Локумтен

Дмитрий Таланов – российский писатель, инженер-электрик и руководитель проектов. Не изменяя полученной им в 1986 г. специализации в НЭТИ (ныне НГТУ), он успел на настоящий момент поработать в восьми странах, получив бесценный опыт выживания в разных культурах, включая англосаксонскую и арабскую, плюс множество переломанных, хотя и удачно сросшихся костей. Накопленные впечатления в какой-то момент преобразовались в серию книг в жанре фэнтези «Новый Свет. Хроники».

1

Жизнь каждого человека в конечном счёте зависит от его проворства, бдительности и личной предприимчивости…

Янус Хозек, «Как это было», 57-е издание, Лнастасийская Центральная Библиотека

Уже не в первый раз в Малой гостиной замка Хальмстем за обедом разгоралась ссора. Возбуждённые голоса птицами взмывали к резному потолку.

Под дубовой люстрой в сотню свечей, за массивным столом, представлявшим собой три сдвинутые вместе столешницы из красного дерева, восседали члены семьи Фе. Лица у них были невесёлые.

Посторонний наблюдатель, попав сюда, мог заметить, что собравшиеся в гостиной принадлежат к обеспеченной прослойке общества, судя по чистым, качественно сшитым платьям, пусть и простого покроя. Но он определённо бы растерялся, попроси его назвать период и век. Характерная незамысловатость туалетов указывала на Средневековье, однако свобода обращений и высказываний предполагала куда более позднее время.

Присутствующие на обеде не могли прийти к согласию. Пора было приниматься за второе блюдо, а никто из них не притронулся к первому. Выражение лица поварихи, доставившей перемену, сулило серьёзные неприятности хозяйке замка, госпоже Фе. И кто бы подумал, что причиной всему был проказливый десятилетний мальчишка.

Филь, как звали белобрысого разбойника, был отлично осведомлён о трудностях семьи Фе. Но в ясный летний день, когда начинается эта история, его занимали более важные дела. Притаившись за кузней, чтобы добыть огня, как только кузнец уйдёт оттуда, Филь намеревался проверить утверждение полоумной Эши, что трава у сарая горит пламенем, которое не причиняет ей вреда.

– Плутишка ни в чём не виноват! – воскликнула крупная девушка с толстой косой на груди. Руфину нельзя было назвать хорошенькой, но румянец у неё был яркий. – У кого ему набираться манер, если папаша-купец стал таскать малыша по морям, едва тот начал ходить?

Руфина являлась второй по старшинству дочерью в семье. Её младшая сестра, тощая Эша, наклонив голову, ухмыльнулась чему-то. Зажав в кулаки коротко стриженные волосы, она вдумчиво потянула за них:

– Да-а, матросы – учителя неважные… Нам стоит благодарить судьбу, что он хотя бы не лается.

Облокотившись о стол, Эша подпёрла лицо ладошками. Зыркнув глазами по сторонам, она вперилась в сидевшую напротив старшую сестру, долговязую Лентолу.

– Неизвестно ещё, что будет, когда он в совершенстве освоит язык, – проговорила Лентола трагически. – Птицу видно по полёту!

Лучи солнца, проникавшие в гостиную сквозь окна эркера и распахнутые двери в сад, плясали зайчиками на её длинных светлых волосах. Девушка срезала кожуру с груши так яростно, словно последняя была её личным врагом. Состояние столовых приборов перед ней указывало, что ничего другого она ещё не ела.

Руфина сказала сердито:

– Тебе поручено его учить, вот и приложи старания!

– Он меня на дух не выносит, – возразила Лентола с достоинством, которое очень шло её высокомерному лицу.

– И, как мне кажется, взаимно, – ехидно заметила Эша.

– Сироту любой обидеть норовит, – поджав губы, осуждающе произнесла Руфина.

– Фи, Лентола! – живо присоединилась Эша.

