А знаешь, там не страшно, я думаю – не страшно,
Но как быть может страшно в стране наших снов?
Исполнитель «The Couple»
Я ползу по коридору на четвереньках. Или это называется – иду? Двигаюсь… Коридор освещенный, длинный. Пустой. Если опустить голову, видно, какая за мной остается широкая красная полоса. Не знала, что в человеке так много крови. Руки начинают сильно дрожать в локтях и запястьях, а колени переставляются все тяжелее, точно их оттягивают назад на резинке. Наверное, легче ползти. Я ложусь и понимаю, что это плохая идея: пол гладкий, скользкий, пальцам не за что уцепиться. А, может, попробовать двигаться на спине, просто отталкиваясь ногами? Побарахтавшись, как черепашка с расколотым панцирем – садисты-мальчишки в детстве разбивали его камнями – переворачиваюсь и смотрю в потолок. Потолок ведет себя очень странно: он то нависает над самым моим лицом, то уплывает куда-то высоко, прямо в небо, то раскачивается из стороны в сторону, как маятник… Может, землетрясение началось?
Я поворачиваю голову, прижимаясь щекой к холодному камню. Окна в коридоре большие, но выходят они на "глухую" стену соседнего здания, и с пола видно только эту стену и небо. Серое небо. Вечер? Утро? Просто плохая погода? Наверное, все-таки вечер, потому что в институте никого…
Институт! Сама не знаю, почему это слово меня беспокоит. Слово как слово. Но есть в нем что-то такое, что заставляет меня ползти вперед. Выбираться… надо выбраться, пока никто не пришел. Не нашел меня.
Никто меня не ищет! Защипало глаза и щеки – слезы, внезапные, горячие, соленые. Никому я не нужна. Ни-ко-му. Совсем. Кроме… Я пытаюсь поднять голову – аж шея дрожит от усилия. Не получается. Тогда я скашиваю взгляд на ноги. Назад. В том конце коридора темно и пусто. Никто не идет по моему следу. Но это ненадолго.
Надо выбираться. Я запрокидываю голову: впереди лестничная площадка, а за ней точно такой же коридор. Может, я сумею съехать вниз по перилам? Только вот не знаю, куда я… приеду.
Часть первая
Институт магических феноменов
День подходит к итогу. Послушай:
Сон котенком крадется по крыше,
Синеокий чернильный котенок
Скоро станет матерым котом.
Изловчится, на форточку вспрыгнет,
Тенью в ноги к тебе заберется,
И свернется клубочком, прогонит
сны дурные и недобрых людей.
Н.Караванова
Глава 1
Парк запутанных дорожек
Агата очень боялась идти к Димитрову в больницу. Даже позвонить не решалась. Сначала хотела навестить Максима, своего телохранителя, но и Келдыш и бабушка, как сговорившись, запретили это делать. Агата поняла, что не очень-то он хочет ее видеть. А вдруг и Славян тоже? Хотя это смешно, они же с ребятами его вылечили! Но ведь в больницу он попал из-за нее. И неизвестно, вернется ли к нему огненная магия. А если – она вспоминала рассказ Келдыша о детях, которых родители после войны водили к Слухачам – его тоже «выпили досуха»? Лучше, конечно, было заявиться к Димитрову всей толпой. Но у интернатовцев (всех, кроме нее) помимо обычных школьных начались еще и экзамены по магии, и Божевич решительно запретил выходы в город, особенно их сумасшедшей компании. Это не она, это директор так их назвал.
В общем, Агата все раздумывала и колебалась – пока не явился Келдыш и не предложил сопроводить ее в больницу. Она не сумела придумать уважительную отговорку и теперь плелась рядом с ним по больничному парку. Где-то здесь со Славяном гуляет мама Димитрова. Агата надеялась их просто не найти – ведь парк такой большой! – но чтобы Ловец кого-то не нашел…
– Вон они, – Игорь показал на женщину, катившую по аллее инвалидную коляску.
Агата испугалась:
– Он что, не может ходить?
– Просто еще слишком слаб. Добрый день!
Димитрова вскинула руку, заслоняя глаза от солнца, и заулыбалась:
– О, Игорь, вы снова пришли? Здравствуйте-здравствуйте!
