Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

НЕПРОСТЫЕ ИСТОРИИ: Счастливые звёзды, печальные звёзды

СБОРНИК НОВОГОДНИХ И РОЖДЕСТВЕНСКИХ РАССКАЗОВ

Аннотация

Мы говорим за новогодним столом: «С Новым годом, с Новым счастьем!». Говорим так, будто старое счастье нас уже не устраивает, будто износилось оно, истаскалось, потемнело от прожитых дней. И всё бы ничего, да иногда только это самое «старое» счастье человеку и нужно. И тогда загораются звёзды. Счастливые или печальные – решать вам. Главное, чтобы они загорались.

От составителя

В ваших руках четвёртый сборник рассказов в жанре современной прозы. На этот раз тематический, посвящённый наступающим праздникам.

Это волшебное время. Время ожиданий, надежд, время подведения итогов. С боем курантов наша жизнь делится на заветное «до» и «после». Мы зажигаем бенгальские огни, обжигаемся обрывками опалённых салфеток, загадываем себе счастье, здоровье, побольше денег, славы, загадываем перемены или, наоборот, стабильность. В новогоднюю ночь мы все становимся немного детьми, в тайне ото всех ожидая прихода Деда Мороза и исполнения самого-самого желания.

Авторы сборника – не волшебники. У нас нет билета в страну магов и драконов. Мы не доставим вас на звездолёте в другую галактику, подальше от проблем и забот. Зато мы можем подарить вам несколько часов сказки. Вам стоит лишь протянуть руку, открыть дверь и отправиться в путешествие. Снежными тропами, по следам таинственных незнакомцев, в поисках счастья и исполнения мечты.

Внимание, экспресс до Счастливых звёзд отправляется сию минуту. Не забудьте горячий чай, тарелочку с ароматными мандаринами и шоколад, а хорошее настроение припасено на этих страницах.

Алексей Ладо, Тим Яланский

Новогодний подарок от идейных вдохновителей и владельцев литературного портала «Синий сайт», бессменных и неутомимых редакторов проекта «Непростые истории», авторов многочисленных рассказов и новелл.

Как Фёдор за ёлкой ходил

– Нет проблем, – сначала сказал Фёдор, лишь потом подумал, что спрашивать у любимой девушки, какого подарка она ждет на Новый год, не просто не разумно, а в высшей степени глупо. Влип, что называется.

– Ты всё можешь, Феденька? – спросила Снежанна, выходя из капсулопузыря.

Фёдор всегда провожал возлюбленную до входной мембраны её квартиры на сто двадцатом уровне высоток, хотя и не любил этот район мегасити. Здесь селились офисные крысы, к коим Фёдор – виртоинженер – не принадлежал. Здесь, несмотря на дорогие вентиляционные системы, пахло зубным вибропорошком, грифельной смазкой и пылью. То ли дело его квартал – «200 towers», где жили, в основном, виртуальщики, а потому он казался безлюдным – жители выбирались в коридоры лишь по необходимости. По личным делам, так сказать. Он до сих пор недоумевал, как угораздило влюбиться в офисную леди.

– Мне мама рассказывала, а ей бабушка…

– …а той прабабушка, – пробормотал Фёдор, но Снежанна не расслышала.

– В древности люди ставили в домах живую ёлку и украшали её. Представляешь? Говорят, что ёлочный природный запах не сравнить с искусственным, а еще говорят, что настоящая ёлка приносила счастье тому, кто её раздобывал. Я тоже хочу счастья! – Снежанне, видимо, казалось, что старинная профессия Фёдора даёт ему возможности почти божественные.

«Разве у нас его нет – счастья?» – Фёдор смотрел на Снежанну, любуясь совершенным овалом лица, короткими волосами, имитирующими каракуль, большими серыми глазами и маленькой, недавно появившейся над левой бровью, сверкающей тату «Ф + С = Л».

– Ну, звезду с неба не достану, но ёлку – без проблем, – по-идиотски пообещал Фёдор.

Сейчас он сидел в своей квартире и думал о том, как же выполнить обещание. Не выполнить – сам себя перестанешь уважать, а уж что говорить о девушке?

До Нового года оставалась неделя…

День первый

И чего любимой не нравится обычная ёлка?

