000
ОтложитьЧитал
Глава 3
Девка! Ну надо же! Как мужики-то не учуяли сразу девку среди этих огрызков? Видно, так они провоняли друг другом и еще настолько интенсивно фонили страхом, что отдельного аромата было не разобрать. Очень будоражащего, оказывается, аромата. Открытие, однако, резко испортило мне настроение, снижая градус злости. И я не стал врать себе, будто причина в том, что с бабами я не воюю, даже если они твари распоследние, дуры или оторвы. Просто, едва пахнуло поверх панической кислятины ее собственным телом и после первого же взгляда на два маленьких полушария в прорехах содранной одежды, у меня встал. А там и посмотреть-то не на что! Не зря под курткой и намека-то не было – пацан пацаном. А когда Лешка совсем содрал ее одежду по пояс, в животе прямо потянуло от вида смугло-оливковой кожи, сисек этих, реально маленьких, таких, что просто утонут в моей лапе, с вызывающе торчащими вверх коричневыми сосками. Такими пухленькими, что ли, выглядящими так, будто их кто-то только что долго и настойчиво обрабатывал ртом, заставив не только торчать, но и налиться. Зверь, вмиг ошалев, заворочался внутри, кулаки сжались, и ширинку расперло от наглого «Да-а-ай!» от члена. Что за хрень?
Да как у нормального мужика встать на такое может? Ключицы выпирают, плечи узкие, чуть не детские. Тощая. Ну ладно, сейчас так по моде. Но при этом все линии фигуры будто сглажены: ни тебе подчеркнуто узкой талии, ни нормальных бедер, не говоря уже о столь любимой мною смачной заднице. Вон джинсы застиранные так болтаются на бедренных острых костях, что того и гляди те их прорежут. А у меня еще туже в паху скрутило – ну хоть бери и нагибай прям тут, а то уже почти невмоготу. Эх, нужно было оттрахать кого-нибудь. Нужно. А не в месть играться, посвящая этому все свободное от работы время. Чисто машинально дернул мешок с головы, пытаясь постичь, что это за дикий отзыв у меня на это ходячее безобразие. Херова ошибка! На меня уставились огромные, чуть не в пол-лица, черные, слегка раскосые глазищи с блестящей поволокой непролитых еще слез. Губы искусанные, сочные – прямо какой-то идеальный бл*дский смайлик. Щечки круглые, смуглые и как бархатные. Реально, сука, как нарисованная вся тонкой кисточкой: бровки-реснички-ноздри-ямочки.
«Хочу-у-у!» – бомбануло в голове. Сию же секунду. Нет, что за на хер?
А с другой стороны… чего нет-то? С кем тут церемониться? С малолетней шлюшкой? Ведь ребята пронюхали, что все четверо сморчков мелких на одной хате живут, еще и однокомнатной. Наверняка наркоманка еще, вандалка и по жизни бесполезное создание. А раз так…
Схватив ее за шкирку, потащил по лестнице наверх, в апартаменты, предназначенные раньше для наших вынужденных постояльцев, когда «Холдинг безопасности» еще всерьез промышлял сокрытием свидетелей перед судами и прочим подобным дерьмом, для которого был необходим вот такой вот закрытый режимный объект с комфортабельным жильем. Сейчас они чаще пустовали, разве иногда ребята с фирмы заваливались отдохнуть с подружками или с семьями – все же природа, и место красивое. И, конечно же, никакого секс-клуба для извращуг наверху и близко не было, и этих сопляков никто трахать не собирался. Упаси меня господи от такого еще. Да и бить мне их расхотелось, только рассмотрел этих дрыщей тощих. Первая ярость уже прошла, а где там врезать, чтобы не сразу насмерть? Так, запугать, чтобы и обоссались, и обосрались, и ни в жизнь больше никуда не полезли, а там, глядишь, и импульс верный им придать – после такого часто за ум берутся.
Короче, до тех пор, пока не увидел я это… эту, мать ее, анимэшку смугленькую, намерения у меня были почти облагодетельствовать придурков. А вот теперь… Нехороший я мужик, ох нехороший! Да и хрен с ним! С кем тут проявлять себя положительно? Пусть вон ее бог прощает, а я за все спрошу, и мое право сильного решать, как именно.
Втолкнув ее в комнату, я расстегнул наручники и сдернул с рук остатки тряпок, оставляя в одних мешковатых джинсах, и девка тут же прикрылась, начав пятиться от меня.
