000
ОтложитьЧитал
«Память о тех, кто ушел,
чтобы мы остались, – священна…»
Юлиан Семенов
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прочитайте, пожалуйста. Оно короткое.
Эта книга про «необъявленную афганскую» войну. Война— тяжелая штука! Па войне часто приходится пить воду из рек, окрашенных кровью, переходить реки по мостам из трупов, терять лучших друзей и соратников, есть траву вместо хлеба…
Это все – война. И не важно, где она. в какой стране или в каком веке происходит. Но все же слава воинская не достается без пота и крови, без гибели друзей, без риска, тягот и мучительного труда. Один окоп что стоит выкопать? А могилу?
Смерть… Что смерть? Она закон природы и великое таинство. Она уравнивает всех: Александра Македонского и простого пастуха или дворника. А ныне ушедшие в забвение политики? Горби, например? Это он объявил «примирение». Какое там примирение?! После указа об одностороннем перемирии блокпосты афганской армии расстреливали на глазах солдат Советской армии. Что это— примирение или предательство? Но солдаты и офицеры сороковой армии воевали как могли.
Трусость никого еще не спасала от смерти. И это они знали. Страшна не смерть, так как всякий человек смертен. Правильно сказал Марк Твен, автор «Тома Сойера»: «Давайте жить так, чтобы даже гробовщик оплакивал нашу кончину».
Попасть на эту войну… Что это? Судьба? Пет, наверное. Вспоминаются слова Шопенгауэра: «То. что любыми принято называть судьбой, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей». Так было и с персонажем этой книги Андреевым, да и со многими другими. Хотя присяга, обязывающая служить Родине, отдать свой долг, в том числе и интернациональный, приказывает каждому солдату.
Прошло более пятнадцати лет, а в памяти все .живо: погибшие друзья да просто— все наши солдаты. Эти воспоминания не дают уснуть. В память обо всех погибших в Афганистане я написал эту книгу.
Автор
Первая глава
ПУТЕВКА В ЖИЗНЬ
Как давно это было. У майора в отставке Андреева до настоящего времени все стоит перед глазами, как будто это было вчера. Нет, как будто кинопленку прокручивают. Он не может смотреть фильмы про Афган, свои же фотографии, из которых на него смотрит молодой лейтенант. Стоит закрыть глаза – и все возвращается. Начался Афган за год до окончания училища. Андреев, Кубанов, Алиев. Зинченко сидели в садике, пили молоко. Не подумайте ничего плохого, на самом деле молоко. Курсантам всегда хотелось есть. Сквозь дырки в заборе (красивый такой, каменный) вдруг видят – «Фужер», т.е. Сашка Горшков, 1981 года выпуска. «Алла, иштиир сан? Санька, ты ли это? – заорали все. – Перелазь».
– Неудобно, все-таки офицер.
– Да брось, на улице никого нет.
В конечном итоге, сели в садике, разговор о том, о сем. А он весь смуглый, волосы белые, то ли выгорел, то ли поседел. Говорит мало и вообще какой-то не такой, замкнутый. А ведь был Сашка – оторви и выбрось, кровь с молоком. Договорились встретиться вечером.
После третьей, за погибших, он разговорился. Оказывается в Афгане-то война! Рассказал, как погиб его однокурсник – Мамедов Алик. В ответ – тишина. Вроде все поняли, но принять и поверить никак не могли, ведь погиб один из своих. Сидели недолго, разошлись все в раздумьях. Сашка был где-то в облаках, дела училища его не интересовали, женщины тоже. Странно. Так впервые в душу Андрееву запала мысль про Афган. Захотелось себя проверить.
Прошел год. Сдали три государственных экзамена из четырех. Перед последним около сорока выпускников, претендующих на золотую медаль, вызвал начальник училища генерал-майор Баршадлы В.Э.
– Вы все будущие медалисты. Есть пожелание командования оставить вас для дальнейшего прохождения службы в Закавказском военном округе.