Фёдор покачал головой и щелкнул пальцами. Вживленные сенсоры отключили стандартную ёлку-голограмму, пульверизатор втянул трубки, и – новогодний, как считал Федор – запах начал рассеиваться, уносимый в вентиляционные щели под потолком.

Ладно, поищем настоящую. Федор надеялся, что реликтовая ёлка не сделает большой бреши в его финансах.

Сёрфинг в Сети выдал развесистые гирлянды предложений, рекламные гаджеты высыпали на Фёдора три литра снега разной консистенции, полстакана блёсток и одарили гелиевым голошариком на присоске – с маркет-логотипом «Доширак-Оливье».

Торговые сети предлагали искусственные ёлки – гигантские и крохотные, ёлки-костюмы и ёлки для слепых, транс-ёлки и временное шрамирование «под ёлку», однако настоящих деревьев не продавал никто.

Тогда-то у Фёдора и появились опасения, что квест окажется сложнее, чем он предполагал.

Где же берут настоящие ели? Он притушил экран, стряхнул с шевелюры блёстки, отклеил ото лба присоску с мерцающим шариком на нитке и полез под разложенное спальное место. Там, в уютной тени пряталась пластиковая коробка с вещами, которые жаль выбрасывать даже в условиях, когда на человека полагается восемь квадратных метров жилища.

Вот она! В руках Фёдора зашуршало ломкими страницами настоящее целлюлозное чудо, возможно, созданное из тех самых ёлок, в которых нуждался сейчас владелец книги.

Задвигались, замерцали яркие картинки с зайцами, медведями, снеговиками…

Всё верно, ёлки росли в лесу, и настоящему герою полагалось самостоятельно зайти в этот самый лес и вынести оттуда дерево.

Единственный знакомый Фёдору лес находился чёрт те где, в физрайонах ниже пятидесятого уровня, но в пределах досягаемости – оранжерея, опоясывающая сталелитейный завод.

В детстве интернат-класс водили туда на экскурсию. Он хорошо запомнил непривычно светящийся купол, за ним находилось огромное голубое пространство и неприятное солнце, помнил запах – сырой и терпкий, от которого сжималось горло, звуки стрекотания непонятных насекомых. И деревья, конечно, – месиво листвы и палок, в которое соваться не хотелось.

Были там ёлки или нет, Фёдор не помнил…

Смотритель с недоумением смотрел на рыжего веснушчатого парня с сенсорами везде, где только можно – даже на ушных мочках, который всерьёз требовал показать живую ёлку. Сторож перевел взгляд на свою вотчину, где в данную секунду роботы распыляли питательный раствор: ананасы, черешня, апельсины… маслогруши, опунция и арктурианские цеплеклюи…

– У нас фруктовый сад, молодой человек, живых ёлок не существует, – смотритель почесал затылок: – Хотите саженец граната? Только сомневаюсь, что у вас хватит фигкоинов его купить. Великий Альмонд Тин, ну, вы знаете, владелец издательского концерна «Синий взгляд», половину бизнеса продал, чтобы только заказать черенок…

Смотритель говорил что-то ещё, но Федор не слушал. Он запрыгнул в капсулопузырь и унесся по трубе № 25 в родной квартал «200 towers».

День второй

Может, он ошибся и не досмотрел рекламу? Может быть, глупая машина не поняла, что именно искал в Сети Фёдор, и потому не показала нужный запрос, а в гипермаркетах именно сейчас дожидаются покупателей чёртовы живые ели?

А что если?!.. Догадка шарахнула Фёдора, как яблоко древнего Ньютона. Кроме глобальных торговых сетей остались еще «питекантропы» – частные лавочки. Чистое хобби владельцев, увлекающихся раритетами и экзотикой.

Тамбур кубрика сиял матовой светло-серой унифицированностью, тонкие цветные полосы вдоль стен тянулись в стороны, указывая направление.

«Частный магазин с ёлками», – сказал Фёдор и коснулся зелёной полоски. Он собрался за живым деревом, и выбранный цвет показался логичным, правильным.

Вздохнули дверцы лифта, и светлый пузырь капсулы помчал пассажира по изогнутым трубопроводам, что, подобно кровеносным сосудам пронизывали исполинское «тело» Восточноевропейского мегасити.

