Прозревая будущее. Краткая история предсказаний

ВСТУПЛЕНИЕ

Если хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах.

Вуди Аллен

Идея написать эту книгу родилась где-то в середине 2017 года. Я читал «Homo Deus», вторую из трех работ, написанных моим бывшим учеником, знаменитым Ювалем Ноем Харари, и не переставал думать: откуда он может знать, что принесет будущее? Откуда это знают другие: например, Рэймонд Курцвейл, Стивен Хокинг, Герберт Уэллс, Жюль Верн? Нострадамус, Хильдегарда Бингенская, римские авгуры, древнегреческая Пифия, еврейские пророки, «халдейские» астрологи? Из чего они исходили, как строили свои рассуждения и какие методы использовали? Чем больше я думал над этими вопросами, тем сложнее они казались. Я осмелился подступиться к ним именно потому, что осознавал их неоднозначность и противоречивость.

Желание узнать будущее и способность заглянуть в него столь значимы в жизни каждого человека и человечества в целом, что трудно переоценить их значение. Предвкушение, предчувствие, предвидение, предугадывание, предсказание, прогноз – без них человеческая жизнь, какой мы ее знаем, совершенно невозможна. Без них невозможно поставить цели и начать выполнять их, невозможно предусмотреть последствия успеха или провала. Не получится выявить угрозы и опасности, встретить их лицом к лицу или избежать их. Все это так же верно сегодня, как и тогда, когда мы впервые стали людьми. По-видимому, так будет, пока мы ими и останемся. Коротко говоря: если бы не предусмотрительность и не умение сообразоваться с ней в своих действиях, значительная – а возможно, и бóльшая – часть того, что мы понимаем как мыслительный процесс, была бы невозможной. «Грядешь ты, не чуя зла / И в ярый огонь ступишь негаданно», – пел хор в «Антигоне» Софокла¹, ².

Некоторые философы и ученые идут еще дальше. Они полагают, что способность предвидеть будущее (то есть то, чего еще не существует) и действовать соответственно не является отличительной особенностью человеческого рода. По их мнению, это одна из ключевых, а возможно, центральная характеристика такого загадочного и трудно поддающегося определению явления, как жизнь³. В конце концов, наш век – это эпоха так называемого постгуманизма. И одна из самых важных идей постгуманизма – обращение к эволюционным предкам человека и поиск общих с ними черт. Это подразумевает, в том числе, что наш мозг – не что иное, как «линейно увеличенная» версия мозга приматов⁴, а их мозг, в свою очередь, «линейно увеличенная» версия мозга других позвоночных. И так далее, вплоть до «протоплазменных первичных атомных глобул», воспетых Гилбертом и Салливаном⁵. В результате все отличительные черты, которые до недавнего времени приписывали человечеству, теперь рассматриваются как свойственные, по крайней мере в некоторой степени, и многим животным. То же относится к сочувствию, альтруизму, разуму. И, как ни удивительно, – к морали и тому, что многие считают ее источником, – религиозному чувству. Его отдаленное подобие можно наблюдать у бонобо, как сообщает величайший из ныне живущих знатоков этого вида⁶.

Предвидение также входит в этот список. Со времен Древней Греции фольклор народов мира приписывает различным животным способность предвидеть важные события, в том числе погодные явления, кораблекрушения, землетрясения и другие опасности, которые могут в той или иной степени угрожать их жизни. Мнения ученых о том, так ли это на самом деле, расходятся⁷. Однако способность некоторых животных, особенно белок и сорок, проявлять дальновидность, пряча пищу и позже возвращаясь за ней, хорошо известна. Эксперименты, проведенные ихтиологами, показывают, что рыбы тоже способны заглядывать в будущее – по крайней мере, до некоторой степени, при определенных обстоятельствах и с определенными целями. Некоторые виды рыб, каким-то образом осознавая, что прибрежные водоемы, в которых они живут, вот-вот высохнут, перепрыгивают в соседние (откуда они знают о них и о том, как до них добраться, – тоже загадка, но она уже выходит за пределы нашего исследования). Другие животные способны выжидать, прежде чем осуществить то или иное действие – доказывая, что они знакомы с концепцией будущего и могут понимать, что их ждет⁸.

