МЁД ГОРЬКИХ ТРАВ
ВМЕСТО ПРОЛОГА. ОБЕРНУТЬСЯ ВПЕРЕД
..в саду зеленом Государь венчает голову свою венцом железным,
что заплетен шиповником и звездной пылью, да подпоясывает себя алой лентой крови.
испытание властью смиренный пройдет, а страстный сгинет..
Писание Матери, песнь вторая
На столицу опускалась темная ночь, даже звезд не было видно; улицы облачились в траур, воды трех рек замерли в тоскливом ожидании.
В храме, освещенном тусклым светом свечей, тихо звучали заупокойные песнопения. Воздух наполнял аромат горьких трав, курящихся в опаковых плошках у скульптуры Матери – Богиня распростерла руки, увитые растениями, у глаз ее замерли хрустальные слезы, на золотых волосах тускло поблескивал ореол из бронзовых цветов.
В центре храма, на высоком алтаре, лежало тело принца, покрытое с головой серебряной тканью, которая переливалась, словно текучая вода. Алтарь окутали венки из полыни, череды и шандры; вместе с венками рядом с умершим словно задерживались и шепоты простившихся. Вдоль стен храма стояли столы, на которых служители выставили сосуды с медом – символом связи с теми, кто покинул, напоминание о том, что даже горечь утраты можно смягчить. Никто никогда не уходит до конца; прощается лишь с этим миром, отправляясь к призвавшей его Богине Матери. Но заунывные звуки органа наполняли сердце звериной болью и печалью.
Все пришедшие на церемонию одеты в белое. Когда много лет назад Райан Вессель выбирал белый цветом своего парадного мундира, он думал, что будет символизировать колорит столицы, а не трагичные события, которым было уготовано свершиться. А теперь молодой мужчина стоял у тела своего брата, слушая шум крови в ушах и звучащие под сводами храма тихие молитвы и печальные песни. Глубокая скорбь объяла мир.
Служитель призывал души предков охранять ушедшего в загробном мире, довести его в Чертоги по дымным тропам скалистых гор… А люди шли и шли, оставляли сплетения цветов и скрутки трав, прощались и плакали… Райан никого из них не замечал. Стирались лица. Стирались голоса. Стоял поодаль от семьи, не в силах смотреть в их лица.
Уильям остановился позади него.
– Ищут тех, кто это сделал? – надхрипнуто спросил Райан, не поворачивая к жнецу головы.
– Полиция. Ищейки. Спецподразделение жнецов. Все на ушах с самого утра, – тихо подтвердил Лэйтер.
Выдох Райана задрожал. Вессель склонил голову, надавливая на глаза пальцами:
– Есть зацепки?
– Никаких. Сделано чисто.
– Я хочу, чтобы ты знал о каждом этапе расследования, – спустя недолгую паузу ответил Райан, убирая руку от лица и вновь глядя на покрытое тело брата. – О каждом, Билл. Я хочу знать всё.
Жнец покорно кивнул и, не поворачиваясь спиной к алтарю, направился прочь из храма.
ШАХМАТНАЯ ДОСКА
…усни под багульником, заблудший сын.
Обреченный без вины сыщешь п о кори черные, когда корону наденешь.
Мертвецами нашептана история твоя – отцами напророчен путь..
Писание Матери, песнь третья
267 год ЭТМ, Мукро
Теплая ночь первого летнего дня. Белоснежная городская застройка тонула в голубых сумерках и множимых речными отражениями огнями. Восточный ветер прогонял плотную духоту, и в легкой прохладе пробуждались вечерние птицы. Цвела акация. Стрекотали цикады.
Особняк на окраине столицы в одиннадцатом часу вечера оказался необычайно оживлен: всюду горел свет, на кухне кипела работа, в гостиной накрывали богатый стол. Золоченый интерьер парадных залов переливался от света люстр, имитирующего свечной.