Агата вопросительно поглядела на Келдыша:
– Снова?
– Я тут бываю. Иногда, – бросил тот на ходу.
– И Агата тоже! – продолжала мама Славяна напряженно-оживленным голосом. – А мы уж думаем: что-то нас одноклассники не навещают?
– Экзамены, – виновато пробормотала Агата.
Келдыш подошел первым, пожал руку Димитрову.
– Здравствуйте, Славян. Я принес тренажеры для рук. Оставил в вашей палате.
Он со всеми на «вы». Даже с маленьким Зигфридом-Водяным.
– А как…
– Там есть инструкция, но первое время может понадобиться чья-то помощь.
– Сам справлюсь!
Знакомые агрессивные интонации в хриплом голосе. Агата слегка взбодрилась: может, все не так уж страшно? Увидела темную кудрявую макушку Славяна – он пытался выглянуть из-за спинки кресла.
– Мориарти?
– Да, – Агата подошла и пробормотала неловко: – Привет, Слав.
– Привет.
Выглядел парень нормально. Ну, почти нормально – если не обращать внимания на теплый больничный халат, бледное лицо и бледные губы. Руки расслабленно лежали на подлокотниках. Димитров сощурился на нее, опять сказал:
– Привет.
Агата покосилась на взрослых: отойдя в сторону, те что-то тихо обсуждали.
– Ну ты… как?
– Нормально. А ты?
– Нормально.
Он помолчал.
– Совсем-совсем нормально?
– Ну… да.
– Подойди ближе! – скомандовал он. – Я тебя вижу плохо.
Агата и без того заметила, что он щурится и наклоняет голову то так, то эдак, точно пытаясь получше рассмотреть ее. Шагнула ближе. Носки кроссовок уперлись в колесо коляски.
– Ага, – теперь Димитров смотрел на нее снизу. Глаза темные-темные. Напряженные. – Я когда… проснулся… стал хуже видеть и слышать. Все вокруг какое-то… не такое.
Агата промолчала. Она, кажется, поняла: Славян видит и слышит теперь, как обычный человек. Просто человек. Как она сама.
Не маг.
Запаниковав, Агата оглянулась. Келдыш наблюдал за ними поверх кудрявой головы Димитровой.
– Наши передают тебе привет. Пока экзамены и Божевич не выпускает, но они придумают, как выбраться. Вот.
Протянула пакет с конфетами и журналами. Пальцы Славяна дернулись и замерли.
– Положь куда-нибудь, – скомандовал он со злостью.
Агата торопливо пристроила пакет ему на колени. Димитров сказал в ее склоненный затылок:
– Говорят, это ты меня вылечила?
– Нет. Все мы. И еще, – она махнула рукой в сторону, – Келдыш.
– Ты мне снишься.
– Правда? – Агата почувствовала, что краснеет.
– Каждую ночь. – Славян подумал и добавил: – И день. Всегда, когда засыпаю. Как он подходит к тебе… – Агата поняла сразу – Инквизитор. – А ты говоришь ему – возьми всё… Страшно.
В их полку прибыло – вот еще один с ночными кошмарами! Агата кивнула.
– Игорю инквизитор тоже снится. И мне. Стефи говорит, я иногда кричу по ночам.
Димитров наблюдал за ней темными неподвижными глазами.
– Не он страшный. Ты.
Славян как будто ее ударил – она даже сделала шаг назад.
– Все нормально? – спросил Келдыш за ее спиной, Агата и не заметила, когда он успел подойти. Димитров сказал устало:
– Я лечь хочу.
Его мама сразу захлопотала, поправляя плед у него на коленях, разворачивая коляску.
– Хватит на сегодня, нагулялись, поехали в палату. Спасибо, что забежали, Игорь, Агата. Приходите еще!
Никогда. Никогда больше.
Агата не стала смотреть, как они уезжают. Повернулась и пошла в противоположную сторону. Двое долго молча шагали по запутанным бесконечным дорожкам – Агата начала подозревать, что волшебники что-то сделали здесь с пространством. И со временем – они неожиданно вышли в осень.
– Посидим? – Келдыш смахнул желтые листья со скамейки, уселся, вытянув ноги. Агата присела на край и отвернулась. Не хотела говорить о Славяне. Она даже не знала, что сказать остальным. Пусть сами теперь к нему приходят.