Уязвлённая Лентола взвилась, бросив искромсанную грушу:

– Да прекратите вы лить слёзы по его сиротству! У нашего сиротки красные щёки, блестящие глаза и волчий аппетит. Ирений говорит, что он уже с лёгкостью поднимает острый молот, одежда Мервина трещит на нём по швам, а вы не перестаёте защищать его от воображаемых напастей!

– Попрекаешь ребёнка отменным здоровьем? – хмуро осведомилась Руфина.

Эша хмыкнула с едва заметной улыбкой:

– Скорее, испорченное вчерашнее свидание стучится пеплом в её сердце.

Красивое лицо Лентолы исказилось. Поддразнивая её, Эша заливисто рассмеялась:

– Сестра, ты не в силах это оценить, но мысль у него была гениальная! Я бы сама не додумалась натянуть трос от Дозорной башни до Восточной мостовой и пролететь между ними в петле.

– И высадить ногами окно! – взвизгнула Лентола.

– Мальчик не учёл провис, – напомнила Руфина.

– Он учёл, – пискнула Габриэль с другого конца стола. – Но расстояние оказалось очень большим!

Самая младшая в семье, это она помогала Филю готовить его последнюю проделку и потому сидела тихо, как мышь под метлой. Однако такой несправедливости Габриэль не вынесла.

Изящный нос Лентолы заострился от злости.

– Он сбил все подсвечники со стола и сжёг мою кружевную накидку! Я получила ожог, а у Астона пострадал мундир!

Эша проговорила насмешливо:

– Сгореть заживо от ужина при свечах, что может быть романтичнее?

Лентола продолжала размахивать руками:

– Он стяжал славу возмутителя спокойствия, пробыв в Хальмстеме только лишь месяц! Проживи он тут ещё неделю, его имя будут знать все собаки Империи! У меня уже интересовались в Кейплиге, не открыли ли мы здесь приютный дом!

– А вот и главная причина, – улыбнулась Эша во весь рот.

Она подцепила с тарелки сырную лепёшку и принялась методично её обгрызать. Левый глаз её сам собой съехал к переносице.

– Совершенно верно, – раздался вдруг в гостиной властный голос.

У говорившего было худое лицо, чёрные с проседью волосы и красные от недосыпания глаза. Присутствующие сразу умолкли и повернулись к нему.

Господин Фе пользовался в семье безусловным авторитетом. Даже госпожа Фе, пререкаться с которой смели немногие, никогда не вступала с ним в спор, по крайней мере при детях. Она также находилась в гостиной, но вмешиваться в перепалку не собиралась, пока соблюдались приличия.

– Вчера я получил запрос, что у нас здесь за ребёнок и как мы намерены с ним поступить. Мы не можем дольше тянуть.

Эша с Руфиной быстро переглянулись.

– Тебе, конечно, виднее, отец, – произнесла Руфина неуверенно, – но я полагала… В конце концов, ты член Совета.

– Блаженные, – бросила Эша убеждённо. – Это Детская Служба, пронюхали всё-таки!

Господин Фе сдержанно кивнул. Лентола помрачнела. Эша с Руфиной дружно повернулись к ней.

– Не твой ли женишок доложил? – угрожающе проговорила Руфина, но Лентола прервала её с истерикой в голосе:

– Астон никогда такого не сделает, Фина, думай, что говоришь!

– Беспокоиться не стоит, – сказал господин Фе. – Они знают, что мальчик очнулся у Внутренней Границы после того, как их галею разбило о камни. Непонятно лишь, как его забросило в Преддверие. Мы знаем, о чём поётся в сердарских песнях, поэтому он несёт в себе загадку, которую надо разгадать для нашей безопасности. Он сирота и мог бы остаться у нас. Но он старше пяти лет, так что должен быть отправлен назад. Однако он сразу ступил на казённую землю, оттого Казне решать, что с ним делать. Только решать пока некому – Флавиона лишь в конце месяца займёт свой пост. Принимая это во внимание, Детская Служба предлагает нам забрать его хоть завтра.

Лентола вскочила на ноги.

