000
ОтложитьЧитал
Глава 11
Приличных, для городского дома, размеров двор был именно таким, как я разглядел через щель – заросшим явно многолетней густой травой, в которой кое-где виднелись обрывки тускло поблескивающего целлофана и бумаги. Такое бывает в заброшенных местах, где ветер долго таскает случайный мусор, пока он не застрянет где-то намертво. Но даже сквозь это запустение было видно, что когда-то эта территория была распланирована с тщательностью и любовью. Угадывались контуры фигурных клумб и альпийской горки, или как там еще эта ландшафтная хрень зовется. Среди уже желтеющего в осень бурьяна виднелись яркими пятнами какие-то неубиваемые многолетники. Я помню, точно такие же были у бабули на даче и запомнились мне тем, что, несмотря на невзрачность, цвели до самых морозов. Шагая впереди, я ощущал между лопатками пристальный взгляд хозяйки и старался не выдавать любопытства, мучающего меня.
– Разуваться не надо, – негромко скомандовала Влада в совершенно пустой прихожей, в углу которой сиротливо притулились те самые дурацкие тряпичные балетки. – Кухня направо.
Я посмотрел на буквально сверкающие чистотой полы, поставил ее здоровенную сумку и все же снял туфли.
Пройдя по коридору, мы попали в комнату, кухней которую можно было назвать лишь условно. Такая же пустота, как и в прихожей. Но здесь была раковина, заглушенные газовые трубы на стенах и на них же щербатые следы, будто кто-то прямо с мясом выдирал всю подвесную мебель и технику. На широком подоконнике маленький электрочайник на пару чашек, явно новый и одна кружка. Там же в уголочке пачка чая и упаковка печенья. Ни стола, ни стульев, вообще никакой мебели, кроме нелепо выглядящего шезлонга у окна.
Наша странная игра с Владой в «я смотрю, как ты смотришь» продолжилась.
– Присаживайтесь, Антон, – указала она в кресло, а сама пошла наполнить свой микрочайник.
Я развалился в шезлонге, но, когда женщина встала передо мной, поднялся.
– А давайте наоборот? – усмехнувшись, предложил я. – А то чувствую себя как на приеме мозгоправа в кино. Можно я на подоконнике?
Влада кивнула и продолжала пристально следить за мной, явно ожидая расспросов по поводу своего жилища. И я спросил.
– Одна живете?
– Теперь да. – Женщина обвела все вокруг взглядом, будто видела совершено другую картину в этой пустоте.
Чайник вскипел, и я опять поймал себя на том, что неотрывно наблюдаю за тем, как она совершает обыденные вроде движения. Кладет пакетик, наливает кипяток в темно-синюю кружку с золотистым ободком, распаковывает упаковку дешевого, но вкусного печенья, ставит все передо мной на ослепительно-белый подоконник. Медленно убирает руку, и в какое-то мгновение клубящийся пар проскальзывает сквозь ее тонкие пальцы, будто притянутый к ним как магнитом, и устраивает краткий мистический танец. Я невольно качнул головой и усмехнулся. Вот же странная штука воображение. Стоит только немного позволить себе верить в то, что нечто не умещающееся в рамки обычной для тебя реальности возможно, и уже в чем угодно чудится загадочное действо.
– Антон, насколько сильно вам не нравится мое присутствие? – спросила Влада, видимо, истолковав мою усмешку по-своему.
Я на секунду задумался и честно ответил:
– Прямо сейчас оно мне не нравится гораздо меньше, чем поначалу, – и вернул вопрос: – А вам, Влада, насколько неприятна необходимость работать с нами?
Резкий выдох, говорящий, что я попал, и женщина отвернулась к окну.
– Как вы верно подметили, это необходимость. На самом деле мне симпатичны и Василий, и вы, но очень тяжело… – она сделала руками неопределенный жест, – все, что связано с вашей работой. Очень. Это мешает мне… забыть.
Забыть. Она желает забыть то, что я бы сейчас хотел знать больше всего. Неожиданно вспомнился мой когда-то любимый фильм с Уиллом Смитом «Я – робот». Как там говорилось? Правильно задавай вопрос? А я бы еще добавил – вовремя делай это и с верной интонацией. Спрашивать напрямую не стану. Вижу, что ничего не скажет.
– Забыть по-настоящему все равно не выходит. По моему опыту, лучше некоторые вещи принимать и смиряться. Обратного хода событий не бывает, сколько себя ни мучай. Если только это не еще одна ваша суперспособность.