– Хотите?
Келдыш протягивал половину шоколадки. Вторую жевал сам. Наверно, приносил Димитрову, а отдать забыл.
– Спасибо.
Агата подержала плитку в руках и все-таки откусила. Горький…
– Мортимер.
Почему-то он всегда обращается по фамилии, когда они остаются одни. Или ему очень не нравится имя Агата или он таким образом напоминает ей, что возится с ней исключительно как куратор Службы Контроля над Магией.
Да и себе, наверное, – тоже.
– Помните, как вы себя чувствовали, когда я водил вас к Слухачу?
Агата упорно жевала шоколад. Еще бы не помнить!
– А теперь умножьте все это на тысячу. Его сейчас просто раздирают злость, страх… отчаянье. Бессилие.
Ее они тоже сейчас раздирают. На мелкие клочочки.
– Он расстроился, что я себя хорошо чувствую! – пожаловалась Агата.
– Нормальная человеческая реакция – когда тебе плохо, то и целому миру тоже должно быть плохо.
– Значит, я не человек, – буркнула она. – Или не нормальная.
– Да уж, – согласился Келдыш. – С нормальностью у вас, действительно, наблюдается некоторая напряженка.
Агата покосилась. Он улыбался.
Наверное, помогла шоколадка. Или то, что Келдыш в трех словах объяснил поведение Димитрова. Обида и вина все равно вернутся – она долго будет переживать-пережевывать-обдумывать ночами. Но сейчас ей стало легче. Агата огляделась. Ярко-голубое сентябрьское небо. Желтые, точно светящиеся, листья на деревьях. Разноцветная листва под ногами.
– Красиво как…
Келдыш посмотрел вправо-влево, точно впервые заметил, где они находятся. Поднялся.
– Красиво. Но давайте-ка вернемся в лето.
– А если посетители не волшебники? – спросила Агата, когда они возвращались – до ворот и лета, оказывается, было рукой подать. Келдыш ответил прежде, чем она закончила вопрос:
– Для них это просто небольшой больничный парк.
– А если долго ходить по дорожкам, то можно выйти и в зиму?
– Не советую, – сказал Келдыш, не глядя на нее. – Холодно.
– Но в принципе, можно?
– В принципе… В принципе, когда я здесь лежал, для меня на любой аллее была зима.
Агата сразу умолкла. Она никогда не лечилась в подобной клинике – магия, как выяснилось, не может принести ей вреда. Даже после… Инквизитора ей достались одни кошмары. А Игорь вон до сих пор ходит к целителям.
Келдыш привычно оглядел улицу, прежде чем выпустить ее за ворота. Сказал неожиданно:
– Но гораздо хуже попасть в Пустыню.
– Пустыню?
– Многие не возвращаются.
– Как это?
Игорь пожал плечами. Ему, наверное, до смерти надоело рассказывать общеизвестные (волшебникам) вещи. Агата нахохлилась. Наверное, она никогда не станет «своей», потому что родилась и выросла обычным человеком и практически ничего не знает. Да и родители у нее те еще…
Если хорошенько посчитать, то Келдыш сам ей в отцы годится. Перед войной он заканчивал Академию, а она только родилась. Ну, не только, наверное, ей было года два уже. В Академии учатся пять лет, а поступают… поступают по-разному.
– А вы во сколько лет начали учиться в Академии Магии?
Келдыш помолчал – наверное, пытался сообразить, зачем ей это надо. Сказал наконец:
– Не беспокойтесь, времени у вас больше чем достаточно.
Решил, она расстраивается, что поздно начала учиться! Ну что она за человек, нет бы просто спросить, а она боится: а вдруг он подумает, что она подумала… Вдруг догадается, что она пытается понять – может ли взрослый мужчина обратить внимание на девушку… такого безнадежно школьного возраста.
Не мог он быть ее отцом! Бабушка говорит, волшебники могут зачать детей только к тридцати годам: «Если природа дает что-то одной рукой, другой она обязательно отнимает». И детей у магов мало – двое большая редкость. Если б в обычных семьях не рождались дети с МээС, волшебники давно бы вымерли. Агата подумала вдруг, что все еще не относит себя к магам. И видит, и слышит… и чувствует, как обычный человек.