Тем не менее вопрос остается открытым. Снимаю шляпу перед осьминогом Паулем, который из своего аквариума в Оберхаузене прозрел будущее и правильно предсказал исход нескольких футбольных матчей. Но разумно ли равнять себя с Паулем и приписывать дальновидность моллюску, у которого, строго говоря, даже нет мозга? А как насчет простейших форм жизни, микробов и вирусов? Есть ли у них представление о будущем и опираются ли они на него, ведя себя определенным образом?

Или это просто капли белка, которые реагируют на раздражители – тепло, давление, влажность, кислотность и т. д.? Действительно, было обнаружено, что все позвоночные животные, на которых проводили испытания, способны были связать определенный сигнал с действием, о котором он сообщает. Они также демонстрировали способность предвидеть последствия своих действий на несколько минут или, по крайней мере, секунд вперед⁹. Но обезьяну, которая намеревается узнать, что произойдет в будущем, – так, как это делают шаманы или пророки, астрологи или футурологи, – нам еще только предстоит увидеть.

Из года в год десятки тысяч ученых по всему миру исследовали мозг – как человека, так и других существ – под самыми разными углами, пытаясь доказать, что это «не более чем электрохимическая машина». А десятки тысяч компьютерных инженеров пытались, в свою очередь, создать машины, которые могут «думать» так же, как люди, или даже лучше. И не совсем безуспешно, как показывает успех программ для игры в шахматы и го, ответов на викторины, а также других чудес искусственного интеллекта.

Но, похоже, у этого процесса есть ограничения. Функционирование всех без исключения компьютеров обусловлено работой программистов, которые нажимают определенные кнопки, а уж затем откидываются на спинку кресла и наблюдают за происходящим. Компьютеры работают исходя из заранее заданных инструкций, а не ожиданий того, что произойдет в будущем. У них есть память, но они не способны сформулировать цель, которую смогли бы сначала принять, а затем осуществлять. Они не способны искать и ожидать, предвидеть, намереваться, предвкушать что-либо. Они движимы толчками в спину, а не притяжением, не силой привлекательности чего-то, что ждет впереди. Короче говоря, начало обуславливает результат, а не результат – начало. Им «известно» только одно: если случится x, то затем должно случиться y. Что бы ни говорили некоторые, компьютерам не хватает того, о чем идет речь в этой книге: способности видеть смысл, предугадывать будущее и готовности применять ее. И не похоже, что эта ситуация скоро изменится. Создать компьютер, который смог бы выполнять хотя бы одну из этих функций, человечеству пока не под силу. Мы даже не можем наверняка сказать, что усилия всех ученых и инженеров, о которых говорилось выше, как-то приблизили нас к этой цели. Пока не открыты внеземные цивилизации, наше желание и наша способность смотреть в будущее уникальна.

Томас Гоббс, великий философ и политолог XVII века, предположил, что наше стремление заглянуть в будущее произрастает из «вечного страха». То есть страха «смерти, бедности или другого бедствия». Человек, по его словам, может рассчитывать на «отдых или передышку от своего беспокойства разве лишь во время сна». Часто даже и сон не помогает. Страх «гнетет» его каждый день, как орел клевал печень Прометея, и открывает его сознание для всякого рода суеверий¹⁰. Например, государственные деятели и старшие офицеры должны стараться предвидеть, насколько это возможно, будущие войны, предсказать, когда они произойдут и как будут выглядеть. Биржевые маклеры сделают что угодно в обмен на достоверные сведения о том, куда движется рынок и когда его тенденция изменится. Фермеры очень хотели бы знать, будет ли наступающий сезон дождливым или засушливым (эта задача пока что слишком сложна даже для самых опытных метеорологов). Работники общественного здравоохранения должны попытаться решить, увеличится или уменьшится в будущем число пациентов, нуждающихся в госпитализации. И практически все мы – за исключением, пожалуй, пациентов в больницах и заключенных в камерах – хотели бы знать, какой будет завтрашняя погода, чтобы одеваться и вести себя соответствующим образом.

