Статус D

Пролог

– Что ты помнишь?

Вопрос этот ввинчивается в мозг раскаленным сверлом – снова и снова, каждый раз доставая до новой болевой точки. Сам по себе голос, который задает его, ничем не примечателен – негромкий, блеклый, с едва заметным дефектом речи. Однако при первых же его звуках хочется съежиться, обхватить руками колени и замереть в позе эмбриона.

Это не спасает. Вопросы повторяются, и под их градом я сжимаюсь все сильнее, будто одиночка в драке, которого повалили на землю и пинают ногами.

– Что ты помнишь, Террел?

Интонации вкрадчивые, вроде бы даже сочувствующие. Но почему-то сами попытки что-то вспомнить вызывают вспышки ужаса и боли.

Ящерка! Красивая гибкая ящерка, изогнувшаяся буквой S. Я хватаюсь за этот образ, как за спасательный круг. Вижу собственные руки – крошечные, неловкие. Мне годика три, я неумело держу пальцами цветной мелок, рисуя эту ящерку снова и снова. Этот символ я вижу часто, и он мне так нравится, что я зациклился на нем. У маленьких детей так бывает. Вот и сейчас отец за рабочим столом развернул огромный голографический экран, и в углу его горит все тот же символ. Но на его рабочих документах ящерка – блестящая, металлическая, лаконичная. А на кипе листков, изрисованных моей рукой, она каждый раз разная. Я раскрашиваю ее всеми цветами, которые только есть у меня в палитре. Неизменным остается одно – сама ее форма, которую я пытаюсь повторить. С каждым разом получается чуть лучше.

Огромная мягкая рука опускается на меня, ласково взъерошив волосы. Отец что-то говорит, но я не могу разобрать слов. Я слышу лишь сам голос, жадно ловлю его звуки. Оборачиваюсь, гляжу вверх в надежде увидеть его лицо.

Это ошибка.

Волна жара и боли обрушивается на меня, увлекая в грохочущую, взрывающуюся алыми сполохами тьму. Эта тьма будто рвет меня на куски острыми когтями, но при этом я остаюсь живым и продолжаю все чувствовать. И это тянется, кажется, целую вечность.

– Успокойся, успокойся, Террел, – возникает из небытия прежний голос, и на этот раз он даже приносит облегчение. – Ты должен забыть. Забвение – это покой. Забвение – это избавление от боли. Оставь все в прошлом. Забвение – это спасение.

Это звучит убедительно, и я даже соглашаюсь с ним. Успокаиваюсь, и боль понемногу уходит, треск пламени и крики утихают. Я почти засыпаю. Но в последний момент изнутри поднимается волна протеста.

Забыть?! Я не могу все забыть! Я снова возвращаюсь к наполовину стертым, разодранным на клочки воспоминаниям, стараясь ухватить, сохранить ускользающие от меня образы. Я не хочу забывать! Я почему-то знаю, что это важно. Я, наоборот, должен вспомнить больше. Нет никакого спасения в забвении.

Забвение – это смерть.

Глава 1

Сегодня все изменится. Для каждого из нас.

Вообще, некоторые традиции со временем становятся настолько оторванными от реальности, что выглядят смешно. Но им все равно продолжают следовать.

К примеру, этот дурацкий Аттестационный день. Когда-то, еще веке в двадцатом, по окончанию школы каждый выпускник получал специальный документ – аттестат зрелости. Это считалось значимым событием, так что вручение аттестатов превращали в настоящий праздник.

Но какой смысл делать пафосную церемонию сейчас, на пороге двадцать второго, когда все документы – лишь строки программного кода во вшитом под кожу идентификационном чипе? И особенно нелепо она выглядит здесь, в нашем интернате в желтой зоне, где большинство выпускников – сироты, отказники или дети бедняков, прозябающих на нижних рангах социального рейтинга. На нас же всем плевать.

И неужели кому-то интересны эти однотипные речи?

– Сегодня вы прощаетесь с беззаботным детством, для вас открывается дверь в большой мир, во взрослое будущее…

– Я много лет работаю педагогом, но поверьте, ваш выпуск – особенный. Каждый из вас глубоко запал в мое сердце…

– Эти школьные годы запомнятся мне на всю жизнь. Я постараюсь обязательно навещать учителей, поддерживать связь с друзьями, обретенными здесь…

Да, да, да. Уверен, что и сто лет назад учителя и выпускники навешивали друг другу ту же лапшу на уши. Да чего уж там. Я был на прошлом выпускном – там было ровно то же самое.