Это хорошо или плохо?
Стефи, выслушав рассказ о посещении Димитрова, промолвила непривычно задумчиво:
– Я пыталась представить, как это – взять и остаться без магии? Не понимаю, как без нее вообще можно обходиться!
А она вот обходилась себе преспокойненько, да и продолжает – большую часть времени – и не представляет, как же ей теперь с магией жить.
– Думаешь, магия к нему не вернется? А не было случаев, когда… – Агата затихла под снисходительным, каким-то… взрослым взглядом Стефани. Так смотрят на малыша, толкующего про фею, которая ему привиделась ночью: мол, вырастешь, сам поймешь, что фей не бывает! Непонятно, кому сочувствовала Стефи – то ли бедняге Димитрову, то ли самой Агате – но прозвучало это с жалостью:
– Нет, Агат, не бывает такого. Это же Главный Инквизитор!
Агата полдня нерешительно посматривала на телефон: Келдыш после… Андрэ подарил ей сотовый с тревожной кнопкой, наказав везде носить с собой. Мобильник был таким навороченным, что она до сих пор и половины функций не освоила. Позвонить Игорю, спросить – а правда ли магия к Славяну не вернется? Нет, наверное, нужно все-таки поменьше «грузить» своего куратора.
И только по делу.
А не вечными своими сомнениями и страхами.
Ночью, наверно, для разнообразия, ей приснился не Инквизитор – пустыня. Не привычно желтая, не красная и не белая, какого-то странного темно-болотного цвета. Низко над головой – можно рукой достать – клубились багровые тучи, словно кто-то постоянно перемешивал их гигантской ложкой. К горизонту тучи темнели и становились почти черными.
Агата спустилась-соскользнула вниз с бархана – следов на песке не оставалось. Вокруг были такие же застывшие волны-барханы, ни единого растения, ни одного человека. Оставалось только идти к горизонту, где появилась белая ослепительная полоса, похожая на трещину. Она расширялась и расширялась, как будто кто-то рвал ткань воздуха по границе песка и неба…
Проснувшись, Агата почему-то твердо знала – это и есть Пустыня, из которой не возвращаются.
Глава 2
Новая метла
– Эй, Агата! Мориарти!
Она понемногу привыкала – правда, еще через раз – реагировать на вольный вариант своей фамилии.
– Директор сказал к нему идти!
Агата захлопнула книгу.
– А зачем?
Нашедший ее в парке второкурсник пожал плечами.
– Да там какой-то мужик пришел…
Еще один целитель с еще одним не заданным вопросом?
После того, как они «вытащили» Славяна, их еще целый месяц расспрашивали, расспрашивали и расспрашивали – каждого по отдельности и всех вместе. Заставляли вспоминать, кто где стоял (до миллиметра), кто что говорил, кто что делал (вплоть до вдоха-выдоха), кто о чем думал, кто что чувствовал… Среди менявшихся целителей постоянно присутствовал один и тот же человек, которого Агата видела в доме Келдыша после смерти Инквизитора. Работник СКМ. Конечно, этой службе надо все держать под контролем – а то начнет еще кто попало исцелять казненных! Поначалу интернатовцы охотно расписывали как всё было, потом устали в сотый раз пересказывать одно и то же. «Как же тяжело быть знаменитостью!» – вздыхал Зигфрид. Потом начались экзамены, и Божевич настоял, чтобы его подопечных хотя бы на время оставили в покое.
Агата шагнула через порог директорского кабинета, увидела хмурого Келдыша, нервничающего Божевича – и у нее подкосились ноги. Это было так похоже на…
– Что-то с бабушкой?!
– Что? – Келдыш поднялся. – Да что же вы все время на меня так реагируете-то?! Все в порядке с вашей бабушкой!
Агата пару раз вдохнула-выдохнула и жалко пробормотала:
– Здравствуйте, извините. Я просто подумала…
– Что я принес вам еще одну… гадостную весть? Ну в общем, где-то вы правы, конечно.
– Тебя вызывают в СКМ, – похоронным голосом объявил Божевич.
– Да? – сказала Агата через паузу, потому что от нее явно ждали какой-то реакции. – А зачем?
