Глава 1. Правила меняются
Боль в висках пульсирует в такт биению сердца, а стоит немного повернуть голову – долбит яркой вспышкой. Ч-черт, надо завязывать с такими долгими игровыми сеансами! Все-таки медицинские ограничения устанавливают не зря.
Свет бьет по глазам даже сквозь закрытые веки. Забыл вечером плотно закрыть жалюзи? А еще – этот звук. Ни с чем не спутаешь. Кто-то из соседей штробит стену перфоратором. Где-то совсем рядом, кажется, над самой головой. Да чтоб ты сдох, дятел!
Я со стоном повернулся, прикрывая лицо ладонью. Что-то дернуло меня за руку, больно впившись в запястье. Спросонья я даже не сразу сообразил, что происходит. Рванулся еще раз, пытаясь встать с кровати, но ударился затылком обо что-то твердое – да так, что искры из глаз. Кое-как проморгался и, щурясь от нестерпимо яркого солнечного света, льющегося из окна, огляделся.
Обшарпанные стены с местами вздувшейся и потрескавшейся краской. С потолка свисает допотопная голая лампочка на черном проводе. Из мебели – тумбочка в дальнем углу, там же – замызганная раковина с капающим краном. И железная решетчатая кровать. Единственное, что резко выбивается из этой картины – это свежее белье на кровати. На фоне остального бардака оно кажется таким белым, что слепит глаза.
Браслет наручников больно впивается в кожу на запястье. Похоже, затянут слишком сильно – даже пальцы неметь начали. Или это я его затянул, когда начал дергаться? Второй браслет защелкнут на спинке кровати. Я, будто все еще не веря в реальность происходящего, потянул цепочку. Наручник противно заскрежетал, двигаясь по толстой железной дужке.
Колени предательски подогнулись, и я опустился на скрипнувшую подо мной кровать.
Какого хрена? Где я?!
Посылаю мысленный запрос на геолокацию. Для людей с НКИ это уже на уровне рефлексов – все равно, что на часы посмотреть. Но интерфейс не отзывается. Рука непроизвольно вскидывается к виску…
Ч-черт! Там, где под кожей располагаются пластины внешних устройств НКИ – шершавая нашлепка пластыря. И прикасаться больно. Там кто-то ковырялся!
Я бы, наверное, меньше запаниковал, если бы обнаружил себя в ванной со льдом, со шрамом через все пузо. Но лишиться НКИ?! Это все равно, что ослепнуть на один глаз.
Лихорадочно начал перебирать функции. Голосовая связь… Глухо. Текстовые сообщения… Ага, щас! Вызов экстренных служб… Тоже не работает! Похоже, полностью блокирован коммуникационный узел, а значит, и все интерфейсы, завязанные на взаимодействие с сетью. Остались доступны только автономные сервисы типа фото-видеосъемки, просмотра медиафайлов оффлайн и прочей мелочевки. Но сейчас мало что хранится в локальной памяти – все в “облаках”.
Модуль подключения к Эйдосу, как ни странно, работает. Только толку-то от него? Что-то я не вижу Эйдос-модема в этой замызганной камере.
Впрочем, на камеру это не похоже. Скорее на палату в какой-нибудь заброшенной больнице или санатории. Двери обычные, деревянные. И окно тоже вполне обычное – пожелтевшая пластиковая рама, стеклопакет. Разве что не открывается – там, где обычно располагаются ручки, чернеют дыры с торчащими из них треугольными штифтами. Посмотреть что там снаружи, не получается – кровать, к которой я прикован, слишком далеко от окна, и привинчена к полу здоровенными болтами. Но, судя по бьющимся в стекло веткам дерева, этаж невысокий – кажется, второй или третий.
Пульсирующая в висках боль мешает сосредоточиться. Взгляд блуждает по убогой обстановке комнаты, ищет, за что бы зацепиться. Пробую освободиться от наручников, но все без толку. Даже расшатать прутья на спинке кровати, чтобы снять второй браслет, не получается – все привинчено на совесть.
Позвать кого-нибудь, постаравшись перекричать мелодичные трели перфоратора? Что-то не хочется. Сдается мне, что люди, которые похищают кого-то и приковывают наручниками к батарее, не очень-то приятны в общении.
Дверь в комнату распахнулась.
Стоило мне взглянуть на вошедшего, как самые мои плохие подозрения подтвердились. Рожа у него такая, что только детей пугать. Да что там детей – я и сам невольно сжался.