Ключевой элемент всего этого спектакля – сканирующая рамка, установленная посреди сцены. Самая обычная, таких тысячи по городу, скрытых и явных. Эта подсвечена переливающимися голограммами и украшена гирляндами из искусственных цветов. Пройдя сквозь нее, выпускник разблокирует отображение своего статуса в Системе. Это и есть символ перехода во взрослую жизнь.

Свои очки социального рейтинга каждый начинает зарабатывать чуть ли не с младенчества, но до окончания средней школы эта информация доступна только очень ограниченному кругу лиц из государственных служб. До этого дня при прохождении через сканирующие рамки Система идентифицировала нас как несовершеннолетних. Тоже, кстати, устаревшее слово, используемое по традиции – с тех времен, когда полный гражданский статус получали по достижению определенного возраста, а не после сдачи экзаменов базового образования.

Несовершеннолетние – это отдельная категория граждан, она вне рейтингов. Но после активации социального статуса мы все, как любят говорить учителя, «отправимся в свободное плавание». Кто-то этого откровенно боится, не знает, что будет делать после выпуска. Но некоторые этот день ждали с нетерпением все последние годы.

Я – из последних.

Вот очередной выпускник с замиранием сердца подходит к рамке, ныряет в нее, будто это какой-то магический портал. Раздается короткий звуковой сигнал, заглушаемый нестройными аплодисментами. Над рамкой вспыхивают желтые цифры голограммы. Всегда желтые, потому что большинство выпускников нашего интерната получают статус С. Выше нам не допрыгнуть. Разница только во второй цифре, обозначающей дополнительное ранжирование – от 1 до 6. Тут все зависит от того, как оценит тебя бесстрастная Система. Помимо успехов в учебе скрупулезно анализируется множество других факторов – от врожденных способностей и состояния здоровья до характеристик и рекомендаций, выданных преподавателями.

Я лично не видел во всей этой церемонии ничего торжественного. По мне, так наоборот, выглядит довольно унизительно. Нас будто бы сортируют, как отходы на мусороперерабатывающем заводе. Пластик – в одну сторону, стекло – в другую, органику – в третью…

Но этим болванам, похоже, нравится. Те, кто получил статус выше С-3, и вовсе чуть ли не скачут от радости.

Мне-то, пожалуй, даже С-3 не видать. Успеваемость у меня была высокой, особенно последние три года. По некоторым предметам я даже продвинулся куда дальше предусмотренного средней школой объема. Но успехи в учебе – это далеко не единственное, что определяет статус выпускника. И есть категории, по которым я регулярно терял очки.

Рамка в очередной раз пискнула, и над ней загорелись цифры. Зеленые! В-6. Толпа удивленно-восторженно загудела, а потом разразилась рукоплесканиями.

Да ладно? Кто-то получил билет в зеленую зону? Это ведь оплаченное городом профильное образование, бесплатное жилье на первое время, а главное – перспективы стабильной работы. В-6 – нижняя грань «зелени», но все равно это огромный разрыв со статусом С, «желтками», как презрительно называют нас представители среднего класса.

Кому же так повезло? А, ну конечно. Молли Пак. Главная заучка во всем интернате. Бедняжка, похоже, сама не верит своему счастью – стоит под рамкой, съежившись и вытаращив глаза. Я невольно улыбнулся. Да, Молли, это всё правда, тебе не померещилось. И ты это заслужила. Пожалуй, единственная во всем классе.

– Спасибо! – наконец, пискнула девчонка неизвестно кому и неловко спустилась со сцены на своих тоненьких дрожащих ножках. Из-за худобы она всегда выглядела моложе своих лет. Ей и сейчас на вид лет тринадцать, не больше, и жиденькие косички, подкрашенные на концах ярко-синим, только усиливают это впечатление.

Сам я к рамке не торопился, знал, что меня вызовут одним из последних. Стоял у дальней от сцены стены, рядом с выходом. Зал был тесноват, все сидячие места были заняты, много народу стояло в проходах или опирались на спинки кресел заднего ряда. Обзор мне никто не загораживал – я смотрел поверх голов, с моим ростом это не проблема.