– Да, да, да, – воскликнула она, выбегая из-за стола, – прямо сейчас, я мигом принесу птицу!

Она одёрнула без того безупречно сидевшее на ней платье и устремилась к выходу. Её остановил мрачный и решительный голос Руфины:

– А я сверну ей голову. Ты не поступишь так с малышом!

На разлетевшихся веером волосах Лентолы вспыхнул солнечный свет – так стремительно она обернулась.

– Малышом?! – раздражённо проговорила она, останавливаясь. – Я не так представляла себе маленького благодарного сироту!

Молчавшая до поры госпожа Фе спросила:

– А тебе его разве не жалко?

Произнесла она это без нажима, но лицо Лентолы, повторявшее чертами лицо матери, исказилось.

– Почему жалко? – сказала девушка с силой. – Почему я должна его жалеть? Он бодрый, живой, совсем не жалкий. Жалко будет нас, если он в самом деле отпрыск сердаров или чего похуже, а свидетельство второсортного эмпарота – ещё не доказательство! Он ведь к нам, прямо скажем, любви не испытывает. Даже глазом не моргнул ни вчера вечером, ни когда умудрился утопить в фекалиях наш сад!

Руфина оборвала её:

– Мальчик в жизни не видал поднимающегося теста!

– И это так его впечатлило, что он спёр кусок дрожжей, бросив их в отхожее место, – парировала Лентола.

– Выронил, – поспешила уточнить Руфина.

– Так я и поверила!

– Зато садовнику больше нет нужды удобрять этот сад, – встряла Эша. – Возможно, что и до конца дней своих.

Лентола рыкнула на сестёр:

– А что вы скажете о том дне, когда он подвесил наковальню над парадным крыльцом, перепугав до смерти всех гостей?

Руфина передёрнула плечами:

– Ой, не придумывай! Испугалась одна ты, не заметив из-за близорукости трос на фоне башни. Тебе и почудилось, что наковальня летит в ваши с Астоном головы. А мальчика лишь восхитили свойства перегорского троса, и он захотел его испытать.

Лентола всплеснула руками, и тут в гостиную без стука вкатился человек в форме. Его было довольно много, но не столько в высоту, сколько вширь.

– Добрый день, – поздоровался он, склонив набок гладкое улыбающееся лицо. Маленькие, почти без ресниц глаза обежали присутствующих. – Вас там, барышня, жених дожидается в Восточном павильоне, посланник Доноло. Что ему передать? – произнёс он без паузы, успев, однако, отдать честь господину Фе.

Последний лишь молча посмотрел на вошедшего поверх носа, рассеянно теребя себя за мочку уха.

Лентола вылетела в двери, не задерживаясь. Пропуская её, солдат отступил и выкатился следом.

– Посланником назначили, да послать забыли, – хмыкнула им вслед Эша. – Эх, не вовремя дал дуба наш император!

Она взяла с тарелки вторую лепёшку и обмакнула её в блюдо с черничным киселём. Доесть её она не успела – со стороны двора вдруг раздался крик, который трудно было назвать человеческим. Затем в гостиную потянуло странным запахом. Крик сменился воем, который быстро оборвался.

– Что это? – спросил господин Фе, вставая. Госпожа Фе поднялась тоже.

– Филь, – тяжело произнесла она, добавив на латыни: – Как волк в басне!

В наступившей тишине все глаза обратились к дверям, в которые вбежал человек лет сорока с серой щетиной на лице. Он был одет в шерстяную рубаху, прихваченную поясом в талии. На поясе, поддерживаемый перевязью через плечо, висел серебряный жезл; с другой стороны пояса свисал кинжал. Ноги мужчины были обуты в невысокие, изрядно поношенные сапоги.

– Мастер, – бросил он отрывисто, – факельный склад в огне, вся пенька и запас смолы. Спалил, козявец!

Господин Фе, к которому были обращены эти слова, понимающе мигнул. Видимо, термин «козявец» не требовал для него дополнительных пояснений.

– Кто на пожаре? – спросил он. – Кто тушит склад, сержант Коди?