Двадцать курсантов тут же отказались. Результат – на последнем госэкзамене все получили «четыре» балла. И черт с ним. Зато совесть чиста. Как-то в свободное время все двадцать собрались, обговорили и решили – поедем в Афганистан.
Подали рапорта. С каждым, естественно, была проведена беседа (а не дурак ли ты. что туда едешь? Может, останешься?) Нет, все настояли на своем. Потом – отпуск тридцать дней и возвращение в родные стены училища.
Приехали в БВОКУ (Бакинское высшее общевойсковое командное училище) в конце августа получать документы, загранпаспорта. Самое интересное, что паспорта давали новенькие, только что вышедшие из канцелярий бюрократии «служебные паспорта» синего цвета, когда все выезжающие за границу получали старые – красные, общегражданские.
Два дня до парома. В кармане вроде еще деньги водились.
Остановился Андреев у родителей своего друга Виктора Бало. Виктор в это время был уже на пути к месту назначения. Позвонил наугад «маме» Зое, матери своего друга Сергея Шабаянца (по прозвищу «Шабик») и попал в точку. Серега еще не уехал в свое Забайкалье (ЗабВО – забудь вернуться обратно).
Встретились, оба без ума от радости, решили съездить на пляж. Наташка, сестра Виктора, взяла с собой подружку Юлю. Да! У Андреева с Шабаянцем челюсти отвисли: небольшого роста, каштановые волосы, глаза как у газели, добрые, глубокие, словно озерца, высокая грудь, ровные ножки. В общем, все при всем. Кроме того, спортсменка – прыгунья в воду. На сборы пара минут – и вперед.
* * *
Песчаный пляж, палатки с мороженым, напитками, теплое затуманенное море. К горизонту переходящие в синь – белые барашки облаков, вдали белые пароходы, крики чаек, а сзади скалистый отрог. Красиво. Разделись – и в воду.
Сначала, после того как поплавали, начали дурачиться – «томить* друг друга, потом стали подкидывать один другого вверх для прыжка в воду.
Юля, а ты что ж не прыгаешь? – крикнул Шабик. – Покажи класс!
Давай тебя подкинем, – поддержал Андреев.
Вы и так хорошо прыгаете, – ответила Юля.
У тебя ж все равно купальник закрытый, не слетит.
А вы хотите, чтобы трусики при прыжке слетели?
В ответ дружный хохот. Да, востра, востра на язык.
После купания, загорания и прочих прелестей, включая мороженое, стали собираться домой. Хорошего, говорят, понемножку, а то слишком сладко станет.
Можно, я вас провожу? Все равно по дороге, – сказал Андреев.
Спасибо, – с иронией в голосе ответила Юля.
Андрееву и так стало ясно, что он ей не нравится, но ничего поделать не может. Стесняется, черт возьми. Ну и ладно. Ну и проводил. Долго о чем-то разговаривали, хотелось просто обнять, ведь он уезжал на войну, но не мог. Да, наверное, это и не нужно. Зачем? Если бы девчонка захотела, она сама бы дала понять – обнимать или нет. Как однажды сказал Валентин Пикуль, «иногда лучше желать женщину, нежели ею владеть».
Наутро – в училище. Построение. Всего было двадцать человек; как тогда говорили, направлялись южнее Кушки. Дальше все сумбурно: получение документов (загранпаспортов, командировочных предписаний), денег и т.д. После окончания училища тех, кто едет в Афганистан, заинструктировали до слез: «Никому… Ничего…». Ну, они и молчали. А толку? Все равно все известно.
Что сказать? Молодых офицеров двигал патриотизм плюс романтика. Ведь чему учат офицеров? ВОЕВАТЬ. Уметь самому и учить других. Только позже, гораздо позже, а по времени совсем немного, они поняли. Правило войны простое – если не ты его, то он тебя.
Билеты были уже куплены, родственники – оповещены. Что ж, вперед! Паром от Бакинского морского вокзала ждет. Выпили в морском ресторане, вышли на набережную, долго ждали посадки. Шурик Хузиахметов запел: «Снег кружится, летает, летает и позёмкою кружа… Заметает, зима заметает все, что было до тебя…». Очень красиво он пел и играл на гитаре. Запомните это имя. Он за месяц до командировки в ДРА женился.