Невысокий, но крепкий, с длинными, как у обезьяны, руками. И почти такими же волосатыми. Даже на тыльных сторонах ладоней и на фалангах пальцев – черные густые волоски. Щетина на щеках от самых глаз. А вот сама башка лысая, и на смуглой коричневой коже – какие-то рытвины. Похоже, от застарелых ожогов.
Не то кавказец, не то выходец из Средней Азии. Лет пятидесяти, может, старше. Черноглазый, тонкогубый, с жесткими, грубыми чертами лица, кустистыми черными бровями. И спокойным тяжелым взглядом, долго выдерживать который почему-то не получается. Одет в дорогой костюм, сорочка так и сияет белизной. Наряд этот выглядит на нем нелепо. Не только из-за обстановки. Просто этому головорезу больше подошел бы военный камуфляж и тяжелые берцы. А еще лучше – изгвазданный в кровище доспех.
А может, я просто слишком много времени провожу в Артаре.
Незнакомец подошел вплотную, встал передо мной, внимательно разглядывая. Не говорил ни слова. У меня начинать разговор тоже не было никакого желания. Даже шкодливый маленький бесенок, который обычно подзуживает меня съязвить, тоже настороженно притих.
– Долго дрыхнешь, – наконец, каркнул черноглазый. – Как голова?
Голос его оказался хриплым, низким. Такое ощущение, что он вот-вот разразится кашлем.
– Болит голова! – огрызнулся я. – Где я? Вы кто такой? И какого хрена вообще происходит?
– Зрение не двоится? Блевать не тянет? Может, круги цветные перед глазами? – не обращая внимания на мои вопросы, продолжил он.
Тоже мне, доктор!
– Блевать тянет только от вашей рожи. И от каморки этой занюханной. Вы меня что, похитили? Понимаете, что меня будут искать? И что…
В глазах на мгновение померкло от мощной оплеухи. Голова дернулась, а когда я попытался снова ровно сесть, к горлу моему прикоснулось что-то холодное и острое. Я невольно отстранился, замер в неловкой позе, опираясь на кровать руками.
Незнакомец, опершись одной ногой на край кровати, навис надо мной, прижимая лезвие ножа к моей шее. Взгляд его оставался таким же спокойным и холодным. Как и голос.
– Я знаю, тебе страшно. Поэтому дерзишь. Но не надо со мной так разговаривать. Будет хуже. Понял?
– П-понял.
Он убрал нож, и я невольно проследил за ним взглядом. Похожий на птичий коготь керамбит с вороненым клинком и блестящей, как зеркало, линией заточки. Держит обратным хватом, стальное кольцо на конце рукоятки наброшено на указательный палец. Рядом, на среднем пальце, поблескивает массивная золотая печатка с рубином.
Незнакомец по-прежнему нависал надо мной, глядя в глаза. И молчал.
– Что вам от меня надо-то?
– А ты не догадываешься?
Я подавил желание съязвить или как-нибудь грубо огрызнуться. Нож он от шеи убрал, но не спрятал совсем. И вид хищного изогнутого клинка в волосатой лапе, честно говоря, нервировал.
– Не догадываюсь.
– Никто не любит крыс, мальчик. Или ты думал, что тебе все сойдет с рук?
– О чем вы вообще? И кто вы, блин, такой?
– Теряем время.
– Вот именно! Говорите прямо, что вам от меня надо. Или вы что думаете – припугнете меня режиком, и я начну сознаваться во всех своих косяках, начиная с детского сада?
Незнакомец улыбнулся, но лучше бы он этого не делал – улыбочка у него была в стиле фильмов ужасов про сумасшедших клоунов. Аж мурашки по коже.
– Жаль. Было бы неплохо.
Он выпрямился и огляделся – похоже, искал стул. Но сесть было некуда, так что он остался на месте. Неуловимым движением фокусника спрятал нож, скрестил руки на груди.
– Меня зовут Чингиз. Я командир Стальных псов.
– Вы что-то путаете. А Терехов?
– Терехов отстранен. Точнее, пока разжалован в рядовые. И вместе с остальной своей группой передан под мое командование. Я давно просил о подкреплении. Правда, в вашем случае пока не знаю, радоваться или беспокоиться.
– Это еще почему?
– Есть подозрение, что среди вас – засланный казачок. Кто-то сливает информацию об операциях Стальных псов заинтересованным лицам. Пока ущерб не очень большой, но ставки растут.
– Мы что, по-вашему, идиоты? Зачем кому-то из нас это делать?
Чингиз пожал плечами, изображая равнодушие.
– Вариантов множество, учитывая, какой сброд Терехов понабрал в команду. Мне в этом еще предстоит разобраться. Но пока тебя должно волновать не это. А глаз Дахамеша.
