Обложка книги создана автором, с использованием фотографий из личного архива.
Университетские записки: Первый курс
Вместо предисловия
У меня неплохая память. В начальной школе я мог чуть ли не дословно запомнить всё то, что рассказывала на уроке учительница. Для этого достаточно было лишь сосредоточить внимание на речи педагога и не реагировать на любые другие источники информации. Со временем способность к сверхконцентрации ослабла, но даже после этого у меня почти не возникало поводов жаловаться на забывчивость.
После того, как я завёл Живой Журнал, время от времени записывал там забавные факты и истории из своей студенческой жизни. За несколько лет набралось изрядное количество материала, который однажды захотелось как-то упорядочить. Скомпоновал первые десять глав – и захотелось их кому-нибудь показать. Вот только кому?
Хотелось, чтобы на мои заметки взглянул однокурсник с такой же хорошей памятью, как у меня, критическим складом ума и недюжинной языковой интуицией. И вскоре моему тёзке и бывшему одногруппнику полетел вопрос по электронной почте:
–Ты как к графоманам относишься?
–Я к ним не отношусь. А вот как… Хорошо —не отношусь, плохо —тоже не отношусь, даже никак не отношусь. Вот такие у меня разнообразные отношения. Или неотношения.
–Тогда взгляни как-нибудь, как будет свободное время…
Я отправил Димычу ссылку на первые главы, выложенные на моём сайте. Сутки спустя мой тёзка написал следующее:
–И кто из нас попал? Блин, часа два сна лишился, как минимум… И это только начало. Давай начнём с главного. Что ты хочешь? Вот ты для чего всё это пишешь (я не про письмо – про воспоминания)?
Я задумался. Вопрос был простым, и в то же самое время – очень непростым.
– Чего я хочу? Не знаю. Для чего я это пишу? Тоже не знаю. Пишется временами, и ничего с этим поделать не могу. Поскольку я не знаю, для чего это всё, то, разумеется, не могу ответить и на вопрос о цели. Хотя, пожалуй, есть одна причина. То, что я прекрасно помнил десять лет назад, сейчас уже вспоминается весьма и весьма приблизительно. А ещё через десять лет, наверное, и вовсе сотрётся из памяти. Вероятно, я пытаюсь зафиксировать что-то, что ещё помню, для себя, а может быть и не только для себя…
И началось… Димыч добросовестно прочитал все начальные главы. Пожалуй, даже слишком добросовестно. Где-то он внёс существенные уточнения и дополнения. Какие-то фрагменты раскритиковал и предложил, как их улучшить. В результате и получились эти записки.
Глава 1. Как я поступал в университет
В старших классах на уроках обществоведения мы изучали основы диалектического материализма. Помню, что на меня произвела большое впечатление идея всеобщей универсальной связи между всеми предметами и явлениями материального мира. Что-то связано непосредственно, что-то – через ряд промежуточных звеньев. Но всегда и везде существует эта взаимосвязь, взаимозависимость или взаимодействие. Ограниченность человеческого знания не позволяет видеть все существующие закономерности, но это не даёт оснований для их отрицания.
Наша жизнь складывается из цепочки совершенно случайных событий. Звенья-альтернативы ветвятся, подобно деревьям. На каждом шагу, осознанно или нет, разумно или не очень, нам приходится выбирать один вариант из нескольких возможных. Порой обдуманно, но чаще случайно находит человек свой собственный путь среди многочисленных возможных. А когда проходят годы, он вдруг неожиданно замечает, что его как будто бы направляла невидимая сила. Все случайные и независимые события чудесным образом, но при этом весьма целенаправленно, привели человека в его настоящее. И создаётся впечатление, что каждый попадает именно туда, куда и должен был попасть. Цепь случайных событий кажется совершенно не случайной! А вся свобода выбора —иллюзорной, сводящейся лишь к тому, какой ногой ты оттолкнёшься, перепрыгивая через ту конкретную яму, подготовленную именно тебе.
Вот и история о том, как я поступал в университет, порой представляется мне совершенно невероятной, изобилующей множеством странностей и совпадений, заставляющих задуматься о всеобщей универсальной связи предметов и явлений, или же, если использовать другую парадигму, вспомнить об ангеле-хранителе…
Меня всегда ставил в тупик простой вопрос: "Кем ты хочешь быть?", который часто задавали в школе и дома, родители и учителя.