Пошли по трапу, а он, зараза, прогибается. Правильно прогибается. Этих дураков надо было скинуть в Каспий, освежиться. Едут на войну и не знают, что парадная и повседневная форма одежды не нужны. Набили чемоданы. Что ж, ума нет, так как зовут? Тут не только трап прогнется, самолет упадет.
Наверное, в то время почти никто из вышестоящих начальников не знал, что Афган – это другая война, и им придется учиться заново, на своей крови. А они, дураки, несли в чемоданах и ту, и другую форму одежды.
Расселись по купе, как водится, раскрыли бутылки. Благо, родственники натолкали в чемоданы домашних курочек и прочей снеди. Ну, поехали, т.с. поплыли. В связи с отсутствием сознания (и почему бы это?) офицеры не слышали, что был шторм. Вы знаете, даже на Каспии они бывают. Кто-то к кому-то приставал, кому-то из «рыцарей дам» набили морду (наверное, зря). В подавляющем большинстве все эти офицеры были людьми холостыми. Почему бы не ухлестнуть за симпатичной девушкой? Но дамы их все равно не интересовали, даже красивые. Их интерес состоял только в том, чтобы отдать дань уважения женщине. Выпускники Бакинского высшего общевойскового командного училища всегда и во всем следуют кавказскому закону. И гордились этим. Женщина – это идеал. А вообще-то нужно следовать Александру Дюма, который писал: «Женщину нужно всегда ставить на то место, на котором хочешь ее видеть». Думаю, что и это правильно. Именно поэтому мужчины становятся сильнее, добрее, великодушнее. Ну, ладно. Вес это демагогия. Андреев был солдатом и должен выполнить свой долг.
Ночью он вышел на палубу: черная вода, черное небо, яркие звезды и на горизонте МАРС – бог войны. Свежий ветер, какой-то запах от воды – одновременно терпкий и освежающий. Да какой там к черту сон? Очень красиво!
Куда ехать, зачем? Однако слово дано. Обратно не повернешь, лучше застрелиться. Этот путь до Кабула был романтическим. Мальчишки мечтали о подвигах, славе, ведь у них вся жизнь впереди. «Надежды юношей питают»,– сказал один из великих поэтов.
Прибыли они в Красноводск, сгрузились. Перекусили в буфете морского вокзала. Вчерашние выпускники Бакинского училища – люди неприхотливые. Их хоть чем накорми, можно даже осетрами. Накупили харчей на двое суток и «горячительного». Сели в поезд, поехали в Ташкент. Шурик Хузиахметов запел. У него хороший голос, задушевный:
Петь у нас в песках Азербайджана училище пехотное, друзья,
Здесь маленькие мальчики тренируют пальчики.
чтобы крепла Родина моя.
Алые погоны, без пуговиц кальсоны, по три килограмма сапоги
Вещмешок да скатка, рваная палатка, шелестят от холода мозги.
Потом запели другие песни: «Наверх вы, товарищи, псе по местам, последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает…» В конечном итоге всех свалил сон. Утром – Ашхабад.
Красивый перрон, здание вокзала, все ослепительно белое и ЖАРА, хоть голыми ходи. Но вы же знаете: офицер всегда должен быть в форме – до синевы выбрит и чуточку пьян. Так и мы. Вдруг Зиня:
– Смотрите, нас наши встречают!
Всей толпой вывалили на перрон. Действительно, наши. Объятья, поцелуи. Действительно, радостная встреча. Вдруг Андреев увидел Вовку Иванова. Шесть лет они учились в одном взводе, роте: два года в Казанском СВУ – в одном взводе, четыре года в БВОКУ – в одной роте. Молча обнялись, говорить было не о чем: и так все ясно. Судьба на этот раз разбросала: Вовка попал в учебную дивизию в Ашхабад, Андреев – в Афган, хотя для него тогда это было что-то непонятное. Про войну читал в книжках, но такой не ожидал.
