы не обременять его своим существованием, вся его семья по мужской линии, укрывающая непреклонного старика, исчезала в тот же день, когда обнаруживался акт неповиновения. Приходского аббата вызывали в окружной суд, где судебный викарий выносил ему наказание за недосмотр. Обычно всё заканчивалось тем, что аббата увозили в застенки ближайшей резиденции кардинала, где над ним денно и нощно трудились инквизиторы. Поэтому в избавлении от стариков были заинтересованы все и от них старались избавиться заранее, дабы не навлекать на себя праведный гнев святой церкви.
Негласный глава кардиналов окинул хозяйским взором блистающий золотом зал совещаний. Все сорок кардиналов были заняты важными делами. Кто-то, развалившись в кресле, позволял юным послушницам пробовать на вкус священный скипетр империи. Кто-то, пристроившись сзади к упругим задницам, энергично вколачивал свой инструмент в промежность стонущих от удовольствия девушек. Но находились и те, кто не ограничивался одной лишь партнёршей. Священная оргия вошла в пиковую фазу и её завершение, по обыкновению, открывало ежеквартальный собор высших правителей империи. Как только кардиналы насытят плоть, избавившись от притяжения земных прихотей, они сразу же приступят к обсуждению насущных проблем, требующих их личного вмешательства.
Клорад вышел на балкон под лучи нещадно палящего солнца. Окинул взглядом бухту. У причалов покачивались на волнах роскошные яхты гостей. Кардинал бросил через плечо полный презрения взгляд.
– Разряженные ублюдки! – сказал он с отвращением. – Потешьте плоть свою, пока я вам разрешаю. Скоро придёт время и вам пополнить ряды священномучеников.
Он поглядел на противоположную от монастыря сторону острова. Его губы растянулись в довольной ухмылке. Никто из присутствующих в зале заседаний, за исключением старшей игуменьи, не подозревал, что находится в расщелине между двумя холмов, прикрытой от любопытных глаз разросшимися тропическими деревьями. Там было будущее. Оплот новой империи. Это было место, где с младенчества взращивались бойцы корпуса «Тень» – инквизиторы его святейшества. В ближайшем будущем их должен возглавить «верховный жрец» – единственно признанный кардиналом средь сотни отпрысков сын.
Порус. Прибрежный город Горячего моря
Маврий захлопнул дверцу такси. Несколько минут он нерешительно потоптался у ворот церкви. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он хотел пройти обряд посвящения в мужчины, чтобы, наконец, предложить Игнессе стать его женой. С другой стороны он боялся неизвестности. Эти шрамы… Их было так много! Он видел их у отца и старших братьев. И по опыту знал, что шрамы остаются после ран. Если шрамов много, то и ран должно быть много. В глубине души он осознавал, что трусил. Но, если он вернётся домой без причастия, его засмеют знакомые и родственники, а Игнесса не будет считать его достойным, чтобы создать отдельную семейную ячейку. С этим парень смириться не мог.
– Эх, – вздохнул он обречённо, – была не была!
Он быстрым шагом направился к входной двери и решительно её распахнул. В церкви царил загадочный полумрак. С высоких витражных окон на него взирали великомученики, признанные писанием единой церкви святыми. На них были запечатлены сцены принесения в жертву последователей новой веры, учиненные глумливыми еретиками на заре новой эпохи. При виде кровавого побоища, запечатлённого рукой великого мастера прошлого, канувшего в глубине веков, решительность парня стала стремительно таять, словно пар, выпущённый из компрессорного котла на волю.