– Руки убрала! – рявкнул, словив опять едва ли не мучительный, но такой кайфовый импульс в рванувшемся члене от ее мгновенного подчинения, сопровождаемого широченным распахиванием мегаглазищ.
Бля, жил себе, жил и не представлял, что это так мужиков вставляет от секса с такими вот мультяшками-кукляшками. От случайно просмотренного мельком такого порно раз чуть не стошнило. Ну, извращение же какое-то чистой воды! Все равно что и правда куклу драть, да и то, куклы в секс-шопах больше реальных баб напоминают, а это такое… черт-те что! А вот стоит передо мной вся такая тонкая (ну чисто фигурка какого-то азиатского божества), глазастая, как зверек ночной, губки от природы аккуратным бантиком, скулки остренькие, запястья-спичечки, сиськи-яблочки, мать их, райские, никак не больше… Да, етит тебя в колено, даже все слова для описания в башку лезут какие-то уменьшительно-презрительно-ласкательные, в натуре! Как не о бабе, а о пупсике игрушечном речь! А у меня зато не просто стояк на нее, а натуральный стоячище!
– Звать как?
От резкого окрика она снова вздрогнула, дернув руками прикрыться, но, нарвавшись на мой предупреждающий прищур, повесила их вдоль тела.
– Ай… Аяна, – проикала и всхлипнула.
– Послушай сюда, Аяна. Ты и твои друзья – обычные мелкие паразиты, никчемная шпана, никто вообще, – начал четко и без всякого стеснения задвигать я свою позицию. – Я могу приказать вас закатать в бетон, утопить в реке, как котят, насравших в тапки, могу, как и собирался, отдать на потеху извращенцам, которые затрахают вас насмерть. Сечешь? А могу стать добреньким, всепрощающим и отпустить на все четыре стороны. А все знаешь почему?
Я шагнул ближе, она шарахнулась, но жесткий захват на запястье не дал ей сбежать. Не церемонясь, прижал ее ладонь к паху, придавив своей сверху, когда задергалась, и поддал бедрами, чтобы как следует прочувствовала.
– Так вот, ты сама по себе – никто, пустое место, но имеется некоторое обстоятельство. – Глядя в ее все более безумные глазищи, я начал бесстыдно толкаться в ее руку. – У меня на тебя отчего-то дикий стояк, причину которого анализировать я не намерен. А знаешь почему? Потому что просто трахну тебя сейчас и забуду об этом.
– Нет! – Она рванула конечность из моего захвата, но куда уж ей, такой тщедушной.
– Да! – хлестнул я ее голосом и потеребил пальцами другой руки ее такой пухленький сосок. Аяна от этого съежилась и затряслась еще заметнее. А мне плевать, меня это только сильнее завело, а зверь так близко подступил, что того и гляди выскочит наружу. – И выбор у тебя не слишком большой. Я тебя поимею. Вот только щедро предлагаю выбрать: мы станем вести себя как цивилизованные люди и тебе даже понравится, а точнее – очень-очень понравится. А после того, как я удовлетворюсь, и ты, и твои у*бки-приятели уходите отсюда без всяких претензий с моей стороны. Мы, типа, в расчете. – Ощутив новую, едва не сбивающую с ног волну похоти от взмаха ее игрушечных ресниц понял: нет, не в расчете, я в охренеть каком выигрыше останусь – колбасит-то уже не по-детски. – Либо же я все равно тебя отдеру, но тогда тебя ждет боль, унижение и порванные в хлам дырки. А перед тем, как начать с тобой, я скажу своим ребятам там внизу, чтобы продолжили с того места, на котором остановились.
Опять же бессовестное вранье, никогда я такого с женщиной не делал, и лучше член себе отрежу, чем стану реально насиловать или причинять боль во время секса. Но, во-первых, кто она такая, чтобы быть с ней честным и следовать нормам общечеловеческой морали? А во-вторых, меня, кажись, до такой степени никогда еще не прижимало! А девочка явно из тех, на кого надави – она и прогнется, да еще и тащиться от этого станет. Да я, может, и вовсе ее себе оставлю. Ну, пока не наиграюсь, в мать ее, кукол. Дожил!