Все вдруг дружно закурили. По курсантовским понятиям это был признак мужества. Откуда-то появилась бутылка водки. По глотку. Свисток «паровоза» – и снова в путь. Где он сейчас? Вовка Иванов. Известно, что жив, – это главное. Ну, про него история отдельная. Зазря в те годы ордена Ленина не давали, хотя…
Все, едут. Как обычно, сбились в одном купе, накрыли стол. Шурик взял гитару, выпили. И вот теперь осознали, что возврата к юности уже не будет, никогда. Какое это страшное слово – никогда.
Стою один среди равнины голой.
А журавлей относит ветер вдаль,
Я полон дум о ЮНОСТИ веселой.
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Пели грустные песни, но потом молодость взяла свое, тем более «горячительное* подогрело. Каждый старался петь в полную силу своих легких. Если учесть, что больше половины из них не имело слуха, то представьте, какой получился диссонанс.
Когда запели «Мурку», заглянул начальник поезда:
Ребята, что вы делаете? Как вам не стыдно? В первом купе мать везет гроб со своим сыном, погибшим в Афганистане.
Мгновенно наступила тишина. Офицеры не знали, куда девать руки, глаза, хоть провались на месте. Вдруг раздался женский голос:
Не надо. Пусть поют. Они ведь тоже туда едут. Живым – живое, а сына мне все равно никто не вернет. Сыночки, вернитесь живыми, – это сказала мать того солдата, которого везли в гробу в первом купе.
Нам было стыдно смотреть друг другу в глаза. Молча разбрелись спать, только каждый слушал, как стучат колеса но рельсам, отсчитывая время.
Утро. За окном выжженная земля, арыки, кое-где виноградники, гранатовые сады, глинобитные домишки и жара. Скоро Ташкент.
Ну, вот и приехали. Выходи строиться, – скомандовал Кузьмин.
Раздался дружный хохот, в колонну по одному двинулись на перрон. Вышли, подождали, пока рассосется народ, выслали разведчиков. Те по прибытии доложили, что самая дешевая гостиница – это КЭЧ гарнизона. Поехали туда. Приняли там ласково – расселили. Туг уже и вечер. Собрались во дворе, решили навестить ресторан «Россия», благо он был в двух шагах. Кормят там плохо, лучше пойти в занюханную «лагнанную», но зато вино отменное. Подали жаркое. Тут Витя Казаченко толкает в бок:
Смотри, они, наверное, оттуда.
За соседним столиком сидели капитан и прапорщик, оба в полевой форме, худые и черные от загара (хотя черт его знает, может, и от копоти войны). Сказали ребятам, Зиня пошел. О чем он там говорил, не было слышно из-за восточной музыки, которую наигрывал вокально-инструментальный ансамбль. Хорошо играли и пели. Вообще, мелодии Кавказа, Средней Азии своеобразны., красивы. Просто их нужно понять, проникнуться их глубоким содержанием. Как их музыка, так и стихи глубоко трогают душу человека, независимо оттого, какой бы он ни был национальности.
Океан, состоящий на капель велик
Из песчинок слагается материк.
Твой приход и уход никому не заметен —
Просто муха в окно залетела на миг.
Четверостишие, а какой глубокий смысл. И это было написано в XIII веке!!! Но им тогда было по двадцать лет, и они еще не задумывались о смысле жизни. Казалось, что жизнь никогда не кончится.
Серега Зинченко, калининский кадет, всегда умел разговаривать с людьми. Капитан (Олег) и прапорщик (Валера) пересели к ним за столик. Оказалось, что они только что «оттуда» и едут в отпуск. Тут, естественно, посыпался град вопросов. Ответов почти не было. Так, односложные междометия. Когда палили третью, Олег встал. Молодые офицеры уже знали, что такое третий тост. Все дружно встали, молча выпили. Андреев еще тогда обратил внимание, что Олег, перед тем как выпить, капельку отлил на стол. После вопросительных взглядов Олег сказал, что этот тост и эта капля тем и за тех, кого с нами нет. Посмотрев на Андреев», Олег понял, что он еще просто молокосос, который не перенес тех испытаний, какие пришлись на их долю. И он просто по-доброму улыбнулся, как бы говоря: «Все у тебя еще впереди – и гибель друзей, и испытания страхом».