Ч-черт… Пронюхали как-то, гады! Ну, теперь один выход – делать хорошую мину при плохой игре.
– И что с ним не так? Это моя добыча! Молчун поставил задачу – глаз не должен достаться Легиону. Но ни слова не было о том, что нужно передавать его Псам. Его вообще могло уничтожить при взрыве.
– Но не уничтожило. Где он?
Я смотрел на него исподлобья, сдерживая кипящую внутри ярость, смешанную со страхом. Толку-то выпендриваться, когда безоружен и прикован наручниками? Это только в старинных фильмах про Бонда выглядит круто. Самому повторять такое не хочется.
–В моей банковской ячейке в Гавани, – наконец, ответил я.
Если уж они знают про сам глаз, наверняка пронюхали и про Маверика, и про готовящуюся сделку. Нет смысла врать. Наверняка это проверка.
Которую я, судя по всему, прошел. Чингиз кивнул и чуть смягчился.
– Хорошо. И пусть лежит там. Через пару дней он нам может понадобиться. Может, раньше. Про этого пижона из Гаракса забудь. Для него глаз – так, просто игрушка. Очередной трофей для коллекции. А вот в наших руках может сыграть ключевую роль.
– Этот пижон, между прочим, предлагал мне десять тысяч еврокредитов, – сказал я. Чуть приукрасил, но это для пущего эффекта. – А что я получу, отдав добычу вам?
– Много на себя берешь. Ты не в одиночку добыл глаз. Это общая заслуга вашего отряда. Конечно, твоя роль в операции была очень важной. Но это не повод присваивать трофей себе. Хотя мне, в общем-то, плевать. Если бы эта штука не была нужна мне самому, я бы оставил ее тебе. Но она нужна. Поэтому ты просто отдашь ее. Без разговоров.
– А если нет, то что? Убьете меня, что ли, из-за какой-то виртуальной хрени?
– Зачем же? Я вообще тебя здесь не держу.
Будто желая проиллюстрировать свои слова, он достал ключ от наручников и отстегнул меня от кровати. Я, морщась от боли, помассировал поцарапанное запястье.
– Правила меняются, Мангуст. О своем договоре с шефом тоже можешь забыть. Никто никому ничего не должен. Если хочешь – можешь топать домой. После того, как отдашь глаз, разумеется. Модем из твоей квартиры мы уже забрали.
– То есть как? Вообще все сотрудничество отменяется? Или условия будут другие?
– Скажем так, Терехов не совсем оправдал ожидания. Точнее, не он сам, а его стратегия работы с персоналом. И ты – яркий тому пример. Он-то утверждал, что сможет тебя контролировать. А в итоге, не успел ты набраться силенок, как попытался кинуть команду в угоду своим интересам.
– Мне просто деньги нужны, – буркнул я.
– А кому они не нужны? – резонно спросил Чингиз.
Я промолчал, но сопел так, будто тяжелую ношу волок.
– Остальные наши уже знают?
– Терехов в курсе. Насчет других – понятия не имею. Это уже ваши внутренние разборки.
– А у вас, стало быть, свой отряд? Мы давно подозревали, что у Молчуна не только мы на побегушках.
– Да, отрядов несколько, созданы были в первые же дни после запуска Артара. Работают автономно друг от друга, в разных регионах. Методы работы тоже разные. Заодно выясняем, кто окажется более… эффективным.
– И чем же мы-то не угодили? Мы ни одного задания не провалили! Хотя с тем же Дахамешем миссия была просто нереальная.
– Именно поэтому вы здесь, и по-прежнему в обойме. А не выброшены на улицу.
– Однако же оказались в штрафниках?
– Сдайте сами стукача – и ситуация поменяется. Но пока вы все – просто рядовые, поступившие мне в подкрепление. У нас важное задание. Времени займет дней семь-десять. А после этого я подам рапорт шефу. Будем решать, что делать. Даже если не учитывать утечки информации, у меня масса вопросов по вашему отряду. К примеру, на хрена вам сдался этот недоделанный некромант вместо нормального хила. И от ведьмачки, по-моему, мало толку… В общем, проведем кадровые чистки.
Рассказывая все это, он расхаживал по комнате из стороны в сторону, заложив руки за спину, как эсэсовец какой. Каблуки дорогих кожаных туфлей щелкали по полу.
– А что по поводу меня?
–Пока не знаю. Надо посмотреть, что ты собой представляешь. И в игре, и по жизни. Особенно в игре. Я знаю, на что способен толковый, обученный и хорошо экипированный воин ближнего боя. Лучник. Ассасин. Уделяю время поддержке. А вот с монахами пока не имел дело. Вот и глянем. Тем более, что ты у нас знаменитость. Первый Мастер Воды. Полдня игровые форумы на ушах.
