В оформлении обложки использованы фотографии melis82 с сайта https://ru.depositphotos.com и Schnapps2012 с сайта https://www.shutterstock.com по лицензии СС0.
Глава 1
– А ну быстро слезли оттуда, у*бки психованные! – заорал нам с Длинным мент с соседней крыши.
Ссыкун еще совсем, синяя форма мешком на нем тощем, весь покраснел от усердия. И сто пудов от того, что очко сжимается от высоты.
– И что ты сделаешь, если не слезем? – крикнула я в ответ, болтая ногами в пустоте на уровне шестнадцатого этажа.
Мы с другом с комфортом расположились хряпнуть пиваса и покурить на стреле строительного крана.
– Да забей вообще. Поорет и сам собой рассосется, – не глянув даже в сторону потного от страха представителя власти, флегматично заметил Длинный и пустил струю дыма в безоблачное небо. – Погода сегодня – кайф!
– Точно, – согласилась я, прикурила новую сигу и, смачно потянувшись, откинулась на спину, располагаясь с максимальным комфортом, который только возможен на этих обшарпанных железках.
– Сюда пошли! – отдышавшись, снова завопил мент. – Быстро, суки такие!
– Никак не можно, господин начальничек, – ответила я, пуская дымные колечки. – Мы с другом высоты боимся, и спускаться нам страшно. Пусть за нами Супермен прилетит и спасет.
Длинный только поморщился, намекая, что я своим ором нарушаю его типа медитацию. Он всегда забивал на вечно истерящих и откровенно паникующих желающих нас снять с очередной крыши, крана, вышки. Моя же беспредельная язвительность требовала постоянного выхода. Друг утверждал, что если я не скажу кому-то гадость хоть раз в час, то наверняка отравлюсь собственным же ядом. Я бы спорить не стала и проверять причин не видела. Зачем, если всегда найдется под рукой кто-то в качестве жертвы.
– Твари, уроды моральные! Как я вас таких ненавижу! – окончательно вышел из себя юный жандарм.
– Ты бы к психиатру, что ли, походил, – продолжила доставать его я. – Такой молоденький, прям молоко на губах не обсохло, а уже нервы ни к черту. Ой, или это не молоко, а совсем другая телесная жидкость?
– Заткнись, мразь крашеная, и спускайся!
– Я вот в газете недавно читала, что среди вашего жирнозадого начальства полно любителей хорошеньких мальчиков, – гнула свое я. – Смазливая внешность офигеть как помогает по карьерной лестнице продвигаться, учти, а то так и будешь до старости по крышам лазить!
Длинный покосился на меня с легкой укоризной. Он, конечно, давно уже принял мой поганый характер как есть, безропотно огребал вместе со мной за него, но не понимал, что за черти вечно дергали меня за язык. Да я и сама не понимала. Не слишком и пыталась. Я никому свое общество не навязываю. Кто хочет – жрет какая есть, остальным – дорога на хер всегда без пробок.
– Убью суку к хренам! – зарычал уже совсем пунцовый полицейский. – Убью и скажу, что сами навернулись!
Он еще верещал и верещал, изрыгая на нас многоэтажный мат и всевозможные проклятья, а я, чуток продирижировав, ибо все эти волны ненависти как музыка для меня, тоже забила и взялась прикончить свое пиво.
– Блин, жаль, холодает быстро и ветер поднимается, – вздохнул Длинный. – Пошли?
Горластый исчез с крыши к этому времени, но вполне предсказуемо дожидался нас у подножия крана с целым нарядом.
– Отвлеку, а ты давай в дыру в заборе, – в своей обычной флегматичной манере предложил друг. – А то, если тебя второй раз за неделю заметут, пахан твой взбесится.
Подумаешь, новость. Мой дорогой родитель по отношению ко мне пожизненно пребывал только в двух агрегатных состояниях: полный игнор и бешенство. Большую часть моей жизни, пока была жива мама, обычным было первое. С рождением драгоценного ублюдочного наследника от его новой законной шалавы-жены преобладать стало последнее.
Длинный первым спрыгнул на землю и встал, подняв и широко расставив руки, давая ментам подойти поближе, а потом резко сорвался с места, увлекая их за собой, будто был брошенной служебным собакам палкой. Я же, сиганув с двухметровой высоты, рванула в противоположную сторону. Почти всегда у нас этот фокус срабатывал. Ну как, в процентах семидесяти. Если Антоху и ловили, с него вечно как с гуся вода. Папаня – депутат, и только заслышав его фамилию, парня быстренько выпроваживали из отделений.