«Миллиард мелочей» – так назывался магазинчик, зажатый между семидесятым и семьдесят вторым жилыми кварталами. Семьдесят первый пояс только для покупателей.

Магазинчик действительно был лавочкой – навскидку, около тысячи квадратных метров, не больше, украшенный старинными мигающими голограммами десятилетней давности.

Фёдор ступил на автоплатформу и въехал в приветливо распахнувшиеся двери.

– Ёлки? У нас есть всё! – торжественно завопил робот-распорядитель. То есть Федор уверил себя, что в бездушном голосе прозвучало торжество. – Наш девиз: «Миллиард мелочей» – не уйдешь без харчей! – заявила железяка.

Робот залихватски раскрутил центральный сегмент корпуса, из манипуляторов повалил цветной дым, запахло жареной курицей и клубникой.

– Вообще-то я не собираюсь есть ёлку, – пробормотал Фёдор.

После блужданий, которые Фёдору показались бесконечными, они добрались до секции с новогодними украшениями. Посреди полок и гирлянд, опутанный монорельсом игрушечной воздушной дороги, возвышался силикоидный Дед Мороз. Он проникновенно смотрел на посетителя, из носа выметались радужные снежинки. Фёдор поспешил отвести взгляд. В глазах тут же зарябило от разноцветных – старинных! – стеклянных шариков, бус, пластиковых флажков и… пластиковых же ёлок.

– Рекомендую эту, – робот выстрелил манипулятором в кучу сверкающего барахла и вытащил приятно пискнувшую упаковку, – надувная, со встроенным амортизатором, суточным эффектом снега, огоньками, мокрым будильником и…

– Где настоящая, я спрашиваю?! – проорал Фёдор, перекрикивая звон колокольчиков.

– Сейчас прибудет хозяин, – испуганный робот втянул суставчатые манипуляторы в корпус и смылся.

«Ох, Снежанна, не скоро ты меня дождёшься», – печалился Фёдор, с опаской наблюдая, как упаковка с надувной ёлкой ползёт в родную кучу товаров.

Хозяин частного магазинчика оказался таким старым, что ему уже, вероятно, отказывали все реабилитационные центры: усохшим, сморщенным, как венерианский сфинксовый дятел, с дребезжащим каркающим голосом и серьгой в нижней губе. Колпак Деда Мороза, воздвигнутый на лысину в честь наступающего праздника, смотрелся бы хорошо, скорее, на Хэллоуин, чем на Новый год.

– Живые ёлки, – клацнул неожиданно белыми зубами дед, – ох, блин, я их помню! Они такие, пипец, как трава… зелёные. И пахли, да. Мне, мелкому говнюку, тогда было года четыре…

Федору недосуг было слушать историю жизни «питекантропа».

– Вы не знаете, можно ли их где-то найти? – перебил он.

– Сомневаюсь, что они остались, хотя… – старик поднял седые брови, почесал макушку. Новогодняя шапка сползла, под ней оказалась татуировка скалящегося черепа, – чувак, а попробуй пошарить на лыжных курортах – в лесу, в Сибирском мегасити.

Опять этот странный лес!

День третий

Сибирский мегасити мало чем отличался от Восточноевропейского. Камень, металл, стекло, переплетающиеся трубы капсульных шоссе, чёткие линии поясов-уровней. Разве что воздух холоднее, пронзительнее – по ощущениям, не по физико-химическому составу.

Фёдор сидел в офисе – помещении, которое терпеть не мог, – туркомпании «Пегас» и нервничал: слишком долго дама-представитель искала в Сети свободное место на курорте. Он бы сделал это молниеносно, но Фёдор не заехал домой, отправился сюда прямо из магазинчика.

Дама углядела нетерпение, извинилась:

– Места раскупают за год вперёд, я смотрю, нет ли отказников. Вот, нашла! Если вы готовы лететь прямо сейчас, вас ждут на курорте «Алтайский лёд». Бронировать?

– Я готов! – Фёдор шумно выдохнул. Он и не подозревал, что курорты настолько востребованы, надо свозить туда как-нибудь Снежанну.

Фёдор соскучился, он не связывался с любимой третий день. Поклялся же, что пока не раздобудет ёлку – ни-ни!