– Господь всемогущий, Иисус Христос! – парень забормотал молитву. – Спаси душу грешную мою и придай храбрости сердцу моему, дабы пройти с достоинством все испытания на пути моём. Избавь мысли мои от шёпота Лукавого, дабы не убоялся я испытаний, кои ждут меня впереди. Придай смелости и освети путь мой взором Твоим, дабы видел я направление, коим идти мне надобно…
Пока он шёл к алтарю, бормоча под нос молитву, над ним чудесным образом загорался свет, что придавало молитве ещё больше мистической силы, наполняя сердце молодого человека отчаянной решительностью. Он повернулся в сторону исповедальни и, отбросив все сомнения, направился твёрдым шагом к невысокой дверце, за которой его ждало счастливое будущее.
– Что привело тебя в обитель Бога, сын мой? – донёсся смиренный голос священнослужителя из зарешеченного мелкой сеткой окошечка, когда парень присел на лавку.
– Я… мне… здравствуйте! – нерешительно промямлил Маврий. Он не знал, с чего, в таких случаях, стоит начинать диалог.
– Не стесняйся, сын мой, – подбодрил его голос. – Пред Богом мы все – дети Его. Плохое ли, хорошее ли – всё Ему ведомо задолго, прежде чем произойдёт. Поэтому отринь сомнения и открой душу свою спасителю. Что тяготит душу твою, сын мой?
– Ничего не тяготит, святой отец, – ответил Маврий испуганно. – Мне… мне нужно исповедаться перед женитьбой. Я хочу пройти обряд очищения, – выпалил он скороговоркой, чтобы слова не успели застрять в горле.
– Твёрд ли ты в намерении своём? – вопросил голос, обволакивая мягкой бархатистостью.
– Твёрд, как никогда, – парень ожесточённо кивнул.
– Досчитай до единицы от десяти, – сказал священнослужитель, – и мы приступим.
Священник звонко, как будто радостно, хлопнул в ладоши, окошко захлопнулось и с шипением встало в пазы. В то же мгновение из скрытого такой же мелкой сеткой отверстия в стене под самым потолком повалил густой едкий пар. Маврий несколько раз тяжело вздохнул и потерял сознание, безвольно съехав со скамьи на пол.
Очнулся он от ощущения холода, пронизывающего тело насквозь. Было темно и страшно. Маврий попробовал пошёвелиться и понял, что лежит распятым на ледяной поверхности и на нём нет одежды.
– Эй! – выкрикнул он дрожащим голосом в темноту. – Эй! Есть тут кто-нибудь? Э-э-эй!
От страха парня начала бить мелкая дрожь. Он не понимал, где находится и как здесь очутился. Словно в ответ на его вопрос помещение озарилось яркой вспышкой ослепительного света, больно ударившего по глазам. С шипением отворилась дверь. Он повернул голову на звук. В комнату вошёл мужчина в одеянии митрополита. Священнослужитель подошёл к распятому на хирургическом столе парню.
– Будь твёрд сердцем, аки камень. И чист мыслями, аки вода, – прошептал он тихо, обращаясь к Маврию. – Пусть тело твоё испытает боль, которая очистит душу твою от греха…
Парень попробовал освободиться, дёрнувшись всем телом, но широкие кожаные ремни прочно удерживали его на месте.
– Что… что вы собрались со мной делать? – воскликнул он.
Священник, закатив глаза, прикрыл его рот ладонью, прислонив палец другой руки к своим губам.
– Тссс…
В комнату вошли ещё три человека, сопровождаемые мерзким шипением герметичной двери. С накинутыми поверх чёрных, обтягивающих крепкие фигуры, одеяний, силиконовыми фартуками, широко применявшимися мясниками заготовительных цехов. На шее одного из них висел большой золотой кругляш с загадочными письменами и изображением раскрытого глаза.
– Заканчивай нести свою ересь! – сказал он не терпящим возражения голосом, обращаясь к митрополиту. – Твоя болтовня сейчас бесполезна.
Митрополит смиренно сложил руки на массивном золотом кресте, свисающем на цепи с заплывшей жиром шеи, и вперил взгляд в пол, стараясь не смотреть в глаза носителю загадочного знака.
– Думаешь, твои россказни про святое искупление ему помогут? – продолжал напирать на священника носитель кругляша.