Даже сам не смог бы сказать – философствовал я в данный момент ни о чем, имитируя беседу с глубоким смыслом, или откровенничал. В присутствии этой женщины меня все чаще посещало ощущение двойственности всего сказанного.
– Но такой способности у меня нет, – Влада говорила об этом так, словно не сожалела, а, наоборот, была рада. – Иногда хотелось бы, как любому человеку, наверное. А у вас получилось смириться?
Долю секунды хотелось огрызнуться, спросив, при чем тут я. Но понимал, что это явно не будет способствовать продолжению диалога.
– Нет, – признался честно, – но я над этим работаю.
Странный разговор выходил. Каждый, типа, о своем, и в тоже время оба об одном и том же. И с Владой мне вести было его на удивление легко, не то что со всеми, кто за это время пытался ковырнуть в душе сочувствием, которого мне не надо. Но тему стоило поменять.
– Интересно, а убийц, которые раскаиваются, и тех, кто нет, вы по-разному видите?
– Конечно. Даже те, кто безумно сожалеет, но считает, что все равно поступил верно, отличаются от просто страдающих чувством вины, – охотно пояснила женщина.
Это намек, случайность или прямое указание на меня? Она не смотрела на меня, так что оставалось только догадываться.
– А, скажем, маньяки. С ними вам приходилось пересекаться?
Влада очень медленно положила на подоконник раскрытые ладони, будто нуждалась в опоре.
– Да, – она скривилась. – И вот рядом с ними, не важно, вменяемыми или нет, находиться вообще невыносимо.
Как часто ей приходилось делать это? По собственной ли воле? Не думаю, что так.
– Это означает, что, встреть мы его с вами на улице, вы точно скажете, маньяк ли это? – продолжал фигурное движение вокруг острых углов.
– Да. Но вот только один нюанс. Или два. Во-первых, я не скажу, убил ли он уже кого-то или только еще страдает фантазиями, и во-вторых, я не смогу сказать, это тот самый маньяк или какой-то другой.
– М-дя, – огорченно вздохнул. – Как-то по-дурацки: знать вроде бы так много, но в сухом остатке не иметь возможности кому-то что-то предъявить. Не находите?
– Тут, Антон, вопросы не ко мне, а к высшим силам, меня так озадачившим, – неожиданно улыбнулась женщина.
Да, лучше слова и не подберешь, чем озадачившим.
– Вы чай почему не пьете? – кивнула Влада на забытую мною кружку.
– Да вот просто думаю. Как бы мне подступиться к разговору с вами о дальнейшей работе.
– Вы всерьез думаете, что я смогу быть полезной? Даже после того, как видели такой, как сегодня? – Вот теперь она на меня смотрела, причем напряженно и очень внимательно, выдавая, насколько для нее было важно мое мнение в этом вопросе.
– Уверен. В любом случае бегство – это не выход для вас, – вложил в слова всю убежденность, которая у меня и взялась-то не пойми откуда, но было ее в достатке.
– Если и выход, то временный, – вздохнув, согласилась Влада. – Но и работа с вами пока постоянных перспектив мне не обещает.
– Может, и так, я ведь всего не знаю, а вы не спешите меня просветить. Я, конечно, не гений современности, но, обладай всей информацией, мог бы ориентироваться лучше. Откуда вы знаете, вдруг вы окажетесь у нас в конторе столь полезны и успешны, что эти самые перспективы разительно поменяются.
– Но я не хочу… таким заниматься.
– А я хочу? Думаете, мне это в радость? То есть я, разумеется, люблю саму мою работу, процесс, но до глубины души ненавижу тот факт, что она вообще есть. Потому что это означает, что люди продолжают убивать других людей. И игнорировать это я просто не могу. Понимаете?
– Прекрасно понимаю, Антон. – Влада теперь не только сосредоточила все внимание на мне, но и шагнула ближе. – И я тоже не могу, вот только причины у нас разные. Вы могли бы жить по-другому, но ваша совесть не позволяет. А я бы очень хотела не знать, не видеть, да только это невозможно. И если вы заслуживаете уважения из-за своей жизненной позиции, то я нет.
Нет, ну вот откуда в человеке столько категоричности и самоуничижения? Такое само собой, уж насколько знаю, не появляется. И прямо руки зачесались остаться наедине на пять минут с тем, кто взращивал подобное в этой женщине.