Курорт оказался в горах, вылизанных искусственным снежным покрытием, расчерченных линиями скоростных трасс, по которым скользили лыжные капсулы. Свет от стратосферных щитов мерцал в подъёмниках. Сквозь экраны шлемов Фёдор наблюдал за счастливыми лицами людей, которые никогда не видели настоящего снега. Впрочем, Фёдор его тоже никогда не видел.

В новом малиновом костюме с магнитными лыжами на ботинках Фёдор попытался обследовать окрестность.

На первой трассе он удачно увернулся от гикающих курортников, стремительно несущихся по склону. На второй – чуть не попал под робота: формирующий трассу танк тревожно засипел и замер. От столкновения спасла ограда с флажками, в которой новоявленный лыжник запутался и покатился под откос, унося с собой добрый десяток метров ограждения.

Фёдор выбрался из искусственного сугроба, слизнул с исцарапанной губы кровь, отстегнул лыжи и, тяжело дыша, залез в подъёмник, что понёс его на самую макушку горы. Возможно, оттуда он увидит, наконец, эти таинственные леса.

И другие мысли занимали Фёдора, пока он ехал: вряд ли здесь понравится Снежанне, разве что распитие кофе на открытых верандах горных шале и… мускулистые инструкторы. Потомственный виртуальщик в восьмом поколении, накачанными мышцами Фёдор не обладал, хотя и не стеснялся своей, вполне пропорциональной, фигуры.

Как он ни озирался, взобравшись на самую верхушку, пресловутого «леса» не обнаружил. Как ни расспрашивал гордых собой курортников и чопорных инструкторов – никто не понимал, о чём он толкует.

Фёдор плюнул и зайцем посетил еще парочку подобных мест. Зря.

В Японосити, кроме планктонных ферм, он нашёл лишь беломедвежий инкубатор, а из Нью-Кюрасао еле унёс ноги, случайно ввязавшись в непонятную игру, в которой полуголые участники валили друг друга в бассейны с мороженым.

Ёлочный след потерялся.

День четвертый

Голова раскалывалась от впечатлений, болела. В глазах рябило от бесконечного мельтешения разноцветных стенок скоростных туннелей. Под мышками чесалось. В коротких снах являлась душевая кабина и новёхонькая одежда.

Четвёртый день Фёдор встретил у терминала капсульной станции Индиополиса. Здесь, по словам минутного знакомца из Нью-Кюрасао, как будто бы использовали ёлки для ритуалов кустофариане.

Ему мучительно хотелось сконтачиться со Снежанной – даже пальцы подрагивали, а датчики в ушах светились. Однако Фёдор сдерживался, что-то подсказывало, что, кроме слов любви, он выпалит жадной до раритетов девушке несколько выражений без особого значения, зато эмоционально окрашенных.

Фёдор вздохнул, потёр коммуникатор на запястье, словно тот обжигал кожу, втянул носом воздух, почувствовал, что страшно хочет домой. Он и представить себе раньше не мог, что мир такой громадный, и, пока пузырь скользит над континентами, внизу проносятся мириады ситиузлов, кварталов, башен и гиперсекций – настоящих, а не из симулятора. Дом далеко-далеко, один лишь пиксель огромного города, которым стала Земля.

И сам Фёдор – маленький-маленький. И миллиарды людей, таких же, как он сам, живут себе: едят, разговаривают, смотрят друг другу в глаза, переживают неприятности, хлопоты, ищут работу и чистят зубы… Голова шла кругом. В таком океане душ очень легко затеряться и никогда не вернуться к Снежанне.

Федор нашёл на карте центр Индиополиса и покинул станцию.

Центр пах… Новым годом.

Вокруг площади на сотом поясе мегасити сверкали климат-мембраны, путешественника обдавало сухим ветром и светом. После бассейна с мороженым Нью-Кюрасао здесь было жарковато. Белые и голубые арки, фонтаны и завесы иллюминаций делали площадь нереальной. Преломляемое куполом солнце рождало радуги в водяных струях. Но Фёдор не смотрел на водяную феерию. Взгляд примагничивала тёмная, мохнатая на вид конструкция, торчащая в полукилометре впереди – зелёное коническое дерево.

Ёлка вовсе не походила на нарисованную в целлюлозной книжке – слишком высокая, а уж с нормальной пластиковой разнилась, как виндоуз с андроидом. Однако это была именно она.