Митрополит сильнее сжал распятие и склонил голову ниже, боясь поднять взгляд. Он сильнее сомкнул уста, чтобы не выдать свой страх дрожанием губ.
– Пошёл вон! – сказал незнакомец с презрением. – Когда можно будет оприходовать парня, мы тебя позовём.
Священник развернулся на месте, мазнув напоследок похотливым взглядом по обнажённому телу Маврия, и, не медля ни секунды, покинул помещение.
– Теперь, ты. – Неизвестный обратился к распятому юноше. – Можешь орать, сколько вздумается. Всё равно тебя никто не услышит. Искренне отвечай на вопросы, которые будет задавать мой ассистент. А чтобы ты не надумал водить нас за нос, я буду отрубать от твоего тела кусочек за кусочком и показывать тебе. Пока правда не польется из тебя ручьём, как из рога изобилия.
В его руке появился блестящий хромом большой хирургический нож.
– Что? – не понял ошалевший от услышанного парень. – Какую правду?
Его голова мотнулась в сторону от чудовищного удара в скулу, от которого перед глазами поплыли круги.
– Вопросы здесь задаю я! – процедил незнакомец сквозь стиснутые зубы. – Но! – он театрально поднял нож вверх. – Чтобы ты понял всю серьёзность моих слов, я лучше продемонстрирую небольшую часть того, что тебя ждёт впереди.
Свистнул рассекаемый лезвием воздух и Маврий почувствовал толчок в руку. Лезвие глухо дзенькнуло о металл стола и мгновением позже рецепторы парня взорвались оглушающей сознание болью.
– А-а-аа! – громко взвыл он.
Человек с кругляшом нагнулся к лицу юноши, зажимая его рот рукой.
– Ну, хоть бы один стоически перенёс боль! – посетовал он, поворачиваясь к напарникам. – Всегда одно и то же. Орут, как свиньи. Завяжи ему рот. – Сказал он тому, что был без скрижали в руках.
Второй достал из-за пояса толстую тряпку и сноровисто, будто делал это не в первые, прикрыл ею рот парня. Мучитель заглянул парню в глаза, залитые невольно выступившими слёзами.
– Это только начало, – прошептал он, облизнув один глаз, и громко причмокнул. – Н-ц-а-а-а! Я чувствую, что грехов за тобой водится немало, – сказал он проникновенно.
Он нашарил рукой отсечённую кисть и показал её Маврию. Повертел в руках, давая молодому человеку насладиться зрелищем.
– А хватку я ещё не потерял! – воскликнул он обрадовано, обращаясь к чёрным. – С одного удара отхреначил!
От вида отрубленной кисти парень провалился в беспамятство.
– Слабак! – резюмировал мучитель. – Я думал, что он продержится хотя бы до ступни, – сказал он разочарованно.
– Ты продул мне очередь в дом терпимости, – напомнил ему напарник со скрижалью в руках.
– Знаю! – разражённо бросил мясник. – Делай своё дело и захлопни пасть, если не хочешь оказаться на месте этого бедолаги!
Мужчина бросил отрубленную кисть в большой контейнер с питательным раствором, не дававшим омертветь отсечённой конечности. Вытянул из-под стола объёмистый кейс и положил на стол.
– Почему ты всё время ставишь на то, что они продержутся дольше обычного? – спросил его напарник.
– Потому что во мне живёт вера, в отличие от тебя! – важно заметил старший.
Повозившись некоторое время со сканером отпечатка, он его открыл. Внутри находился инструмент, необходимый для проведения дознаний в полевых условиях. Электропила, металлические штыри разного размера, ручная пила, зубило, молоток, ножи, иглы, крюки, клещи и многое другое. А венчал гору хромированного инструмента остро наточенный топор с широким лезвием. Он провёл пальцем по внутренней стенке кейса.
– Кто проверял инструмент? – спросил он строго.