В воздухе витало напряжение, волнующий трепет ожидания – вот-вот в отчий дом был должен вернуться старший сын и наследник одного из монарших титулов Трех. Сам Главнокомандующий, Дамир Вессель, в беспокойстве вышагивал от стены до стены в своей приёмной, то и дело поглядывая в окна в надежде заприметить машину первенца. В коридоре, за дверьми кабинетов, лились приглушенные голоса, из покоев единственной дочери владельца особняка доносились звуки скрипки. Юная Шонни, одиннадцати лет от роду, сосредоточенно играла, прикрыв глаза и концентрируясь на ритмичной мелодии Лаврового марша. Напротив в кресле сидела ее мать – Ирэн, – и, старалась найти в музыке успокоение; она не видела старшего сына больше года, а тот и без того после окончания военной академии не бывал частым гостем дома. Восемь лет службы. Традиция, обязующая каждого отпрыска Главнокомандующего иметь воинский чин, для наследника и вовсе являлась святым долгом. Для Ирэн ожидание оставшихся минут чудилось мучительным – она испытывала смешанные чувства радости и тревоги при мысли о встрече со своим мальчиком… Да только мальчиком ли? Женщина хорошо помнила пятнадцатилетнего подростка, завершившего обучение в академии и ушедшего служить; и раз за разом домой в отпуск приезжал мужавший юноша… Юноша, который после Дамира должен стать одним из Трех – принять титул Главнокомандующего и вместе с Послом Небесным и Властителем повелевать судьбой всего Государства.
Приготовления к встрече гостя завершались, семья Вессель собиралась за столом. Помимо места наследника пустели еще два, и оба принадлежали его братьям: семнадцатилетнему Дэвиду, привычно допоздна задерживающемуся в суете столичной жизни, и восьмилетнему Райану, что не горел желанием спускаться к столу.
Райан сидел в своей комнате в парадном мундире, окруженный топографическими картами, коллекцией машинок и солдатиков. Он читал в третий раз уж толстую книгу легенд о героях ушедших лет, что подарил ему один из его многочисленных воспитателей, и мечтал о великих подвигах, бессмертной славе и громких фанфарах. Наследник третьего порядка, младший ребенок в семье, любимый внук бабушки по отцовой линии, что с младенчества прививала ему ощущение собственной исключительности. Ребенок, чье будущее начертано задолго до того, как он сам сможет делать самостоятельный выбор. Райан не понимал ажиотажа вокруг возвращения старшего брата. Он и не тосковал по нему особо, ибо даже особо-то и не был с ним знаком. Долгий вечер ожидания утомлял, шум в особняке наскучил, белый парадный мундир казался жутко неудобным, да и сам Райан ощущал себя скорее лишним и грезил о том, когда день завершится… Но наконец-то внизу послышался шум и счастливый, вовсе не свойственный установленному политесу возглас Шонни: "Рэм вернулся!"
Сердце Райана словно пропустило гулкий удар. Мальчик спешно поднялся, оправил форму, выбегая из комнаты; стремглав бросился к парадной лестнице и замер, глядя на разворачивающуюся в холе встречу.
Через распахнутые двери в особняк врывался легкий ветерок густеющей ночи, кабриолет Рэма был припаркован прямо у портальной лестницы; сам наследник, бросив сумки под ноги, подхватил на руки улыбающуюся Шонни. Высокий, темноволосый, подтянутый молодой мужчина, будто сошедший со страниц сказок, который Райан только что читал… А сам Райан – в роли наблюдателя, а не участника событий, разворачивающихся перед его глазами; смотритель, но не звезда вечера. Мальчик так и стоял наверху лестницы, глядя, как старший брат церемониально склонил голову в знак приветствия вышедшему отцу, обнял затем родителей и поприветствовал домовладелицу и лакея. Из залы торопливо вышла Тереза – бабушка детей Главнокомандующего, – и, придирчиво осмотрев Рэма, рассмеялась и поцеловала того в макушку.
"Райан, к столу!".
И полный амбиций и решимости мальчик, желающих великих подвигов и приключений, покорно подчинился голосу отца.
***
– ..Повышенная активность мятежников и бандитов на территории Холодного Штиля сошла на "нет"; туда направили дополнительные войска, чтобы восстановить порядок, но, боюсь, южные территории были и остаются пороховой бочкой. Она рванет, вот увидите… – Рэм тяжело качнул головой, опуская взгляд на свои руки и на мгновение теряясь в липких пугающих воспоминаниях, что ощущались пеплом и песком на губах. Затем наследник вновь взглянул на отца, слушающего его сосредоточенно, и серые глаза Рэма блеснули сталью. – Конечно, в землях царят привычно различные мнения о текущей обстановке; на Севере все так же продолжают жаловаться на недостаток ресурсов и нехватку поддержки со стороны центрального правительства. Оно и понятно, с одной стороны, прошедшая зима началась для Севера непривычно рано и оказалась слишком суровой. Маркизус работает хорошо, но слишком хорошо; симпатии народа должны в первую очередь уходить к Трем. Возможно, столице следует помогать Северу активнее, – Рэм отпил немного из своего высокого бокала.