Потом пили за родителей, потом еще за что-то, рассказывали им новости о «Союзе». Они травили байки про Афган. Все было весело и непринужденно. Так все вместе они и отправились в гостиницу КЭЧ. Несмотря на то, что гостиница была переполнена, «афганцам» мгновенно нашли два места. Утром к девяти вся группа молодых офицеров направилась в штаб ТуркВО. Несмотря на утро, температура была уже за 30 градусов Цельсия. Они сняли галстуки и подошли к бюро пропусков. «БВО-керы*» всегда были самыми «борзыми* выпускниками военных училищ и наравне с этим самыми жизнеспособными боевыми офицерами Вооруженных Сил СССР.
Какой-то прапорщик из комендантской роты попытался сделать замечание по поводу отсутствия галстуков. Что ж, бедняга, жаль его, пришлось построить ею в две шеренги, как этому учили в училище. Так они и вошли в «святая святых» – штаб ТуркВО. Тут, конечно, было все по-другому, даже смешно. Бегают туда-сюда майор, подполковники, как в полку солдаты – посыльные. На них ноль внимания.
Встретил молодых офицеров подполковник, весь отутюженный, холеный, как потом выяснилось, из политотдела. Конечно же, их внешний вид ему не понравился: не глаженые брюки, рубашки (это после поезда), без галстуков. Сделав недовольное лицо, он пригласил в какой-то зал для совещаний. Затем, меняя друг друга, рассказывали офицеры округа, что это за страна – Афганистан: немножко истории, проживающие там национальности, про победу революции под руководством НДПА, хотя о многом умолчали. Пришлось самим докапываться до истины.
Например, в НДПА есть два враждующих течения – «хальк» и «парчам», кроме них существует еще около пятнадцати партий (их называли бандформированиями), нейтральную роль играют пуштунские племена, на нашей стороне воюют племена белуджей и другие. За это познание истины многие наши ребята заплатили своими жизнями.
Кроме выпускников-БВО-керов на этих лекциях присутствовали и другие молодые офицеры разных родов войск. Закончилась болтовня, и всех стали по одному вызывать к какому-то начальнику в звании полковника. Обычная бюрократическая процедура. Задали всего один вопрос: «Желаете ли добровольно поехать в ДРА?» Наверное, у всех, как и у Андреева, были удивленные лица. Ведь все ещё в училище рапорта писали. Вышел от этого полковника лейтенант-танкист. Голова опушена, кислая мина на лице. Похоже, даже ростом стал меньше.
– Что случилось? – спросил Зиня.
– Не берут. Говорят, танкистов пока не надо, предложили в город Чирчик на танкоремонтный завод военным представителем, – чуть не плача, сказал лейтенант.
Тут раздался хор голосов: «Дурак, тебе же повезло». Он ничего не ответил, просто отошел в сторону.
Вручили служебные паспорта с открытыми визами, командировочные удостоверения и, как водится, пожелали доброго пути. Туда! А обратно?
– Скорей бы, – с чувством нетерпения сказал Шурик.
Как бы в поддержку его вес дружно вздохнули и пошли на выход из столь «благожелательного заведения». На улице всех охватило необузданное веселье: смех, анекдоты. Кто-то предложил зайти в «лагманную», отметить столь «важное» событие, и все дружно бросились вперед. Никто тогда не знал, что это слово – команда «вперед» – долго будет произноситься каждым из них, да и, наверное, оставшиеся в живых до сих пор его произносят. Дело шло к вечеру. По прибытии в гостиницу собрали свои пожитки, выпили в буфете по стакану сухого вина и легли спать.