– Насколько я понимаю, – сказал Келдыш, – для еще одной очень долгой, нудной и поучительной беседы. Я обещал мадам Мортимер вас отвезти… кажется, я постепенно превращаюсь в личного водителя? Как куратор обязан вас проинструктировать, чтобы в СКМ вы не ковырялись в носу и вообще вели себя прилично.
Агата через силу улыбнулась.
– Ну тогда… поехали? Или, может, мне надо переодеться?
– Едем как есть, вы и так прекрасны!
Она все-таки успела бросить взгляд в зеркало – да уж, прекрасна! Джинсы, майка, волосы торчат во все стороны, лицо бледное, глаза все еще перепуганные… Наверное, неприлично в такое солидное заведение, Службу Контроля над Магией (вон, как мужчины озабочены!) являться в виде несчастной сиротки Марыси?
Агата еще ни разу не была в здании СКМ. С любопытством крутила головой, читая загорающиеся при приближении таблички на дверях. Встречные здоровались с Келдышем, тот отвечал кратко, не останавливаясь и не улыбаясь. Вообще, куратор был сегодня не в настроении: молчал, словно сосредоточенно обдумывал что-то.
– А бабушка тоже туда придет?
– Да.
– А какие вопросы будут задавать?
– Думаю, несложные.
– А для чего все это нужно?
Келдыш промолчал. Агата попыталась снова:
– Мы ведь к Шрюдеру идем, да?
Игорь вздохнул, с силой потер шею, точно она у него болела, и замедлил шаг.
– Мортимер… – глядел он как-то озабоченно. – Шрюдер больше не возглавляет СКМ.
– Правда?
– Он сейчас передает дела новому начальнику. Констанц вас и вызвал. Я не располагаю подробными сведениями, и не знаю, чего от него можно ожидать. Но ходят слухи… хотя при смене руководства всегда ходят разные слухи, сами знаете: новая метла и так далее…
Агата не знала, что «и так далее», но все же понимающе кивнула.
– Возможно, ничего страшного в этом нет, – продолжал Келдыш, – но настораживает, что он сходу занялся вами. Поначалу все на новых должностях страдают излишним служебным рвением, как бы не наворотил дел…
– Каких?
– Разнообразных. Я буду рядом. Вы разрешите мне?.. – он поднял руку с крисом. Агата неуверенно кивнула, и Игорь утешил: – Только когда понадобится вам что-нибудь подсказать. Если понадобится.
Она прочитает его мысли-подсказки, но ведь и он может услышать ее. Ну и что? Она же не будет думать ничего такого… Да вообще не будет думать!
Келдыш остановился. Рассеянно поглядел в окно.
– Хотя, возможно, все это только бред моего больного воображения. Идемте.
Открыл перед ней дверь со странной табличкой: потекшей. Словно оплавленная.
Бабушка и Шрюдер уже были здесь. За длинным столом сидела еще какая-то женщина, постукивавшая ручкой по раскрытому блокноту. Уставилась на вошедших. Ручка зависла в воздухе.
– Добрый день, – сказали от окна. – Проходите, присаживайтесь.
Келдыш и Шрюдер пожали друг другу руки, Агата чмокнула бабушку в щеку. Вдвоем с куратором уселись в торце стола. Агата почувствовала быстрое легкое прикосновение – похоже, Игорь примеривался, сможет ли в любой момент дотронуться до ее руки. Щурясь, она разглядывала приближавшегося мужчину: широкий, в темном, похожем на военную форму, костюме. Тот сел за стол, положил перед собой аккуратную стопку листков, выровнял ее ладонями и оглядел всех. Пепельные волосы коротко подстрижены, глаза синие, очень спокойные – такие называют непроницаемыми.
– Еще раз добрый день, – сказал ровно. – Разрешите представиться.
А если не разрешать? Хотя такому вряд ли что не разрешишь.
– Валентин Констанц, исполняющий обязанности начальника СКМ.
