Файролл. Край холодных ветров

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Глава 1,
в которой речь пойдет о сведении счетов

– Ну что поделаешь, солнышко, так оно всегда и бывает. – Я чмокнул Вику в щеку. – Умирают всегда молодые, талантливые и умные, а старые, бездарные и глупые коптят небо до ста лет. Таковы законы жизни.

– Я не хочу, чтобы ты умирал, – надула губы Вика. – Мне с тобой хорошо.

– Ну кабы меня кто спрашивал. Придет гражданка с косой, стукнет в дверь: «Кто тут Никифоров, выходи». И все. И привет. Но – спасибо за комплимент.

– Дурак. – Вика убрала подбородок с моего плеча. – Не накаркай. Некролог на администратора сам писать будешь?

– А у тебя есть желание помочь родной газете?

– Ни малейшего. Я вообще таких вещей боюсь. – Вика передернула плечиками. – Напиши сам, а?

– Напишу. Только сначала надо съездить кое-куда.

– Куда? – нахмурилась Вика и уперла руки в бока. – Куда это ты намылился, а?

– Эй-эй-эй! Все только для тебя. Посмотри в окно, видишь машинку у входа? – Я ткнул пальцем в «Импалу».

– Ага, прикольная. Ретро.

– Ретро. Эх ты, дитя джипов. Это «Шевроле-Импала», легенда на четырех колесах. И с сегодняшнего дня – наш верный спутник, от дома до работы и обратно. Ну и если еще куда ехать придется.

– А-а-а! – завизжала Вика негромко. – Ты купил машинку!

– Ну как купил? – потупился я. – Подарили. За верную и беспорочную службу!

– Эти? – Вика ткнула указательным пальцем в потолок.

Я кивнул.

– Круто. И сколько такая стоит?

– Чертову тучу нулей. Ручная сборка, индивидуальный заказ. Точно даже не представляю.

– Ты чего такое сделал для них? – вытаращила глаза Вика. – Убил, что ли, кого?

– А то, – сказал я, иронизируя над самим собой. – Конечно. Тыщу людей!

– Шеф, – бесцеремонно влез в наш разговор Юшков. Столь тесное общение меня и Вики парней уже не смущало, они уже поняли суть наших отношений, смирились с тем, что Вика теперь уж точно мой зам до скончания веков, и перестали по этому поводу загоняться. – С передовицей что-то будем делать? Первую полосу теперь, я так понимаю, займет некролог?

– Перенесем в следующий номер. Сейчас фотки придут, отберите такую, где он повеселее. Все, я ушел, буду через пару часов, – распорядился я, накинул куртку и направился вниз.

Человек у машины оказался бойким пареньком из породы «те, что всех знают». Он экспрессом провел меня по всем необходимым инстанциям – от ГИБДД до страховой, время от времени задавая вопросы типа:

– Номерок желаем какой? Пафосный или попроще? Страховочку у кого делать будем, предпочтения есть?

Я вяло ему отвечал, что номерок мне по барабану, какой дадут – такой дадут, но, конечно, такой, чтобы было ясно, что с владельцем этой машины лучше не шутить, только это, поди, дорого. А, это входит в стоимость? Страховая? Страховая мне тоже по барабану, какая – если такая машина бьется, то ни одна страховка не возместит ее стоимости в полном размере.

Пройдя все круги постановки машины на учет, мы отправились обратно в редакцию. По пути я предавался размышлениям.

Мысли мои конечно же в основном крутились возле сегодняшней новости о кончине бедолаги Ставроса. Ну как бедолаги… Он явно был крысой, царствие ему небесное, а потому понес хоть и очень суровое, но явно заслуженное наказание. Не думаю, что он получал так уж мало, чтобы еще и приторговывать секретами «Радеона» на сторону. Если я, малая, по сути, сошка, получаю такие деньги, то он, сильно не последняя фигура в корпорации, наверняка имел доход, сопоставимый с годовым бюджетом средней африканской республики. А может, и какой из республик бывшего СССР.

Если честно, я не испытывал совершенно никаких нравственных мучений по поводу того, что был одной из причин подписания ему смертного приговора. Да и причиной я в общем-то не был, так, небольшим катализатором. Не считайте меня совсем уж нравственным уродом, которому абсолютно безразлична человеческая жизнь, просто род моих занятий не предполагает излишней рефлексии, к тому же я точно знаю, что платить надо за все свои поступки. Вот он и рассчитался в полной мере за содеянное.