– Мальчишка и тушит, со всеми, кто свободен от службы.

– Он… тушит? – произнесла госпожа Фе странным голосом.

Сержант перевёл взгляд на неё:

– Так точно! Мальчишка ни черта не боится.

– И кто смотрит за ним? – поинтересовалась госпожа Фе.

– Он под командой Прения.

– Кузнец не солдат!

– А мальчишка не гражданин, – отрезал сержант.

– Ария, – перебил их перепалку господин Фе, – у нас сейчас другие заботы. Штандарт подняли? – спросил он у сержанта.

– Подняли. Почтаря тоже отправили, но из Бассана успела выйти центурия Сигерика.

Господин Фе усмехнулся:

– Удивительно, как не вся когорта! Дым виден, поди, из столицы.

– Заволокло полнеба, – подтвердил сержант. – Думаю, Сигерик заметит штандарт и повернёт назад. Да, ваша дочь тоже несколько пострадала…

Он не договорил – Лентола тенью выросла за его спиной. От её опрятного платья остались закопчённые лохмотья, лицо и волосы покрывала сажа.

Госпожа Фе ахнула:

– Дочь моя, ты в каком виде? Что за стыд! Иди немедленно приведи себя в порядок!

Лентола озиралась, будто вспоминая, куда и зачем пришла.

– С этим ребёнком надо что-то делать, – хрипло проговорила она и закашлялась. – Я видела, как он… нёс угли к складу, и пыталась… остановить его!

Господин Фе сверкнул глазами:

– Я сколько раз говорил, чтобы тот ясенец там изничтожили!

Сержант потупился.

– Вот его и изничтожили, – буркнула Эша.

К девочке, очевидно, вернулся аппетит. Она оставила в покое обгрызенную лепёшку, принявшись за рыбный пудинг в широкой тарелке.

Госпожа Фе повысила голос, обращаясь к Лентоле:

– Я повторяю: иди и приведи себя в порядок!

Та оглядела себя и скривилась, словно только заметив, во что превратилась её одежда. Обессиленно привалившись к косяку, она простонала душераздирающим голосом:

– Я так не могу… Я больше этого не вынесу!

Госпожа Фе продолжала пристально смотреть на неё.

– Он едва не сжёг Ирения… его самого охватило огнём с головой!

Господа переглянулись.

– Ээ, Ария, – произнес господин Фе с тревогой, – займись этим! Если мальчишка пострадал, пусть его немедленно лечат. Если он невредим, удали его оттуда от греха подальше. Мы не станем отдавать его Детской Службе, мы пошлём его на Окраины. Я думаю, Флавиона со мной согласится.

* * *

Над останками склада висел густой чёрный дым. В глубине его что-то тлело и временами потрескивало. Уцелевшую траву вокруг покрывала жирная копоть. По ней в компании дюжины солдат бегал Филь с ведром в руках, заливая последние очаги пламени. Волосы мальчика торчали дыбом, скуластое лицо с большим ртом и вздёрнутым носом было в саже.

Филь откинул пустое ведро в сторону и огляделся. Откуда ему было знать, что этот невинный ясенец так полыхнёт? Как оказалось, это ему в самом деле не вредит, зато сухая трава у сарая занялась в момент. И если бы не кузнец, который бросился помогать, прежде чем набежали солдаты, всё кончилось бы куда хуже.

Без Прения горящая смола дотекла бы до конюшен. Да что там до конюшен – добралась бы до кузни, не выкопай кузнец канаву. Плешь выжженной земли обрывалась как раз у неё. А у крутого пригорка, отделявшего горелый участок от замкового сада, огонь сдержали солдаты. Им пришлось жарче – там стеной росли земляничные деревья, голые и обугленные теперь.

Заметив господ, шагавших по заднему двору, Филь утёр пот с лица и протяжно вздохнул. Выражение лица хозяйки было того сорта, от которого разве что птицы не замерзают на лету. Хозяин выглядел ничуть не приветливее. Такой господин Фе имел несомненное право приказывать и вообще подавлять любые бунты в зародыше. Мальчик испытал жгучее желание переодеться во всё чистое, пока не поздно.