Оба напарника испуганно переглянулись.
– Я, – отозвался тот, что приготовился подробно записать ответы парня в электронную скрижаль, которая будет по окончанию обряда приобщена к обширному архиву окружного отдела управления веры.
Мучитель показал ему измазанный грязью палец.
– Это что? – с ледяным спокойствием спросил он.
– Виноват, – отозвался третий. – Сейчас исправлю.
– Ты уж постарайся! Сейчас парнишка очнётся, а у нас ничего не готово. Представляешь, как он расстроится? Тащи инструмент в дезинфектор. Живо! Не хватало нам ещё заразу занести.
Третий мужчина поспешно отложил скрижаль в сторону, захлопнул кейс и удалился. Главный мучитель размял плечи, несколько раз энергично сжал руки и выудил из выдвижного ящика аптечный кейс с переливающимся логотипом корпорации «Шимоку».
– Долбанный бюрократ! – пробурчал он себе под нос недовольно.
Сухо щёлкнули замки.
– Так, так, так! – проговорил он, разглядывая содержимое кейса. – Что нам понадобится? Вот это, – он отложил несколько шприцов с надписью содержащихся внутри препаратов, – это, это и вот это.
На столе появились необходимые принадлежности. Он выудил из кейса автожгут и прислонил к культе парня. Прибор тихо пискнул и плотно обхватил кровоточащий обрубок, избавляя того от потери крови. Мясник выудил питательный раствор с длинной трубкой мультисиликона, оканчивающейся длинной иглой, подвесил его над столом и одним движением вогнал острое жало в ярёмную вену.
– Теперь порядок! – сказал он, довольно потирая ладони. – Можно продолжать.
– Может, нарубим его кусками, а потом бросим в регенератор, пока он без сознания? – предложил второй.
Первый пожевал губами.
– Нет, – ответил он. – Так дело не пойдёт. С чего это вдруг, мы должны сделать для мальца исключение? Для них, – он ткнул в парня пальцем, – это традиция, жизненно важный обряд! К тому же, у нас есть ряд вопросов, которые мы обязаны ему задать. Не будем нарушать утверждённую владыкой процедуру дознания? Или ты считаешь, что можешь изменять придуманные не тобой правила? – спросил он напарника с подозрением.
– Нет! – ответил тот испугавшись. – Конечно же, нет! Я просто внёс предложение. Вот и всё! – он поднял обе руки вверх.
– Предложение отклонено, – сказал первый, протирая заляпанный кровью нож. – Многомудрый владыка является старейшим жителем Агилары. Я бы его сравнил с архангелом, а точнее с серафимом, господствующим над всем живым. Или динозавром. Только он имеет право изменять существующие законы…
Второй мужчина громко прокашлялся, прерывая речь обладателя кругляша.
– Простите, что перебиваю … – сказал он нерешительно.
Первый, не скрывая недовольства, зло глянул в сторону напарника.
– А кто такие динозавры?
Первый удивлённо поднял бровь. Мало кто из корпуса проявлял столь выразительную любознательность.
– Это, по большей части, огромные животные, жившие на нашей планете много миллионов лет назад, – пояснил он. – Динозавры – это их общее название.
– А бывают заврозавры? – полюбопытствовал второй мужчина.
Обладатель отличительного знака внимательно уставился на напарника.
– Ответь мне честно на один вопрос… – он прищурил взгляд.
– Да?
– Ты идиот?
Второй оглядел себя, будто ответ был написан на униформе.
– Вроде как, нет, – сказал он растерянно.
– Тогда не задавай идиотских вопросов, – носитель кругляша отвернулся к скованному парнишке. – Два кубика эпинефрина, – потребовал он, протянув руку.