Что же до подаренной машины – мне четко указали мое место. Вот ты, Никифоров, честно нам служишь – и ты имеешь все: деньги, должность и новую машинку. Ах тебе еще и красивая девочка нравится? Так пусть будет твоим замом, не вопрос. (Я так думаю, если я скажу, что мне шале нужно где-нибудь в предгорьях Альп, так мне и его подарят.) А если ты, Никифоров, начнешь с нами крутить, то получишь сердечный приступ, а то и чего попроще. Как вариант – пулю в затылок. Выбирать тебе.

И я особо не собираюсь думать о том, что выберу. Потому что быть сытым и здоровым – это всегда лучше, чем бедным и больным. Тем более, от меня не требуется заниматься чем-то противозаконным. От меня требуется исключительно честность во всем ее многообразии. Честно делать свою работу, честно докладывать о ее результатах и так далее.

В редакцию я прибыл, почти полностью убедив себя в том, что все нормально и идет так, как и должно идти.

На работе был очередной сюрприз – дама из «Радеона», которая терпеливо ждала меня почти час. Оказывается, грянул день зарплаты, и она привезла нам причитающееся жалованье. Ощутив и оценив плотность врученного мне конверта, я окончательно уверился в правильности сделанного выбора.

– А чего в конвертах дают зарплату? Чего не на пластик кидают? – удивился Самошников.

Я было открыл рот, но меня опередила Вика:

– Самошников, ты странный человек. Мы где официально числимся?

– В «Столичном вестнике», – ответил ей Самошников.

– Правильно. И зарплату мы получаем тут, в ведомости расписываемся. Так с какого тогда «Радеон» будет нам что-то куда-то перечислять? Нет, если ты недоволен, что тебе дают денежку в конверте, позвони в «Радеон»…

– И будет еще один некролог, – закончил ее фразу Юшков.

– Думай, что говоришь, – тут же пресек его я. – Ты знаешь, что слово – оно не воробей. Оно если выскочит, то сильно нагадить может.

– А я чего? – струхнул Юшков. – Я пошутил не подумав.

– Думай, с кем и о чем шутишь, – веско сказала Вика и посмотрела на меня.

– Правильно, – подтвердил я. – Вообще мозги включай иногда. И это ко всем относится. Работать идите, хорош языками молоть.

Я быстренько набросал некролог, доработав присланный текст и разбавив его стандартными штампами, просмотрел статьи моих человекоподобных, отметив, что от стадии «головоногие» они плавно приближаются к стадии «прямоходящие», и отправился домой на новой машине.

Ну что сказать про «Шевроле-Импала»? Это «Шевроле-Импала». Боюсь, точно так же будут рассуждать и лихие угонщики, которых не остановит ни навороченная сигнализация, ни блатной номер, ни страх перед уголовным наказанием. Поэтому, выбросив Вику у своего дома, я рванул в сторону недавно открывшейся парковки, где, уплатив по прейскуранту, получил место за номером сто один и, чрезвычайно довольный, отправился домой. Понимаю, что не самый козырный вариант, но за неимением гербовой пишут на простой.

Осень уже вступила в свои права, а коммунальные службы – еще нет, поэтому, хотя давным-давно стемнело и наступила ночь, фонари так и не зажглись. Может, по этой причине я заметил трех парней, стоящих у моего подъезда, только тогда, когда подошел к нему.

– Ты Никифоров? – спросил один из них.

– Ну и? – ответил ему я и тут же получил удар в солнечное сплетение. Я не успел даже хватануть ртом воздух, как в глазах вспыхнули искры – это мне саданули коленом в лицо и снова пробили в живот.

Дальше все было просто и незамысловато – меня били со всем старанием, усердием и прилежанием. Попинали ногами, потом двое подняли меня, и тот, который интересовался, я это или не я, со всей дури саданул мне ногой по причинному месту. И слава богу, что он немного промахнулся. После этого серия коротких ударов по лицу показалась мне легкой щекоткой. Под конец кто-то пару раз пнул меня, снова упавшего, ногой по почкам, и я услышал:

– Это тебе, паскуда, за сестру мою. Я говорил ей – не хороводься ты с ним, но она разве меня слушает?

– Опа, Равиль, гляди, чего у него из кармана выпало!

Мне стало интересно, что же у меня выпало из кармана, но глаза не спешили открываться из-за текущей по лицу крови – у кого-то из этих орлов на пальце был перстень, и украшение сорвало мне кожу со лба.

– Бабки, Равиль. Реально, бабки. И много.

– Берем. Считай, компенсация за сестру. А ты помни – это только начало.