– Пожалуйста, не нужно. – Жалкое, но и тут же вспышка гнева: – Вы не посмеете! Мы в полицию…
– Ага, да хоть в прокуратуру. У меня везде друзья-товарищи и даже родня. Да и не будь так, кто ты такая, чтобы тебя хоть слушать стали? Достойный член общества, чье слово против моего кто-то захочет услышать? – Я прошелся наигранно-презрительным, а на деле – зверски голодным взглядом по ней и отпустил. – Давай, решай: раздеваешься сама… или все равно будешь голой, но после идешь вниз и наблюдаешь за тем, как твоих дружков будут готовить к карьере знатных петушков.
Аяна точно хотела бежать отсюда и заплакать тоже, а вот я боролся за последние секунды своего здравомыслия. Я ведь не соврал ей в том, что, не побывав подо мной, она отсюда не выйдет. Похер. На мне полно разных грехов, как-нибудь поживу дальше еще с одним. Оно того стоит.
Она вздернула подбородок, не соображая, как этим раздраконила меня еще больше, и взялась за пуговицу на своих старых джинсах. Что за гребаное кощунство – заворачивать хренов алмаз в дешевое тряпье?
– Ты обещаешь мне, что если я… с тобой… то ты… не тронешь ребят и отпустишь нас? – Она продолжала икать и всхлипывать едва ли не через слово, но тон становился все тверже, ну а я только и мог, что наблюдать, как медленно является миру ямочка ее пупка и темная поросль на лобке. А вот это мы уберем, у куколок должно быть везде и всюду гладко.
П*здец меня уже вштырило! Ямочки, губки, грудки… надо кончать эту херню сопливую! А то совсем башка набекрень съедет.
– Слово даю, – просипел, захлебываясь жгучей похотью.
– Почему я должна…
– А у тебя выбор есть? – насмешливо поднял брови, едва не давясь воздухом от вида ее впалого живота.
– Нет. И сколь… сколько раз я должна…
Все, с меня хватит! Не собираюсь я больше терпеть, или яйца взорвутся к херам!
Бесцеремонно толкнул ее в обнаженную грудь, заставляя плюхнуться на постель, и рванул ширинку, вываливая гудящий член перед ее лицом.
– Ну! – Горло так стиснуло от предвкушения, что способность внятно изъясняться пропала начисто.
Аяна шарахнулась, упав на локти, таращась на мой причиндал как на Чужого, готового ее сожрать, и задышав так, словно у нее началась чертова паническая атака. Что, жила с тремя наверняка озабоченными парнями и сосать не приходилось? Так я и поверил! Да сто пудов они тебя во все места полировали днями напролет. А кто не стал бы?
От этой мысли резко захотелось пойти и все же отмудохать мелких говнюков.
– Чего замерла? Хочешь, чтобы все дальше пошло у нас ладно и приятно – отсоси мне.
А то я уже реально сдохну или на тебя брошусь и на самом деле порву. С моим размером с наскоку на баб не лезут, не без смазки тогда уж.
– Я не… не умею… не могу, – заблеяла она и вдруг покраснела, начав косить глазами куда угодно, только не на почти упершуюся в ее щеку головку, уже капающую смазкой.
Одна прозрачная капля, попавшая на ее подбородок, чуть взвыть меня не заставила. Яйца как в кулаке кто стиснул. Да она только в рот возьмет, и я приплыву.
– И я должен поверить? – подался вперед и осклабился презрительно, сжав себя у основания, покачав раздувшимся как никогда набалдашником у ее губ. – С кем из этих троих тощих убожеств ты спишь? Или сразу со всеми? И что, они тебя сосать еще не научили?
– Что?! – Ее возмущение в таком положении выглядело и комично, и заводяще. – Мы друзья, понятно?
– Сколько тебе лет?
– Двадцать!
– И ты живешь в одной хате с тремя парнями? Не ври мне, детка! При таком раскладе вы можете быть только друзьями по сексу.
– Нет! Я вообще…
– Вообще что?
– С парнями вообще не сплю, понятно? – выкрикнула она, скользнув по покрывалу подальше и снова зыркнув на мой член как на некую мерзость.
А вот это, как говорится, поворот. Облом? Не-е-ет! Ни в коем случае! Это вызов, что возбудил меня еще сильнее. Как будто я в этом нуждался.
– По девочкам, значит? – ухмыльнулся я, начав накачивать свой ствол. – Ну это мы исправим.
Врет ведь, небось, засранка. Мать твою, как же эта тощая глазастая выдра мозг мне вскипятила! Я едва ли раз десять передернул, прежде чем с рыком спустить ей на живот, забрызгав до самого подбородка, и по брезгливой гримасе понял – не врет. Так выглядят люди, которых вот-вот вывернет. Да только сути происходящего это не поменяло. Я ее трахну, и теперь прямо дело принципа заставить ее кончить так, чтобы в ее башке навеки член воцарился.
