Осколки легенд. Том 2

Маленькое предисловие

На этот раз на самом деле совсем маленькое. Просто я хочу напомнить уважаемым читателям о том, что данная книга есть сборник произведений, дополняющих основные сюжетные линии сразу нескольких циклов книг, вышедших из-под моего пера. Потому, если вы незнакомы с героями романов, в эти циклы вошедших, то в рассказах кое-что для вас может оказаться непонятным.

Отдельно стоит отметить, что все рассказы в данном томе повторно отредактированы, расширены и дополнены.

Файролл

Как Юр обещание выполнил

Юр остановился и вытер пот, текущий по лбу. Вот ведь какие странные дела – он был всегда уверен, что на Севере холод собачий стоит и летом, и зимой. Даже когда его в обратном убеждали, все равно где-то внутри имелось понимание того, что Север – есть царство стужи, и никак иначе. Однако же посмотрите – вот он, Север, причем самый что ни на есть настоящий, только жара здесь стоит такая, что хоть яйца на камнях жарь.

– Г-где справедливость? – пробормотал себе под нос послушник филиала знаменитой эйгенской Обители Мудрости, отправленный ректоратом в свое первое путешествие-стажировку. – П-почему этого проныру Витольда отп-правили в Запад-дную Марку, а меня с-сюда?

Вопрос был риторический. Приятель Юра, носящий имя Витольд, был куда увертливее змеи и пронырливей мыши, а потому наверняка предпринял что-нибудь эдакое, дабы попасть в родной для него с детства Эйген, из которого он в свое время и уезжать-то не слишком хотел. Скорее всего, он нашел к кому-то нужный подход, сказал нужные слова, вызвал жалость или предпринял еще какой-то из трюков, на которые был большой мастак.

И более того – Юр был уверен, что обратно в обитель, где они бок о бок провели четыре года, изучая делопроизводство, счет, бухгалтерию, а также ряд других наук, не слишком-то связанных с миролюбивой должностью казначея, со стажировки Витольд не вернется. Скорее всего, придет некая бумага, в которой будет написано о том, что «сей отрок крайне потребен в славном городе Эйгене, а потому просим его учебу считать завешенной, а также зачесть…».

Юр уважал способности приятеля, но сам подобным заниматься не собирался. Дело было даже не в том, что он слишком родовит для того, чтобы кого-то о чем-то просить, или не признавал подобных методов. Нет, тот филиал Обители Мудрости, в котором он учился, подобные убеждения выбивал из своих слушателей сразу и напрочь. Те же, кто по окончании первого полугода учебы так и не пожелал расстаться с призрачными мечтами о всеобщей любви, гармонии и справедливости, отчислялись с курса без единого звука и немедленно отправлялись за ворота. Добрался ли кто-то из них до обитаемых мест или нет – неизвестно, поскольку никто из слушателей филиала особо не представлял, где эти самые обитаемые места есть, поскольку последние лиг сто пути на пути к месту учебы каждый из них проделал с повязкой на глазах, которая не снималась ни днем, ни ночью.

Впрочем, одного такого отчисленного Юр видел. Год назад, когда пришло время сдавать зачет по ориентированию и выживанию в лесу, в одном из распадков он нашел обглоданные разрозненные кости. Для волка они были великоваты, для медведя маловаты. После обнаружился череп, и тогда все встало на свои места. Говорить о находке Юр никому не стал, но необходимые выводы сделал.

Солнце припекало все сильнее, время давно перевалило за полдень, и юный послушник печально вздохнул – жару он переносил плохо. Впрочем, он вообще не слишком любил выбираться за стены родной обители и совершать длинные пешие прогулки. То ли дело сидеть в прохладной тишине библиотеки и читать, читать…