По мнению Жан-Жака Руссо, из предусмотрительности «рождается вся мудрость, или все бедствия людей»¹¹, ¹². Конечно, он был прав. Но это только часть общей картины. Человеческое желание заглянуть в будущее не ограничивается соображениями пользы. Кроме того – и, возможно, даже в первую очередь – нам просто хочется утолить чистое любопытство. Мы вытягиваем шею, чтобы узнать, что ждет нас по ту сторону. Испытать, как писали многие фантасты, острые ощущения от столкновения с чем-то новым, необычным и неожиданным. С чем-то, что заставит наши сердца биться быстрее, зрачки – расшириться, дыхание – участиться, рот – приоткрыться, горло – пересохнуть, а ноги – ослабнуть. Эти реакции во многом похожи на те, которые вызывают надежда, любовь, трепет и прочие подобные чувства. Но это не то же самое. Да, без определенной способности к прогнозам мы не могли бы существовать. Однако предусмотрительность, предвидение – это не просто средство. Процесс ценен сам по себе. Пытаясь заглянуть в будущее, мы можем ощутить удовлетворение и радость, как и от всего, что мы делаем в жизни.

Но даже такой ответ нельзя назвать исчерпывающим. Отложив на время постгуманистическую перспективу, мы можем сделать вывод, что способность прельщаться будущим – одна из определяющих характеристик нашего вида, наряду с моралью или способностью отличать добро от зла (Книга Бытия и Библия в целом). Наряду с почитанием старших и лучших (Конфуций). Наряду со способностью к рациональному мышлению (Платон и Аристотель); верой в Бога (святой Августин); чувством юмора и умением смеяться (Рабле); чувством самости, сознания или свободы воли (Декарт); работой и трудом ради заработка (Маркс и Энгельс); умением творить и ценить красоту (Ницше); способностью чувствовать вину, стыд и сожаление (Фрейд). Итак, говоря о тех способах, которые человечество за свою историю изобрело, чтобы заглянуть в будущее, мы говорим о самой человеческой природе.

Задача этой книги не в том, чтобы определить, что такое будущее, с философской точки зрения. Это чрезвычайно сложный вопрос, на который за столетия, а может быть, и тысячелетия размышлений человеку так и не удалось найти достойного ответа. Я также не собираюсь оценивать, насколько хороши или плохи методы заглянуть в будущее и как их можно улучшить. За обе эти задачи, в особенности за последнюю, тысячи раз брались тысячи различных экспертов из тысячи различных областей. Не собираюсь я и нагромождать примеры сбывшихся и несбывшихся прогнозов. Таких текстов – часто либо чрезмерно хвалебных, либо крайне несправедливых по отношению к предсказателям¹³ – тоже существует в избытке.

Мне же хотелось бы придерживаться исторического подхода. Задача, которую я перед собой ставлю, – прояснить, насколько это будет представляться возможным, когда, где, почему и как возникли некоторые избранные (поскольку их существует несметное множество) методики. Мне также хотелось описать те принципы и убеждения, на которых они строились; то, как они соотносились с другими себе подобными; и ответить на вопросы, почему препятствия, стоящие на их пути, столь же грозны, как и они сами; и улучшилась ли наша способность заглядывать в будущее с течением веков. Чтобы удовлетворить свое любопытство и завершить исследование, я включил раздел о том, как мог бы выглядеть мир, если бы рассматриваемые методы преуспели в выполнении того, для чего они предназначены: а именно в достижении определенности и устранении ее противоположности, неопределенности, раз и навсегда.

В первую очередь я надеюсь привлечь внимание читателей к методам предвидения, которые отличаются от тех, что большинству из нас широко известны и принимаются как должное. Эта книга должна предоставить некую перспективу и, возможно, скорректировать общую картину, что возможно только в процессе «дотошного» сравнения; этими знаниями обладают немногие, и совсем единицы пытались ими поделиться.

Прежде чем приступить к рассмотрению данной темы, необходимо сделать два очень важных замечания. Во-первых, в дальнейшем я не собираюсь обсуждать будущее, которое так близко и так прочно укоренено в законах физики, что обязательно наступит, если не случится чуда. Задолго до того, как человек постиг природу огня, никто не сомневался, что, если сунуть в него руку, получишь ожог. Задолго до того, как Ньютон открыл гравитацию, было известно, что если прыгнуть с крыши, то упадешь на землю. Если мы стоим на пути пушечного ядра, которое несется в нашем направлении, оно нас поразит; и если мы увидели молнию, велика вероятность, что гром не заставит себя долго ждать. Чтобы заглянуть в такое будущее, не требуется никакого особого мышления или определенного метода – просто небольшой опыт, который должен иметь любой человек старше определенного возраста, если он хочет выжить в следующие 24 часа.