И ответить на этот вопрос у меня не получалось! Не было у меня в школьные годы никаких предпочтений, позволявших определить будущее жизненное поприще. Все предметы давались одинаково легко, всё было интересно почти в равной степени. Но в восьмом классе пришлось думать о том, где продолжать своё образование, ведь наша школа была восьмилетней. Вместе с двумя одноклассниками я решил поступить в математический класс одной из лучших школ города. Нас троих приняли туда после короткой беседы с будущими учителями.
Летом того же года мы с мамой и сестрой были проездом в Москве. На Красной площади купили обзорную экскурсию по столице. В программу двухчасовой поездки входила и остановка у смотровой площадки на Ленинских горах. И вот тогда, выйдя из автобуса, я повернулся в сторону Главного здания Московского государственного университета и громогласно заявил, что учиться буду именно здесь. Мама с Ленкой хихикнули и пошли к парапету наслаждаться видом города. Я вскоре присоединился к ним и тут же забыл о сказанном, любуясь панорамой столицы. За два последующих года я ни разу не заинтересовался университетом. Не прорешивал варианты вступительных экзаменов прошлых лет, не узнавал, какие существуют факультеты в МГУ. Но, похоже, что я тогда сделал главное: громко вслух произнёс свои пожелания. Этого мирозданию показалось достаточно.
Прошло полтора года. Однажды зимой в наш класс после уроков зашёл армейский офицер. Собрав ребят, он предложил всем желающим поступать в Н-ское военно-инженерное училище. Златых гор не обещал, но посулил после учёбы интересную работу.
Перспектива заниматься военным космосом многим показалась заманчивой. А ещё Министерство обороны частично оплачивало абитуриентам проезд до училища, а так же питание и проживание. Если вспомнить, что авиабилеты от Хабаровска до Москвы тогда стоили примерно столько же, сколько получал рядовой служащий в месяц, то можно понять всю важность этого момента.
Для всех заинтересовавшихся раз в неделю устраивали дополнительные занятия. Специально откомандированный для этого офицер в звании капитана приносил нам задачи по математике, предлагавшиеся в разные годы на вступительных экзаменах в училище. Мы добросовестно их все прорешали.
Особых трудностей эти задания не вызывали: всё-таки военное училище – это не МФТИ. Параллельно на каждого потенциального абитуриента собиралось досье – особые отделы проверяли нас на благонадёжность. Помню, что моим родителям пришлось восстанавливать свои давно потерянные свидетельства о рождении, а мне – впервые в жизни посетить нотариуса и сделать копии документов. Пришлось переписывать эти метрики от руки моим куриным почерком, ведь повсеместное распространение копировальных аппаратов тогда не поощрялось государственными органами.
Наступил июнь. Уже сданы все экзамены на аттестат зрелости, а дата вылета в Москву до сих пор неизвестна. Родители начали волноваться, но отвечающий за нас капитан всех успокоил. Дескать, всё под контролем! В день выпускного бала нам следовало с утра дежурить возле городского Трансагентства. Купить летом авиабилеты в Москву всегда было проблемой. Не смотря на бронь от Министерства обороны, пришлось почти целый день простоять в очереди, чтобы получить эти билеты на руки. После этого подвига я едва успел сбегать домой перекусить и переодеться к выпускному…
Абитуриентов военно-инженерного училища принимали в летнем лагере на окраине Москвы. Нас заселили в небольшие вагончики, в каждом из которых в двух комнатах-кубриках располагалось по четыре двухэтажных кровати. Помимо выпускников школ, в училище поступали так же и военнослужащие. Они-то и следили за порядком в помещениях. Кровати должны были быть заправлены «конвертом», а не как-либо иначе. А содержание всех разговоров перед отбоем немедленно становилось известным руководству летнего лагеря.