Однако желания желаниями, а путешествие-стажировка перед выпуском – это суровая реальность, представлявшая собой обязательное испытание для тех, кто смог преодолеть все четыре года напряженной учебы. Каждый послушник, добравшийся до выпускного курса, сначала сдавал невероятные по сложности экзамены, а в качестве последней, практической проверки получал некое выездное задание, и от того, как быстро и как точно оно будет выполнено, зависела его дальнейшая судьба. Управился ловко и скоро – тебя ждет одна из столиц или же относительно крупный город. Если затянул, сделал все криво и косо, наследил, выдал себя, за тобой гнались – гнить тебе в гарнизоне на окраинах Раттермарка, а то и в просто большом селе. А коли вообще не справился… Нет, это было невозможно. Такие послушники до выпуска не доходили, по крайней мере, Юр о таком не слышал. Да и то – от полусотни с лишним новичков, с которыми он когда-то начинал учебу, до выпуска дошло всего четырнадцать человек, восемь юношей и шесть девушек. Остальные покинули обитель – кто-то в сопровождении братьев-охранников и с завязанными глазами, а кто-то… Кто-то, скорее всего, так и лежит в распадках и оврагах, которых так много в лесах, окружающих обитель.

Послушник негромко вздохнул и пошел вперед – до темноты он хотел одолеть еще миль двадцать. А вообще – не самое плохое ему направление досталось для задания. Ведь если рассудить здраво – коли здесь так припекает, то что же на Юге творится?

По какому принципу распределялись задания, Юр даже не представлял. Его просто вызвали в кабинет, где сидел глава филиала прелат Невье, который сухо и деловито сообщил:

– Послушник Юр, вам надлежит направиться на Север, в славный город Хольмстаг. Прибыв на место, вы обязаны явиться в представительство Обители Мудрости, где тамошний брат-казначей поведает вам, в чем заключается определенное вам испытание. Отведенное время на дорогу в Хольмстаг – месяц, начиная с сегодняшнего дня, столько же отмерено на выполнение задания и обратный путь. В случае если вы не уложитесь в положенный срок, вам будут начислены штрафные баллы, помните это. Повозка, которая доставит вас в ближайший населенный пункт, с которого вы начнете свой путь, уже стоит у ворот. Конечной точкой при возвращении будет считаться он же.

И все. И в путь. Штрафные баллы – вещь нехорошая, неприятная, их начисляют за любые недочёты при выполнении задания, и их наличие непременно повлияет на комиссию, которая будет принимать решение о дальнейшем распределении того или иного послушника.

Юр не был карьеристом, но и куковать где-нибудь на рудниках в Рипеях у него тоже особого желания не возникало. Там делать нечего, компания паршивая и спиться недолго. Другое дело большой город, лучше всего одна из столиц, где всегда шумно и интересно. Совсем же другой коленкор!

По этой причине юноша сил не жалел, преодолевая в день немалые расстояния, он перелезал через буреломы, карабкался по скалам и форсировал реки, позволяя себе спать не больше пяти часов и нигде не делая длинных остановок. Время еще не поджимало, но лучше иметь небольшой запас, чем потом кусать себе локти.

А еще он частенько вспоминал беседы с друзьями по филиалу, те, что возникали вечером, перед сном. Кое-кто из них недоумевал – для чего эта архаика с пешими путешествиями, без карт и удобств, коли есть свитки порталов? Ответа на этот вопрос у Юра не было, но когда кто-то поинтересовался его мнением на данный счет, то он посоветовал принимать условия задачи в том виде, в котором они предоставлены. Какой смысл ломать голову над тем, на что ты не сможешь повлиять? Куда разумнее в данной ситуации не сетовать на бессмысленность происходящего, а думать о том, как показать себя в лучшем виде экзаменаторам, поскольку от этого зависит будущее. Вот выпустимся из академии, тогда будем кочевряжиться, а сейчас от нас не этого ждут. Ну а тем, у кого его точка зрения вызвала недовольство и неприятие, Юр дружелюбно посоветовал обратиться к отцу-прелату, поскольку он-то наверняка сможет разъяснить, почему всем надо будет идти пешком невесть куда невесть зачем.

Вот так, за мыслями, молодой послушник отмахал еще с полтора десятка миль, поднялся на холм и осмотрелся.