Он отложил один листок. Наверное, записал все по порядку, как на карточках для запоминания иностранных слов: лист первый – поздороваться, лист второй – представиться. Чтобы не улыбнуться, Агата посмотрела на остальных. Бабушка глядела на Констанца, поджав губы. Шрюдер подпер щеку кулаком и даже, кажется, не моргал, словно боялся пропустить что-то интересное. Келдыш внимательно рассматривал потолок. Женщина, встретившись глазами с Агатой, как-то странно дернулась, опустила взгляд и чиркнула в своем блокноте – галочку поставила, что ли?
– Всем вам известен инцидент, произошедший некоторое время назад. Меня не могло не заинтересовать одно из центральных действующих лиц. Которое, к тому же, еще и носит столь знаменитую фамилию.
Это он о ней так… витиевато?
– Спасибо прежнему руководителю СКМ: все обследования, доклады, отчеты и предварительные выводы по Агате Мортимер собраны и систематизированы.
Интересно, что там за выводы? Агата вытянула шею, хотя с ее места и с ее зрением ничего, конечно, не увидишь. Может, попросить у Шрюдера взглянуть одним глазком? Или теперь надо просить уже Констанца?
Валентин тем временем взял третий листок.
– Меня заинтересовала записка, в которой были предложены вполне разумные, на мой взгляд, меры по обеспечению безопасности и наилучшего развития объекта. Автор настаивал на том, чтобы ему разрешили занять должность куратора при Агате Мортимер.
Все дружно взглянули на Келдыша: тот по-прежнему смотрел в потолок. Констанц отложил лист во вторую стопку. Выровнял и ее.
– Эта записка датирована числом четырехмесячной давности. Мне непонятно, почему до сих пор не предприняты предложенные меры.
Он глянул в сторону, вернее, поверх Шрюдера. Тот отозвался, не меняя позы – из-за этого его слова были не очень внятными:
– Предприняты, предприняты: прикреплен куратор, Агата проходит обучение в специнтернате…
– Этого явно недостаточно, – Констанц посмотрел на следующий лист. – Обратите внимание, что произошло за эти несколько месяцев: нападение на Ловца, похищение девочки, разрушение Котла, смерть Инквизитора. И еще – конечно, не столь масштабный, но все же достаточно неприятный для всех эпизод – столкновение с членами Сообщества. Вы потеряли контроль. – Констанц повернулся к Игорю: – Вы тоже.
Келдыш чуть-чуть склонил голову – то ли соглашаясь, то ли желая что-то получше разглядеть на потолке. Агата на всякий случай посмотрела тоже: потолок как потолок, никаких тебе огненных письмен и падающих звезд. От СКМ она ожидала большего. Даже скучно как-то. Если б сюда вошел обычный человек, он бы и не понял, где находится. Или такого впечатления и добивались?
– И еще, – Констанц постучал пальцем по следующему листку. – Меня совершенно не удовлетворяет поставленный диагноз.
Бабушка продолжала пристально смотреть на Констанца. Не смотреть даже – взирать.
– Я и не знала, – произнесла ледяным тоном, – что моя внучка страдает каким-то редким заболеванием. Просветите же нас!
Валентин легонько кашлянул.
– Вероятно, я неудачно сформулировал свою мысль, мадам. Я имел в виду исключительно классификацию магии, которой обладает ваша внучка.
Сказал бы уже честно – НЕ обладает!
– Но-о, – начал Шрюдер, – ведь Андрэ же говорил…
И вдруг умолк.
– Вот именно, – невыразительно подтвердил Констанц. – Андрей Дорэ. Преступник. Маньяк. И вы до сих пор продолжаете его заключению верить? Странно, очень странно…
Агата поглядела на бабушку. Что такое? Она уже немного привыкла к своей «мерцающей» магии – хоть какое-то объяснение всему тому, что с ней творится.
– А как бы вы сами классифицировали эту магию? – неожиданно спросил Келдыш. Он бросил изучать потолок – наверное, успел уже сосчитать на нем каждую трещинку и каждое пятнышко – и соизволил, наконец, обратить внимание на свое новое начальство. Констанц, не поднимая глаз от «карточек», повел в его сторону мощным подбородком.
– Именно это нам и предстоит выяснить. Проведя анализ собранных данных, я пришел к выводу, что объект все-таки в состоянии контролировать свою силу – в чрезвычайных ситуациях. Как то: столкновение с вампирской порослью, столкновение с Инквизитором, излечение сокурсника…
– В последнем случае была задействована не только магия Мортимер, но и еще пятерых человек, – перебил Игорь. – Моя, в том числе.