– Ой, вот только давайте сейчас не будем, Влада, про правильные жизненные позиции, – досадуя, отмахнулся я. – Моя совесть мне столько без проблем позволяла и позволяет, что стыдно признаться. И плевать, собственно, на изначальные причины. Дело в другом. Следующие несколько недель нам постоянно придется быть бок о бок. И неважно, что я хочу быть максимально успешным в расследовании, а вы, как понимаю, вынуждены стать таковой. Цель-то, в принципе, одна. Поэтому давайте откроем карты, определим правила и ограничения и начнем уже работать, а не приноравливаться друг к другу.
Влада, прикусив нижнюю губу, глянула на меня, потом на выход из кухни, будто взвешивая, не стоит ли закончить этот разговор прямо сейчас и все же выбрать бегство. В этот момент мне тоже подумалось, что, может, так и лучше. Она уйдет, скорее всего, больше мы никогда не увидимся, и очень скоро я забуду, что вообще когда-то пересекался с этой странной женщиной. Все пойдет своим накатанным путем, станет спокойно, и не нужно скакать дрессированным пуделем вокруг совершенно чужого и непонятного человека. Но что-то в глубине души было категорически против такого хода событий, словно произойди именно так, и все будет окончательно неправильным. И не только для нее, но и для меня тоже. А я ведь эгоистичная скотина, чрезвычайно ценящая свое душевное равновесие. Ага.
– Хотите, я первым начну? – решил подтолкнуть я женщину.
– Групповая терапия откровенностью? – усмехнулась Влада и оперлась бедрами о подоконник, неуловимо расслабляясь, и я выдохнул. Ее поза как сигнал – уже решила остаться, хотя бы пока.
– Всему групповому я предпочитаю парное, – ляпнул раньше, чем подумал. – Итак, Чудинов Антон Алексеевич, капитан полиции, подпольная кличка Чудо, и это не совсем из-за фамилии. 31 год, был женат аж целых полгода, в роли семейного человека оказался несостоятелен. На данный момент разведен и являюсь идейным приверженцем беспорядочных половых связей. – Поколебавшись секунду, решил, что личного достаточно на первый раз. – Восемь лет в убойном, поощрений и выговоров от начальства имею примерно поровну. В силу неуживчивого характера дальнейших перспектив для карьерного роста нет. Вашему появлению изначально был не рад и очень хотел бы избежать осложнений с этим связанных, к тому же получил четкую инструкцию от шефа избавиться любой ценой. Но, обладая природной вредностью и упрямством, прибор я клал на эти указания, а после эпизода с Сысоевой вовсе больше не горю желанием выживать вас из отдела. По мне, все, что помогает следствию, пофиг, как и какими методами, полезно. Очень может быть, что вы просто угадали, но я готов попробовать проверять это и не считаю нужным просто отказаться априори. Как-то так.
Я сделал многозначительный жест рукой, указывая, что мяч теперь на ее стороне. Влада покачала головой, и я видел одновременно и оживление, и нерешительность в ее взгляде.
– Ой, да ладно! – подначил я. – Посмотрите на меня, говорить о себе любимом – это совсем не страшно.
– Вы так думаете? Ладно, давайте посмотрим. Владислава Арифеева. – Маленькая заминка на фамилии, ставим галочку. – Двадцать девять лет. Замужем… была два года. – Еще одна галочка. – На данный момент разведена. Причина не важна.
Взгляд в сторону, гневно-болезненная складка между бровей. Процентов на девяносто причина в измене, ну да ладно, проехали.
– Пять лет назад, в результате личной трагедии, оказалась в психиатрической клинике. Была в какой-то момент признана невменяемой и не несущей ответственности за свои деяния. – Теперь уже вызывающий прищур в ожидании моей реакции. Но я не двигаюсь и молчу, просто предлагая ей закончить там и тогда, когда сама посчитает нужным. – Потом попала в правительственную программу изучения необычных человеческих способностей. На данный период времени направлена к вам. Если этот эксперимент окажется успешным, то станет моим шансом снова вести нормальную жизнь… ну, насколько это возможно. Если нет… меня вернут для дальнейшей… коррекции.
Коррекция, сука! Я что-то в этом роде и предполагал, но все равно ощущал себя стукнутым пыльным мешком по башке. И дело не в том, что все мы в курсе соблюдения прав и свобод не только в нашем государстве, но и повсюду в мире. Даже думать в эту сторону, задаваясь чисто риторическими вопросами, смысла нет.