С холма открывался отличный вид, а самым главным оказалось то, что вдалеке справа, милях в двадцати отсюда, почти на горизонте, Юр увидел еле заметную изогнутую серую линию дороги. Это, несомненно, был Северный тракт, который вел прямиком к Хольмстагу. Еще его называли дорогой Трех Королей, поскольку начало он брал у Великих гор, а заканчивался у моста Трех Королей, с которого, по сути, путник вступал на территории Западной Марки.

Вид тракта крайне порадовал Юра. Если он его видит, то это означает одно – все время послушник шел верно, не сбился, не заплутал. Надо будет в обители поблагодарить наставника Ритуса, который год за годом вбивал в головы учеников карты всех земель Раттермарка, сурово гоняя их на зачетах и требуя называть все мало-мальски важные объекты ориентирования на той или иной местности. Слева от холма блестела серебром гладь небольшого озера, рядом с ним стояла пара десятков домишек – как видно, небольшая деревенька, которых в этих местах куда больше, чем крупных поселений. Север не густозаселенный Запад, тут нет бесчисленного количества городков, понатыканных один подле другого. Север – это огромные пространства и суровые условия, потому народ предпочитает жить хуторами, семейно. Свои за своих всегда встанут, не предадут, не обманут. Не то что городской люд, где каждый сам за себя и против всех остальных.

Послушник посмотрел на небо, которое начинало приобретать тот глубокий синеватый оттенок, который предваряет наступление вечера. В принципе, до темноты время оставалось, и Юр мог одолеть еще миль двадцать – двадцать пять, достигнув тракта уже сегодня. Вот только ему жутко надоело ночевать под открытым небом и спать на земле, очень хотелось хоть один раз выспаться под крышей. Пусть даже под крышей сеновала, а не дома. К тому же припасов осталось всего-ничего, не худо было бы закинуть в сумку каравай хлеба и шматок-другой сала.

Юр сглотнул слюну – перед его взором возник кувшин с холодным молоком и ломоть жареного мяса. Ну да, небольшой крюк, но что такое три-четыре мили? Завтра можно встать пораньше, до света, и наверстать упущенное. Ну и потом – впереди его ждал тракт, сиречь дорога. Это не непролазный лес и не горы, по ней иди себе и иди. Опять же, насколько ему известно, по Северному Тракту ездит довольно много торговцев, может, кто его и подвезет?

Боясь передумать, он быстро начал спускаться с холма, забирая влево и направляясь к хутору.

Когда послушник подошел к селению, тени стали длиннее, а в воздухе начала разливаться бодрящая прохлада. Близился вечер, а значит, следовало поспешить и найти себе дом, в котором его примут на постой. Хотя – какой селянин откажется от серебра? Деньги у Юра были, каждому из выходящих на задание выдавали некий минимальный набор для выживания – посох из дерева «жи-жу», который даже топором не перерубишь, горсть серебра и наплечную сумку, в которой находились незамысловатые продукты – лук, сухари, вяленое мясо. Наставники стремились создать из бухгалтеров многогранных личностей, но при этом не аскетов, которым вообще ничего не надо.

Юр и до того не был избалованным молодым человеком, в странствиях же и вовсе руководствовался принципом «в дороге и жук – мясо», поэтому серебро все еще позвякивало на дне его сумки. Да и где его было тратить? Это кто на Запад пошел, то и дело натыкался на населенные пункты, Юру же в его пути попадались в основном только леса да дикие равнины.

Первое, что удивило послушника, – тишина, которой его встретил хутор. Северяне после того, как ставили дом, сразу же заводили пару собак, и не каких-нибудь низкорослых городских бобиков, а волкодавов, с огромными клыками и густой шерстью. Собака на Севере – это больше, чем собака. Это друг, защитник, соратник, без которого жизнь не в радость. А здесь – тишина. И детского гвалта не слышно, а отпрысков у северян обычно много.

Юр перехватил посох поудобнее, сжав его рукой ровно посередине. Шаги послушника стали беззвучными и неспешными, чуткие уши ловили каждый звук. Он остановился у столба, который невесть зачем врыли у входа в селение, выждал с полминуты и двинулся вверх по улице.