Констанц опять мотнул подбородком. На этот раз недовольно.
– Благодарю за уточнение, Ловец Келдыш, но мне бы хотелось, чтобы вы соблюдали субординацию и отвечали только тогда, когда вам задают вопросы…
– Но вы же никого ни о чем не спрашиваете! – вырвалось у Агаты.
Валентин помолчал, думая, наверно, как призвать к дисциплине и ее. Не придумал – продолжил, словно его никто не прерывал:
– То, что куратор самолично, не поставив в известность вышестоящее командование (он так и сказал – командование! – и правда бывший военный), принял участие в неотработанном и, возможно, опасном для жизни детей, так называемом лечении, только доказывает мою мысль: вы все утратили КОНТРОЛЬ.
Констанц обвел провинившихся бесстрастным взглядом и вновь отложил листок.
Наверное, самое худшее в Службе Контроля над Магией – утратить этот самый контроль. Но как можно проконтролировать то, чего попросту нет? Или не существует большую часть времени?
– А какие, какие у тебя предложения, Валентин? – точно услышал ее мысли Шрюдер.
– Большинство предложений, изложенных… – Констанц постучал пальцем по меньшей стопочке листков, – представляются мне вполне разумными. Я согласен и с рекомендациями комиссии. Девочку необходимо тщательно обследовать.
– Чем мы и занимаемся!
– Не то. Все эти замеры и обследования после исчезновения магии, так сказать «постфактум», совершенно бессмысленны. Я хочу представить вам доктора наук Нону Осипенко, сотрудника Института Магических Феноменов.
Женщина захлопнула блокнотик и кивнула. Сказала, глядя главным образом на Лидию:
– Очень рада с вами познакомиться. Последние три года я возглавляю лабораторию по изучению магических феноменов…
– Как то?.. – спросил подавшийся вперед Келдыш. К Ноне он проявил гораздо больший интерес, чем к собственному… командованию.
Агата поправила очки – «навела резкость», как говорит Стефи. Светлые волосы подстрижены шапочкой, глаза тоже светлые, большие, но красивыми почему-то не кажутся. Она заметила привычку Осипенко после каждой фразы поджимать губы, словно ставить таким образом точку. Белая рубашка, очень длинные ногти, покрытые аккуратным бежевым лаком. Агата поглядела на свои и поспешно сжала пальцы в кулаки. А потом и вовсе спрятала под стол. Сегодня же обработает и накрасит, у Стефи этих лаков полтумбочки. Если не забудет, конечно.
Осипенко не стала одергивать Игоря, как Констанц, отвечала охотно:
– Могу перечислить самые интересные случаи, с которыми мне довелось работать…
Может, они и были интересными, только Агата ничего в них не понимала. Не то, что остальные: все слушали внимательно, Шрюдер и кивал еще.
– …вампир, искусственно инициированный в Научно-исследовательском Центре Экспериментальной Магии в провинции Кобуци…
Агата даже вздрогнула:
– Анжелика?
Женщина тут же умолкла, уставившись на нее, словно ожидая продолжения. Агата нервно ей улыбнулась. Осипенко вновь посмотрела на бабушку.
– Как видите, нам уже приходилось сталкиваться с различными сложными случаями, но я счастлива и горда оказанным мне сейчас доверием. Для меня будет большим удовольствием сотрудничать с вами, Лидия Аркадьевна.
Агате эти слова показались какими-то неправильными… фальшивыми. Но остальным понравилось, вон даже бабушка кивнула благосклонно.
– Мы можем ознакомиться с вашей методикой и планом исследований?
– О, разумеется! Но сначала я хотела бы поближе познакомиться с Агатой. Вы согласны?
Хочет познакомиться с ней, а спрашивает почему-то бабушку… Лидия вновь кивнула и вопросительно посмотрела на Игоря.
– Прежде чем вымогать разрешение, не лучше сначала обнародовать ваши методы? – его голос прозвучал так резко и неожиданно среди этого всеобщего согласия, что все растерялись. Осипенко – тоже. Вопросительно обернулась к начальнику.