В пять утра – подъем, сборы; поехали на «пересылку», то бишь на пересыльный пункт. Оказалось, что зря тащились с чемоданами. Самолет на Кабул только завтра. Куда деваться? Переночевали на «пересылке». На следующий день в шесть утра автобус довез их до военного аэродрома «Восточный», где ждал ИЛ- 18, самолёт-«отпускник». Но быстро только в сказке сказывается, а на деле… Таможенный досмотр, куда стояла огромная очередь. На молодежь особого внимания не обращали. Обычные стандартные вопросы, штампик в паспорте, «предбанник» (огражденное проволокой помещение) и мягкое место в самолете. Взлет. Почему-то всем стало грустно. Каждый из них первый раз в жизни покидал Родину. О смерти, ранениях тогда никто еще не думал. Но в тот момент оборвалась связующая ниточка с домом. Минут через двадцать второй пилот объявил: «Пролетаем государственную границу СССР». Так 8 сентября 1982 года впервые в жизни Андреев оказался на территории другою государства, где шла война…
Кабул. Долетели – не заметили. Находится он как бы в большом котловане. Чтобы не быть сбитыми зенитной ракетой, при заходе на взлетно-посадочную полосу самолет резко ухнул вниз. Еще пара минут – и «отпускник» вырулил на стоянку. Все, кто из отпуска, командировки, вышли и пошли каждый своим путем. Начали спускаться и остальные. Какой-то офицер около трапа все время выкрикивал: «Кто первый раз в Афган, пройти к автомашине ЗИЛ – 131!» При выходе мгновенно обдало жаром, как будто зашли в русскую баню. Сразу все стало липким. Напротив было здание гражданского аэропорта «Кабул». Довольно красивое, с орнаментом в восточном стиле. На ВПП* в основном наши солдаты и офицеры. Возле здания аэропорта – шаровары, рубахи до колен, чалмы и бороды. Полоса постоянно занята: то взлетают «вертушки*», то садятся наши бомбардировщики, изредка гражданские самолеты. Как мы потом узнали, шла операция по уничтожению бандформирований Ахмад Шаха в ущелье Пандшер, потому и была такая суматоха.
Сели в кузов «ЗИЛка», поехали. Тут впервые Андреева охватила мысль: «А может, зря я сюда приехал?» Жара, пыль, тряска – для «БВО-керов» это нормально. В Баку, в сущности, то же самое. Подъехали к огражденному колючей проволокой палаточному городку. Это была «пересылка» в Кабуле. Сдали командировочные удостоверения. Обед, если эго можно назвать обедом (бурдамага плюс клей из лапши, хотя позже и этому были разы). Стали ждать назначения в часть. На следующий день у половины живущих на «пересылке» объявилась болезнь «длинные ноги», выражаясь медицинским термином – жидкий стул. Вино было выпито, но водку никто не трогал. Им объяснили популярно, что один литр водки каждый из них должен поставить тому, кого он заменяет («заменщику»). Поползли слухи, что если коменданту «пересылки» дать бутылку водки, то он может пристроить в более или менее спокойное место.
– Да пошел он!.. – заорал Леха Васюк. – Прижился здесь, крыса тыловая. Наверное, крыса бы обиделась за такое сравнение. Все логично и обоснованно: кому война, а кому и мать родная. С давних пор в русской армии присутствовали подобные явления, и эта война не исключение.
После обеда всем объявили, кто и куда должен поехать. Семь человек из нашего училища – Витя Казаченко, Сергей Зинченко, Казьмин, Шурик Хузиахмстов, Леха Васюк, Сергей Антонов ну, и, собственно, Андреев плюс Толик Попов из Омского ВОКУ и один лейтенант-связист – были назначены в 70-ю отдельную гвардейскую орденов Кутузова и Б.Хмельниикого II степени, Краснознаменную мотострелковую бригаду, город Кандагар.