Дома смотрели на послушника темными провалами окон, двери сараев, стоящих близ них, были распахнуты, там царила пустота – ни коров, ни овец, никакой живности.

«Никак болезнь какая?» – подумал Юр. Если это так, то задерживаться здесь не стоит. Поветрий в Раттермарке не было давно, со времен Темных Веков, но история циклична, и кто знает – может, именно здесь и сейчас все начинается снова. Кто знает, как тогда, тысячелетия назад, в Файролл пришла Черная смерть, унесшая с собой все, чем жил континент – привычный уклад, династии королей, половину населения… И даже тех, кого называли Создателями. А начаться все могло вот именно с такой деревушки.

Юр потряс головой – что за фантазии, куда они только не заведут. Недаром говорил ему брат Фемистоклюс, хранитель библиотеки в обители:

– Если не прекратишь раздувать из мухи мамонта – не выйдет из тебя проку. Придумки твои тебе только мешают. Любая наука – логика ли, математика, астрология – не терпит домыслов, они ведут в сторону от той цели, которую ты себе ставишь. Всегда опирайся на то, что не требует дополнительных доказательств, поскольку если создашь незыблемую основу, то все остальные детали бытия сами встанут на место.

Брат Фемистоклюс знал, что говорил. Кем он был в своей прошлой жизни, Юр не ведал, но сам видел, как прибывший с инспекцией высокий чин из академии чуть ли не руку ему поцеловал.

При этом Юру брат Фемистоклюс покровительствовал. По какой причине это происходило – непонятно, но Витольд несколько раз завистливо говорил ему:

– Ишь как он с тобой возится, как курица с яйцом. Все вы говорите, говорите, никак расстаться не можете. О чем хоть разговоры-то?

Юр пожимал плечами и отвечал:

– О в-всем понемногу. П-политика, госуд-дарственное устройство, ф-финансы.

Так оно и было. Брат Фемистоклюс в простой и доступной форме передавал молоденькому послушнику все то, что знал сам, а самое главное – он учил его думать, анализировать и делать выводы, хотя при этом периодически ругал нещадно за чересчур пылкую фантазию и поспешность решений.

Вот и сейчас Юр напридумывал себе невесть чего и уже был готов, чиркнув кресалом, запалить хутор, как на его окраине залаяла собака.

– Есть жив-вые! – обрадовался послушник и, поправив ремень сумки, скорым шагом отправился туда, откуда раздавалась собачья брехня.

– А ну цыц! – послышалось из-за высоких, в два человеческих роста, ворот, к которым только-только подошел послушник. – Чего расшумелась?

– Хозяин! – стукнул в калитку Юр. – На ночлег не пустишь?

– Вот тебе и раз! – Хозяин дома с той стороны, похоже, удивился, услышав чей-то голос. – А ты кто будешь?

– П-прохожий, – привычно ответил Юр. – Ид-ду в Хольмстаг, но дело-то к н-ночи, чего в поле сп-пать, коли х-хутор рядом? Может, пустишь на сенов-вал, а за мной не п-пропадет. Зап-плачу и за ночлег, и з-за еду, если накормишь.

– Заплатишь? – Селянин за забором казалось, задумался. – Ну, коли так – заходи. Только скажи прежде – не обманешь? Деньги-то у тебя есть?

– С-слово даю, – искренне сказал Юр. – Не стану в-врать, д-денег мало, но на ночлег, хлеб и похлеб-бку точно хватит. Об-бещаю, что расп-плачусь с тобой ч-честь по чести.

Стукнули засовы, скрипнули петли калитки, и послушник увидел хозяина дома. Плюгавенький бородатый мужичонка, с лысиной в полголовы и объемистым брюхом, в свою очередь рассматривал Юра.

– Молодой совсем, – поцокал языком селянин. – Ишь ты. Ладно, чего в дверях стоять, во двор проходи.

– М-меня зовут Юр, – входя в калитку, сообщил хуторянину послушник. – Сп-пасибо вам, что п-пустили. Т-так надоело в п-поле ночевать, слов нет!

– Стерх я, – пригладил бороду селянин. – Ага.