Объявили Марко Марино. Он, протискиваясь мимо столпившихся в задней части зала людей, прошел передо мной. Тони и Винс следовали за ним по пятам – эта троица неразлучна даже здесь.

Чуть задержавшись, Марко повернулся ко мне. Получилось немного неуклюже из-за белого пластикового корсета на шее – он фиксировал подбородок в одном положении, так что поворачиваться приходилось всем корпусом.

– Что, Фрост, спорим, получишь «шестерку»? – ухмыльнулся он. – Там тебе и место – на самом днище. Быть тебе мусорщиком!

– Зато от школы недалеко, – издевательски поддакнул Винс и захихикал, демонстрируя дырку на месте выбитого зуба.

Я не удостоил их ответом. Для всей этой троицы даже С-3 – тоже предел мечтаний, скорее всего они получат «четверку», а то и «пятерку». Но, чем ниже рейтинг, тем больше люди кичатся превосходством даже в одну ступень.

– Террел?

Марино с дружками прошли дальше, продвигаясь к сцене. Я отвел от них взгляд и медленно расслабил невольно сжавшиеся кулаки.

– Террел Фрост? – снова раздался рядом настойчивый женский голос.

Так это мне? Я уже и забыл, когда меня в последний раз называли по имени, поэтому в первый раз даже не отреагировал. Начиная с младших классов все, включая учителей, зовут меня просто Фрост, и меня это устраивает. Не люблю свое имя. Вычурное какое-то, будто у английского лорда. Друзья, конечно, могли бы звать меня Терри. Но у меня не было друзей.

Я обернулся.

Коп в полной выкладке. Темно-синий комбинезон, поверх – легкая экзоскелетная броня с мышечными усилителями, бронежилет, шлем с прозрачным забралом, маячащий за правым плечом дрон-коптер. Высокая, ростом мне выше плеча. Возраст сложно сходу определить из-за шлема, но по голосу довольно молодая.

– Офицер Джулия Харрис. Следуй за мной.

Я помедлил буквально пару секунд и кивнул. Спорить бессмысленно – она явно пришла за мной, ошибки не было. Да и тон у нее такой, что возражений не терпит. А то, что она выдергивает меня прямо с церемонии… Да я только рад. Хотя могла бы и подождать. Дело идет к финалу, через рамку осталось пройти от силы двум десяткам человек, в том числе и мне.

В коридоре я едва не споткнулся о второго полицейского дрона – четвероногого. Не то пес, не то пантера – гибкое металлопластиковое тело с торчащим наружу блестящим хребтом, изрядно поцарапанные щитки брони, потертые надписи «Полицейский участок 027, 9-й округ» на одном боку, логотип «Boston Dynamics» на другом. Я посторонился, обходя железную зверюгу на почтительном расстоянии. Летающие дроны у копов используются в основном для разведки и видеофиксации, а такие вот страшилища – полноценные боевые напарники, вооруженные электрошокерами, слезоточивым газом, огнестрелом. Да и челюсти с когтями у них будь здоров. Стандартные межкомнатные двери вскрывают, как консервные банки.

Джулия, не оглядываясь, пошла по коридору в сторону центральной лестницы. Дрон – судя по пластике движений, это все-таки была пантера – догнал ее и потрусил рядом, клацая когтями по полу. Я пошел за ними, невольно цепляясь взглядом за обтянутый форменными брюками зад офицерши. Он у нее был очень даже ничего – крепкий, круглый, выгодно подчеркиваемый широкими ремнями на поясе и бедрах, удерживающими элементы экзоскелета.

По дороге не проронили ни слова. В коридорах было тихо – все собрались в актовом зале. В этой гулкой тишине наши шаги звучали особенно отчетливо, смешиваясь с едва слышным жужжанием винтов летающего дрона и скрипом суставов большой железной кошки.

Куда она меня ведет? И кто она? По виду – самый настоящий коп, из тех, что патрулирует улицы, а не только канцелярской работой занимается. Мне уже доводилось иметь дело с полицией, но раньше это был офицер Мастерсон из департамента по работе с несовершеннолетними. Он в нашем интернате был довольно частым гостем. Но эта явно не из ПДН.