– Я поговорю об этом с Киром и Рушаном, – кивнул Дамир, а Райан невольно прислушался: Властителя и Посла Небесного крайне редко называли по именам даже в доме Главнокомандующего. Вернее, мальчик практически никогда того не слышал.
– Было бы славно… В других частях Государства обстановка кажется более стабильной. Однако есть и там отдельные личности, недовольные некоторыми аспектами управления и политики. В основном тезисы те же: произвол политической полиции, закрытые внутренние границы, тотальный контроль и "богопричисление Трех".
– Недовольные всегда найдутся, – пожала плечами Тереза. – Они были и пятьдесят лет назад, и спустя пятьдесят лет такие же будут. Это мелкая проказа, которую стоит сразу же вырезать, чтобы не заражали покой верноподданных… Поэтому деятельность жнецов – это не "произвол", а вынужденная мера очищения и поддержания баланса.
– Я понимаю значимость сохранения стабильности и порядка, но не могу не задаться вопросом о цене, которую мы платим за это, – ответил Рэм холодно, и Райан про себя отметил, как низко и непоколебимо может звучать голос брата. – Контроль и борьба с недовольством не должны переходить в нарушение прав и свобод наших подданных. Если вместо конструктивного решения проблем мы будем строить правление исключительно на применении силы и запугивания, это не приведет ни к чему хорошему. Избыток власти и жестокость могут привести к еще большей неуверенности и возмущениям среди населения.
– Рэм, – произнесла Ирэн, осторожно сжав руку сына. – Давайте оставим разговоры о судьбе Государства для более подходящего момента. Думаю, вы завтра вполне сможете обсудить все с Дамиром в подходящей обстановке, – в высокой прическе матери поблескивали жемчужины, крупные серьги позвякивали от легких движений изящной женщины, – к тому же, тебя ждут в Резиденции Трех на присягу к Властителю и Послу Небесному.
Рэм склонил голову, а Райан тем временем жадно рассматривал брата: то, как на нем сидел черный мундир, как были расшиты золотыми нитями петлицы на стойке-воротнике. Ремень из грубой плотной кожи. Крупные аксельбанты, напоминающие переплетение трав и цветов – в знак веры в Богиню Матерь и принадлежности к Трем. Белые перчатки Рэма лежали на высокой спинке стула.
Тереза коснулась плеча Райана, и тот обернулся к бабушке, подмигнувшей ему понимающе; и в этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался Дэвид, даже выглядевший полной противоположностью ни то что старшему брату, а всей монаршей семье. Шелковый брючный костюм, весь в цветочных узорах и переплетениях, расстегнутая до груди рубашка, обнажающая многочисленные цепи и цепочки на шее. Подведенные (совсем немного) черным глаза – что делало их серо-зеленый цвет темнее, – взлохмаченные чуть вьющиеся волосы; от Дэвида дышало свободой и легкостью.
– Прошу прощения, я немного опоздал… – прозвучал бодрый голос молодого человека, и тот расправил руки, глядя на старшего брата. – Рэм, с возращением!
Ирэн, пряча улыбку, переглянулась с покачнувшим головой Дамиром – однако и в выражении лица Главнокомандующего не крылось укора, скорее смирение с экстравагантным для монаршего ребенка внешним видом,– Рэм же поднялся спешно, и бросился к брату:
– Дэв!
– Богиня Матерь! Посмотри на себя! Решил украсть все завтрашние заголовки новостных изданий? – Дэвид хлопнул Рэма по плечу. – Я после твоих сообщений думал, что вернешься покоцанной собакой…
Укоризненное "Дэвид!" донеслось со стороны Ирэн.
– А ты, я смотрю, себе не изменяешь, – Рэм же улыбался.
– Не-а, ни разу! Свой долг я выполняю: академию с отличием закончил, в военке реализуюсь… А там уж, думаю, моё военно-техническое вполне дополняет подвиги брата непосредственно на фронте, – подмигнул Дэвид. – Да и среди шума Мукро мне куда комфортнее, чем на передовой где-нибудь в еб… Кхм. Чем где-нибудь в болотах или пустынных землях. Мне чертовски сильно повезло не родиться первенцем и свалить на тебя весь груз этого паршивого положения.