Юр огляделся и отметил, что Стерх живет зажиточно, даже более чем. Две телеги, в сарае явно полно живности, туда-сюда снуют куры. У дальней стороны двора, у забора, огромная поленница, в ней дров, наверное, лет на десять хватит.

– А г-где все остальные жит-тели хутора? – Юр вертел головой, отмечая, что в дальнем углу двора свалены какие-то узлы, и там же к забору прислонены целых пять кос-литовок, что многовато для одного человека. Хотя, может, у него в доме семья?

– Так съехали все, – Стерх лязгнул засовом, закрывая калитку, – совсем съехали. Далеко, в Торсхов. Один я тут остался.

– И не страшно од-дному? – Юр пошел к дому. – Опять же – чего с ост-тальными не уехали?

– Да я не спешу, – селянин обогнал Юра и первым поднялся по крыльцу, – мне и тут хорошо. Тихо и спокойно.

– Так что, хоз-зяин, покормишь меня? – полюбопытствовал Юр. – Г-горячего давно ел.

– Чего не покормить? – пожал плечами Стерх. – Как раз похлебка подошла, ага. Пошли поснидаем.

Юру крайне не понравился хозяин дома, поэтому он очень внимательно следил за тем, чтобы в тарелку к ему не попало что-то кроме похлебки. Слышал он рассказы о корчмарях, которые были мастерами сыпануть в еду или вино дурманящего порошка, а после прирезать неосторожного путника, дабы заполучить его имущество.

– Хороша похлебка, – нахваливал свою стряпню Стерх, ставя перед Юром глиняную миску, заполненную доверху поименованной снедью. – Давеча свинью резал, так вот, наварил из свежатинки.

– Т-так вроде не сез-зон? – удивился Юр, беря со стола кусок хлеба. – Л-лето на дворе, режут же п-по осени?

– Ишь ты, – хмыкнул Стерх, садясь со своей миской напротив послушника. – Городской, а в нашем деле понимаешь. Не сезон, верно. Но куда мне их столько? Не прокормишь.

Юр заработал ложкой, обдумывая, насколько сейчас разумным будет спрашивать у хозяина, откуда у него столько свиней.

– Все уехали, а животину мне продали, за бесценок, – пояснил Стерх. – Так и говорили – куда ее нам? И за гроши чуть не впихивали. А теперь сам мерекую – мне куда столько? Ее корми, за ней ухаживай – хлопотно очень.

Юр покивал, соглашаясь с хозяином. Недоверие к нему не пропало, но звучало услышанное правдоподобно. Да и то – не убил же он соседей? Это слишком даже для сурового Севера.

Пока хозяин и гость ели, солнце полегоньку, помаленьку село за облачка на горизонте.

– Э-э-э-э, да завтра дождь будет, – заметил Стерх, глядя на багровый закат. – Экая досада!

– Д-да? – опечалился и Юр, сразу поверивший в эти слова. Селяне такие вещи всегда наверняка знают. – А м-мне завтра снова в п-путь. Под дожд-дем-то куда как невесело б-брести.

– Это да. – Стерх раскурил трубочку и присел на полешко, стоящее возле крыльца. – Ну ничего, завтра до тракта дойдешь, и ступай по нему. К ночи до Вешек как раз доберешься, а там кто-нибудь тебя непременно на ночлег пустит, так что не в сырости спать будешь. А уж потом вдоль тракта хуторов богато будет. Это здесь глушь, а ближе к столице народ покучнее живет. Ну ладно, гость желанный, иди вон на сеновал. Мы здесь рано спать ложимся, не город, чай. Да, ты прямо на сене не спи, у меня там топчанчик есть, специально для странников положен. На него и ложись.

Юр поблагодарил хозяина, устало добрел до сеновала, рухнул там на топчан и вытянул гудящие ноги. Наконец-то он будет спать не в куче валежника под звездным небом. Воистину – много ли надо человеку для счастья?