Хорошо хоть Лентолы с ними не было! Послушать её, так вся его жизнь – это сплошная цепь злодейств. О чём она, конечно, не преминула ему напомнить, подоспев к началу пожара. Вот бестолковая девица! Огонь надо тушить, а она бегает за Филем и выкрикивает свои глупости, разве что не хватая за руки. А Эше он ещё даст по шее!

Господа о чём-то спорили. Хозяин мотал головой и втолковывал что-то хозяйке. Та сначала возражала, но потом прислушалась, и чем дальше, тем внимательней. Лицо её потеряло строгость и разгладилось. Господин Фе повернул у кузни к конюшням, госпожа Фе направилась к Филю. Мальчик ещё раз вздохнул, готовясь к неизбежному.

Оценив проделанную работу по тушению пожара, хозяйка перевела взгляд на его виновника. Филь хмуро смотрел на неё из-под сгоревших бровей.

– Повернись, – сказала ему госпожа Фе.

Она показала, что ему следует развернуться на месте. Филь послушался.

– Кроме ресниц и бровей, остальное цело? – спросила она.

– Цело, – ответил Филь. Он с ужасом ждал, что за этим последует.

– Зачем ты это сделал?

Филь собрался было сослаться на Эшу, но сообразил, что следование дурному совету самого делает дураком. Он ответил:

– Не знаю. Я не знал, что это такая вражеская трава!

Госпожа Фе сухо кивнула:

– Очень жаль. Но если ты не знаешь результата своих действий, то, может быть, не стоит их осуществлять?

Уши мальчика заполыхали.

– Ступай на конюшню, – недолго думая, сказала хозяйка, – там скопилась куча навоза. Наделай из него запас лепёшек на топливо, пресс найдёшь в углу. Как работает, разберёшься сам. Что касается твоего здесь пребывания… – Она обвела взглядом обгоревшие земляничные деревья. – Скоро вступит в должность новая императрица и ты отправишься туда, где найдёшь себе подобных. Судьба сдала тебе интересные карты, она о тебе и позаботится!

2

Довожу до Вашего сведения, что в замке живёт малолетний сирота, единственный выживший после кораблекрушения, причиной которого был недавний шторм…

Обрывок без подписи, архив Императорского суда, передаточная надпись Детской Службы, файл «Хальмстем»

Филь приоткрыл окно, высунулся и опасливо поглядел в сад. Сад здесь был густой и неухоженный, без какого-либо порядка засаженный деревьями и колючим кустарником с крупными ягодами, наливавшимися алым цветом в лучах разгорающейся на небе зари. За исключением собаки, дремлющей у фонтана, сад был пуст. Филь открыл окно шире, взобрался на подоконник и соскочил на галерею.

Мрамор студил босые ноги, но надевать сандалии было нельзя: стук подошв мог разбудить госпожу Фе – её окна торчали распахнутыми створками этажом выше. После пожара на факельном складе у Филя не было желания раздражать её больше. Только не сегодня, когда он придумал наконец, как отсюда сбежать.

Мальчик прокрался по галерее к обзорной площадке и уселся на покрытые росой плиты. Свесив ноги в пропасть, он просунул голову меж балясин ограждения. Море было неспокойно, но сегодняшнему шторму было далеко до того, который зашвырнул Филя в Хальмстем. Оставалась надежда, что какой-нибудь корабль да придёт.

Замок Хальмстем был огромен – Филь таких сроду не видел и даже не знал, что такие бывают. Казалось, ему не было конца и он был полон самых необыкновенных уголков. Располагался он на выступающей в море скале, а населён был преимущественно военным людом. Но в его округе не жило ни души, сколько бы Филь ни вглядывался с башен в окрестные леса. Создавалось впечатление, что стоит поднять подвесной мост – и ты окажешься отрезан от всего мира. То есть замок был вроде большой, а по сути – жуткая дыра.