Судя по тону, мое достижение его не особо-то впечатляло. Ну-ну. Встретиться бы с тобой в Артаре, да с оружием в руках! Посмотрели бы, кто что из себя представляет.
–Ясно все. Старая песня Молчуна. Очередное испытание. Будете присматриваться, а мне, значит – из кожи лезь, чтобы вас впечатлить. А какая мне с этого выгода?
Чингиз покачал головой, загадочно усмехаясь.
– А я смотрю, ты поумнел за последние недели. Терехов тебя в свое время заманил в ию чуть ли не даром.
–Обстоятельства уже не те. Да вы и сами говорите, что правила меняются.
– Хорошо. Расклад такой. Мои рядовые бойцы получают по сто пятьдесят евро за сессию. Ваша команда автоматом будет получать столько же. Это на ближайшую неделю – пока будем разбираться с заданием. Дальше посмотрим, кто чего стоит. Зарплату скорректируем, если будет необходимо. За особые заслуги бывают премии.
– Все так просто? Терехов говорил, что Молчун не доверяет обычным наемникам. Деньги – слабый мотиватор. Всегда найдутся те, кто предложат больше.
– Я доказал ему, что мой подход эффективнее.
– И что за подход?
Вместо ответа Чингиз подошел к окну, что-то разглядывая во дворе. Я нехотя поднялся и тоже встал рядом.
На большой открытой площадке, окруженной пошарпанными двухэтажными зданиями, было устроено что-то вроде плаца. Точнее, тренировочной площадки с деревянными манекенами, сделанными из вбитых в землю столбов. На них с десяток человек, вооруженных копьями, мечами и щитами, отрабатывали удары. Чуть поодаль еще столько же работали в парах.
– Лет семьдесят-восемьдесят назад здесь был пионерлагерь. В конце 20 века его выкупили. Переоборудовали под санаторий. В тридцатых он разорился и был почти заброшен. Шеф выкупил его за бесценок три месяца назад. Теперь тут наша база.
– Вот оно что… А я уж думал, это вы только меня в какую-то глухомань затащили…
Чингиз хмыкнул.
– Много о себе думаешь. Здесь все бойцы на равных условиях. Пока они здесь – никаких контактов с внешним миром. Сдают смартфоны. Те, у кого есть НКИ – отключают коммуникационный блок. И у нас тут строгий распорядок дня – как в армии. Большая часть дня занята тренировками. Так мы получаем преимущество перед обычными игроками.
Что ж, в этом есть резон. В Артаре на то, чтобы более-менее научиться обращаться с оружием, уходит не одна неделя. Но если параллельно оттачивать приемы и в реале, да еще и под руководством профессиональных инструкторов – дело явно пойдет быстрее. Но, черт возьми, зачем отгораживаться от остального мира?
– Больше походит на тюрьму, чем на армию, – проворчал я.
– Дисциплина – превыше всего. У меня каждый боец под контролем – и в Артаре, и в реале. Так что у меня сумасбродные пацаны чужие трофеи не присваивают. И девчонки не сигают с башенных кранов.
Похоже, он знает о нашем отряде буквально всё. А вот мы о нем – ничего. Это хреново.
Я вдруг увидел на краю тренировочной площадки Терехова. Безопасник шагал под конвоем двух амбалов в камуфляже, похожих на надзирателей. С ним была Ката и двое незнакомых мужиков – я их толком не разглядел.
– То есть, если хочу дальше работать на Псов – придется жить в этом лагере? – спросил я, оглядываясь на убогую обстановку комнаты.
– Не беспокойся насчет удобств. Просто мы не успели подготовить жилые помещения для новых рекрутов. На это уйдет дня два-три. А дальше… Да, ты прав. Хочешь работать на «Обсидиан» – добро пожаловать на базу. Примерные расценки я тебе назвал. С правилами ознакомишься чуть позже. Но там ничего сложного. Главное – держать язык за зубами. И в реале, и в Артаре. И выполнять приказы.
Я задумался. Даже если брать по минимуму – сто пятьдесят еврокредитов в день – получается неплохая сумма за месяц. Уж такому безработному студенту, как я, грех жаловаться. Единственное, что печалило – это то, что игра в Артаре превратится в работу. А я ведь рвался туда ради свободы и приключений.
– А увольнительные бывают?
– Да. Но каждый случай обговаривается индивидуально.
– А когда или если я захочу совсем уйти? Например, накоплю на собственный модем и захочу просто играть в свое удовольствие?