– Слушай, – раздался голос третьего отбойщика. – Одно дело – ему по рогам навешать, а другое – бабки прибрать. Это уже статья, это на фиг надо.

– Да он ведь никому не скажет.

Мою голову приподняли за волосы.

– Ты же никому не скажешь? Ты же все понимаешь, да?

Я предпочел промолчать.

– Ну вот, видите. Он умный и трусливый. Чего сестра в тебе нашла?

Мою многострадальную голову отпустили.

– Ну мы еще встретимся, как эти лавэ кончатся. – Равиль хохотнул. – Пошли, парни.

И, весело обсуждая свою удачно проведенную акцию возмездия, мститель за честь сестры с соратниками удалился.

Я еще немного полежал и предпринял попытку встать. Не сразу, но все-таки получилось. Пачкая кровью все попадающееся мне на пути, на гудящих ногах я добрел до лифта, ввалился в него и нажал кнопку своего этажа.

Вика в очередной раз меня удивила. Увидев меня, всего в кровище и с начинающим синеть лицом, она не стала метаться по квартире, кричать о том, что надо позвонить в полицию, издавать вопли вроде: «Да что же это такое?» или: «Кто же это тебя так?» Она быстро и деловито подперла меня плечом и повела ванную комнату, где открыла холодную воду, сунула под струю мою многострадальную голову и сказала:

– Аккуратно умойся, руками не три ничего особо, чтобы заразу не занести. Где у тебя аптечка?

– В кладовке была старая автомобильная, я особо лекарства дома не держу, – прогнусавил я. Говорить было трудно и больно – рожу мне раскроили по полной.

Вика издала звук, похожий на тот, что производит Мардж Симпсон в момент раздражения, и вышла из ванной.

К ее возвращению я уже умылся и, видимо, перестал производить впечатление человека, который вот-вот откинет коньки.

– Сейчас будет больно, – честно предупредила меня Вика. – Я у тебя перекись водорода нашла, так что терпи. Садись вон на табуретку, мне так удобней будет.

Я честно терпел, пока она обрабатывала мои многочисленные ссадины, и шипел при этом сильнее, чем сам препарат.

– Хорошо тебя отделали, от души, – заметила она в конце процедуры. – Кто хоть, ты запомнил? Надо же ментов вызывать.

– Каких ментов? – спросил у нее я. – И что значит – запомнил? Я прекрасно знаю, кто это, потому и ментов вызывать не буду.

– Я ничего не понимаю, – сказала Вика. – Ты знаешь, кто это, они тебя отмутузили так, что на тебе живого места нет, и ты ничего не будешь делать?

– И еще деньги отобрали, – дополнил я.

– Вдобавок еще и ограбили. Ты прямо какой-то Иисусик всепрощающий. Может, в следующий раз ты на них квартиру перепишешь? – В голосе Вики звучала нескрываемая злоба пополам с сарказмом.

– Да не галди ты. Я сказал тебе, что ментов не надо, но не говорил, что ничего не буду делать. Сейчас оклемаюсь за пару дней, а там посмотрим, чьи в лесу шишки.

Я попытался встать, но только охнул – по телу разлилась боль. К тому же заныли почки.

– Вот гады, по почкам-то зачем было, – схватился я рукой за спину. – И так с ними фигня…

– Какая фигня? – присела передо мной на корточки Вика.

– Обычная для служившего в армии человека. Вода у меня по месту службы паршивая была, а кипятить ее не всякий раз удавалось. Вот и подсадил почки маленько. А эти дебилы по ним еще и раза два-три берцами прошлись.

– Вот твари. Так кто это был-то?

– Да Элькин брат с друзьями своими. Потому я и в ментовку не хочу обращаться. Если я его посажу, в следующий раз пулю разрывную в голову получу, Эльвира может, она КМС по пулевой стрельбе. Хотя, конечно, и просто так это оставлять нельзя. Знаю я этот молодняк – если один раз погрелись на чужом кармане, уже не остановятся, пока им шею не свернешь. Молодые, они все безбашенные, жизнь их еще не обломала. Но это потом, ладно. Пойду лягу.

– Конечно, – ответила Вика, о чем-то задумавшись. – Я сейчас тебе йодовую сетку сделаю. И ночью меня буди, если что. Хотя я теперь вряд ли вообще засну.