Второй быстро метнулся к столу и схватил шприц. Обладатель кругляша сделал для себя пометку, что это не единственный образец, испытывающий склонность к идиотизму. Все они принадлежали к отпрыскам одного из кардиналов дневного ордена. Нужно будет незамедлительно доложить владыке о нарушениях в генотипе второго поколения. Кардинал Аттикус слишком увлёкся употреблением наркотических веществ, почувствовав собственное всемогущество, что повлекло за собой необратимые изменения в цепи ДНК. И это только предварительное заключение при поверхностном изучении подчинённого. Стоит копнуть глубже, и таких изменений выявится гораздо больше. В этом он был убеждён. Во время второго «затишья», как охарактеризовал мучитель бессознательное состояние испытуемых, он свяжется с кардиналом Клорадом и изложит свои наблюдения.
Носитель бляхи воткнул иглу, впрыскивая препарат в сердце парня. Его тело несколько раз дёрнулось и он открыл глаза.
– Продолжим нашу беседу, – сказал первый, отсвечивая полированной поверхностью ножа на лицо Маврия.
– Что вы делаете со мной? – простонал парень. – М-м-м. Моя рука… где она?
Носитель знака взмахнул ножом ещё один раз. Глухой стук, и вторая кисть отделилась от руки. Парень взвыл. Мучитель наложил автожгут на обрубок.
– Это было повторение первого правила, которое гласит, что вопросы здесь задаю я, – прошипел он в лицо парня.
Он увидел, что парень закатывает глаза и отвесил ему звонкую пощёчину. В этот момент в комнату вошёл третий участник дознания. Он поставил кейс на стол, вернулся на своё место, готовый вести подробную запись тайнодействия. Первый проверил содержимое и довольно осклабился.
– Вряд ли у тебя выйдет вырубиться, – сказал он. – Я вколол тебе большую дозу бодрящего состава. Так что теперь ты сможешь полностью насладиться болью, – он воткнул нож в ногу парня.
– Ай-яй! – закричал распятый. – Я всё… я всё скажу… всё!
– Правда? – мучитель провернул лезвие в ране, явно наслаждаясь причиняемыми мучениями.
– А-а-а! Да, да! Правда! Я всё скажу! – запричитал парень. – Только не надо… не надо больше! Прошу, умоляю! Ради всего святого, ради Иисуса Христа!
Первый зло фыркнул. Повернулся ко второму.
– Руби! – приказал он ему. – Вот здесь.
Под дикий визг парня он разрезал мышцы на бедре, упёршись остриём в кость. Второй замахнулся топором и с силой опустил, отсекая ногу напрочь. Новая боль накрыла парня волной. В его глазах помутнело и его начало выворачивать. Чтобы он не захлебнулся собственной рвотой, первый щёлкнул замками и перевернул стол вместе с прикованным парнем вокруг оси. Когда тот опорожнил желудок до конца, он вернул стол в исходное положение, наложил автожгут на ногу и вперил в посеревшее лицо испытуемого изучающий взгляд.
– Прежде, чем мы приступим ко второй фазе нашего милого общения, – сказал он с ленцой, – позволь задать тебе первый вопрос.
Маврий открыл потяжелевшие веки. Он понял, что лучше всего молчать, пока его не спросят. Он медленно кивнул.
– На кого ты работаешь?
Маврию вопрос был не понятен, но он лихорадочно искал в голове односложный ответ, который бы удовлетворил мучителей и они, наконец, от него отстали.
– Я учусь, – прошептал он тихо.
– Что?! – первый склонился над его лицом. – Повтори.
– Я учусь… в коллежде святого Павла, – прошептал Маврий.
Мучитель разочарованно посмотрел на парня, повернулся к напарнику и кивнул. В воздух взвился топор и опустился вновь. Только теперь его целью стала левая ступня, не пожелавшая отделиться от тела с первого раза. Напарник промахнулся, перерубив голенную кость. Маврий вяло вскрикнул и провалился в спасительное беспамятсятво.
– Ну вот. Опять! – сказал главный. – Тащите его в регенератор, пока он тут ласты не склеил.