Я уже схватилась за доску забора, ограждавшего эту стройплощадку, намереваясь нырнуть в пролом, как прямо между лопаток мне мощно прилетело, вмазывая лицом в деревяшку, и сверху навалилась чья-то пыхтящая туша. Штанга в губе противно звякнула по зубам, во рту стало солоно.
– Попалась, сучка крашеная! – зашипел крикун-неудачник мне в ухо, придавливая так, что затрещали ребра. – П*здец тебе теперь, тварь. Я тебе такое сегодня устрою.
И в качестве аванса он коротко врезал мне по левой почке сзади. Может, я и языкатая, но, к сожалению, не противоударная, так что колени тут же держать отказались, и я зашипела, оседая.
– Нравится? Это только для начала! – торжествующе провещал он, отстраняясь и заламывая руки нарочно гораздо сильнее, чем требовалось для упаковывания меня в наручники. – Знаешь, что с такими борзыми ночью в камерах, бывает, случается? Потом молчаливые и шелковые навсегда становятся и долго ходят в раскорячку.
– Дяденька, да за что? – заныла я противно, якобы беспомощно стараясь заглянуть в его зенки через плечо, благо слезы и так уже текли по лицу ручьем от боли.
– Чтобы знала, как нормальным людям нервы мотать и пасть свою поганую раззевать на них не по делу! Шагай! – Он с чувством пихнул меня в спину, и я, поддавшись инерции, почти пробежала несколько шагов, застыла, балансируя, и, развернувшись на одной ноге вокруг себя, что есть мочи впорола ступней ему в район паха.
Судя по его истошному вою и позе эмбриона на земле и тому, что ногу мне как отрубило, попала как надо.
– Что бы там за веселье сегодня ни намечалось, ты пролетаешь, – фыркнула, кривясь и задыхаясь, и тут же на меня накинулись еще менты.
***
– Миргородская? На выход с вещами! – скомандовал дежурный по отделению, громыхая решеткой. – Как же мне твоя рожа уже примелькалась! Прости господи, ну такой у тебя отец человек уважаемый в городе, а ты оторви и выбрось. Замуж бы, да кто такое чучело возьмет?
– А я и сама не дамся, – ухмыльнулась, похромав на выход.
Антоху отпустили еще час назад, но я знала, что он наверняка торчит у отделения, дожидаясь меня.
– Не дамся… – передразнил меня средних лет дежурный, имени которого я так и не запомнила, несмотря на далеко не первое наше свидание в подобном формате. – Попался бы такой, что бы в бараний рог скрутил, железки эти твои повынимал, краску эту страшнючую смыл, да дрессировал и драл как сидорову козу каждый день, вот и перевоспиталась бы.
– О, а вы-то, оказывается, по Теме загоняетесь? Вот бы не подумала, – в привычной манере огрызнулась я, выходя под ясные, мечущие молнии очи отца родного.
– По чему? – не понял полицейский.
– Ну как же, дрессировать и драть…
– Закрой. Рот! – рявкнул на меня отец, прерывая весьма содержательную беседу, и, дернув за локоть, потянул на выход, не обращая внимания на шипение из-за боли в недавно вывернутом плече. – Пошла!
Не дав даже притормозить возле Антохи, папахен затолкал меня в машину. Я только успела кивнуть другу.
– Что-то ты сегодня долго ехал, предок. Что, никак от своей шлюхи-женушки отойти не мог? Боишься, сопрут такое сокровище?
– Заткнись, Роксана!
– А, нет, ты ж переживаешь, что она сама кого хочешь окучивать кинется, только отвернешься. Понимаю, вполне себе закономерная вероятность, когда в сорок с хером женишься на двадцатилетней общественной давалке!
– Заткнись! – взорвался наконец господин Миргородский. – Закрой свой рот! Не смей оскорблять меня, мою жену и мать моего ребенка!
– Мою мать оскорблять своими отношениями в открытую с этой ты что-то не стеснялся! И куда мы едем?
– Туда, где тебе и место теперь. С меня достаточно.
Он явно рулил не в центр города, в нашу дорогую квартиру в высотке, а куда-то в сторону окраины.
– Интересно, и где же это самое место?
– Там, где нет меня и моей семьи, – отрезал он и дальше на мои вопросы уже не реагировал.