Утром у меня болело все, даже то, что болеть не может. Особое опасение накануне вечером мне внушали две части моего тела. Но обошлось – и одна функционировала исправно, и крови при утреннем… кхм… ну, вы поняли, тоже не увидел, что говорило о том, что почки мне не отбили. Хотя из дома мне выходить было противопоказано – с такой физиономией все встречные полицейские мои. Да и народ в редакции пугать (а кого-то и радовать) не стоило. Я себя в зеркало не видел, но был уверен, что похож на морского зверя спрута или даже на покойного Флинта – вся рожа синяя и распухшая.

– Ты не надумал в полицию обратиться? – спросила меня Вика, одеваясь. – А еще лучше – позвонить кое-кому другому. Я тоже таких шакалов видела, они всегда возвращаются. А ты мне стал как-то дорог, не хотелось бы цветочки за твоим гробом нести.

– Ой, Вик, не парь себе мозги, я решу эту проблему, – сказал ей я, морщась от боли в губах.

– Ну да, ну да. Видел бы ты себя со стороны. – Облачко набежало на ее лицо. – Дома сиди, никуда не ходи.

– Смешно. Куда я пойду, в таком-то виде?

– Вот-вот. А если эти твари повадятся тебя так каждую неделю…

– Вик, все, пока. Я баиньки буду.

Вика, нахмурившись, вышла из комнаты, и через секунду хлопнул замок входной двери.

Конечно, я не планировал так просто спускать с рук этим поганцам ни мое избиение, ни тиснутые ими у меня деньги. Но надо было понять, с кем мне начинать на них охоту, благо выбор был – и из старых друзей еще по школе, и из новых, благоприобретенных за последние несколько лет. Когда ведешь клубный образ жизни, выполняя профессиональные обязанности, то волей-неволей обрастаешь самыми разными связями. Мечтая о мести и расправе, я незаметно для себя самого заснул.

Разбудил меня телефонный звонок. Телефон, уцелевший при вчерашнем происшествии, лежал на журнальном столике, и я, охая и подстанывая, отправился в нелегкое путешествие к нему. На экране светилось «Зимин».

– Але, Киф, это ты? – услышал я в трубке голос Зимина.

– Да, Максим Андрасович, я.

– Скажи мне, Киф, хорошо ли ты помнишь мой разговор с тобой в кабинете у твоего шефа, ну, когда мы с тобой познакомились? – Голос не предвещал мне ничего хорошего.

– Ну так, более-менее, – промямлил я.

– Может быть, в раздел «Более» отложились мои слова про то, что ты теперь под защитой корпорации?

– Да я не подумал… – Интересно, откуда он узнал. Хотя, чего тут гадать-то…

– А вот мне это ясно, причем ясно предельно. – В голосе Зимина прорезалась явная сталь, и он перешел со мной на «вы», что, наверное, было не самым благоприятным признаком. – Если бы вы подумали, то позвонили бы мне еще вчера. Ну или хотя бы сегодня. Причем, сами позвонили – это было бы проще и быстрее. Хорошо хоть ваша гражданская жена умнее оказалась, в нашу службу безопасности сообщила, а те уже мне доложили, и от них, а не от вас я узнал, что вас избили и ограбили.

– Кто оказался умнее? – Я подумал, что ослышался.

– Ну так она представилась. Мне сказали, что она так представилась.

– Ну да… – Ай да Вика. Хотя… может, и не самый поганый вариант. По крайней мере, умеет решения принимать, а после их реализовывать.

– Все вводные она по этим лиходеям дала, наши люди уже вовсю действуют. Может, заедут к тебе, если что – не пугайся, дверь открывай.

– Конечно. – Ф-ф-фу, снова на «ты» перешел. – Вы простите, что я не позвонил. Мозги совсем набекрень были.

– Да, о мозгах. Через часок приедет наш врач, посмотрит тебя.

– Да нормально все, – начал я свою песню.

– Вот он это мне и подтвердит. Тебе спокойней – и нам спокойней.

– Спасибо. – Я в самом деле был тронут. Нет, понятно, что о барашке тоже заботятся, прежде чем на шашлык пустить, но все равно приятно.

– И помни – ты под защитой. И Вика твоя, кстати, тоже, ты дай ей мой телефон. Чую, в вопросах твоей безопасности и быта ей доверия будет больше, чем тебе. И это… На свадьбу не забудь пригласить.

– Мне смеяться больно, – сказал я Зимину, тот коротко хохотнул и отключился.

Врач приехал, явно непростой врач, а очень знающий, не поликлиничного типа, осмотрел меня и сообщил, что все нормально, ребра целы, все раны и ранки обработаны грамотно, абсцессов не предвидится. Теперь сон нужен, и хорошо бы еще витаминчиков попить, хотя это вообще никогда не лишнее. Отказался от тысячи рублей и покинул меня.