Проблема в другом. На хрена мне все это надо? Я на полном серьезе собираюсь встрять по самое не балуйся? Похоже, что да, если продолжаю сидеть на этом подоконнике в пустой кухне, а не обуваюсь и не сваливаю от греха подальше.
– Влада, насколько сильно вы хотите эту самую нормальную жизнь? – Она буквально вспыхнула, так и загорелась надеждой, явив мне совершенно другую женщину, на которую я ошалело пялился, просто не в состоянии отвести взгляд. И пусть это длилось какое-то краткое мгновение, я уже никогда не забуду увиденное. Мне стало даже стыдно за почти равнодушный тон, которым спросил о таком.
– Очень, – выдохнула она, а я читал огромными буквами: «Больше всего на свете!»
Ну вот, дверца эмоциональной ловушки, в которую зашел добровольно, и захлопнулась. Теперь-то я не отступлюсь. Нет у меня просто такой долбаной функции в организме.
Глава 12
Что же, умерла так умерла, как говорится. Решив идти в эту сторону, вилять и пытаться повернуть назад я не собираюсь. Не то чтобы это прямо дело принципа какого-то, просто вот такой я баран, что будет долбиться в ворота, пока они не откроются так или иначе.
– Ну, раз мы выяснили главное, – перешел я на бодро-деловой тон, – то давайте выработаем протокол и основной свод правил, по которым станем работать.
– Эм-м-м, – замялась Влада, вопросительно глядя на меня. – Приведете пример?
– Запросто! Например, я не везу вас больше молча туда, куда считаю нужным, а говорю: «Мадам Арифеева, сегодня есть план посетить психиатрическую клинику». А вы мне отвечаете: «Нет, Антон, мне сегодня не досуг и вообще никогда в принципе, потому как просто не хочу».
– Дело не в том, что я не хочу… хотя и это тоже, безусловно, – покачала головой женщина и снова поежилась. – От некоторых тамошних пациентов… да и обслуживающего персонала и правда исходит такое, что рядом находиться очень трудно. Но я научилась с этим справляться. Более или менее. Просто в этот раз наложилось мое неверное толкование вашего намерения привезти меня туда. Простите еще раз.
Ну, это-то я как раз прекрасно понял и в лишних напоминаниях не нуждаюсь.
– Так, стоп! Я придумал нам первое правило! Вы прекращаете прятаться за этими простите-извините! Посмотрите на меня, Влада! Я мужик, причем достаточно толстокожий, и не рассыплюсь, если вы будете говорить прямо и перестанете извиняться за то, что это делаете. В свою очередь, если я ляпаю, не подумавши, что-то, что вас пугает или смущает, вы не замыкаетесь, не ищете двойное дно или попытку задеть, а говорите мне в лоб.
– Прямо в лоб? – Влада улыбнулась уже почти без нервозности, и даже щеки ее чуть порозовели.
– Ага. Для двойного дна я слишком прямолинеен, а если захочу обидеть, то делаю это. Додумывать за мной не приходится. Тут у нас ясность?
Влада охотно кивнула, теперь уже не переставая улыбаться. В ее глазах появилась тень азарта и желание идти дальше.
– А личного это тоже касается? – заинтересованно спросила она.
– Вообще-то, это вроде как непрофессионально, но не буду лгать – я очень любопытен, и личных вопросов вам не избежать. Рано или поздно. Но если не будет желания отвечать на них – смело посылайте меня.
– А я… тоже могу вас спрашивать? – Влада смотрела на свои руки, и легкий румянец на щеках стал еще ярче.
– А вас интересует моя насыщенная личная жизнь?
О-па! А эта флиртующе-дразнящая нотка откуда в моем тоне? Не-не-не, Антоха. Не надо этого.
– Не обязательно она. Может, у меня просто появятся вопросы, никак не связанные с работой.
Это что, попытка пощупать почву на предмет, можем ли мы быть не только коллегами, но и друзьями? А и правда, можем ли?
– Ну, как появятся – задавайте, а там посмотрим, отвечу ли я. Идет?
Влада охотно кивнула. Ну вот и ладно. Возвращаемся в деловое русло, а то мало ли…
– Раз так, идем дальше. Я заметил, что когда вы слишком пристально изучаете кого-то, это сильно нервирует. Игнорировать это невозможно.
– В самом деле? – удивленно вскинулась Влада.