Фёдор сунул руки в карманы и, небрежно посвистывая, изображая из себя зеваку, направился к вожделенному дереву. Он и сам не заметил, как шаг приобрёл хищную пружинистость, а недавно теребившие сенсоры пальцы скрючились первобытными когтями.

Ёлка пряталась за мономолекулярной сеткой, которой можно остановить поймавший глюка орбитальный шаттл. У прохода стояла девушка с голобэйджем «Снегурочка». Да, именно «Снегурочка», а не «Снежанночка», как сначала показалось Фёдору.

Её волосы были спутаны в жгут, как три оптоволокна, и свисали до пояса. Синяя шапочка, длинная рубашка в серебряных звёздах и почему-то респиратор – над ним сияли сиреневые глаза в обрамлении пушистых ресниц.

– Сюда нельзя, – сказала Снегурочка, – демонтируем, не видите?

Около ёлки крутились роботы, волокли катушки с моносетью, тросы и упаковочные коконы, позади дерева поднимал манипуляторы промышленный кран.

– Зачем? – только и смог произнести Фёдор, уставился на девушку, но ответила ему не она.

– Активные вещества, выделяемые данным организмом, являются сильным аллергеном, – раздался бесполый голос. Блестящий пингвинобразный агрегат в колпаке Деда Мороза уставился единственным голубым окуляром. – Не рекомендуется находиться рядом с организмом дольше трёх минут, – с нажимом произнёс робот, покрутился возле входного терминала и убежал к крану.

– Возьмите респиратор, – Снегурочка протянула маску, – вы подвергаете себя опасности! – Она вздохнула: – Хотели людей порадовать, а в результате получили панику, иски от одиннадцати пострадавших с отеком Квинке и девяносто пять заявлений на возмещение морального ущерба. Кустофарианцы и зелёные в знак протеста устроили пупочный флешмоб, а синие и грамматисты получили двенадцать мест в правительстве и шесть минут эфирного времени ежедневно. Акции «Доширака» рухнули, магнат Альмонд Тин купил контрольный пакет, и теперь здесь будет гранатовое дерево.

Несколько обалдевший от новостей Фёдор взял респиратор, надел и склонился к ушку девушки:

– Можно я ближе подойду? Пожалуйста! Понимаете, я никогда не видел такой ёлки! У неё же – как это? – хвоя. И запах. А ещё очень хочу поселфиться, я невесте обещал – хоть одну голограмму, пожалуйста!

Снегурочка посмотрела в честные глаза Фёдора, на рыжие волосы и милые веснушки, улыбнулась:

– Ну, если для невесты… Разве что на минутку.

Фёдор замер, его лицо почти касалось сизо-зелёных игл. Он втянул носом запах и закрыл глаза. Странно. Так непохоже на то, что он знал всю жизнь. Живую ёлку нашел, надо же!

Фёдор ухватился за ближайшую ветку, дёрнул – ладонь обожгло, но пушистая веточка оказалась в руке.

– Внимание! Административное правонарушение! – заорал робот, красный колпак Деда Мороза съехал на металлический затылок. На пути робота попался рулон моносетки – ячейки зацепились за стабилизаторы, и полотно потянулось за вёрткой машиной, которая пыталась схватить преступника.

Фёдор побежал вокруг ёлки, натыкаясь на тросы и распорки, вопя те самые выражения, которые давеча мысленно адресовал Снежанне. Робот катился позади и, несмотря на разматывающуюся моносеть, не отставал.

Замаячил перед носом выход. Фёдор рванул туда, поскользнулся, полетел кувырком, за спиной завопили сигналки – робот барахтался в натянувшейся моносети и вызывал подмогу. Мохнатый конус ёлки мотался от толчков и зловеще потрескивал.

Длиннокосая девушка уперла кулачки в бока, сиреневые глаза метали молнии. Под сапожками валялись респираторы. Девица шагнула к валяющемуся Фёдору.

«Всё кончено!» – подумал он, заелозил, чувствуя, как брюки на заду цепляются за бетон, поднял руку, словно зелёная живая веточка могла защитить от разъярённой фурии.

Снегурка хмыкнула, протянула Фёдору худую ладошку:

– Бежим!