Чем Филь занимался, тут не заботило никого. Трижды в день его кормили на кухне и раз в неделю выдавали чистую одежду. Господин Фе отсутствовал, занимаясь подготовкой к торжествам в Кейплиге. А госпожа Фе делала вид, что никакого Филя здесь нет. Всё выглядело так, словно он в любой момент мог отсюда уйти, только у него имелись на этот счёт сомнения.

Предоставленный самому себе, он времени не терял. За прошедший месяц он успел облазить замок от подвалов до зубцов крепостных стен, так что вряд ли опять заблудится, как это случилось с ним в первую неделю. Однако он продолжал считать, что его водят за нос. Иначе почему его никто не заставляет ничего здесь делать, а кормят как на убой? Даже когда он спалил факельный склад, его лишь послали месить навоз. И пусть он, казалось, навек пропитался мерзким запахом, это было ерундовое наказание.

А зачем его учат местному языку? Лентола, по указанию матери, ежедневно давала ему уроки. Однако никто не хотел дать ответ, что это за замок и почему он так странно расположен, что вокруг него ничего нет, отделываясь от расспросов всякой чепухой.

Филь слышал, что его хотят куда-то переправить, и решил, что его собираются продать в рабство. Поэтому он задумал делать отсюда ноги как можно быстрее.

Мальчик заметил вдалеке парус, и сердце его быстро забилось. Обхватив столбики ограждения, он высунулся ещё дальше, ожидая смены галса, пытаясь понять, этот ли корабль заходил сюда три дня назад. У того, который был ему нужен, реи были длинные.

Хальмстемский фарватер не баловал простотой, и суда здесь швартовались на другой стороне бухты. А там из моря торчала скала, с которой ничего не стоило перепрыгнуть на рею и с неё по вантам перебраться на палубу. Кому это знать, как не Филю, с пяти лет ходившему по морям.

Корабли здесь были крупные, но дела это не меняло. А если удачно подгадать, то и прыгать не придётся – всё зависело от осадки корабля. Появлялись они редко, зато с нужной стороны. Там находился пустой дом Филя, потому что, кроме отца, у мальчика никого не было. Их дом с этим замком не сравнить, но это было всё, что у него осталось. Его тянуло туда, а здесь всё было такое чужое и непонятное, что он ощущал себя пятым колесом у телеги.

Молодое сердце не умеет долго находиться в тоске. Мать мальчика сгорела от лихорадки после родов, и её он не знал. Так что, погоревав об отце, Филь решил, что это была рука судьбы. Ну и что, что он остался один? Родители живы в его сердце. Зато отпала нужда идти по отцовским стопам и становиться торговцем – занятие, которое Филь считал скучным. Куда лучше было сделаться пиратом!

Парусник сменил галс, и дольше ждать смысла не стало: судно шло мимо транзитом. Погоревав об утерянной возможности, мальчик поднялся на ноги. Осуществить побег сделалось сложней, требовалось придумать что-нибудь новое.

Пролетев по галерее, Филь забрался к себе в комнату и выбежал в коридор. На Дозорной башне пропели зорю, Хальмстем просыпался.

Заметив в кухне засаду в лице Лентолы, Филь притормозил. Небывалое дело – эта девица не посещала кухню, кто угодно, только не она. Но сегодня её принесло каким-то ветром сюда, что сразу испортило мальчику всё удовольствие от общения с поварами.

Главный повар Люнг, толстенный дядька, нарезал хлеб огромным ножом. С головой, обтянутой чёрным платком, он напоминал разбойника. Повариха Момо, поперёк себя шире, завидев мальчика, развела руками. Филь увидел, что его место за струганым столом занято одним из солдат, и тут Лентола его заметила.

– Где ты ходишь? – отрывисто спросила она. – Ступай за мной!

Её чёрные как уголь глаза сузились, губы сделались тонкими и поджались. Задрав голову, потому что девица возвышалась мачтой над ним, мальчик встревоженно спросил:

– А мой завтрак?