– Ага. На себе проверено.
– Изви… – Я поднял руку, останавливая и напоминая. Она запнулась и, усмехнувшись, замотала головой. – То есть я немного не контролирую себя в некоторые моменты и не замечаю некоторые вещи.
– Ага, я так и понял после того, как вы босиком топали по коридорам в отделе. Мне-то в принципе пофиг, но на многих это произвело впечатление.
– Ясно. Я должна это больше контролировать, – Влада сильно нахмурилась, будто не просто старалась сделать умственную пометку, а буквально высечь это на камне.
– Так, опять притормаживаем! – скомандовал я. – Вывести кого-то из равновесия – это далеко не всегда плохо, а иногда даже весьма полезно, если это преступник. Но есть пара нюансов. Мне бы хотелось быть готовым к таким моментам. Скажем, если вы видите: перед вами убийца, сделайте мне знак какой-то, что ли.
– Знак? Подмигнуть дважды или чихнуть? – развеселилась женщина.
– Мы это позже продумаем, – отмахнулся я. – Главное договориться в принципе. Просто я, как более опытный член нашего тандема, буду принимать решение – «прессовать» ли дальше этого человека вашим вниманием или пока не надо. Вы же должны понимать, что не все будут реагировать как Сысоевы и паскудник Гомон, то бишь устраивая истерики и качая права. Кто-то может и напасть на вас. Контингент-то у нас тот еще.
– Антон, я не настолько беззащитна, как может показаться на первый взгляд, – возразила Влада.
– Да неужели? – Я демонстративно и почти вызывающе пробежался глазами по ее почти истощенному, хрупкому телу, но женщина нисколько от этого не смутилась.
Наоборот, когда наши взгляды пересеклись, в меня врезался поток уже знакомой энергии. Хотя нет, в этот раз совершенно другой. Если до этого накрывало шоком, так, словно в тебя влетают с разбегу, без всяких преград проникая внутрь, лишая любой защиты и сдирая все слои, то теперь это скорее было какое-то общее мгновенное замораживание разума и вслед за ним и всех функций тела. Язык одеревенел, горло сжало, как в тисках, легкие заледенели, а единственным звуком было неумолимо замедляющееся сердцебиение. Из всех эмоций доступны оказались лишь паника и тоска. Обе острые, животные, лишающие способности мыслить. А потом Влада резко выдохнула, часто заморгав, и все пропало. Как будто кто-то резко сдернул удушливое ледяное покрывало. Исчез бесследно и холод, и дышалось без проблем, и даже от страха не осталось и легкой тени.
– Херасе! – не сдержавшись, хрипло пробормотал я и ломанулся к крану.
– Простите, я не должна была… – затараторила Влада, устремляясь за мной и явно собираясь вцепиться в мой рукав.
Но я махнул рукой, требуя замолчать, пока жадно пил прямо из-под крана.
– Не извиняемся, помните? – сказал, когда наконец смог остановиться. – И это было… ну прямо охренеть! Что это вообще? Какая-то, типа, защита экстрасенская?
– Я не знаю, как называется, – пожала плечами Влада. – Но, если я злюсь или боюсь, людям плохо.
Очевидно, когда изучает очень пристально, тоже вроде того творится, вот откуда не совсем адекватная реакция у четы Сысоевых и Гомона. Так что мне до этого только казалось, что я понимаю, каково это – очутиться в центре внимания госпожи Влады. Мой вариант знакомства с ней был, типа, «лайт». И чур меня, честно говоря, от повторений.
– Напомните мне не злить вас и не пугать, – фыркнул я, возвращаясь на подоконник.
– Не переживайте, Антон, надолго меня все равно не хватает, и эффект пропадает почти мгновенно. – Ой, спасибо, типа, успокоила!
– Да мне и того, что было, хватило более чем! Повторения аттракциона не надо! Но если серьезно, то это никак не снимает вопрос вашей безопасности. Скорее наоборот. Многие люди в момент сильного испуга ведут себя непредсказуемо и агрессивно. Поэтому, если рядом убийца, не важно, уже состоявшийся или еще только возможный, я должен это знать до того, как вы решите рассмотреть его повнимательнее. Хорошо?
– Конечно, как скажете, Антон. Вы у нас главный! – с готовностью согласилась женщина.
– Прекрасно! Приятно хоть в чем-то управлять. А теперь, раз я весь из себя главный у нас, и мы в общих чертах договорились, то давайте-ка закончим с чаем и поедем поработаем. Солнце, как говорится, еще высоко!