День пятый

Фёдор нащупал край простыни, натянул на живот и почувствовал, что краснеет. Он и сам не мог понять, как же быстро всё получилось: вчера эта ненормальная чуть руку ему не оторвала, таща за собой по технологическим улицам и задворкам Индиополиса, а сегодня они проснулись в одной квартирной капсуле и даже в одной кровати. Фёдор зажмурился: нет-нет, ничего между ними не было, просто одно стандартное спальное место – больше ведь и не нужно одиночкам. Разве что у Вероники – так звали Снегурочку – есть возлюбленный на стороне. Да и как не быть у такой красавицы?

– Привет, – Вероника распахнула сиреневые глаза, перепрыгнула через Фёдора и закружилась по комнате в смешной пижаме с зайчиками. Чёрные короткие кудряшки завихрились вокруг головы – коса оказалась бутафорским приложением к шапочке. И хорошо, сочетание тёмных волос и сиреневого взгляда нравилось Фёдору. Запахло булочками и кофе. – Вставай, горе глюковое!

Помятая, но бодрая зелёная веточка стояла в прозрачном стакане рядом с новостным экраном.

– У тебя не будет из-за меня неприятностей? – Фёдору сегодня – до красноты ушей – было чудовищно стыдно за кражу. А ещё он, кажется, отбил коленки и потерял копчиковый сенсор.

– Ах, – махнула рукой девушка, – ерунда! Ёлку уже демонтировали и увезли в Сахарасити, домой, она признана опасной для города. Теперь там новогоднее гранатовое дерево! А нас никто не ищет, наказание за нарушение – тридцать семь минут дегустации экспериментальных видов «Доширака» – прошли, и срок ответственности миновал.

– Спасибо, Ника, – Федор понял, что Снегурочка спасла его от тяжёлой участи, задумался: – Выходит, теперь мне нужно лететь в Сахарасити. Ветке Снежанна не обрадуется. Помчусь за целой ёлкой.

– Вот как? Значит, её зовут Снежанной… красивое имя, – Вероника застыла на месте, сжимая в руках кофейный реактор. Фёдор невольно залюбовался тонкой как прутик фигуркой.

– Федя, ты только не огорчайся, ладно? – кажется, Снегурочка готова была вот-вот всхлипнуть. – Вчерашняя ёлка – она тоже не совсем такая, что ты искал.

– А какая же?

– Она… лабораторная: селекционная камера, искусственная питательная среда, актиноритмы… Это дендроид! Генетически сконструированная симуляция нужной формы и фактуры.

– Откуда ты знаешь? – не поверил Фёдор. Глаза защипало в предчувствии страшной несправедливости и бесполезности беготни за живой ёлкой.

– Так я там работаю, Федя, – Вероника присела рядом, положила тёплую ладонь на плечо, заглянула в глаза. – Не расстраивайся, пожалуйста. Твоя Снежанна не заметит подмены. Дендроиды почти как настоящие деревья.

– Вот именно, почти! Вероничка, – Фёдор не заметил, что назвал девушку ласково, так, как называет, вероятно, её парень, – блин, не в Снежанне дело, я же сам буду знать, а это ужасно.

– Что такое «блин»?

– У одного питекантропа научился, – Федор вспомнил отзывчивого лавочника, – означает высшую степень огорчения, разочарования, негодования – да чего угодно!

Вероника молча встала, прошла к экрану, остановилась:

– Эх, дедушка сейчас спит. Но… я буду не я, если не помогу тебе, Федя. Только – блин! – трудно нам придётся.

Она его понимала! Фёдор заулыбался.

День шестой

Сначала Фёдор решил, что задумка Вероники вполне осуществима.

Снегурочка оказалась родом из лабораторного наноселения при Полярной резервации, где проживало не более ста человек и куда посторонний в здравом уме и памяти ни то что носа, мизинчика не сунет.

Позади капсулопузыря остались мерцающие пояса Антарксити, они неслись у самой земли по единственной трубе, ведущей к провинциальному оазису.

Здесь, по словам девушки, жил её дед, и работал он оператором комплекса дикой природы. Егерь! – Фёдор посмаковал новое слово. Воображение разрывалось между образами звероподобного нелюдимого здоровяка и аскетичного профессора-фанатика с комплекцией наследственного виртуала.