Несмотря на то что хозяин оказался весьма радушным, послушник все же предпринял кое-какие меры для своей безопасности. У порога была протянута веревочка с двумя колокольчиками, случись так, что кто-то захочет войти в сарай, звон непременно разбудит спящего. Посох лежал под рукой, да и без него Юр на многое был способен. Четыре года муштры в обители даром для него не прошли.

Сон вроде бы и не шел, но вскоре тишина и запах сена сделали свое дело. Послушник заснул.

– Дзи-и-инь! Динь-дон! – звон колокольчиков сигналил о том, что кто-то вошел в сарай. Юр даже еще не открыл глаза, а его рука уже скользнула к посоху и сомкнулась на нем.

– Ну-ну-ну, – миролюбиво сказал Стерх, и его нога, обутая в сапог, сделанный из мягкой кожи, отбросила посох в сторону. – Не шали. Да и что тебе в этой деревяшке? Как ты ее поднимешь-то?

Юр попробовал пошевелиться и понял, что это невозможно. Какая-то тяжесть просто припечатала его к топчану. Повертев головой, он понял – бревно. Как видно, оно было закреплено под крышей, на веревках, после Стерх его опустил вниз, и все – послушник попал в ловушку, оно намертво прижало его к топчану своим весом.

В сарае стояла темнота, значит, на дворе все еще была ночь. Стерх стоял над Юром, и послушник ощущал, что хозяин дома смотрит на него.

– Послушай, – Юр говорил спокойно, без нервов. Криками себя не спасешь, надо понять, что от него хочет этот человек, поскольку если он сразу его не убил, то, выходит, зачем-то Юр ему нужен. Значит, надо говорить, убеждать, искать аргументы для того, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. – Что т-тебе надо от меня? Если д-денег – так у меня их немного. Н-но – бери, они л-лежат в сумке.

– Деньги? – Стерх засмеялся. – Да я тебе сам их отсыпать могу, сколько хочешь. За одно то, что ты сегодня ко мне пожаловал, я готов тебе все свое золото отдать. Не понимаешь меня, да?

– Не п-понимаю, – признал Юр. – Да и как это сд-делать, ты же н-ничего не объясняешь?

– Просто все, путник. – Стерх отошел в сторону, чиркнул кресалом и зажег свечу. – Просто и понятно. Сегодня полнолуние.

– Ты оборотень? – удивился Юр.

О том, что такие создания существуют, послушник знал, но не думал, что им для охоты нужны подобные ухищрения.

– Да чур тебя! – отмахнулся Стерх. – Просто в полнолуние они приходят за платой.

Юр вздохнул – селянин выдавал информацию мизерными долями и невнятно.

– «Они» – к-кто? – уточнил послушник.

– Кто? – Стерх присел на корточки и невесело засмеялся. – Они – это они. Мертвые, которые ходят по земле так же, как и мы.

– Все стало еще неп-понятнее, – пожаловался Юр, потихоньку елозя и надеясь вывернуться из-под бревна.

– Ровно год назад я в лес пошел, за холмы, – глухо сказал Стерх. – Ну, насобирал валежника, на телегу погрузил, а после к кусту подошел, чтобы, значит, нужду справить. Только порты спустил, а земля подо мной как шатнется! Я и провалится. Вниз, стало быть, упал. А там…

– П-понятно, – перебил хуторянина Юр. – Это оказался старый м-могильник, и там т-ты встретился с его х-хозяином. Однако, Стерх, ты и с-сволочь…

В том месте, где Юр учился последние четыре года, послушникам обеспечивали многопрофильное образование, в том числе читали и курсы по темным культам, нежити и нечисти, благо недостатка на землях Файролла в оных не имелось.

Поэтому Юр прекрасно представлял, что натворил этот лысый пузан. Он попал в один из проклятых могильников, которых на землях Раттермарка было немало, и что самое скверное – он заключил договор с его хозяином.