Из истории известно, что основал его. как Александрию XVI Арахозийскую, покоритель персов Александр Македонский, или, как его называли в Азии. Искендер Двурогий. Двурогий за его золотой шлем с рогами барана. Впоследствии город Кандагар стал столицей огромной империи Великих Моголов во главе с шахом и одновременно, по совместительству, поэтом Бобуром. В середине XIX века, когда власть англичан в Индии приходила к упадку, провинция Кандагар объявила независимость. Англичане послали туда сорокатысячный карательный корпус, от которого воинственные племена пуштунов и белуджей оставили в живых только три человека. Племена, живущие на этой земле – прирожденные воины. В семь лет мальчику вручалось его личное оружие. Даже женщины умели воевать не хуже мужчин, в чем мы сами убедились. Впрочем, Андреев не был историком, в чем-то и мог ошибаться. Да и вообще, вся эта война ему виделась с «огромной» высоты должности – командира взвода. Егo дело было воевать и учить других этому.
Два дня бегали вдоль всей ВПП на стоянке самолетов. Как только экипаж подходит к какому-нибудь самолету, так со своим чемоданом бегом.
Извините, вы не в Кандагар?.
На второй день стали бегать по очереди. Шурик как-то перебегал ВПП, а туг истребители взлетают. В последнюю секунду он заметил эту пару и упал на «бетонку». Самолеты буквально в одном метре пролетели над ним. Ничего, живой. Наконец нашли оказию в Кандагар, погрузились в «АН-12» и полетели. Если перелет в Кабул сравнить с предбанником, то посадку в Кандагаре можно смело сравнить с заходом в парилку. И как тут люди живут?
Так 11 сентября 1982 года они вступили на землю провинции Кандагар, где Андрееву пришлось прослужить два года и восемь дней. Вроде немного, а для него – это целая вечность, прожитая жизнь.
На попутном БТР-е добрались до бригады. Принял их сам комбриг полковник Мещеряков. Вкратце объяснил, чем занимается бригада, расписал в цветах и красках возможную будущую карьеру и тут же всех распределил. Все, за исключением Попова, пошли на доукомплектование, то есть заменили убитых и тяжелораненых офицеров бригады. Четверо попали в десантно-штурмовой батальон, Андреев с Т. Поповым в третий МСБ(г). Антонов в первый мотострелковый батальон. Комбат Терехов Сан Саныч представил Андреева с Поповым офицерам батальона. Вечером, как положено, Андреев выставил офицерам восьмой роты свой литр. Толик попал в девятую роту. Только офицеров оказалось всего двое: командир первого взвода С.Тимошин и командир роты II.И.Алексеев – жесткий, суровый мужик, который и учил его воевать.
Глава вторая
КОМАНДИР ВЗВОДА.
ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
Четыре утра, еще свежо и дышится легко. Бетонка. Колонна, извиваясь, подходит к мосту через мелкую речушку. Справа – кишлак белуджей, слева – «зеленка*». На мосту – блокпост. Дальше перевал через горный хребет.
Я «85-й», прошел перевал, – доложил Андреев, идя замыкающим.
«Нулевые», «елочка», – раздалось в наушниках шлемофона.
Мгновенно стволы пулеметов развернулись: первый БТР вправо, второй влево, и так по порядку все боевые машины. Только спустились с перевала:
«Нулевые», стой!
Пошли вперед саперы со своими щупами. Едва отошли от первого БТР-а, сигналят – фугас. Потом еще и ещё. Всего семь авиабомб, закопанные на обочине со вставленными запалами. Разрядили, оттащили подальше для подрыва. С саперами остался БТР седьмой роты, а восьмая снова вперед. Вот и ООН-овский городок, который охраняет взвод из бригады Андреева. Везет же кому-то, курорт, а не война: высокие стены, как у средневековой крепости, бассейн, фрукты-овоши и другие прелести. И вот восьмая рота въезжает на улицы города Кандагара.
Окраина. Низенькие, одноэтажные, саманные домишки, окруженные высоким дувалом* «бабаи*» так и шныряют перед носом БТР-а. Выехали на их рынок, дальше район – «развалины*». О-о-о! Это отдельная, занимательная история.
* * *
Случилось это еще при комбриге полковнике Шатине:
Мы выхолим на рассвете —
С Пакистана дуст ветер.
Поднимая нашу песню до небес.
Вьется пыль под сапогами.
С нами Шатин, с нами знамя
И тяжелый АКС наперевес.