Райан видел, с какой легкостью говорил Дэвид, и как вдруг передернуло Рэма. В глазах старшего мелькнуло то выражение, которое младший Вессель сегодняшним вечером уже замечал – то глубокая тоска, ни страх, но тревога. Приобняв Дэва за плечи, Рэм направился вместе с братом к столу и, понизив голос, ответил достаточно серьезно:
– Судьба строптива и играет нами, не оглядываясь на волю Матери. Ты наследник второго порядка, Дэв; если со мной что-то случится, то наследовать роль Главнокомандующего должно тебе. Поэтому сохраняй, все же, себе чистое имя, да не забывайся чрезмерно.
– Ты поменьше на передовой будь, и не придется мне переживать о тяжкой короне, – в нарочито беззаботном голосе Дэвида скользнуло беспокойство.
Райан для своего юного возраста хорошо считывал эмоции окружающих, умел замечать за масками истинные чувства. Он мог увидеть скрытую грусть в улыбке или тайное волнение за личиной спокойствия; чуткий и внимательный наблюдатель, которого часто сравнивали с дедом – мальчик не застал его живым, но, тайком пробираясь в домашнюю библиотеку и читая хронику правления Девятого Главнокомандующего, рисовал идеализированный образ могучего правителя… Сейчас же Райан молчаливо наблюдал за Дэвидом, а Дэв всегда играл: за театральной расслабленностью скрывал волнения, за эксцентричностью прятал смятение. Внешне он казался беззаботным и веселым мотом, но внутри его клубились опасения, особенно обострившиеся, когда старший брат отправился на службу.
– Не волнуйтесь, если ни у кого из вас не хватит сил поднять меч Главнокомандующего, это вполне смогу сделать я, – братья практически синхронно обернулись к сказавшей то без тени сомнения Шонни, что наливала себе сок. – И Властителем, и Послом Небесным бывали женщины; отчего роль Главнокомандующего не может достаться прекрасной даме?
Ирэн подняла брови, Дамир раскатисто рассмеялся, явно довольный волей и уверенностью дочери.
– Моя дорогая, ты могла бы стать ферзем среди собственных братьев, – улыбнулся Рэм, и в выражении его даже намека насмешки не скользнуло. Он умел держать лицо и отвечать достойно. Сердце Райана предательски защемило от непонятного мальчику чувства.
– Не стоит пудрить девочке голову.
– Мама, – предупредительно оборвал ее Дамир, резко взглянув на Терезу, но среброволосая женщина, сняв жемчужные бусы с шеи, лишь махнула рукой:
– Ее роль избрана богами.
Удар ладони о стол. Задрожавшая посуда. Рухнувшие несколько бокалов. Переглянувшаяся с осанистым Рэмом Ирэн, опустивший глаза Дэвид, испугавшаяся Шонни. А Главнокомандующий, небрежно отерев скатертью кровь с порезанной о разбившийся стакан ладони, грубо указал в сторону матери:
– Не смей.
Райан, что сидел между отцом и бабкой, неосознанно отпрянул от стола к спинке стула. Тереза исповедовала старую религию Ушедших богов; давно уж объявленную чуждой в Государстве, давно уж отринутую и забытую. Незаконную практически. Если бы женщина не была матерью одного из монархов, ее ждали бы казематы жнецов; впрочем, не всегда родственные связи с сильными мира сего спасали от жутких теней сыска, чье серповидные ножи рубили жизни неугодных нитки. Терезе, можно сказать, повезло с терпением сына и молчанием членов семьи Вессель. Дамир не лез в дела матери, но запрещал ей упоминать богов вслух, не позволял поднимать вопросы старой религии в окружении семьи и, уж тем более, настрого возбранял учить мертвой вере детей…
Но Райан, как и все монаршие отпрыски с младенчества окруженный личными воспитателями, наставниками и няньками, все же оказался больше братьев и сестры близок с Терезой. Та видела в нем избранного, а он наслаждался ролью "героя". Она подпитывала его детские мечты о великом, рассказывала сказки о Чертоге, населенном богами.