Собственно, самое страшное и случалось тогда, когда в место упокоения мертвых попадали такие, как этот Стерх – глупые, трусливые и подлые. Человек опытный и знающий никогда бы не пошел на сговор с нежитью, поскольку это открывало ей дорогу из могильника, к которому она привязана. Сначала мертвые получали право выходить на землю один раз в месяц, в полнолуние, но потом, по прохождении года, если ничего не сделать… Одним словом – любой нормальный человек должен был отказать нежити. Да, вероятность того, что попавший под землю останется там навсегда, была велика, но выпускать орду голодных темных сущностей на белый свет было куда большим злом. И по законам земным, и по любым другим. И дело тут не в том, что все жить хотят, просто есть вещи, которые по-другому не мыслятся. Хотя – вон Стерх размыслил. По-другому…

– Стало б-быть, ты им скормил весь хут-тор, – понимающе кивнул Юр. – Мужчин, женщин, д-детей… Ах ты, гнус…

Когда договор между смертным и хозяином могильника заключен, то каждая из сторон получала свое. Смертный – право выйти на белый свет целым и невредимым, золото и обязательство раз в месяц отдавать жителям могильника живые души, ну а нежить – шанс выбраться из опостылевшего могильника навсегда. Плюс разовую ежемесячную вылазку к тому месту, где смертный отдавал им своих собратьев на смертные муки.

Договор заключался на год, и если за это время смертный честно выполнял свои условия, то он навсегда избавлялся от страха перед немертвыми, получал кучу золота и очень хреновое посмертие, поскольку за такие вещи даже при отсутствии каких-либо богов причитались приличные муки после ухода из жизни. Но смерть – она когда еще придет? А жизнь и золото – оно сейчас.

Вот Стерх каждый месяц и отдавал своих соседей, которые, скорее всего, приходились ему еще и родней, на съедение мертвым, причем не только их тела, но и души.

– Вот же ты свол-лочь! – Юр прикрыл глаза, загоняя гнев поглубже. – Вот же т-тварь!

– Ругайся сколько хочешь, – ласково сказал ему Стерх. – Мой ты хороший, мой ты славный! Сегодня же последняя ночь, понимаешь? А не осталось никого, я своих последних соседушек еще по концу зимы скормил, потом путников подстерегать на тракте начал. Одно время ничего, попадались, я ими откупался, но в последнее время, как назло, никого. Две недели – ни души, как вымерло все. Я уж с жизнью прощался, свинью зарезал, пожрать свежатинки напоследок, а тут ты в ворота стучишь. Если бы боги на небе сидели какие – я им помолился бы, слово даю. Ведь сожрали бы меня нынче ночью, как пить дать – сожрали.

– И правда, с-сам пришел, как т-телок на бойню, – Юр усмехнулся. – Стало б-быть, я сегодня ум-мру, а ты дальше н-небо коптить станешь?

– Стану, милок, стану. – Стерх подошел к Юру, в одной руке у него была свеча, в другой короткая дубинка. – Эти-то, с зубами, сегодня тебя съедят и уйдут из наших мест, мне их главный так говорил. А я тут останусь, один, как хозяин. Ну а коли хозяин есть – так и люди будут. Одни поселятся, потом другие – вот хутор снова ожил, а я в нем староста. Все ко мне с уважением, все с поклоном. Видишь, как все складно выходит?

– А п-потом? – Юр с ненавистью глянул на Стерха. – Ты же не в-вечный. После отв-вечать придется.

– После наступит после. – Селянин перестал улыбаться. – С мертвыми договорился, авось и с хозяйкой их о чем-то да добеседуюсь. Ну, прощевай, милок.

Свистнула дубинка, и огонек свечи в глазах Юра померк.

– Ну вот и ладно, – послушник как будто всплывал из глубины, слова Стерха глухо отдавались в голове, – вот и славно. Еще узелок, и надо уходить, эти-то скоро пожалуют уже.

Юр подавил в себе желание застонать – голова трещала нестерпимо, пульсирующие волны боли как будто разрывали ее изнутри, – но делать этого было нельзя. Ни к чему видеть селянину-выродку, что он пришел в себя, с него станется еще разок приложить дубинкой, вот тогда совсем всё.

Вскоре заскрипели колеса, видимо, сюда Юра привезли на тачке, не стал Стерх тащить его на плечах, и негодяй быстро припустил по дороге, спеша закрыться в своем доме.