Забив на его молчание, я демонстративно закрыла глаза и привалилась к двери, показывая, что мне на все плевать. Авто резко затормозило, когда я уже всерьез задремала. Распахнув глаза, обнаружила, что остановились мы где-то в частном секторе перед выкрашенными в говняно-коричневый цвет железными воротами.
«Садовая, 22», – гласила вывеска, и это показалось мне знакомым.
– Выметайся! – приказал папахен, разблокировав двери.
– С какой стати?
– Ты тут теперь живешь.
Не собираясь дожидаться, пока среагирую сама, он выскочил из машины, обошел ее и грубо выволок меня из салона. Открыл багажник и выкинул на пыльный асфальт несколько спортивных сумок.
– Твое барахло, – выдернул из кармана связку ключей и швырнул мне в грудь. Еле поймала. – От халупы твоей бабки. Все, больше я о тебе ничего знать не желаю.
Он захлопнул багажник, оставляя меня в полном офигее.
– И что это, блин, значит?
– А то и значит. Никаких больше отмазываний и вытаскивания из ментовок, Роксана. Никаких денег. Зарабатывай сама, хоть на панель выходи, мне плевать.
– Ничего, что ты с дочерью родной говоришь вообще-то? – оскалилась я.
– О родстве забудь. Мамаша твоя меня как лоха развела!
– Да как ты смеешь! – В голове бомбануло, и я, не соображая ничего, кинулась на него с кулаками, сразу схлопотав сильный толчок в грудь, отбросивший меня к забору.
– Смею. Я от тебя достаточно натерпелся. Хорош. Забудь обо мне.
– Да хрен ты угадал! – зло просипела я. – Я прописана в квартире и…
– Уже нет, – ответил он холодно, усаживаясь в машину.
– Да кто бы тебе позволил…
– Деньги и связи, Роксана. Те самые, что до сих пор помогали вытаскивать из дерьма тебя. Но ты этого не заслуживаешь, ты из той породы, кому нравится в нем плавать. Удачи в этом!
Машина медленно покатила прочь, оставляя меня ошарашенной и разбитой стоять посреди улицы с корявым асфальтом. Ноги неожиданно ослабели, и я опустилась на корточки, приваливаясь спиной к шершавой, прогретой солнцем воротине. Только что моя и без того ненормальная жизнь раскололась, вываливая наружу все свое мерзкое нутро, что пока скрывалось за приличным фасадом. Ну и что мне с этим, блин делать?
Мимо прошла бабулька, волоча за собой большую клетчатую сумку на колесиках. Она пристально пялилась на меня с явным неодобрением, и я показала ей сначала проколотый язык, а потом и зубы, как злобная псина. Пробормотав что-то, она перекрестилась и ускорила шаг. Я же мысленно дала себе пинка и поднялась. Отперла калитку одним из ключей и осмотрелась.
М-да, впечатляет. Халупа, она халупа и есть. Даже на приличную дачу для людей нашего круга не потянула бы. Ну хоть сортир с душем не на улице, и то хлеб. Дом представлял собой уродливое прямоугольное строение в один этаж, причем, судя по двум дверям абсолютно разного дизайна на фасаде, был он еще, что называется, «на два хозяина». Одна дверь была стальная, черная, явно новье, да и окна в той половине даже не пластик, а современные деревянные. Вторая же половина пялилась на меня окошками с облупившейся голубой краской, как и дверь, что не выглядела слишком надежной.
Я, уже предчувствуя худшее, потыкала ключами в железную дверь, но тут облом. Зато страшненькая деревянная по соседству открылась на раз, даже без скрипа. Ну здрасти, я приперлась.
Глава 2
– Как насчет в баньку, Яр? – покосился на меня Андрюха. – По коньячку, попаримся, девок попарим?
Он встретил меня в аэропорту после двухнедельной командировки и, закончив отчет по делам насущным за время моего отсутствия на фирме, завел теперь свою любимую песню.
– Не сегодня. Хочу тупо выспаться, – отмахнулся я, и в затекшей шее что-то хрустнуло. Да, явно не молодею.
– На том свете высыпаться будем, мужик. Пока хрен стоит, надо девок жарить часто и со вкусом. Я же тебя знаю, ты все эти две недели ни-ни. Работа – это ж святое.
Так и было. Пока я несу на себе ответственность за чью-либо жизнь, о существовании члена вспоминаю, только чтобы поссать.
– Потом давай. Устал так, что весь скриплю.