Сдавать экзамены мы ездили на автобусе через пол-Москвы. Письменную математику я решил без всяких проблем за час, потом ещё полчаса сидел на месте по просьбе солдатика с заднего ряда – тот усиленно рылся в шпаргалках, а после моего ухода пользоваться внешними носителями информации становилось слишком заметно и слишком опасно. Несчастный абитуриент делал такие умоляющие жесты и строил такие жалостливые гримасы на лице, что не откликнуться на них было невозможно. Сдав работу, я потом ещё долго бродил по зданию училища, дожидаясь конца экзамена.
Часть абитуриентов отсеялась, поэтому руководство лагеря начало тестировать оставшихся по каким-то своим, особенным методикам. Мы заполнили две громаднейших анкеты, с несколькими сотнями пунктов в каждой, для определения личностных особенностей и характеристик. В памяти осталось, что все вопросы повторялись в различных формулировках, как минимум, по три раза. А ещё очень запомнились противные навязчивые тесты для выявления различных фобий: «Не кажется ли вам, что вас кто-то преследует?», «Не замечали ли вы, что за вами кто-то следит?», «Не приходилось ли вам испытывать чувство беспричинного ужаса?» и тому подобное.
На следующий день проверялись наши аналитические способности. Сначала зачитывался довольно объёмный текст, который потом нужно было воспроизвести на бумаге как можно точнее. Второй этап теста включал в себя различные логические задачки, собранные в несколько блоков. За всей этой кутерьмой я как-то даже и забыл о такой мелочи, как список вопросов к устному экзамену по математике. И, как выяснилось впоследствии, совершенно зря!
Геометрию и тригонометрию я тогда знал очень хорошо. Мог с ходу написать вывод каждой формулы и доказательство любой теоремы из школьного курса. Однако же, по воле всемогущего случая, мне попался вопрос, на который я никогда не обращал внимания за всё время обучения в средней школе. И главное – совершенно простой вопрос: «Центр симметрии параллелограмма». Я ответил на него из общих соображений. Но не угадал!
Усталый экзаменатор, услышав мои слова, не стал сразу возражать, а дал выговориться, и, образно говоря, позволил мне самому затянуть петлю на своей юной шее. Два балла, и – до свидания, дорогой абитуриент! Как я упустил из виду эту тему – ума не приложу! Нелепая случайность, следствие моей безграничной уверенности в своих знаниях, появившейся после двух лет обучения в матклассе! Парадоксальная ситуация! А, может, мирозданию так захотелось…
Уезжать домой в Хабаровск неудачником совершенно не хотелось, поэтому, покинув летний лагерь училища, я предпринял обход вузов Москвы. Возле МВТУ им. Баумана совершенно случайно повстречал своего одноклассника Володю Д., ожидавшего вызова на экзамен. Вовка был напряжён – в мыслях он уже сдавал вступительный. Но даже короткой беседы хватило, чтобы понять, что в "Бауманку" мне поступать совершенно не хочется. Нужно было идти дальше, смотреть следующий институт.
При входе в метро, снова совершенно случайно, увидел другого своего одноклассника, Андрея С., который тоже поступал в МВТУ и даже успел сдать там экзамен по физике. Но что-то ему в этом вузе не понравилось, в результате чего он забрал документы и собирался подавать их в МАИ. А ещё я узнал, что наш одноклассник Рома Д. поступает в университет, на факультет вычислительной математики и кибернетики (ВМиК). Ещё несколько замечательных случайностей, которыми так изобилует эта история.
Ночевал я тогда на Курском вокзале, в закутке под эскалатором. Спал прямо на полу, подстелив под себя карту Москвы. Перед сном все ценные вещи складывал в ячейку автоматической камеры хранения. Однажды утром кто-то из таких же бесприютных, как и я, в шутку меня спросил: "Ну как она, Москва? Мягкая?"
Всегда считается, что вокзалы – очень криминогенное место, но, как ни странно, никаких неприятностей не возникало. Меня не ограбили и не забрали в милицию для выяснения личности. Народ на вокзале тогда ночевал вполне приличный, не чета нынешним бомжам. В основном, это были транзитные пассажиры, не сумевшие купить билеты на ближайший поезд и не располагавшие лишними деньгами, чтобы устраиваться на ночь в гостиницу.
В июле как раз шёл очередной Московский международный кинофестиваль. После дневных хождений по институтам вечера я проводил в очередях за билетами на какой-нибудь фильм из внеконкурсного показа. Показывали по две ленты за сеанс, так что после последнего уже можно было смело отправляться спать на вокзал.