Юр открыл глаза и повертел головой – он снова находился на окраине хутора. Вот зачем тут столб! А он-то гадал… Именно к нему предприимчивый Стерх привязывал жертв, так сказать – накрывал стол. И мертвые по хутору не бродят, и вроде как он молодец, товар лицом выдает.

Юр поднял голову и посмотрел на небо. Да, погода явно портилась – звезд видно не было, стало быть, тучи наползли. Плохо.

Впрочем, портящаяся погода являлась не самым паршивым из всего происходящего, это как раз мелочь. А вот то, что руки Юра намертво стянули добротной веревкой, было и в самом деле плохо. И совсем уж скверным оказалось то, что на холме, том, с которого он спустился каких-то несколько часов назад и находящимся в поле его зрения, появились заметные красные огоньки. Это означало только одно – жители могильника шли за своей последней добычей, жадно посверкивая глазами.

– Б-беда, – пробормотал послушник и начал активно шевелить руками, стараясь хоть как-то ослабить веревку.

На счастье Юра, веревка была не только добротной и прочной, но еще и достаточно толстой, поэтому через пару минут равномерных рывков узлы немного ослабли. Не настолько, чтобы их развязать или разорвать, но настолько, чтобы Юр смог сначала присесть, а потом, подпрыгнув, полезть по столбу вверх.

Нельзя сказать, чтобы послушник был любимцем наставников по физической подготовке и обращению с оружием, но некоторые азы, вроде навыков акробатики и хорошо развитых мышц рук и ног, они ему обеспечили.

Самым опасным был соскок со столба, имелся определенный риск свернуть шею, но все обошлось, и через минуту с небольшим Юр упал в пыль, пусть и со связанными руками, но свободный.

Красные угольки глаз были уже не слишком-то и далеко от околицы, свора немертвых явно спешила – они знали, что сегодняшняя трапеза ведет их к свободе.

– Х-хотите поесть – п-поедите, – пообещал им Юр, зубами развязал узел и освободил руки.

Все-таки в том, что он попался в лапы именно селянина, имелся определенный плюс. Они не умели обыскивать своих жертв, а может, просто ленились это делать. По крайней мере, засапожный нож у послушника Стерх не изъял и напрасно это сделал.

Послушник внимательно следил за приближающимися мертвецами, боясь упустить момент, подходящий для реализации плана, который стремительно родился в его голове. Он был прост, но при этом требовал своевременности и точности исполнения.

В какой-то момент юноша понял, что время настало, полоснул свою ладонь ножом, причем вогнав в нее лезвие довольно глубоко, а после щедро плеснул крови на столб и даже размазал ее по дереву.

После, убрав нож и держа порезанную руку «ковшиком», он припустил по улице, через каждые восемь-десять шагов небрежным движением расплескивая кровь по дороге.

Подбежав к дому Стерха, Юр услышал недовольный вой мертвой своры у столба. Неупокоенные обнаружили недостачу.

– Н-надо поспешать, – обеспокоенно пробормотал послушник и ловким движением запрыгнул на высоченный забор.

Вой не умолкал, он становился все громче, мертвые шли по следу, который оставил Юр. Они шли на запах его крови.

Послушник мягко спрыгнул с забора, подбежал к темному окну, за которым наверняка затаился Стерх, и несколько раз с силой приложился окровавленной ладонью к дереву под ним.

После подхватил полено, на котором так любил сидеть гостеприимный хозяин, и с натугой запустил его в окно, звякнувшее стеклами.

– Я оп-платил свой п-постой, хозяин! – заорал Юр. – К-как и обещал!

Мертвые были уже у самых ворот, Юр слышал стук их костей, поэтому он метнулся к забору, на ходу плотно затягивая рану на руке платком, вынутым из кармана, после лихо заскочил на поленницу и покинул негостеприимный двор.

– Что же ты удумал, лиходей! – ударил ему в спину горестный вой Стерха, и уже с другой стороны забора он успел расслышать: – Нет, не меня жрать надо. Вон его, его-о-о-о-о-о-о!