Над Антарксити Фёдор ещё сомневался, что Вероника не нуждается в помощи психиатров, но когда пузырь вынесло в центр микроскопического городка на нулевом поясе, уставленного кубиками одноэтажных домов и окруженного защитным периметром, поверил ей окончательно и бесповоротно.

– Самое сложное, Федя, – говорила Вероника, – переправить ёлку из резервации в Антарксити. Таможенный карантин не пропустит…

Фёдор неловко топтался у порога, глядя, как Вероника обнимается с высоким поджарым мужчиной с такими же сиреневыми глазами, как у неё. Панда на его розовой футболке обнимала девушку тоже.

– Ро! Солнцестояние приехала встречать, да ещё не одна, – мужчина ревниво скосился на Фёдора, перекинул дымящуюся палочку из одного края бороды в другой. Его волосы торчали вверх блестящей тёмной волной, запястья увивали гирлянды зелёных шевелящихся треугольников.

– Я останусь, дедушка, а вот Феде… – и Вероника, недолго думая, посвятила деда в их авантюру…

– Для гёрлфренды, значит… – дед Николай забарабанил пальцами по столу и выпустил облачко пряного дыма, панда на футболке моргнула, – годно, сам был молод, горяч и многослоен, как Шрек. Оки, в резервацию пущу, ну и чекну вам ёлку на плане – давно апгрейдить молодняк пора, чёртова прокрастинация. И контрабас протащим! Закутаем в голококон, как реагенты для новогоднего аромата – раньше тебя, Федя, прибудет посылка. Никто и не унюхает, что там реально ёлка. Вот только потом, френд, рассчитывай на себя, на меня никаких референсов, плиз. Ёлки аллергенны, попадешься властям – и будешь Солнцестояние встречать в штраф-руме, и травлей новыми сортами хрючева не отделаешься.

Чем-то, неуловимо, Вероникин дед напоминал Фёдору лавочника «питекантропа» – если не из одного поколения старики, то где-то близко.

В резервацию собирались долго. На Фёдора и Веронику надели «винтажные», как выразился дед, комбинезоны со встроенным подогревом, аптечкой и системой связи, шлемы с респираторами, трубочками для питья. За пояс Фёдору засунули древнюю электроножовку, прицепили моток верёвки.

У стенки защитного купола дед Николай еще минут пять давал инструкции «городским» и делал селфи с внучкой, только после этого выпустил ребят наружу, в резервацию.

За спиной зашипел и захлопнулся люк шлюза, Фёдор ухватил за ладошку Веронику и опасливо сделал первый шаг.

Над головой разверзлось непривычно огромное голубое небо, не отгороженное ни потолками, ни куполом, ни даже климатическими щитами. В ярком свете комбинезоны заискрились алыми блёстками. Ноги провалились в белую субстанцию-кашу – холодную и мокрую. «Это же настоящий снег!» – догадался Фёдор.

Вокруг ветками без листьев тянулись вверх деревья – не ёлки.

Вероника стянула респиратор, счастливо взвизгнула:

– Здравствуй, лес! – и по неровным складкам снега рванула навстречу ощетинившимся голым веткам.

Фёдор последовал её примеру и тоже снял маску. Легкие обожгло непривычно холодным воздухом, в горле запершило. Он постоял немного, глядя на белые облака пара из собственного рта, а потом поспешил вслед за девушкой.

Они вышли на большую поляну, зеленеющую с другого края. Ёлки! – понял Фёдор, обогнал Веронику и внезапно провалился в снежную яму, завалился вперёд, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Руки напрасно искали опору, вязли в сыпучем снегу, он набивался в рот и царапал щёки. По спине побежал холодный пот ужаса.

– Верёвку! Кинь мне верёвку! – крикнула Вероника с тропинки. – Горе глюковое, тут же натоптано, а кругом сугробы!

Фёдор забарахтался сильнее, скрючился, ощупывая пояс. Сообразил, что глубже не проваливается и, осторожно опёршись коленями в зыбкую твердь, выкинул конец верёвки на тропу.

– Тихонько иди! А теперь, блин, залезай! – командовала девушка.