Во-вторых, я намерен исследовать, на какой аргументации строились ключевые и самые популярные за всю историю методы прогнозирования будущего. Не способы обмана и одурачивания аудитории, при помощи которых предсказатели пытались убедить в подлинности своего подхода других и самих себя. И не способы влияния на предсказателей, при помощи которых клиенты пытались получить желаемый, контролируемый прогноз. Другими словами, я не буду обсуждать (не говоря уже о том, чтобы разоблачать) мошенников и мошенничество, с одной стороны, и трудности, связанные с сообщением правды властям, – с другой.

Я не хочу сказать, что этих проблем не существовало. Безусловно, они были и есть. Начиная по крайней мере со времен Среднего царства Египта, то есть примерно с 2050 года до н. э., многие пророчества сначала состаривали, а затем датировали задним числом, будто они были произнесены сотни лет назад. Затем тщательно приводили их в соответствие со стилем и событиями ушедшей эпохи, дабы придать им большую убедительность¹⁴. Гораздо позднее та же участь постигла многие книги Ветхого Завета, в том числе Книгу Исаии: ее хронология вызывает множество вопросов, и современные ученые склонны полагать, что ее авторами были два или даже три пророка, жившие в разное время, среди них – пророк Даниил. Один из самых загадочных случаев – Второзаконие. Мало того, что дата его написания была отодвинута на несколько веков назад, но в тексте прямо поднимается вопрос о том, как отличить «настоящих» пророков от «ложных» (Втор. 18:22).

Царь Ассирии Синаххериб, правивший с 705 по 681 год до н. э., посоветовал своему наследнику Асархаддону разделить его астрологов на «три или четыре» группы. Несомненно, он сделал так, чтобы пресечь попытки мошенничества: по его словам, не позволяя им общаться друг с другом, можно было получить лучший результат¹⁵. Позже один из слуг Асархаддона отправил царю письмо с напоминанием, что скорое лунное затмение означает надвигающийся потоп. И предложил самостоятельно «прорубить дамбу здесь, в Вавилонии, посреди ночи, [чтобы] никто не узнал об этом»¹⁶. К таким уловкам прибегали и продолжают прибегать до сих пор. Как показывают эти примеры, бывают случаи, когда будущее считается слишком важным, чтобы оставлять его на усмотрение футурологов, из‐за чего последних держат на привязи или, возможно, даже заставляют замолчать. В других случаях всевозможные пророки и предсказатели пытаются убедить своих работодателей и клиентов доверять им. В любом случае речь идет о том, что одни люди водят других за нос.

Однако, как писал в защиту астрологии Птолемей, те же трудности встречаются в любой другой области человеческой деятельности¹⁷. Пока существует мир, всегда будут мошенники и мошенницы. Они строят самые невероятные умозаключения, чтобы обещать своим последователям всевозможные блага, начиная с мгновенного богатства и крепкого здоровья и заканчивая высшей целью – спасением. Конечно, это не означает, что мы не можем или не должны исследовать историю медицины, экономики или теологии. Тот факт, что в начале XIX века знаменитый «Турок»¹⁸ ввел многих людей в заблуждение, заставив поверить, что он был машиной, способной играть в шахматы, не означает, что прослеживать историю искусственного интеллекта бессмысленно. Тот факт, что на рубеже XX века немецкая лошадь по кличке Умный Ганс была разоблачена – установили, что ответы на арифметические вопросы она давала, руководствуясь сигналами, которые подавал хозяин (непреднамеренно, следует отметить), – не означает, что следует оставить всякие попытки понять, как думают лошади¹⁹.

Более того, в своей работе мошенники опираются на знание людской веры. А потому именно их методы едва ли не лучше, чем истинные, помогают нам понять эту веру. Вот почему в этой книге я старался не проводить таких различий. Рассуждая о нашем желании заглянуть в будущее, о методах, которые мы разработали для этого, и о том, как эти методы соотносятся друг с другом и с цивилизацией в целом, мы проникаем в самую суть нашей человечности. И если моя книга обладает какой-то значимостью, то именно по этой причине.