– Твой завтрак будет позже.

Филь едва не взвыл, услыхав это: Лентола ломала ему все планы. Заведя его в просторную комнату, где он ещё не бывал, она указала ему на кресло.

В комнате было тихо, звуки просыпающегося замка сюда не проникали. Вдоль высоких стен здесь располагались набитые книгами стеллажи. На огромном столе была разложена карта, к которой Филь сразу примёрз взглядом. Удача сама шла ему в руки: Лентола не знала, что он умеет их читать. На краю стола валялся давно осточертевший учебник.

– Сегодня ты будешь учиться один, – проговорила Лентола, задрав по обыкновению нос. – Позавтракаешь, когда кухня накормит солдат. Мы готовимся к отъезду и не хотим, чтобы ты путался у нас под ногами!

Настроение Филя от этого лишь улучшилось, ибо уроки с Лентолой радости ему не доставляли. Она вечно держалась с ним как наследная принцесса, всем своим видом напоминая, что одежда на нём шитая-перешитая с чужого плеча.

В её присутствии он делался неуклюжим. Кабинет хозяйки, где обычно проходили уроки, становился тесным, и мальчика брал страх, как бы не свалить груду книг на столе или не скинуть какую-нибудь дорогую вещицу с полки. Руки совершенно переставали его слушаться, чем только увеличивали опасности, которые мерещились ему со всех сторон. Короче, эти уроки были для Филя сущим наказанием.

Шурша платьем, Лентола выплыла в двери. Как подброшенный пружиной, Филь выпрыгнул из кресла и выбежал на балкон. Каштан в саду достигал перил, а значит, это было логово господина Фе. За прошедший месяц мальчик не раз замечал, как тот наблюдает за ним отсюда.

Переложив учебник в кресло, Филь склонился над картой. На ней имелись небольшие холмы и речка, но моря там не было. Изображённая местность вообще не походила на Хальмстем, и Филь сердито сдвинул белёсые брови: не для того он здесь очутился, чтобы уйти ни с чем!

Карта оказалась увесистая, но он сумел её свернуть и развернуть вторую из рулона, ничего не уронив со стола. Однако это снова оказалось не то. Разочарованный Филь скинул карту на пол и развернул следующую.

На ней он увидел знакомую бухту, от которой уходила на северо-запад дорога. Дорога была на удивление прямая и тянулась далеко за дугу из крошечных треугольников вокруг места, где должен быть Хальмстем. Что означали треугольники, Филь не знал. Дорога шла лесом и заканчивалась на окраине какого-то города. Сообразив, что с такой дорогой другие детали не нужны, мальчик потянулся за очередным листом.

Из коридора послышался топот и девчоночий смех. Филю захотелось немедленно всё бросить и присоединиться к компании, однако он лишь глянул на дверь и продолжил своё занятие. Один путь он отыскал, но ещё требовалось найти запасной.

Наконец он нашёл, что хотел: очередная карта охватывала даже больше, чем он смел надеяться. Обнаружив такое богатство, Филь ахнул, ненароком саданув по чернильнице и опрокинув её.

Душа его нырнула в пятки: за изгаженный чернилами стол его вздуют, но если узнают, что он рылся в картах, не избежать настоящей беды. Отец говорил ему, что с картой обставишь любого, находя обходные пути быстрее всех. Поэтому те, кто знает цену картам, берегут их и не любят, когда чужие запускают в них нос.

Дрожащими руками Филь сложил, как мог, испорченный лист и сунул его себе за пазуху. Затем он собрал остальные, валявшиеся вокруг на полу. Пятно на столе он накрыл одним из них. Он ещё успел вытереть чернила с пальцев о портьеру, когда в коридоре раздались увесистые шаги и на пороге выросла Руфина.

Вторая дочь семьи Фе превышала размерами всех сестёр, здоровье из неё прямо пёрло. Румянец у неё был, будто она мазала щеки свеклой, а коса на груди могла соперничать толщиной с причальными канатами крупных кораблей. И ещё Руфина была добрая. Однажды она спасла Филя от местного задиристого петуха, пнув того так, что тот пересек двор со скоростью камня из пращи.