Мужчины сноровисто расстегнули ремни. Второй взвалил обезображенное тело парня на плечо и исчез за дверью соседнего помещения, представлявшего из себя современный отсек для оказания помощи при тяжёлых увечьях. В просторной, ярко освещённой комнате, блистающей стерильной белизной, располагался автоматизированный медицинский модуль последнего класса. Мужчина уложил парня в ложе, приставил на место отсечённые конечности и опустил сетакриловый колпак. Автодок просканировал тело, собирая информацию о повреждениях. При помощи манипуляторов снял автожгуты и приступил к процессу собирания единого тела из его частей. Спустя двенадцать минут на месте соединения обрубков с телом красовались аккуратные розовые рубцы пятимиллиметровой ширины. Автодок провёл повторную диагностику, ввёл необходимые инъекции. Обколол парня противошоковым препаратом, восполнил организм необходимым количеством потерянной крови, ввёл несколько доз стимулятора и раскрылся, предлагая забрать пациента.
Второй сграбастал парня в охапку и, пока тот не пришёл в себя, отнёс на металлическое распятие. Его снова сковали ремнями.
– Приведи его в чувство, – потребовал первый.
Второй мужчина сунул под нос парня тампон, смоченный остро пахнущей жидкостью. Маврий инстинктивно дёрнулся и открыл подёрнутые лёгкой дымкой глаза.
– Где я? – еле-еле проговорил он.
Он попытался поднять руку, чтобы помассировать лицо, но не смог. Маврий перевёл взгляд на скованное ремнями тело и его взгляд наполнился страхом.
– Не-е-е-т! – закричал он, пытаясь освободиться от пут. – Этого не может быть!
– Очень даже может, – сказал ему первый, как только парень перестал блажить. – Вы снова вернулись к нам, мой дорогой друг.
– Отпустите меня! Я ни в чём не виноват.
Первый заткнул его рот рукой.
– А вот для этого мы и находимся здесь. Чтобы определить вашу причастность к противоправным актам, направленным на подрыв доверия к святой церкви. Как только мы удостоверимся, что вы законопослушный гражданин империи, вы будете тотчас же освобождены. Мы восстановили ваше тело, в чём вы можете убедиться.
Парень скосил глаза в сторону отрубленной недавно кисти. Пошевелил пальцами, перевёл взгляд на другую руку.
– Всё верно, – произнёс первый, – всё на месте. Мы можем повторять процедуру до бесконечности, пока не услышим нужные нам ответы.
– Я ни на кого не работаю! – крикнул Маврий.
– Верю, верю! – первый погладил его по голове. – Но не до конца.
Он кивнул головой напарнику. Тот снова поднял свой чудовищный топор и с хеканьем рубанул по ступне, отлетевшей в сторону.
– А-а-а! Хватит! – закричал парень. – Хватит! Я сказал всё, что знаю.
– Не всё! – первый с размаху припечатал ладонь у головы Маврия.
– Да, пошёл ты! – бросил зло парень в лицо мучителю. – Чтоб ты сдох, сволочь!
– О! – обрадовался первый. – А вот это уже больше похоже на искренность! Только я тебе не советую изрекать грязные ругательства в адрес представителей святой церкви, – он снова кивнул своему напарнику.
Топор взвивался в воздух и опускался вновь и вновь. Маврий впадал в беспамятство от испытуемой боли и возвращался, чтобы ощутить её снова. Снова и снова. И так до бесконечности. Его резали, разрубали, распиливали и снова резали. Выдёргивали ногти и зубы, снова возвращали к жизни, чтобы задавать не имеющие никакого смысла вопросы, и снова расчленяли на части. В какой-то миг он очнулся от ритмичных толчков, ощущая себя лежащим на животе. Маврий приоткрыл веки, упёршись взглядом в окровавленные обрубки рук, перехваченные автожгутом. Он был свободен от оков, но убежать не смог бы при всём своём желании. Его ноги были обрублены в коленях. Сзади кто-то истово сопел, ухватив его за талию. Он скосил взгляд. Это был священнослужитель. Он пристроился к парню сзади и, тихо бормоча молитву себе под нос, самозабвенно вгонял в него свой возбуждённый отросток. У Маврия выступили слёзы. Никогда до этого он не чувствовал себя настолько раздавленным и униженным. Сил сопротивляться больше не было.