Часть I. Мистическое путешествие

1. ЗЛОЙ ВОЛШЕБНИК

Нет необходимости пояснять, что «шаманизм», название «метода» предсказания будущего, о котором пойдет речь в этой главе, происходит от слова «шаман». На языках тунгусо-маньчжурских народов samân означает «человек, который испытывает возбуждение, волнение, подъем». Один современный исследователь возводит его к древнеиндийскому слову, означающему «исцелять себя». Возможно, оно также связано с санскритским saman, «песня»²⁰.

Исследователи, покорявшие Сибирь в конце XVII – начале XVIII века, стали первыми европейцами, которые переняли это слово и пытались дать шаманизму объяснение. Среди них были слуги Петра Великого и его последователей, такие как, например, немецкий врач Даниэль Готлиб Мессершмидт; их задачей было описать географию и этнографию этого неизведанного региона и возвратиться с докладом о редких и полезных ресурсах. А кроме того, в Сибирь отправлялись миссионеры и ссылались пленные.

Западный взгляд на шаманизм со временем менялся, и в этом процессе можно выделить пять ключевых стадий. Начиная с 1700 года и до внедрения секуляризации шаманов как в Сибири, так и по всему миру считали посланниками дьявола; протопоп Аввакум, русский священник, который одним из первых употребил это слово, писал об одержимости шамана бесами²¹. Некоторые даже замечали созвучие слов «шаман» и «Сатана».

Путешественники эпохи Просвещения и ученые, которые читали их заметки, не покидая своих уютных кабинетов, придерживались иного мнения. Они были убеждены, что стоят на страже разума, и в шаманах видели не дьявольских отпрысков, творящих злую магию, а нелепых притворщиков. Такое отношение отражено в ряде языков: в итальянском их называли giocolare, во французском – jongleur, в немецком – Gaukler, в английском – wizard. Сама Екатерина Великая написала комедию, в которой отстаивала эту точку зрения и, как она полагала, дала отповедь предрассудкам. В то же время она закрепила за собой право распространять свое просвещенное правление на широкие, но неизведанные и неразвитые восточные территории²². Существовало мнение, что шаманов следует наказывать за ложные предсказания.

Но это было лишь начало. Управляющие колониями и антропологи XIX века считали шаманизм порождением умов «то дьяволов, то детей»²³, по выражению Редьярда Киплинга, полагая, что он противоречит здравому смыслу и человеческой природе, и жестоко его подавляли. К самому созданию, породившему подобные практики, они относились с умилением и старались подчинить его себе, чтобы контролировать «доверчивых туземцев». Затем на рубеже веков стал набирать популярность взгляд на шаманов, так сказать, изнутри. Исследователи пытались преодолеть различия между культурами, чтобы понять, какова роль шаманов и на чем зиждется их авторитет в обществе.

В 1970‐х, с распространением идей мультикультурализма, разнообразия и нью-эйдж, такой подход вновь получил признание. Все чаще и чаще в шаманах видят не реликты ушедшей эпохи, а одновременно мудрецов, целителей, учителей, лидеров и даже художников. Они ближе к «природе», а потому поддельного и напускного в них меньше, чем в представителях западной цивилизации, давным-давно обратившихся к науке и технологиям. Они глубоко познали социальные и психологические потребности своей паствы, а их советы касаются самых различных деталей окружающего мира: погоды и климата, разнообразных животных, растений, еды, целебных трав, ядов и минералов. Шаманские практики были основаны отнюдь не только на суевериях, где-то они опередили развитие медицинской и психологической мысли. И потому заслуживали пристального внимания и легко адаптировались к современным реалиям²⁴.

В монографии 1951 года, ставшей классической, румынский историк культуры Мирча Элиаде определял шаманизм как «технику религиозного экстаза»²⁵. Такое широкое понимание шаманизма позволяло не ограничиваться регионом Северо-Восточной Азии (Сибирь, Китай и Корея), давшим название явлению, но увидеть сходные практики по всему миру. Особенно они были заметны в сообществах, занимавшихся охотой и собирательством, огородничеством и скотоводством, – племенах без правителей, как я называл их в другой своей книге²⁶, которые до сих пор сохранились в отдаленных и глухих районах в верховьях Амазонки. В Латинской Америке бытует название «mestizo shamanism» («метисский шаманизм»)²⁷.