Глава 4
– Лимончик? Лимонка, ты тут? – позвал меня тихонько Шмель, как только нас опять с мешками на головах погрузили в машину. – Ты в порядке?
Нет, я была вообще не в порядке.
И дело не только в физических ощущениях. Кожа на шее и щеках была раздражена от тершейся об нее столько времени щетины котоволчары, соски слегка чесались и болезненно реагировали на каждое касание ткани, после того как он их вчера сосал, облизывал, прикусывал, тер пальцами, будто не мог никак наиграться. Внутри… там внизу все тянуло, еще оставаясь чересчур влажным и чувствительным, и я бы хотела убедить себя, что это дискомфортно, но, к сожалению, было не так. То есть болеть по-настоящему у меня ничего не болело, что удивительно после того, что этот демон златоглазый со мной творил, и это-то и было обиднее и противнее всего. Меня, считай, насильно поимел абсолютный незнакомец, сделал все, что ему вздумалось, обращался как с неким предметом, что ли, чьи желания и воля не имеют значения, а моему проклятому телу это понравилось.
– Здесь, Шмель. – Мой голос был скрипучим. Еще бы, так орать, как я ночью, охрипнешь тут. – Нормально все.
Рядом насмешливо захмыкали.
– Теперь это называется «нормально», – прокомментировал кто-то незнакомый, скорее всего, один из громил в камуфляже. – А накричала ты на целое «фантастично», как по мне.
Если и так было морально погано от произошедшего, то теперь и вовсе затошнило.
«Да-а-а! Умница! Такая хорошая голосистая девочка!», – как наяву, услышала я в своей голове довольный голос моего мучителя и вспотела и затряслась в ознобе одновременно.
Я не хочу ничего из этого помнить! Это было не со мной. Я выйду из этой сраной тачки и забуду все немедленно и навсегда!
– Что с нами будет? – Мелкий еще гундосил, будто все это время проплакал. – Куда вы нас везете?
– Не кудахтай, сам скоро узнаешь! – огрызнулись на него, и парень опять стал шмыгать носом.
Ну, по крайней мере, нас больше не пинали, требуя заткнуться, и не угрожали. Значит, есть надежда, что желтоглазый зверь слово свое сдержит.
– Успокойся! – повернула я голову на звук всхлипов друга. – С нами все будет хорошо.
– Да, верь девушке! – язвительно поддакнули рядом. – Она честно отработала это ваше «хорошо».
В этот раз наши захватчики дружно загоготали, а я, не выдержав, согнулась, переживая сухие спазмы желудка.
– Что, и кофейку со мной не выпьешь? – насмешливо-заботливо спросил у меня главный похититель, когда я, едва проснувшись или, скорее уж, очнувшись, кинулась натягивать свое белье и джинсы. – И даже водички? А как же благодарный поцелуй на прощание? Или, скажем, «милый, это было великолепно, может, повторим»?
Я застыла, скрестив руки на обнаженной груди, а он, продолжая ухмыляться, протянул мне слегка мятую футболку военного образца, ту самую, что вчера неторопливо снимал передо мной, уже стоящей под струями воды, смывающей его сперму с живота.
– Я за тобой бегать не собираюсь, – смачно зевнув, сказал он и голышом прошелся до своей брошенной на стул куртки, сверкая твердой задницей и явно нисколечки не стесняясь своей наготы, и что-то достал из кармана, пока я трясущимися руками завязывала ботинки.
– Захочешь повторить – позвонишь! – сунул он мне в руку бумажку с номером. – Я – досыпать.
И действительно завалился обратно в постель, словно я для него просто перестала существовать.
Я ломанулась из комнаты, игнорируя даже обычный утренний призыв организма заглянуть в туалет. Потому что ни хрена обычного со мной последние часы не происходило, и пошел он, этот организм-предатель! Как так-то? У меня с головой беда? Или я совсем какая-то по жизни чокнутая извращенка, но до сих пор не знала об этом, потому что никто меня к сексу не принуждал? Нет, понятно, что я уже как бы смирилась с тем, что парни меня не привлекают, а это уже само по себе не очень нормально. Правда, Костик, мой первый и последний… до сегодняшней ночи последний опыт с противоположным полом, утверждал, что я просто обычная фригидная особь. «Бревно с глазами», если быть точной. Но после того поцелуя в засос по пьяни со случайной подружкой Сазана я в это уже не верила. Потому что целоваться с ней мне понравилось, и это завело. А вот с Костиком ни черта такого не выходило. А мы ведь встречались еще со школы, и все у нас серьезно было, и смазливый он. А ничего от его елозиний у меня во рту не сжималось и не трепетало, а сам секс… вообще не фонтан. Вещь из разряда «нужно просто потерпеть, когда он кончит». И то, если ты, типа, в отношениях и их ценишь, а если не хочешь их сохранять, то и нах этот секс.