Поездка в МАИ на следующий день оказалась безрезультатной: на понравившийся мне факультет брали преимущественно москвичей. Конкурс для иногородних, претендующих на общежитие, превышал 10 человек на место. Остальные факультеты авиационного института меня не заинтересовали.
Оставался последний вариант – Московский государственный университет.
В приёмной комиссии факультета вычислительной математики и кибернетики я выяснил пренеприятнейшую вещь: для поступления мне не хватало документов. Медицинская справка и фотографии остались в военно-инженерном училище. Добрые девушки из комиссии, посочувствовав мне, посоветовали обратиться в университетскую поликлинику. Я так и сделал, но медики оказались не такими отзывчивыми. Они потребовали санкции начальника приёмной комиссии, Воронина В. П. А вот В. П. помогать мне отказался категорически. Сказал, что мои трудности – это мои трудности, и что его они совершенно не касаются. Забегая вперёд, сообщу, что Воронин потом целых пять лет был начальником нашего курса…
Что делать? Разумеется, действовать! Нужно добывать справку!
Куда идти? Понятное дело, в военно-инженерное училище, где эта разнесчастная справка осталась в моём личном деле.
Используя дыры в ограждении летнего военного лагеря, удалось проникнуть на охраняемую территорию, минуя КПП. Я беспрепятственно дошёл до вагончиков абитуриентов и пообщался с офицерами, ответственными за вступительные экзамены. Они оказались вменяемыми и адекватными людьми. На все вопросы отвечали, что прекрасно понимают мою ситуацию, но ничем помочь не могут. Вроде бы им и нетрудно было мне посодействовать, но, в то же самое время, никто из них не хотел рисковать – мало ли, а что на это скажет начальство? А вдруг не одобрит или косо посмотрит? Тогда я впервые осознал основной принцип нашей армии: если тебе нужно чего-либо добиться от военнослужащих, то следует обращаться сразу на самый верх, минуя любые промежуточные инстанции. В данном случае самым главным был начальник медицинской службы училища.
На следующий день с самого утра я дежурил на входе в основной учебный корпус этой конторы. Поскольку маячить там мне пришлось довольно долго, дежурные по КПП меня запомнили и сразу сообщили, когда подъехал начмед, а потом соединили меня с ним по внутреннему телефону.
Этот человек никого не боялся и мог относительно свободно принимать любые решения. В ответ на мои косноязычные просьбы вернуть медицинскую справку последовало короткое и чёткое: "Ждите у входа".
Через час вестовой вынес мне заветную бумажку, оформленную врачами училища заочно. Любо дорого было посмотреть! Все военные медики дистанционно признали меня абсолютно здоровым, каждый в своей области, и заверили столь лестный диагноз личными печатями.
Опять-таки, стоит признать, что мне невероятно повезло. Существовала очень большая вероятность того, что никто не пожелает вникать в проблемы абитуриента из провинции и просто-напросто отправит его куда подальше. Однако же, отзывчивые люди встречались на каждом шагу. А ещё нельзя не отметить, что именно в 1987 году в порядке эксперимента экзамены в лучшие вузы страны проводились двумя сериями. И после всех мытарств я успевал сдать документы, чтобы попасть во второй поток вступительных!
Но следовало ещё сделать фотографии. Тут тоже без приключений и треволнений не обошлось.
Ночуя на Курском вокзале, я приметил фотолабораторию в доме напротив. После обретения медицинской справки сразу же отправился туда и заказал отпечатки нужного размера. Вечером, когда я пришёл получать фотографии, лаборатория оказалась закрытой. Всё? Приплыли? Фиаско?
Срочной печати тогда никто не делал, тем более в такое позднее время. Но мне снова повезло! Моими собратьями по несчастью оказались ещё несколько человек. Они проявили себя очень деятельными натурами и вскоре нашли где-то подвыпившего фотографа. Получив несколько хороших тумаков, тот довольно резво, хотя и неуклюже, начал выдавать заказы.