– Давайте вернемся к ужину, – произнесла Ирэн примирительным тоном в напряженную тишину. – И сменим тему. Я слышала, что в Мукро собираются расширить прогулочную зону у набережной Волунтаса…
***
Темная комната была приятно-прохладной и тихой, лишь доносилось стрекотание цикад; воздух наполнялся сладковатым ароматом трав и цветов, которые цвели в парке за окном. Райан лежал на спине, уставившись в потолок, и представлял, как стоит на вершине высокой горы, держа в руках меч из сверкающей стали. Вокруг него – темный лес, полный шорохов и шуршаний, но он, конечно же, не боялся. Монстры, с которыми ему предстояло сразиться – жуткие и огромные, с глазами, сверкающими как угольки, – но мальчик знал, что победит их всех. Смелый защитник мира, юный спаситель семьи, которая, безусловно, будет встречать своего героя слезами и овациями, и вся столица будет греметь в честь маленького Райана, победившего зло…
В соседней комнате раздавались голоса старших братьев. Райан, отвлекшийся от грёзы, прислушался к ним; ему хотелось, чтобы Рэм и Дэвид пригласили его, но он знал, что еще слишком мал для их шуток и историй. А ведь так хотелось послушать про службу старшего!.. Райан, не сдержавшись от искушения, поднялся и подошёл к двери, прислушиваясь. Голоса братьев стали громче.
–.. хватит ёрничать, Дэв. Тебе не кажется, что пора бы уже взять на себя немного больше ответственности? – ворчал Рэм. Но в интонациях его не скользило стремления поучать; нет, кронпринц скорее еле сдерживал смех. – Откровенно говоря, даже спустя два года я до сих пор в шоке, что ты умудрился прогулять полгода учебной академии так, что этого не заметили ни преподаватели, ни наставники, ни жнецы, – Дэвид ответил что-то, что Райан не смог разобрать, но Рэм загоготал. – Ой, да брось! Отца самого это веселит. Даже если бы он узнал об этом в моменте, то скорее отмазал бы тебя. Сколько раз отец заступался за тебя и оправдывал? При этом не зная в действительности, где ты был и что делал?
– И это лишь в сотый раз подтверждает, что ответственность – не для меня. Я клянусь тебе, буду самым верным и профессиональным твоим подчиненным, но не старайся сформировать из меня идеальную фигурку добропорядочного наместника, – кажется, Дэвид открыл бутылку. – Зачем брать груз на плечи, когда можно наслаждаться жизнью? Я построю свой собственный мирок, Рэм, но другими средствами. И за все свои косяки расплачусь деньгами.
– Дэвид… – с легкой укоризной.
– Что "Дэвид"? Я не устану благодарить Матерь за то, что родился вторым; это ты бегать от обязанностей не можешь. Хвала Небесам, от меня никто не ждет, что я буду похож на отца.
– Но ты похож на него, Дэв. Несмотря на всю твою наигранную легкомысленность, я вижу, что ты – его копия. В тебе его сила и воля, хотя и стараешься это скрыть. Ты можешь не замечать, как часто твои действия напоминают его решения. Твоя независимость, желание жить по своим правилам – это тоже его наследие, – Рэм тяжело вздохнул, и на минуту воцарилась тишина; цикады словно застрекотали еще громче, будто ругаясь на Райана и призывая его лечь обратно в кровать. – И знаешь что? Отец знает это. И восхищается твоей тягой к свободе. К свободе, которой у него не было. Восхищается тем, что ты бьешься за свою независимость. Он хвалился мне, что ты отказался от его спонсирования твоего стартапа.
– А мне хвалился, что тебя в армии чуть ли не на руках готовы носить, мол, "зарекомендовал себя как надежный командир и товарищ". Военные лояльны к тебе, готовы за тобой следовать. Умением принимать твердые решения в сложных ситуациях ты повысил свой авторитет…
– На самом деле, это больше заслуга моих товарищей, чем моя собственная. Они поддерживают, и благодаря этому всё кажется проще, чем есть на самом деле.
– Не прибедняйся, – вновь пауза. Голос Дэвида стал тише. Похоже на признание, вырванное из груди. – У меня иногда чувство, Рэм, будто на мне путы. Они держат по рукам и ногам, душат…
– Мы не выбираем судьбу…
Райан не стал дослушивать. Подытожив мысленно "скукотища", вернулся в кровать, закрыл глаза, возвращая себя на вершину горы.
На нем блестящие латы. В руке – огненный меч (как в тех легендах, который рассказывала Тереза). Вокруг монстры и только он способен их победить.
За окном продолжали стрекотать цикады, и их мелодия становилась все тише, унося Райана в мир снов, где он даровал спасение мифическим героям, которые ждали его помощи. Мальчик потерялся в объятиях сна, мечтая о том, как отважно сражается за мир в своем королевстве.