– Хорошо, – практически без колебаний согласилась Влада. – Дайте мне минутку.
Она ушла куда-то в глубь пустого дома, а я уставился в окно на пожухшую траву, размышляя, как же мне так извернуться ужом, чтобы шеф не сразу понял, что хрена с два я его повеления насчет Влады буду исполнять. Одно дело – чье-то уязвленное профессиональное самолюбие, и совсем другое – судьба и шанс на нормальную жизнь реального, живого человека. Так что ему и другим его дружкам в чинах может хоть сто раз не нравиться все, плевал я. В конце концов, кто-то же нагнул их всех с этим самым проектом «Ворожея». А значит, есть кто-то наверху, кому это интересно и важно. Само собой, у нас, тех, кто прыгает через голову начальства, не то что не любят, а прямо-таки люто ненавидят и стараются затоптать. Но меня топтать пытаются уже давненько и все время с нулевым результатом. Совсем сожрать – подавятся. А с наивными надеждами на дальнейшее продвижение по службе я давно распрощался. Ну а с другой стороны… может, все еще вообще обойдется, и не придется мне Дон Кихота из себя изображать?
– Итак, рассказываю сразу, что едем мы в отдел наркоконтроля, выпрашивать инфу у коллег, – сделал я объявление, как только мы вышли со двора.
– Выпрашивать? – удивилась Влада.
– Ага.
– Зачем?
– За тем, что они нам могут по секрету и в личной болтовне рассказать то, чего не найдешь в официальных отчетах и ориентировках. На улицах постоянно появляются новые вещества, а процесс их полного изучения реально отстает. Зато коллеги, непосредственно контактирующие с потребителями, так сказать, могут знать о действии химии гораздо раньше экспертов.
– Ну, хорошо. Вы ведь лучше в этом разбираетесь. А я тихонько постою у вас за спиной. – Простая фраза, непонятно почему, заставившая испытать чувство удовлетворения.
Влада оглядела свою улицу в поисках моей старушки.
– Машина за углом. Мне же нужно было создать у вас впечатление, что сдался и ушел, – пояснил, и не думая испытывать неловкость.
– Вам это удалось. Но в будущем буду умнее и осмотрительнее, – в тон мне ответила она.
– Не поможет! Я чрезвычайно изобретателен, если по-настоящему заинтересован в результате, – нахально похвалился я.
– Это я тоже учту, – не сдаваясь, отозвалась женщина.
Ну да, ну да! Посмотрим!
О том, кто Влада такая, все были уже осведомлены даже в смежном отделе. Да ради бога, управление – это же как сраная деревня заядлых сплетников! Убийства, кражи, массовые беспорядки? Фигня, кого этим удивишь, когда это ежедневная обыденность! Но вот что-то пикантное или необычное, касающееся личной жизни, это да, стоит всеобщего внимания!
– Надо же, какой приятный визит! – заелозил Митька Колесов, как только мы вошли к нему в кабинет. – И к тебе, друг мой Чудо, это нисколько не относится!
Высоченный, но тощий, как шпала, он, согнувшись едва ли не до пола в чрезмерном приветствии, протянул свою клешню Владе. При этом глазки его лупатые так и бегали по ней сверху донизу, и непонятно, какого интереса в них было больше – профессионального или чисто мужского.
– Руки-то мыл сегодня? – насмешливо поинтересовался я.
– Дважды и даже с мылом! – огрызнулся Митька, как обычно задорно сверкая ухмылкой до ушей, на которую когда-никогда, но велись женщины. Говнюк пронырливый!
– Очень приятно с вами познакомиться! – ответила Влада, но при этом только слепой бы не заметил, как она жмется к моему боку, словно животное, нуждающееся в укрытии. Ну, ладно, может, я и преувеличиваю. Но, общаясь с новыми людьми, она старается соблюсти максимальную дистанцию, не выходя за рамки вежливости. Все же странное она создание. Я же теперь знаю, что способна при желании на жопу кого хочешь опрокинуть одним приветствием, но при этом явно избегает этого максимально. Вот мне дала свои способности сразу ощутить, а от других, похоже, прячется. И как я это должен трактовать? Как доверие, типа, или как признак собственной испорченности, с которой она не считает нужным миндальничать? Так, кажется, я собственные установки-то и забыл! Чего я гадаю, когда чуть позже можно напрямую спросить?