Вскоре Фёдор, облепленный белым крошевом, как снеговик в книжке, выкарабкался на утоптанный снег. Тело дрожало от напряжения, и Фёдор с тоской вспомнил уютное кресло с массажем и подогревом… дома. Вероника хлопнула по плечу, начала отряхивать, а он позабыл о кресле – сам бил себя по животу и коленям, подымая облака сверкающих снежинок, и улыбался – так приятны были её хлопоты и искреннее переживание.

– Ты меня спасла, – тихо сказал Фёдор, а в голове мелькнуло: стала бы спасать его Снежанна? Скорее, она бы и не вышла из-под купола в этот страшный лес вместе с ним.

– Меня дедушка в детстве учил ходить по зимнему лесу, а ты первый раз тут, – Вероника надвинула респиратор, пряча недавний испуг. – Пойдём, ёлки близко.

Федор неловко убрал респиратор с её лица:

– Ты за меня так испугалась, Вероничка? – Белый парок дыхания повис между ними.

– Нет… За ёлку, блин! – фыркнула девушка прямо в его губы…

– Представляешь, дедушка, он не стал её резать! – возмущалась Вероника.

Дед Николай лишь ухмылялся, пускал из самокрутки пряный дымок и разводил руками. Он смотрел на парня, щурился и, кажется, что-то понимал. Панда на его футболке делала непроницаемую морду.

А Федор, и правда, не стал.

Тогда в лесу, когда они подобрались, наконец, к ёлочкам, и Федор увидел их нежную красоту с макушек до пяточек: крохотные шишки, острые иголочки хвои, капельки смолы на тонких стволах, он вытащил ножовку и… Правильно говорит Вероника – резать, всё равно что убить. И принести убиенную Снежанне. Нет уж, обойдётся веточкой!

День седьмой. Новый год

Капсулопузырь мчался по трубе – по одной, второй, десятой…

Фёдор развалился на сиденье, не обращая внимания на цветные пятна дорог, не выходя на празднично украшенных станциях. Автомат, настроенный на адрес «Восточноевропейский мегасити, &nan, пояс 120», справлялся сам.

Фёдор смотрел на живую еловую веточку и грустил. Ему казалось, что прошла не неделя, а гораздо больше, он не только соскучился по дому, но и расскучился, а потом соскучился снова. В памяти лицо Снежанны размывалось и иногда заменялось другим – с сиреневыми глазами.

– Какое у тебя желание на Новый год? – спросил он у Вероники, прощаясь с девушкой в Антарксити.

Она пожала плечами:

– Что толку – желать? Останусь с дедушкой, испеку пирог и сделаю «Доширак-Оливье». Блин, отправляйся, Федя, а то я расплачусь. Тебя ждут.

Фёдор кивнул, залез в капсулопузырь. Тысячи слов вертелись на языке. Но он так и не решился произнести ни одно из них.

– Я бы хотела праздновать Новый год с тобой! – услышал он, прежде чем унёсся по трассе в прошлое.

Квартал офисных крыс пах праздником, который случится через пару часов, но сквозь искусственный аромат голографических ёлок пробивался другой – работы, зубного порошка и грифеля.

Фёдор нажал сенсор на входной мембране.

Снежанна тотчас появилась на пороге, уже одетая в роскошное переливающееся платье. Новые платиновые волосы возвышались над головой в сложной причёске-зонте. Татушка на лбу другая: наполовину съеденное яблоко.

– Фёдор! Я жду и жду, – щебетала Снежанна, увлекая парня в квартиру-капсулу и косясь на ветку в его руке.

– Подарок… – смутился Фёдор. – Твоё желание.

– Из-за неё ты пропадал так долго? – девушка поглядела на веточку с недоумением. Она пальчиками зажала нос, коснулась хвои, брезгливо отдернула руку, спохватилась: – Спасибо, ты молодец. Пусть тут полежит, – она быстро кинула ветку на кресло.

– Ей вода нужна, – пробормотал Фёдор.

Девушка не расслышала. В капсулу хлынула хохочущая толпа наряженных Снежанниных сослуживцев. Веточку кто-то смахнул, она оказалась под ногами.

– Снежка, поспеши! – забасил мужик в облегающем супергеройском костюме человека-банана, схватил её за плечи. Зонтик платиновых волос заплясал.

– Ты с нами? – перекрикивая шум, спросила Снежанна, как будто, по каким-то причинам, Фёдор мог быть не с нею.