Тот произнес ровно:
– А вашего разрешения и не требуется, Ловец. Достаточно согласия законного опекуна, Лидии Мортимер. Вы как сотрудник СКМ подчиняетесь приказам. Тем более что я сомневаюсь в целесообразности вашего дальнейшего пребывания в должности куратора.
– Вернулись к нашим баранам, – пробормотал Келдыш. – Или ослам?
– Вы можете спросить меня об основаниях. Я их перечислю. Первое – незаконное и несанкционированное посещение Слухача. Второе – неполный и несвоевременный доклад о вердикте. Основание третье – вы позволили объекту прыгнуть в Котел.
– Где-то я это уже слышал…
– Как вы – маг высшей категории, молодой, тренированный мужчина – не смогли совладать с девочкой, не имеющей на тот момент никакой магической силы?!
– Значит, нападения на Инквизитора мне пока не инкриминируют? И на том спасибо.
– Оставьте свои иронические замечания при себе, Ловец!
Агата занервничала. Одно дело, когда Келдыш хотел отказаться от кураторства сам, другое – когда его наказывают непонятно за какие провинности. Интересно, как бы он сумел удержать ее на краю Котла? За ногу схватил бы, что ли?
Агата осторожно потрясла поднятой рукой – точно просилась отвечать к доске.
– Извините, пожалуйста, а почему всё решают за меня?
Констанц посмотрел с удивлением, как будто не ожидал, что она вообще умеет говорить. Осипенко тут же нацелилась ручкой в блокнот: собралась конспектировать ее слова, что ли?
– Потому что ты еще несовершеннолетняя…
– У меня паспорт есть!
– …и за тебя пока что отвечают взрослые.
– То есть я могу уже устраиваться на работу, меня могут судить за какое-нибудь преступление – а советоваться со мной насчет меня же совсем необязательно?
Агата с ужасом услышала, как начинает дрожать ее голос – скажут, маленькая девочка, ты расплачься еще! Но если она сейчас остановится, все будет кончено: Келдыша уволят, а ее отправят к этой… научной тетке.
– Сначала, не спросясь, мне навязали куратора, теперь, не спросясь, его убирают… А, может, я вообще не хочу никаких ваших обследований и экспериментов?
– Девочка, – сказал Констанц равнодушно, – это – вопрос безопасности не только волшебного сообщества. Если ты не захочешь сотрудничать добровольно, тебя заставят.
Агата выпятила нижнюю губу:
– А вы попробуйте, заставьте!
Бабушка шевельнулась, но ничего не сказала. Агата старалась вообще на нее не смотреть. Почувствовала прикосновение к своему локтю: спасибо, сказал Келдыш, но угомонитесь уже, хватит. Она глянула через плечо. У Игоря смеялись глаза. Отворачиваясь, перехватила цепкий взгляд Осипенко – та внимательно наблюдала за ними. Пометила что-то в своем блокноте и предложила Констанцу:
– Если для Агаты это так важно, может, примем компромиссное решение?
– То есть?
– Оставим – на соответствующих условиях – прежнего куратора, а Агата взамен обещает не препятствовать нашим обследованиям и экспериментам.
Ее губы сжались – точка.
Валентин выровнял обе стопки бумаг. Сказал, помолчав:
– Но только до первого нарушения, Ловец! Я знаю, что вы еще не в состоянии полноценно заниматься оперативной работой, но с написанием отчетов – без умалчиваний! – вполне справитесь. Итак? Агата?
Теперь все смотрели на нее. Глаза Келдыша больше не смеялись, но он не делал ей никаких подсказок – лишь исподлобья смотрел на невозмутимого Констанца. Агата медленно соображала: кажется, или она только что сама себя загнала в ловушку? Вот это и называется компромиссом? Больше похоже на шантаж!
Она медленно кивнула, и Осипенко громко захлопнула блокнот – точно поймала в него доверчивую муху по имени Агата.
– Хотелось бы приступить к работе как можно скорее!
А она так совершенно не торопится…
– Да, но не в ущерб же образованию! – возразила бабушка. – В школе сейчас начинаются годовые экзамены. Давайте подождем летних каникул.
– Час в день с обязательной доставкой транспортом туда-обратно, – быстро сказала Осипенко. – Пока этого вполне достаточно.