– Ну так и давай я эту массажисточку Кристиночку вызову? Она о тебе, кстати, позавчера в сауне спрашивала. Произвел ты на нее, мужик, впечатление своим поленом. Мы тогда прям запереживали, не утрахаешь ли на смерть деваху – так она орала жалостливо.
Друг зашелся в глумливом смехе, а я вяло пошевелил извилинами, припоминая ощущения от того секс-марафона. Да, девочка была что надо, шлюха, конечно, но не из совсем затасканных. И трахать меня себя позволила в полную силу, не церемонясь. Не визжала, как обычно другие «ой, потише!». И кончала, похоже, не притворно. Липла потом, еще выпрашивала, а не сопли со слезами размазывала и клянчила бабосов сверху, за типа ущерб. Можно как-нибудь и еще ее оприходовать… но не сейчас. Не хочу.
– Давай завтра-послезавтра, – зевнул я, предвкушая душ и сон в собственной удобной кровати в компании Шрека.
Покосившись через плечо на переноску с котом, в которой бедолага бомжевал все это время на передержке, тяжко вздохнул. Он ненавидел мои отъезды, каждый раз объявлял голодовку, сильно теряя в весе, и вызверялся потом на меня несколько дней, размахавая когтями-крючьями и кусаясь, стоило только попробовать погладить. Говнюк неблагодарный.
– Дома пожрать нечего, – сказал Андрюхе, и тот затормозил у супермаркета.
Затарившись на пару дней на себя и на кота, я посмотрел на прилавок с пивом, но брать не стал. И так что-то кабанею в последнее время. Никогда дрыщом не был, а сейчас, видно, возраст свое берет, и никакие тренировки не делают меня стройняшкой.
Сильно накрашенная дамочка лет тридцати, начала стрелять в меня густо подведенными глазами и растянула кроваво-красные тонкие губы в кокетливой типа улыбочке. Она и раньше вроде как оказывала мне знаки внимания, как будто и не замечая, что мою вечно мрачную рожу ни разу не осенило и подобием ответного дружелюбия. Дело не в том, что лично она мне не нравилась чем-то, просто люди в принципе меня бесили. После долгого рабочего пребывания в их среде так особенно.
– Давно вас не было видно, – попробовала она завести разговор. Напрасно. – Уезжали куда?
Я хмуро пялился на движущуюся ленту, закидывая продукты в бумажный пакет, не намереваясь вступать в диалог. На кой?
– Как ваш котик? Не скучал?
– Скучал очень. Злится, – ляпнул, прежде чем успел прикусить язык. Ну что поделать, если Шрек – мое чертово уязвимое место.
Из магазина почти сбежал, чтобы больше говорить не пришлось.
– Последняя возможность передумать, – сообщил мне трындевший по мобиле Андрюха. – Пацаны уже на низком старте. Кристина тоже будет.
– Не хочу, сказал! – огрызнулся я.
– Придурок нелюдимый, – приласкал друг.
– Котяра похотливый, – отмахнулся я.
Увидев свой заборр, я почувствовал, как в теле прямо заранее расслабуха такая разлилась, но стоило открыть дверцу машины, и меня как к месту приморозило.
На моей всегда тихой улице грохотал басами рок, и нос сразу же уловил запах сигаретного дыма.
– Что за нах? – зарычал, вываливаясь из машины.
– Ага, и мне интересно, – выскочил наружу и Андрюха.
Отперев ворота, я убедился, что музон орет в моем дворе. Злобно зыркнув по сторонам, я заметил, что дверь в половину покойной Евгении Титовны открыта настежь, а над МОИМ гамаком особой прочности, изготовленным по спецзаказу, чтобы выдерживать мою стокилограммовую тушу, поднимаются клубы дыма. А на газоне, что я с таким рвением стриг и вычищал, валяются пустые пивные бутылки. Самого устроившего это непотребство смертника видно не было – утонул в складках ткани, в которой я его, пожалуй, и закопаю вместо, мать его, савана.
– Спокойно, Яр… – попытался притормозить меня друг, но я уже попер вперед.
Не церемонясь, пихнул ногой бок гамака, отправляя в полет наглого вторженца, который тот завершил на карачках.