– Слышь, – сказала Руфина. – Пошли, ты зачем-то понадобился матери.

Филь вдруг осознал, что успел нестерпимо проголодаться.

– А завтрак-то как же? – воскликнул он. – Я не кусал ещё ничего!

По лицу Руфины он догадался, что где-то влепил ошибку. Мальчику стало интересно, в чём он ошибся, и он сразу утратил запал. Однако пока его держат тут взаперти и гоняют по замку, солдаты на кухне сожрут всё съедобное, оставив одно противное мясо марро.

Разгадав его переживания, Руфина вытянула из кармана сарафана красное яблоко. Взяв его, мальчик зашагал по коридору.

– Этим меня не купишь, – сердито пробормотал он через плечо.

Встреча с госпожой Фе была вернейшим способом испортить себе день. Филь подумал о том, как весело рассчитывал провести его, и скорбь его только умножилась. Однако тут он вспомнил что-то более важное, оживился и спросил не оборачиваясь:

– Ээ… Послушай, Руфина, а у тебя найдётся мешок с завязками? – Как сказать «вещевой», он не знал. – Готов поменяться на яблоко!

– Да уж придумаем чего-нибудь, – раздался ответ за его спиной.

Филь просиял: в этом была вся Руфина, она не задавала лишних вопросов. Значит, скоро принесёт что-нибудь, подумал он, и туда можно будет сложить то, что давно ожидало под кроватью: кусок вяленого марро, кухонный нож, гамур (особая смола, которая начинала светиться, если её как следует помять), штаны и рубаха Мервина – убитого сердарами сына госпожи Фе. Туда же следовало положить карту, пока кто-нибудь не заметил, как она выпирает у Филя из-за пазухи.

Вспомнив о похищенном сокровище, мальчик ударился в панику: нельзя ему встречаться сейчас с госпожой! Они были уже у кабинета хозяйки, времени не оставалось. Недолго думая, Филь обернулся и выпалил:

– Ой, Руфина, что это над тобой?

Девушка задрала голову, а Филь дунул в противоположную сторону. Когда он вернулся, совсем не сердитая Руфина спокойно поджидала его там, где он её оставил.

Госпожа Фе в кабинете читала длинный, свешивающийся до пола пергамент.

– Долго же мне пришлось поджидать вас, – недовольно проговорила она, скатывая документ. – Почему задержались?

Она кинула острый взгляд на мальчика. Лицо у неё было надменное и холодное. Не избавься Филь от карты, он сейчас стучал бы зубами от страха.

– Я смотрю, ты взопрел, так старательно учился. Куда он бегал? – спросила она Руфину.

Девушка ответила, показав на яблоко, которое мальчик продолжал сжимать в руке:

– В кухню.

– Я есть хочу! – поддержал её Филь. – Когда мне есть дадут?

– А позаниматься ты успел? – вместо ответа осведомилась у него госпожа Фе. – Перо, как я вижу, ты до сих пор не научился правильно держать.

Зная с шести лет, как держать перо, Филь хотел возразить, но передумал. Спрятав ладони за спину, он уставился в пол, машинально сосчитав в очередной раз, что за такой ковёр можно выменять табун лошадей.

– Отправляйся к Ирению и спроси, всё ли готово, – сказала ему госпожа Фе. – Потом делай, что хочешь. Эша останется с тобой в Хальмстеме, а когда мы вернёмся, я проверю, что ты выучил за эти два дня. Усвоил?

Последний вопрос Филь не понял, но кивнул и поспешил вон. Ещё одно небывалое дело – проверка его знаний госпожой! Закрывая дверь, он услышал:

– Руфина, подожди… Эша сегодня рисовала? Что именно?

Позавтракав хлебом с сыром – единственным, что нашлось в кухне съедобного после прожорливой солдатни, Филь выбежал во двор, где царила суматоха.