Но шаманизм также практикуется в современной городской среде, он особенно распространен в развивающихся районах Латинской Америки и Южной, Восточной и Западной Африки, где население плохо образовано, вырвано из своей привычной среды, предоставлено само себе, а процесс выстраивания социальных связей пущен на самотек. Некоторые популярные шаманы берут вознаграждение со своих последователей. Некоторые пребывают в неведении относительно того, что связывает их с предшествующей традицией. Но, вероятно, большинство все-таки осознает свою преемственность. Они прибегают к традиции и подчеркивают связь с ней, причудливо перемешивая элементы анимизма, христианства и иудаизма.

Поскольку шаманизм прежде всего духовная практика, он оставляет мало материальных свидетельств. Тем не менее некоторые археологи полагают, что первые свидетельства шаманских практик относятся к периоду палеолита и насчитывают 30 тысяч лет²⁸. Так это или нет, шаманизм точно предшествует более организованным формам религии с иерархической структурой священников и прихожан. Все известные нам сообщества, даже такие примитивные и однородные, как племена с Андаманских островов в Индийском океане, имеют своих шаманов²⁹. Есть основания полагать, что это одна из древнейших форм структур власти или, если угодно, протовластных структур на Земле.

Способность общаться с духами нередко воспринималась как дар самих этих духов. Но, безусловно, те, кто обладал такой способностью или умели в этом убедить, получали весомые преимущества. В разных обществах шаманы выполняли различные роли; общим оставалось то, что шаманы наделяли себя, и их наделяли другие, властью над погодой, умением насылать и снимать заговоры, излечивать болезни (или, наоборот, навлекать недуги на людей и скот) и другими подобными качествами. Вместе со способностью прозревать будущее обладатели этих умений легко приобретали экономический или политический авторитет.

Среди шаманов подавляющее большинство мужчин. Но в некоторых сообществах эту роль выполняли и женщины: в отдаленных сельских уголках имперской России можно было встретить «кликуш». Современные феминистки утверждают, что кликуши были жертвами мужчин-угнетателей, разорвавшими свои связи с обществом и демонстрировавшими признаки помешательства. Традиционно же считалось, что они одержимы и могут в какой-то степени предсказывать будущее³⁰.

В самых примитивных, наименее структурированных и наиболее эгалитарных обществах, например в племенах, населяющих леса Амазонии, шаманы были самопровозглашенными. Подразумевалось, что любой, кто найдет способ общаться с духами, обретет силы и соберет сторонников и последователей, может называться шаманом. Иногда шаманские способности, в частности умение предвидеть будущее, приписывались тем, кому снились сны³¹. В других обществах этот навык наследовался. В третьих шаманы сами выбирали себе последователей.

Чтобы стать шаманом, почти всегда нужно было пройти длительное и сложное обучение, во время которого усваивались необходимые мифы и заучивались заклинания. В некоторых обществах этот процесс включал в себя испытания – так, новичков заставляли жить в полной темноте или страдать от боли и голода. Завершался он церемонией инициации, в ходе которой ученики обретали своего личного духа-наставника и заключали с ним союз на всю жизнь. Как правило, в учение шли с охотой – это считалось почетным занятием. Но случалось и так, что юноши или девушки становились шаманами против своей воли – либо потому, что так велели старейшины, либо потому, что так распоряжались духи. На людях и ученики, и состоявшиеся шаманы носили специальные отличительные знаки, одежду или амулеты, которые свидетельствовали об их статусе. В некоторых церемониях, однако, они участвовали нагими.

Шаманы разгадывали будущее и давали на этот счет наставления – подразумевалось, что это очень сложно и требует специальных навыков и знаний, а потому такая задача под силу лишь выдающимся людям, которые находятся под мощным воздействием и одержимы сверхъестественными силами, тем самым выделяясь из толпы. К тому же в этом деле невозможно было обойтись без помощи духов, которые населяют каждое дерево, каждый водопад, камень и скалу; их можно не видеть, но отрицать их вездесущность, силу и способность влиять на будущее невозможно.