– Могу угадать, зачем вы здесь! – Митька сдвинул брови и закатил глаза, корча рожу, точно, как у этих экстрасенсов в шоу, работающих на камеру. – Вас интересуют новые запрещенные вещества.
Сначала Санька в морге, теперь он. Очевидно, им всем это кажется безумно оригинальным и забавным. Придурки. Прямо так и захотелось, чтобы Влада пуганула этого шутника слегонца. Но она осталась совершенно безразлична к его корявому чувству юмора.
– Смотри, какой ты, млин, гений! – фыркнул я, подвигая стул ей и плюхаясь на соседний.
– А то! Цените, обожайте и песок под ногами целуйте! – гордо выпрямился Колесов.
– Как песка натаскаешь достаточно – обращайся! – милостиво разрешил я.
– Ладно, а если по делу, какого вам надо? – стал серьезным этот клоун.
– Дурь, очень сильная, такая, чтобы человека живьем можно было резать, никуда не торопясь, и при этом нельзя даже следов в тканях после смерти найти, – перечислил я все нужные параметры.
Митька, бормоча шепотом под нос мои же слова, отвернулся к компу и что-то начал клацать, периодически почесывая бритый затылок, а я, ожидая, посмотрел на Владу. Она с нескрываемым любопытством разглядывала пестрые стены кабинета. Все-таки лояльное у него начальство, меня бы большую часть содрать заставили. У Митьки на стенах мирно уживались плакаты с социальной агитацией за жизнь без наркоты и постеры телок с гигантскими грудями, хрен клавшими на все законы притяжения. Нет, я его, конечно, понимаю на все сто и тоже предпочитаю нечто весомое, мягкое, объемное, а не жилистый, удрюченный фитнессом сухарик на один зуб. Но хоть в два слоя стенки обклей, а без усилий сиськи пятого размера тебе как манна небесная в ладони не упадут. А насколько помню, когда в баре к нам однажды подсела девица, как раз в таком формате, он, вместо того чтобы действовать, просидел весь вечер уткнувшись в бокал и не выдавив и слова. Зато теперь вот так и сверкает зенками на Владу, живчик какой, млин!
– Так, Чудо! – вздохнув, подвел черту Митька. – Мне тебя ни официально, ни приватно порадовать нечем. Ну нет у нас в последнее время веществ, вообще следов не оставляющих. И такой дури, чтобы калечить можно и никакой чувствительности, тоже не припомню. Все медпрепараты, на это способные, легко вылавливаются в крови.
Я перехватил разочарованно-сочувственный взгляд Влады и пожал плечами. Что же поделаешь, я не первый раз остаюсь ни с чем.
– Но! – он поднял указательный палец. – Зато могу адресок одного химика черкнуть. Нам его так и не удалось ни разу за задницу прихватить. Скользкий, сука, просто слов приличных нет. Но мало ли… может, вам больше повезет. Если донесете до него, что дело уже не в дорогущей дури для херней страдающих мажорчиков, просирающих родительские денежки, он и пойдет вам навстречу. Он вроде как с собственным придолбнутым кодексом чести.
– Пиши, давай, – согласился я. Тут уж бери, что дают, и не выделывайся, называется.
Когда стали прощаться, Митька неожиданно попросил Владу задержаться на пару минут с ним наедине. Я обеспокоенно посмотрел на нее, безмолвно вопрошая, хочет ли она этого, или лучше избавить от такой приватности. Но Влада кивнула мне и только попросила подождать в коридоре.
Спустя минут пять она вышла, а Митька остался стоять в дверях с нечитаемым выражением на конопатом лице.
– Чего он хотел от вас? – не сдержав любопытства, спросил уже в машине.
– Это личное, Антон, – задумчиво покачала женщина головой.
Здрасти, личное, ну и как мне это понимать? Он на свидание ее пригласил, что ли?
– Но я ничем ему тут не могу помочь, – продолжила Влада, отвлекая меня от додумывания. – Я не гадалка и не вижу будущего, в том смысле, как обычно этого хочется людям. Но даже если бы и знала, то не вижу смысла открывать его.
– Почему?
– Потому что люди не хотят на самом деле знать будущее, они хотят, чтобы им сказали, что все у них будет хорошо, и счастье придет, нужно только подождать.
– А это было бы неправдой, – продолжил я, когда она замолчала.
– Неправдой, – эхом отозвалась она.