Чингиз пожал плечами.
– Крепостное право отменили почти двести лет назад.
– В чем тогда подвох?
– Ни в чем. Но есть один нюанс. Я – не Терехов. И если я узнаю, что за тобой серьезный косяк… Что-то такое, что принесет серьезный ущерб нашему делу… Я тебя просто прирежу.
Сказано это было спокойным будничным тоном, но у меня коленки чуть не подкосились. Я постарался взять себя в руки и не показывать виду. Тоже мне! Запугивает, гад.
– Ну да, ну да. Из-за какой-то игры?
–Для кого-то игра. Для кого-то – серьезный бизнес.
– И вы туда же! Мне с самого начала не очень-то верится во всю эту затею. Сколько тут народу? Я только на плацу насчитал человек двадцать пять-тридцать. Это ж во сколько обходится содержание этой базы? Ну, окей, поначалу Терехов говорил, что для Молчуна это что-то вроде хобби. Но потом сказал, что тот собирается разворачивать букмекерский бизнес в Артаре. Неужели реально надеется что-то там зарабатывать?
Мой собеседник недовольно покосился на меня и ответил далеко не сразу. Да и не совсем по теме.
– Помню, когда я был примерно твоего возраста, болел за одного боксера. Флойда Мейвезера. Вряд ли ты о нем слышал.
– Не слышал.
– В свое время он был легендой. Непобедимым. В 2017-м он провел свой пятидесятый бой. Противником его был Конор Макгрегор. Знаешь, какие у них были гонорары за бой?
Я пожал плечами. Терпеть не могу такие вопросы. Ну, знаешь что-то – рассказывай, чего выпендриваться?
–Насчет Флойда все было известно заранее – независимо от результата, он гарантированно получал гонорар в сто миллионов долларов. Макгрегор получил поменьше, около тридцати. А с учетом спонсорских выплат, продажи сувенирки, прав на трансляцию и прочего – Флойд заработал на этом бою 400 миллионов, а Макгрегор – сотню. Вдумайся в эти цифры. Полмиллиарда долларов ушли на оплату двух людей, которые всего-навсего полчаса мутузили друг друга по морде.
– Да, это, конечно, круто. Но к чему вы клоните?
– К тому, что эти суммы – лишь капля в море по сравнению с тем, что на этом бое заработали букмекеры, организаторы, телекомпании и прочие, и прочие. Так же и с Артаром. Сейчас туда хлынуло такое бабло от букмекеров и рекламщиков, что ты даже себе представить не можешь. Традиционный спорт в кризисе. А такие миры, как Артар – это шанс выйти на новые горизонты. Так что все очень, очень серьезно.
– Да, Терехов об этом тоже упоминал. Что за всеми топовыми кланами стоят серьезные спонсоры. И даже за отдельными игроками… Но что делать тем, кто просто хочет играть в свое удовольствие, а не выжимать из себя все соки? Я вот вообще хотел путешествовать в одиночку, исследовать Артар, выполнять интересные квесты…
– Таких тоже всегда будет полно. И, если захочешь соскочить – станешь одним из них. Вот только не завидую я тогда тебе.
– Почему?
– Потому что разрыв между профи и такими вот любителями будет только увеличиваться. И все, кто не в обойме какого-нибудь сильного клана, будут просто мясом. Особенно одиночки.
Я промолчал, мрачно наблюдая за тренирующимися во дворе бойцами.
– Заболтался я с тобой. Все, до вечера ты пока свободен. Ужин через полчаса, в центральном корпусе. Не опаздывать.
Он вышел, и я даже не взглянул ему вслед. Ощущения были какие-то противоречивые. Все настолько резко перевернулось, что я чувствовал себя, как пыльным мешком ударенный. Вроде бы есть и безусловные плюсы. Не нужно заботиться о выплате долга. Живые деньги на счет будут капать. Да и вообще, живешь, как на базе отдыха – кормят, поят, тренируют.
Но на душе все равно было неспокойно. То, что командовать теперь будет этот упырь, мне совсем не понравилось. Да и угроза потерять кого-то из старой команды – тоже. Мы вроде бы и не так давно знакомы, но через столько успели вместе пройти, что наш маленький отряд стал для меня почти как семья. Да уж, не успел я толком освоиться и начать строить планы на будущее – как снова оказывается, что ничего я толком не решаю.
Впрочем, это мы еще посмотрим!
Я обернулся. Чингиза уже давно и след простыл. Единственное, что напоминало о его приходе – это браслеты наручников, так и оставшихся висеть на спинке кровати.