Мы поднялись на третий этаж, к кабинету директора. Сам мистер Чапман был в актовом зале, но офицера это, похоже, не останавливало.

– Жди здесь, – коротко бросила она и зашла внутрь.

Ее дрон остался снаружи. Сел по-кошачьи справа от двери и замер, повернув голову в мою сторону. Я пожал плечами и опустился на скамейку рядом с ним.

Как скажете, офицер. Ждать, так ждать.

Глава 2

Стена коридора напротив директорского кабинета была обклеена старыми, изрядно исцарапанными жидкокристаллическими обоями и представляла собой огромное информационное табло, на котором постоянно крутились какие-нибудь объявления и рекламные ролики. Из-за мелких повреждений экрана картинка кое-где двоилась или расплывалась цветными кляксами, но в целом изображение было вполне сносным.

Сейчас по этому табло крутили очередной промо-ролик «Наследия Странников». Как раз на днях выходит крупное обновление 3.0, обещающее значительные изменения в геймплее и просто горы нового контента. Даже я, хоть и интересовался игрой чисто теоретически, об этом знал. Тут сложно оставаться в стороне. «Наследие» – пожалуй, самый крупный и популярный проект за последние годы. Технологии полного погружения, какой-то немыслимый уровень реалистичности и все такое.

Мне сейчас было совсем не до того, но яркие кадры рекламного ролика невольно привлекали внимание, тем более что сидел я как раз напротив экрана. Звука не было, но он и не требовался – основные слоганы дублировались на экране текстом.

«Наследие Странников».

Массовая многопользовательская ролевая игра с элементами стратегии.

Самый большой виртуальный мир, созданный по технологии Full-VR.

Более 20 000 000 зарегистрированных игроков по всему Восточному побережью.

Суммарная площадь территорий – более 5 000 000 квадратных километров.

Гибкое и почти безграничное развитие персонажа.

Экономика, полностью создаваемая и регулируемая самими игроками.

Полная свобода действий! Исследуйте уникальные локации, генерируемые искусственным интеллектом. Сражайтесь с монстрами и другими игроками. Добывайте ресурсы, занимайтесь строительством, торговлей, крафтом. Или найдите себе любое другое занятие, какое только сможете придумать!

Создайте свою гильдию или вступите в существующую. Боритесь вместе за влияние в десятках миров, связанных между собой Вратами Странников!

Ищите реликвии Странников и сражайтесь за них. Они дадут вам невиданную силу!

Эти строки одна за другой всплывали на фоне величественных пейзажей, эффектных схваток и перестрелок. Антураж менялся каждые несколько секунд – то мрачные дремучие леса, то развалины каких-то древних замков, то пустоши с растрескавшейся серой землей, то тропические острова в лазурном океане, то пышущие раскаленной лавой подземелья.

Да уж, наверное, действительно что-то крутое. Подобные проекты в FullVR и раньше пробовали запускать, но не такие масштабные. Да и играть в них было дорогим удовольствием. Пока корпорация «BlueOcean» не начала стремительно менять этот рынок. У них гениальные маркетологи – они умудрились втюхать этот проект самому главному и богатому клиенту. Правительству.

Первым делом они перевели капсулы виртуальной реальности из разряда предметов роскоши в товар самого широкого потребления. Для этого начали выпускать дешевые модели, доступные гражданам со статусом В. Для жителей желтых секторов, в которых уровень безработицы зашкаливает, это все равно неподъемные затраты, даже в кредит. Но начали один за другим открываться игровые залы, где можно арендовать капсулу на любой срок – от часа и до тех пор, пока она тебя сама не выплюнет по медицинским показаниям.

Следующий шаг – открытие бесплатных игровых залов в желтых зонах. Их сейчас полно, и забиты они обычно под завязку. Естественно, корпорация занимается этим не из благотворительности. Они получают нехилые средства из госбюджета в рамках программы по снижению социальной напряженности в желтых зонах.

В этом, пожалуй, есть смысл. Уж лучше пусть безработная шпана валяется в капсулах, путешествуя по призрачным мирам, чем шатаются по улицам, нажираясь дешевым пойлом, устраивая драки или сбивая полицейские дроны.