Фотографии достались мне ещё мокрыми, только что из ванночки с закрепителем, поэтому пришлось некоторое время осторожно махать ими, чтобы ускорить процесс сушки. Закончив с документами, я отправился в последний раз ночевать на Курском вокзале. В последний раз нашёл местечко под эскалатором, в последний раз подстелил под себя карту Москвы, улёгся и моментально уснул. А в шесть часов утра, как обычно, был разбужен громким гудением вокзальных моечных машин…
Доехал на метро до станции «Университет», дошагал до здания факультета, успешно сдал документы в приёмную комиссию и получил ключи от комнаты в общежитии. Как же было здорово после недели вокзальной маеты принять, наконец-то, душ и улечься на нормальной человеческой кровати! В секторе «В» главного здания МГУ царили покой и тишина: студенты уже разъехались, поэтому я замечательно отдохнул и великолепно отоспался. Пора приступать к экзаменам.
Вступительные прошли без особых приключений. Можно только снова отметить мою счастливую звезду. В тот год абитуриенты ВМиК сдавали четыре экзамена: математику письменную, математику устную, физику устную и сочинение.
С письменной работой я справился откровенно плохо: варианты этого факультета я никогда не смотрел и не прорешивал, поэтому в чём-то они стали для меня сюрпризом. Красивых изящных решений с ходу придумать не удавалось, а лобовые решения получались слишком громоздкими. Я начал волноваться, перепрыгивал с задачи на задачу. В итоге получил за письменную математику лишь трояк.
Затем дважды не смог получить высший балл на устных экзаменах. Почему-то мои ответы не полностью устраивали экзаменаторов, и они всё время задавали дополнительные вопросы и давали какие-то задачки. Видимо, недотягивал я до пятёрки. Поэтому после трёх первых экзаменов у меня набралось только 11 баллов. До заветной, обеспечивающей зачисление суммы, не хватало одного балла.
Оставался последний экзамен. И надо же было случиться такому чуду: практически поголовно всем поступающим на ВМиК ставили за сочинение тройки. А мою «Сатиру Маяковского», писанную уже в четвёртый раз за полгода, филологи щедро оценили на «четыре». Таким образом, я сравнялся с основной массой по набранным баллам и был зачислен на факультет вычислительной математики и кибернетики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.
Итак, из звеньев, на первый взгляд, совершенно случайных и невероятных, сложилась цепь событий, приведшая меня именно туда, где мне было суждено оказаться. Река жизни, смеясь, легко пронесла меня сквозь опасную теснину мимо острых скал и водоворотов и оставила отдыхать в тихом спокойном месте. Калейдоскоп случайностей выстроился в моей жизни так, что я оказался на ВМиК.
Глава 2. Утюг и поезд
После вступительных экзаменов я познакомился с высоченным парнем из Петропавловска-Камчатского, Александром Заозёрским. Рост моего нового приятеля совсем немного не дотягивал до двух метров. Выглядел Саша представительно и, я бы даже сказал, франтовато. Такой типичный современный интеллигентный мальчик из хорошей семьи. Симпатичный, начитанный, идейно подкованный. Неудивительно, что он пользовался популярностью у девушек.
Кроме того, Заозёрский был истинным комсомольским активистом. Многим из поступивших на ВМиК приходилось в школьные годы в силу своего статуса лучших учеников класса участвовать в так называемой общественной жизни. Их избирали комсоргами, членами комитетов комсомола и так далее в том же духе. Но большинству вся эта деятельность радости не приносила и воспринималась, как повинность. А вот Александр являлся одним из тех немногих, кто с удовольствием и энтузиазмом принимал участие в работе комсомола. Павка Корчагин был для него не заезженным речевым клише, а настоящим идеалом, образцом для подражания, эталоном хорошего человека.
Пообщавшись с Сашей после вступительных, я вскоре выяснил, что на месяц, оставшийся до начала занятий, мы оба поедем на Кубань к родственникам. Поэтому и билеты покупали на один и тот же поезд, следующий до Краснодара – чтобы в дороге было веселей. Мне-то этот маршрут не особенно подходил – после него следовало ещё пару часов добираться на автобусе, чтобы доехать до моих родных. Но чего не сделаешь ради хорошей компании?