***
– Итак, у тебя с мужиками вообще не было, и ты по умолчанию решила, что тебя от женщин вставляет, или как? – Изгваздав меня в сперму до самого подбородка, волкокот стал выглядеть поспокойнее и едва не мурлыкал. Сволочь!
Ну еще бы, это у парней нормально – расслабиться после того, как они кончили. Он протянул мне руку, поднимая с постели, и повел в сторону другой белой двери.
В вертикальном положении стало еще противнее, потому что вязкая, быстро остывающая жидкость потекла по мне вниз. Боже, до чего же мерзко! И разговоры я с тобой вести не собираюсь. И так противно.
Не ожидая его резкой остановки, я влетела в мощное плечо, и, прежде чем успела шарахнуться, он схватил меня за подбородок, вздергивая тот вверх, и впился своим жутким взглядом.
– Я тебе вопрос задал! – От мурлыканья и следа не осталось. Он реально какой-то бешеный.
– Или как! – почти огрызнулась я.
Золотистые глаза сузились, будто он укусить меня собрался, но через пару секунд злость из них пропала, сменившись чем-то другим.
– Да ну и похрен, – пробормотал он опять с этим чуть протяжным рокотанием и погладил большим пальцем мои губы, уставившись на них как голодный, ей-богу. – Какой же у тебя рот, как мать его, нарисованный. Сожрал бы, вместе с сосками твоими.
Он что, какой-то биполярный, что ли? То рычит, то мурчит. И про сожрать он, надеюсь, не всерьез, потому как с таким психом черт-те чего ждать.
Затащив в ванную, он деловито отрегулировал воду в душевой кабинке, а сам отошел куда-то, по дороге раздеваясь, и мой страх вернулся с прежней силой. Его обнажение уже абсолютно точно говорило о том, что будет продолжение, и теперь вряд ли все обойдется тем, что он опять передернет.
– Не стой, время не резиновое, – подхлестнул он меня, вернувшись с одноразовой бритвой в руке.
Вошел в кабинку, сильно потеснил меня из-за своих габаритов и вдруг опустился на колени, уставившись прямо на мой лобок. Схватил ногу за лодыжку и потянул вверх. Я едва не упала, пытаясь ее вырвать у него.
– Ногу мне на плечо, живо! – рявкнул он снова своим монстроголосом, и я подчинилась автоматически, оказываясь в положении, от которого стало не только страшно, но еще и дико, до тошноты стыдно.
– Ты только посмотри, какая ты тут хорошенькая, – проворковала опять добрая, но похотливая его версия, когда наглый кошак погладил согнутым пальцем между моих раскрывшихся в непристойной позе половых губ. – Такая вся розовая, аккуратненькая. П*здец, как вставить тебе хочу. Вот только эти заросли тут ни к чему, но мы их сейчас уберем.
Я же до крови закусила губу, разрываемая между желанием разрыдаться от унижения и стыда, сбежать, броситься на него с кулаками и еще чем-то…Тем, что возникало в точке его поглаживания и расходилось кусачими мурашками по коже.
– Так, с мужиками мы выяснили, – как ни в чем не бывало продолжил он допрос, сноровисто намылив меня и начав тщательно водить бритвой по лобку, заставляя вздрагивать от каждого движения. – Не дергайся! А с девушками ты реально спала или так, баловство и эксперименты?
Он точно маньяк. Про таких в кино снимают. Типа, в одну секунду он сидит и мило беседует с тобой, а в следующую нос откусил. Господи, ну почему? Да, я виновата, дура и все такое, но за что так-то?
– Если ты заставишь меня еще раз повторить хоть один из моих вопросов, я тебя так без всякой подготовки отдеру, что завтра зашивать придется! – От его рыка в замкнутом пространстве душа у меня аж зубы залязгали. – Спала с бабами, спрашиваю?
– Нет! Только целовалась!
– То есть даже куни не было?