Чтобы связаться с духами, нужно покинуть «нормальный» мир и войти в то, что называют измененным состоянием сознания – его можно определить как «любое состояние ума… которое субъективно воспринимается индивидуумом (или объективным наблюдателем) как значительное отклонение от психологической нормы, согласно опыту субъекта, в бодрствующем, функционирующем сознании»³². Хорошо известны такие примеры, как опьянение, экстаз, транс, гипноз, припадок и прочие. Иногда исследователи различных состояний разума включают в этот список сновидение, и в этой книге я поступаю так же. Все эти формы измененного сознания объединяет то, что они превращают одержимого ими в другого человека. А также то, что они, как предполагается, одновременно уменьшают его восприимчивость к окружающей реальности и повышают чуткость к иным вещам.

Как можно судить по той информации, которую сообщают исследователи и сами шаманы, все перечисленные состояния в чем-то похожи на шаманский опыт, но ни один не совпадает с ним полностью. Недавно был проведен целый ряд МРТ-исследований, направленных на то, чтобы выявить, влияют ли шаманские ритуалы и другие формы измененного сознания на паттерны электрической активности в мозге и каким образом. Одна команда обнаружила, что самые значительные отклонения от «нормы» в измененных состояниях сознания происходят в коре задней части поясной извилины, в передней поясной коре и в островке Рейля³³. Но эти факты мало говорят о субъективном опыте.

В разных культурах существуют свои способы перейти в измененное состояние сознания³⁴. Сибирские шаманы сидели в парной и выходили из нее возбужденные, покрытые потом, с подскочившим давлением. Одним из самых распространенных способов было музицирование, особенно пение, хрипы или битье в барабан в течение долгого времени, которые ранее, как и теперь, оказывают гипнотическое воздействие. Шаман мог музицировать сам, а мог прибегать к помощи музыкантов. Также популярны были танцы, молитвы, уединение, бдения и посты, рвота (очищение), самобичевание и дыхательные практики, направленные на замедление или ускорение метаболизма. Также использовались воздержание от секса (или, гораздо реже, наоборот, священное соитие) и крепкий алкоголь. Церемония целиком или ее часть могли совершаться на публике; в некоторых культурах, напротив, они проводились в укрытии и темноте.

При переходе из одного состояния в другое некоторые шаманы постукивают по земле специальными тростями, которые, как они верят, обладают магическими способностями. Другие раздеваются догола, хотя непонятно, помогает ли это войти в измененное состояние сознания или свидетельствует, что человек уже в него вошел. Наконец, шаманы употребляли вещества, которые ассоциировались с духами. Некоторые исследователи полагают, что религия возникла из такой практики. По крайней мере, один ученый заявляет, что Иисус сам был шаманом и вместе со своими последователями ел галлюциногенные грибы, чтобы расширить пределы пространства и времени³⁵. Есть множество свидетельств того, что шаманы в самых разных уголках света использовали галлюциногены. В некоторых культурах шаманские церемонии также включают кровавые жертвоприношения коз или овец.

Цель таких церемоний, независимо от методов, – заставить шамана (вернее, его душу, ведь тело оставалось на земле) покинуть привычное окружение и отправиться в мистическое путешествие. Зачастую шаману нужно было сначала преодолеть какое-либо препятствие. Это мог быть сложный горный перевал, дремучий лес, населенный дикими зверями, или ледяной поток. Часто путь его был опасен. Повернув не туда, шаман рисковал забыть, откуда пришел, а в греческой мифологии такая кара настигала тех, кто пил из подземной реки Леты. Шаманы могли сойти с ума или умереть. Часто этот опыт сложно было облечь в слова и сделать понятным окружающим.

Если переход оказывался удачным, шаман перемещался в иное пространство, в другую реальность – в такой мир, где, в частности, стирались границы между прошлым, настоящим и будущим и последнее можно было читать как открытую книгу. В разных культурах по-разному понимали такую иную реальность. Для Платона, чья философия имеет с шаманизмом куда больше общего, чем думают многие, это было пространство, в котором души проводят время между воплощениями и могут созерцать прошлое, настоящее и будущее³⁶. Инуиты Юкона называли ее «Белой страной», загадочным местом, где было возможно все. Была ли она так названа потому, что все в ней было белым, или потому, что коренные народы верили во всемогущество белого человека, выяснить невозможно³⁷. Австралийские аборигены верили во Время сновидений – место, откуда происходили все законы мироздания. У других народов существовали свои представления о месте, где пребывают духи.