В день отъезда я быстро закинул вещи в чемодан, сдал комнату администрации общежития и отправился к Сашке. Тот ещё не оделся и даже не начинал сборы. Стоял посреди комнаты и о чём-то раздумывал с довольной улыбкой на лице. Наверное, вспоминал что-то приятное. Может быть свидание с любимой девушкой, а может быть – поход за вишней в университетские сады.
Моё появление побудило Заозёрского к решительным действиям: он решил начать одеваться. Подошёл к шкафу, но застыл надолго у открытой дверцы. Спрашиваю его: «В чём дело?» А Сашка отвечает: «У меня все рубашки мятые! У тебя утюга не найдётся?»
Разумеется, утюга у меня не было. Я даже не задумывался о том, чтобы брать с собой такую тяжесть в дорогу! Да и вообще, проблема мятой одежды в те времена волновала меня значительно меньше, чем сейчас. То есть, абсолютно не волновала! Достаточно сказать, что брюки, в которых я отправлялся в дорогу, последний раз подвергались глажке ещё в родительском доме. То же самое можно было сказать и о рубашках.
Заозёрский же придерживался иных жизненных принципов. Перспектива выйти на улицу в невыглаженной рубашке повергла его в уныние. Улыбка с Сашкиного лица куда-то сразу же пропала. Её место заняло озабоченное выражение. После коротких раздумий Заозёрский приступил к радикальным, хотя и бестолковым действиям. Он обошёл комнаты всех своих знакомых, потом комнаты знакомых своих знакомых. Пользы это не принесло никакой – утюга не нашлось ни у кого. Мы лишь потеряли кучу времени. До отхода поезда уже оставалось совсем немного.
Тут меня осенило – ведь утюг должен быть у дежурной по этажу. И в самом деле, в её служебной каморке этот столь важный для Александра предмет нашёлся, после чего Заозёрский смог-таки наспех выгладить рубашку и, наконец-то, одеться. Затем мой приятель собирал чемодан, потом долго отдавал утюг дежурной, потратив кучу времени на пустые разговоры, сопровождавшиеся многозначительными улыбками… А ведь ещё нужно было сдать комнату!
Неудивительно, что после этого мы долго ждали лифт, чтобы спуститься с двенадцатого этажа, ещё больше времени ушло на ожидание автобуса на остановке перед главным зданием. В вестибюле станции метро «Университет» у Сашки возле разменного автомата рассыпалась мелочь, и нам пришлось потратить несколько драгоценных минут на ползанье под ногами других пассажиров метрополитена и сбор укатившихся монеток. В результате мы уже так сильно опаздывали, что при подъёме с «Курской-радиальной» пришлось всю дорогу бежать вверх по эскалатору вместе со всем багажом. Хорошо, что у меня был лишь один чемодан. Александру пришлось тяжелее. Он, как человек воспитанный, вёз родственникам какие-то подарки, и вещей у него набралось значительно больше.
Мы оба моментально взмокли. Попробуйте взбежать по лестнице с грузом!
Покрасневшие и задыхающиеся, мы неслись, не останавливаясь, по замысловатым подземным переходам под Курским вокзалом до нужной платформы. Затем, совершив последнее усилие, поднялись по ступенькам и увидели свой поезд. К нашему счастью, его отход по каким-то причинам задержали. Все остальные пассажиры уже давно вошли в вагоны, но двери проводницы ещё не закрывали и ждали отправления с флажками наготове.
Мы с Сашей с разбегу забросили в первый попавшийся тамбур свои чемоданы, потом вползли туда сами на трясущихся ногах. После бега с чемоданами сил почти не оставалось. Вагон оказался не нашим, но проводницы впустили нас без лишних разговоров, решив, наверное, что от таких безумцев лучше держаться подальше, чтобы не покусали ненароком. Сразу после этого поезд тронулся с места. А нам с Заозёрским пришлось ещё пробираться со своим багажом через добрый десяток вагонов.
Когда мы доползли до своих мест, убрали чемоданы под сиденья и смогли, наконец-то, перевести дух, Сашка смотрел на меня виноватым взглядом. Вот же, блин, угораздило меня связаться с этим чистюлей! Видел бы он себя! Весь всклокоченный, мокрый, потный. И кому теперь какое дело, мятая у него рубашка, или нет?