– Всё! Хватит! – услышал он голос первого. – Не много ли тебе будет, монах? На третий заход пошёл.
Мясники весело заржали. Тот в ответ пробурчал нечто нечленораздельное, но непотребного дела не прекратил. Через десяток толчков он крепче обхватил парня, прижимаясь теснее, и блаженно застонал, пуская тягучие слюни с перекошенного спазмом рта.
– Воистину велик Господь! – воскликнул он, сотрясаясь всем телом. Вынул обмякший член на свет божий, опустил рясу и, смиренно склонившись, покинул помещение.
– Закругляемся! – скомандовал главарь. – Оттащите его в регенератор и прополоскайте мозги.
Маврия стащили со стола и уложили в автодок. Он закрыл глаза и провалился в бездонную пустоту, поглотившую сознание целиком…
Глава 3. Бразды правления
Внутреннее море Горячего континента. Остров Ферзия
Вызов санктикома застал Его преосвященство кардинала Клорада за обходом собственных владений, куда вход другим кардиналам был закрыт. По большому счёту, никто из святейшеств, присутствующих на священном соборе, и не подозревал, какие тайны сокрыты на нижних ярусах блистательной резиденции, воздвигнутой на горе Ферз. Помимо известных этажей, расположенных на поверхности возвышенности, вилла имела подземный многоярусный бункер, находящийся под круглосуточным наблюдением охранных комплексов «архангел», андроидов шестого поколения с искусственным интеллектом четвёртого класса, позволявшим принимать самостоятельные решения в рамках заложенной программы. Со временем, при планировании защиты святая святых своего жилища, кардинал решил исключить человеческий фактор, справедливо полагая, что автоматические системы будут защищать его детище намного эффективнее нескольких отрядов корпуса «тень». Для того, чтобы попасть на нижние этажи, достаточно было спуститься в погреб, где в громадных пузатых бочках выстаивались «ангельские слёзы». Добраться до дальней стены, прикрытой полупрозрачной плёнкой силового поля, и предъявить сканеру сетчатку глаза. За стеной, в просторном холле, был оборудован оплот стражей, где нужно было пройти расширенный биометрический анализ, сочетающий в себе многопозиционное сканирование тела и пробу ткани для сверки образца ДНК с эталоном.
На плоской панели санктикома он видел лицо тайного викария, апостола «чистильщиков», на фоне безупречной белизны регенерационного отсека одного из многочисленных узилищ церквей святого причастия, щедро разбросанных по просторам обширной империи. Среди инквизиторов считалось особой заслугой стать апостолом подобного отряда. Ведь нет ничего прекраснее того, как направлять заблудшие души по верному пути, очищая их испытанием телесной боли. К тому же, эта процедура позволяла на ранней стадии выявлять смутьянов, подрывающих веру добропорядочных граждан, как завещал Сын Божий отделять зёрна от плевел. Потом и кровью, безмерными страданиями и молитвами очищались души прихожан от скверны, разлагающей личность.
– Слушаю! – бросил раздражённо кардинал.
Вызов отвлёк его от очень важного занятия. Он собирался обратиться с молитвой к великомученицам, заточённым в застенках второго яруса. Дабы крепились они душой и утвердились в вере, что страдания их не напрасны.
– Прошу прощения, Ваше преосвященство! – тайный викарий почтённо склонил голову. – Но у меня сообщение, не требующее никаких отлагательств.
– Говори, – разрешил ему Клорад.