А еще через час пожаловали безопасники. Не одни. С собой они приперли трех порядком измочаленных молодых людей, которых, особо не заморачиваясь, положили на пол в моей прихожей.

– Ну вот они, – кивнул головой крепкий парень, представившийся мне Евгением. – Это они вас вчера отбуцкали.

– Надо же, совсем молодые ребята. Еще моложе, чем я думал, – удивился я. – В темноте-то непонятно было.

На вид им всем было лет восемнадцать – двадцать.

– Да, вот такие молодые – самые опасные и есть, – подключился к беседе второй безопасник, невысокий крепыш, который не представился. – Таким железкой под ребро вам ткнуть – как нечего делать. В голове-то пузырьки, ветер да гадость химическая всякая – коктейли да энергетики.

– Ладно, делать с ними что будем? – спросил у меня Евгений.

– А что с ними делать? – на автомате пожал плечами я, охнув от боли. – В лес, лопаты в зубы, по пуле в затылок – и привет. Только пусть деньги вернут.

– Ага, понятно. А деньги мы у них уже забрали. – Евгений протянул мне мой же конверт, правда, уже порядком замусоленный и не такой плотный, как был. – Те, что были. Ну все, мы пошли?

И он пнул одного из налетчиков:

– Поднимайся давай, у вас выезд за город. Правда, билет только в один конец.

И я понял – елки, они их реально в расход собираются пустить. Я-то пошутил, а вот они – нет. Однако дисциплина в «Радеоне» какая!

– Стоп, – сказал я Евгению. Тот остановился, на лице было написано: «Чего, пожалел?»

– А деньги-то сильно не все, – продолжил я возмущенно. – Тут три раза по столько было.

Этих орлов надо было спасать, а то их и вправду, того и гляди, прибьют. Жалости особой у меня к ним не было, но и три души на свою совесть, и без того не сильно чистую, мне вешать не хотелось.

– Мы отдадим, – вдруг горячо заговорил один из них. – Мы все отдадим, мы больше отдадим, только не убивайте.

– Больше не надо, – сказал я ему. – Мое верните.

– И так их отпустить? – жестко сказал Евгений.

– Ну зачем же так, – ответил ему я и присел на корточки, немного поморщившись, около молодого парня с до боли знакомыми резкими чертами лица. – С чего бы так. Поучим, само собой. Привет, Равиль.

Парень смерил меня взглядом и промолчал.

– Да ты не дури, сам во всем виноват. Если бы ты вчера не коллективом меня метелил, а так, по-людски, один на один предложил помахаться за сеструхину честь, а после не угрожал бы мне, не глумился, не обобрал, то и претензий бы не было. А теперь – отвечать надо. Ты же мужик?

Парень молчал.

– Молчишь? Правильно молчишь, говорить тебе все равно нечего.

– Не убивай пацанов, – сказал Равиль. – Все отдадут, слово даю.

Безопасники засмеялись.

– Само собой, отдадут. Куда им деваться? – сказал крепыш.

«Не совсем парень гнилой. Про ребят сказал, про себя – нет», – подумал я.

– Ну как решим с ними? – спросил Евгений.

– Ну а чего тут решать? – ответил я. – Деньги пусть отдадут – и шабаш.

– А штраф брать будете? – деловито поинтересовался крепыш.

– А как же! – хмыкнул я и мрачным голосом ОЧЕНЬ серьезного злодея, не оставляющим сомнений, что это шутка, добавил: – По конечности каждому сломайте. Конечности на ваш выбор. Только хребтину никому не повредите.

– Понятно, – засмеялся крепыш. – Пошли, клоуны.

Закрыв за ними дверь, я ощутил не страх, нет. Ко мне пришло то неприятное липкое чувство, что я впутался во что-то такое, что выше моего понимания и больше моих возможностей.

Мне стало ясно, что если я сделаю неверный шаг или приму неверное решение, то за мной придет вот такой же Евгений, которому пустить мне пулю в затылок совершенно ничего не стоит. Без каких-либо эмоций, просто это его работа. Да, сейчас я под их защитой, но только потому, что я им нужен. А когда я им стану не нужен, что тогда? Скорее всего наградят и отпустят с миром, а может, и предложат непыльную работенку в корпорации. Вон, дальше газету редактировать. Но это при условии, что я не наделаю ошибок. А значит, надо быть в десять, в двадцать раз внимательней в словах и поступках. Это в моих интересах.

Одно только непонятно – как вообще не допускать ошибок?