– Что? Не-е-ет!
– А сиськи там друг другу потискать?
Да пошел он в жопу, я уже не могла понять, что больший источник моего смущения, граничащего с отчаянием: его задаваемые таким обыденным тоном бессовестные вопросы или действия. Он брил меня сосредоточенно, наклоняя голову то так, то эдак, помогая себе пальцами второй руки, прижимая, оттягивая где надо.
– Н… нет!
– То есть чисто пососались и все?
Пожалуйста, пусть он уже прекратит… хоть что-то из этого, а лучше все и сразу. Пусть я провалюсь сквозь пол на сто этажей! Пусть лучше орет снова или врежет, но не…
– Ну вот и все! – прямым пальцем он потер между складками, сначала легко и поверхностно, а потом внезапно проскользнул всей ладонью между моих ног, обхватывая и практически усаживая на нее, и нажал подушечкой указательного между ягодицами, отчего я чуть в воздух не взвилась. – Сюда давала кому?
– Да пошел ты! – не выдержав, заорала, сжимая кулаки и диким усилием справляясь с желанием замолотить его куда попало.
– Рано кричишь, – хмыкнул он самодовольно, но руку убрал.
Поднявшись, он взял с полочки маленькую бутылочку с прозрачным густым мылом. Подвинул под поток воды, отстранил. Скомандовал «глаза закрой», начал методично намыливать от макушки и до ступней, опять сунул под душ, тщательно смывая, теребя короткие пряди и оглаживая мое тело, будто свое собственное.
– Не стригись больше, – ровным тоном приказал, выводя из кабинки и так же невозмутимо стал вытирать, продолжая разглядывать каждый сантиметр кожи, и от этого у меня все больше появлялось ощущение, что я для него вроде и не человеческое существо в общем и целом, а какой-то набор изгибов, деталей, что он изучает по частям, как энтомолог редкую муху. Ага, вот тут у мушки лапка, ну-ка сколько на ней коготочков? А вот у мушки крылышко, хм, надо же какое тоненькое и прозрачненькое. А тут у нас что? А-а-а, органы размножения, блин! Противно! Как вещь трогает, но хотя бы без допроса и не отрывает ничего, хренов чокнутый профессор. Вот только сопит все громче, и у него опять встал, так что натянут сейчас муху на булавку, по всей видимости. А там не просто булавка, а долбаная, мать ее, булава!
Так же молча он отвел меня обратно в комнату и указал на кровать. Сглотнув, я села на край, так и ожидая, что он сунет мне свое хозяйство под нос.
– Не доставай меня! – хлестнул он меня своим раздражением с полпинка. – На середину!
Наверное, именно так ощущают себя люди, восходя на эшафот. Я неуклюже сдвинулась на середину кровати и легла, начиная мысленно себя готовить к самому поганому. Но разогнаться в прорисовывании жутких картин не успела, потому как волчара златоглазый буквально напрыгнул на меня, вжав в матрас, и влепился своим ртом в мои губы. Я сжалась вся и стиснула зубы, терпя ерзанье его горячего языка, но не тут то было.
– Если ты не желаешь открыть рот для моего языка, придется сделать это для члена! – Господи, да что же он рычит-то так страшно? Люди такие звуки разве издают?
Покорно расслабила челюсть, пусть делает что хочет, лишь бы быстрее все кончилось. Однако, добившись доступа в мой рот, насильник перестал напирать и торопиться. Пососал нижнюю губу, облизал верхнюю, мягко, прямо-таки крадучись стал толкаться своим языком к моему, как будто уговаривал, завораживал. Я и сама не поняла, в какой момент повторила его движение, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы он озверел мгновенно, застонав протяжно, как если бы страдал, и принялся едва не пожирать меня в бешеном поцелуе, что никак не заканчивался, и одновременно терся повсюду. Мне не хватало воздуха, и я уперлась в его грудь руками, мыча и пытаясь ускользнуть. Любитель поцелуев насмерть отстранился и нахмурился, глянув на мои толкающие его руки.
– А вот так не пойдет! – проворчал он, соскакивая с меня. – Мы сейчас это исправим.
– Ну что, с вещичками на выход! – взорвал мое погружение в ненавистные воспоминания громкий бас одного из похитителей. – Очень советую больше не нарываться! В следующий раз никто может не захотеть простить вас ради теплой щели. Пшли вон!
И на этом нас просто выкинули на улицу, оставляя прямо там, где забрали прошлым вечером.