Он узнал Гавриила, апостола седьмой группы «чистильщиков», отпрыска своего семени. Преданного служителя новой веры и владельца незаурядных талантов, среди которых дознание, отречённых от лона святой церкви, с применением стандартных методов было отмечено особой строкой в личном деле.
– Меня беспокоит брат мой во христе Пётр, отпрыск святого семени кардинала Аттикуса. Его способности адекватно воспринимать новую информацию ставит под сомнение необходимость включения в почётный отряд «чистильщиков душ».
– Есть ещё что-нибудь, кроме этого недостатка?
– Нет, Ваше преосвященство.
– После завершения обряда очищения отправь его в окружной отдел управления веры. Необходимое распоряжение я вышлю.
– Да, Ваше преосвященство, – апостол с преданностью цепного пса уставился на кардинала.
– Твои успехи на поприще тайного викария радуют меня, Гавриил! – похвалил его Клорад. – Я давно подумывал о том, чтобы назначить тебя старшим апостолом корпуса. Служи ревностно, не жалея сил ни душевных, ни плотских, и зачтётся тебе по заслугам.
– Во имя святой веры! – воскликнул Гавриил, выбросив перед собой правую руку в приветственном жесте.
Кардинал свернул изображение. Это был не первый тревожный сигнал об отпрысках Аттикуса. В последнее пятидесятилетие заявления от апостолов других групп относительно упомянутых чад заметно увеличилось. Похоже, «благородный» кардинал не внял словам разума, лившимся из уст Его преосвященства.
– Что ж! – сказал он сам себе. – Все мы дети Божии и не застрахованы от наветов Лукавого. Придётся с ним поговорить на другом языке.
Он вернулся к делам. Игуменья третьей ступени посвящения как раз закончила наполнять большой серебряный сосуд слезами узниц, демонстрируя похвальное служебное рвение во имя блага святой церкви. По всему второму ярусу, представлявшему из себя огромный светлый зал не менее двух тысяч квадратных метров, были расставлены особые ложа, к которым были крепко пристёгнуты «падшие ангелы», девушки-послушницы по тем или иным причинам не угодившие кардиналу Клораду. Кто-то из них имел строптивый характер, не позволявший своей владелице с покорностью принять новое положение вещей, по которым она становилась, отныне и навсегда, приобретением кардинала. Кто-то «отслужил» свой срок, не имея возможности произвести на свет здоровое потомство. Кто-то чересчур быстро потерял свою красоту и увял, не вызывая желания Его преосвященства. Находились и такие, которые своими лживыми речами обращались к другим послушницам, подрывая их веру в святую избранность ради великого будущего новой церкви. Неважно, по каким причинам девушки попали в застенки «последнего пристанища», ибо сейчас они отдавали свой последний долг вере, став источником сырья для производства «ангельских слёз».
Здесь их заставляли рыдать горючими слезами, истязая тело очищающими душу пытками. У всех без исключения были видны следы принуждения. Зарубцевавшиеся от времени раны и совсем свежие следы вырезанных со спины, ягодиц и ног, клочков кожи. Подвергнутые кислотному воздействию оголённые мышцы со вставленными между волокнами проводами, на которые периодично подавались короткие импульсы тока. Вывернутые из суставов пальцы и отсечённые конечности. В конце дня, когда знойное солнце экватора скроется в изумрудных водах моря Слёз Грешников, девушек накачают снотворным и перенесут в регенераторы, где их тела приобретут былую целостность. Их подключат к аппаратам поддержания жизнедеятельности, вводя необходимые витамины, воду и питательные вещества. А с рождением нового дня процедура возобновится. До тех пор, пока их слёзные железы не перестанут выдавать дневной объём столь ценного для производства превосходнейшего вина ингредиента. Тех, кто не оправдал чаяния игумений, отправят на нижний, лабораторный, уровень, где ими займутся исследователи телесных возможностей.