– Какого хера! – завопил звонкий голос, и я обалдело уставился на нечто несуразное, тощее, в коротких джинсовых рваных шортах, обтянувших в таком интересном положении задницу. Такую, что я внезапно почувствовал себя обалдевшим еще больше от странного импульса внутри. Хотя чего уж тут странного, чай не мальчик вчерашний не понять. Вот только…
Нечто, оказавшееся девчонкой с чудовищным черно-красным безобразием на башке и пирсингом, похоже, везде где можно, вскочило на ноги, держась за бок, и злобно уставилось на меня кошачьими наглыми зенками. Кошачьими, потому что были точно как у Шрека – золотисто-зеленые, да еще и подведены к вискам толстыми чернющими стрелками.
– Какого ты сюда заперлась?! – зарычал я на нее.
– Да ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывалась? – встала в стойку она, изумив еще больше. Я даже оглянулся на Андрюху.
Тот, нисколько не стесняясь, шарил по девке сальным взглядом с головы до ног и чуть не облизывался. Ну есть на что глянуть – сиськи вон ничего так, причем, судя по всему, под майкой лифчика нет. Но она что, на всю голову больная: дерзить, когда в самой килограмм пятьдесят от силы, а перед ней два мрачных бугая стоят под сотню?
– Я здесь хозяин, а ты прямо сейчас берешь и сваливаешь отсюда. Я здесь шалав всяких малолетних не привечаю!
– Сваливаешь отсюда как раз ты! – и не подумав испугаться, выпрямилась нахалка, выпячивая грудь так, что ее соски буквально уставились на меня, будто были пистолетными стволами, готовыми отстрелить мне что-нибудь. Например, мой тупой член, что с буйволиным упорством сейчас пер вверх. – Потому как конкретно здесь, – она указала себе под ноги, – хозяйка как раз я.
В моей башке что-то мелькнуло. По факту, да, мы сейчас стояли на половине двора, раньше принадлежавшего моей пожилой соседке. Но ее уже год как нет, и я давно для себя решил, что выкуплю и часть дома, и землю у наследников, только они нарисуются. Но они уже сколько месяцев не объявлялись, и я привык по умолчанию считать тут все своим. И отступать от этого не намерен.
– Документы покажи!
– А больше ничего не показать? – фыркнула крашеная зараза, презрительно поджав полную нижнюю губу с серебряной каплей в ней. В ширинке стало откровенно тесно. Какого лешего вообще? Ты сдурел?
– Мне можешь показать все, детка. Я совершенно не против, – отморозился ни к месту Андрюха, выплывая из-за моей спины и вызывая острое желание дать ему по брюху с локтя. – Познакомимся поближе?
– С правой рукой своей ближе знакомьтесь, бугаи! – мигом отбрила патлатая засранка. – С вашими рожами только она с вами общаться и будет рада!
– Языкатая, да? – хоть Андрюха продолжал улыбаться, я прекрасно уловил опасные нотки в его голосе. – А как насчет применить язычок с большей пользой?
– Пошел… – начала девка, но я перебил. Достала.
– Да ты внимательно глянь, мужик, – вложил я в свой тон все возможное пренебрежение и максимальную угрозу, – такая для твоих целей не годится, хозяйство по лобок оттяпает, а если и отсосет, то ты будешь этот минет до конца жизни в кошмарах вспоминать. Слушай сюда, погремушка! Барахло свое собираешь, документы готовишь, и завтра же едем все на меня оформлять. Заплачу, сколько скажешь, и чтобы я тебя тут больше никогда не видел. Усекла?
Здоровенные мужики чуть не делали под себя, когда я говорил с ними так, но на лице крашеного мелкого чудовища не дрогнул ни единый мускул. Медленно, прямо-таки проезжаясь по моим нервам, а заодно и долбанувшемуся с какого-то перепугу члену, она приподняла одну проколотую в двух местах бровь и так же неторопливо показала средний палец.
– Это МОЙ дом, и хрен ты его получишь, – произнесла она и, спокойно развернувшись, пошла к крыльцу, развратно покачивая бедрами.
– Посмотрим! – рявкнул я ей вслед.
– Ага, давай. Очки купи еще для зрения, чай не юноша уже, – фыркнула гадина через плечо. – И кстати, если бы я снизошла до того, чтобы отсосать тебе, ты бы кончал без рук до конца жизни, только вспомнив. Но этому никогда не бывать, так что пойди и удавись с горя!
Поднявшись по ступенькам, она шарахнула дверью, ставя точку.
– Я ее трахну, – прохрипел рядом Андрюха, вытирая пот со лба. – Хоть как, но трахну.
– Свали, а то вломлю! – вызверился я на него и помчался к машине за котом и хавкой.