Одно из преимуществ «Наследия странников» – огромное количество игроков, в десятки раз больше, чем у других. И этот онлайн во многом обеспечивается именно за счет жителей желтых зон. Базовый аккаунт в игре бесплатный, капсулы – на каждом шагу. Так что «Наследие» стало для многих самым доступным способом развлечения. Если не единственным.

Возрастной рейтинг игры – 16+, так что подсаживаться на нее начинают уже в старших классах школы. У нас, к примеру, в «Наследие» играли все поголовно, кроме самых отъявленных заучек вроде Молли Пак. Тот же Марко Марино с дружками даже вроде добился там каких-то успехов. Состояли в известной гильдии, в массовых сражениях участвовали, в экспедициях по биомам. Я не особо в это вникал, к тому же их хвастливую болтовню можно смело делить на три.

Сам я не играл, но не из-за учебы. Капсул в школе было немного, и время их работы было расписано по минутам. Чтобы вклиниться в этот график, нужно было договариваться. Прежде всего с Марино – именно он распределял время. Негласно, разумеется. У нас вообще многое решалось негласно самими учениками. А учителя на это многое закрывали глаза.

Я договариваться – в том смысле, который вкладывался в это слово в интернате – не любил. И не умел. Да и не хотел. Мне проще было отойти в сторону. Они меня не трогают – и я их не трогаю. Я вообще все свободное время проводил в одиночестве. За занятиями, которые большинству моих сверстников казались какой-то дичью.

Например, смотрел старые-старые фильмы, двадцатого века и начала двадцать первого. Не интерактивные. Большинство даже не в 3D. Просто двумерное видео с живыми актерами, порой вообще без компьютерной графики.

А еще – читал. Да-да, обычные текстовые книги, которые уже лет пятьдесят никому даром не сдались. Даже не гипертекстовые – те, что с перекрестными ссылками и вшитыми аудио- и видеофрагментами. А просто огромные полотнища букв, на скроллинг которых можно потратить несколько часов. Выглядит дико, зато такие книги бесплатны, и их огромное множество. А самое главное – в них есть что-то такое, чего в современных цветастых блокбастерах я не нахожу.

Промо-ролик «Наследия» сменился рекламой женских средств гигиены. Я раздраженно дернул рукой, пытаясь смахнуть изображение с экрана. Но сенсоры на табло работали хреново. Похоже, тут даже система распознавания пола и возраста зрителя барахлила, иначе бы мне не показывали нерелевантный контент.

Полицейская киберпантера повернула ко мне голову, отреагировав на резкое движение. Не увидев угрозы, снова замерла.

Мимо торопливо прошел мистер Чапман, директор интерната. Его шаги было слышно издалека – каблуки звонко щелкали по твердому напольному покрытию, будто дамские шпильки. На меня он взглянул мельком – как всегда, с таким видом, будто я взял с подноса последнюю плюшку, на которую он тоже имел планы. Тут же скрылся за дверями.

Похоже, в актовом зале все закончилось. Я коснулся левого запястья, вызывая голографическое меню своего ИЧ – идентификационного чипа. Поле с показателем социального рейтинга до сих пор было неактивным. Выходит, пропустил я торжественное событие. Не нырнул в эту разукрашенную рамку, не получил свою толику жиденьких аплодисментов…

А, плевать.

– Зайди, Террел, – выглянув из кабинета, коротко бросила Джулия.

На этот раз она была без шлема. Под ним оказались модная стрижка – наверху волосы топорщатся острыми двухцветными прядями, черными с полосками серого, на висках же лишь короткий «ершик», в котором пробриты горизонтальные полоски. На левом виске поблескивают пластинки внешних устройств НКИ – нейрокомпьютерного интерфейса. Это имплант, по сути, соединяющий портативный компьютер напрямую с мозгом. Довольно дорогая штука, зато дающая огромные преимущества при выборе профессии.

Странно. Патрульным полицейским НКИ не обязателен. Обычно он встречается у людей куда выше статусом.

А сама офицер, кстати, весьма симпатичная. И молодая, едва ли старше двадцати пяти. Только вот выражение лица слишком уж жесткое, не женственное.

– Побыстрее, пожалуйста, – поторопила она, увидев, что я замешкался.

Я кивнул и проследовал за ней в кабинет.