Колонна из «Союза», в которой везли новенькие гаубицы Д-30 на смену М-30, почти без потерь дошла до Кандагара. Там её, как положено, встретил ЗМСБ(г), усиленный танковой ротой. Прошли «зеленку», Элеватор (есть такой на окраине город), снова «зеленка», черная площадь, площадь с «пушками», скоро рынок. И тут залп, второй, пулеметные очереди, очереди из ППШ, как будто лопаются пузыри, треск АКМ и еще черт знает что. Горит та часть колонны, которая везла гаубицы. Пехота мгновенно рассыпалась, начала обходить с флангов. Тутс высоты минарета* полетели гранаты, раздались очереди. Все! Это была последняя капля терпения. Бойцы просто озверели. Мулла вдруг полетел вниз головой со своего минарета. С чего бы это? И пошла драка: нож на нож, автомат на автомат. Раздается команда: «Всем назад». К этому времени подобрали всех убитых и раненых, колонна ушла вперед. Пехота прыгнула на боевые машины прикрытия и ушла следом.
А сзади грохот, пыль, огонь, дым, крики. Хотя кто их слышал? Это оказывается Шатин «обиделся», вывел весь артдивизион к перевалу и «врезал» на всю мощь установками ГРАД и артиллерийскими орудиями. Результат? Получился. В вице- стольном городе Кандагар возник район «развалины». Район был уничтожен со всеми его жителями. После этого офицеры и бойцы всегда ездили на «броне», то есть сверху боевых машин. И почему «духи*» не стреляли? Как вы думаете? Похоже на тактику генерала Ермолова при покорении Кавказа. В этом бою погиб командир взвода девятой роты Александр Вехтев. Его убил снайпер. Саша не долго мучился.
* * *
«Восьмая» прошла рынок, тут по радиостанции раздастся: – «Нулевой», я «ноль-седьмой», сбили БТР-ом «бабая», кажется, насмерть, – доложил командир седьмой роты, в скором будущем Герой Советского Союза капитан Черножуков Александр.
Аллах с ним, больше под колеса лезть не будет, – ответил комбат.
Выехали на большую площадь, справа «высотные» дома, в два-три этажа. По сравнению с окраинами они действительно высотные. Слева огромный дворец из белого камня. Весь отделанный бирюзой, малахитом, так и переливается голубыми, зелеными, белыми цветами. Высокие ворота под аркой, в восточном стиле, перед ним ухоженная лужайка, выложенные камнем дорожки, фонтаны.
Ветохин, что это? – спросил Андреев у своего зам комвзвода.
Это дворец Кара-Ханов.
Впоследствии замполит седьмой роты лейтенант Андрей Борисов (невысокий, худощавый крепыш, настолько эрудирован, что легче назвать то, чего он не знает) рассказал о нем. Да, великое прошлое было у этого города и этого дворца. А сейчас – это автовокзал.
Поворот налево и вот уже площадь с «пушками». Здесь взвод лейтенанта Андреева занял свой пост, заблокировав центральную улицу для прохода колонны. Площадь небольшая, двух-трёх- этажные дома, всюду лавки, кантины* со всякой всячиной. Народ что-то покупает, торгуется, продавцы визгливыми голосами зазывают покупателей, шныряют «бачата»*.
Командор, чарз* хочешь?
Купи, шурави*, – предлагает нам солнцезащитные очки, какой-то бабай.
Смотри-ка, не боятся нас.
Тут Андреев обратил внимание на вывеску «HONDA», написанную по-английски и арбской вязью.
Ветохин, здесь что, еще и японцы обитают?
Да, это ресторан, хозяин – японец, официантка – его дочь. Такая девочка, я вам скажу, товарищ лейтенант! – ответил сержант Ветохин.
Может, зайдем?
Что вы, еще отравит.
Так мы есть-то ничего не будем. Так посмотрим.
Пошли. Эрданаев, за старшего. Караджаев. за мной. – приказал сержант.
Поднялись на второй этаж. Небольшой, красиво отделанный зал, столики, в левом углу помост, покрытый коврами. Несколько "бабаев" пьют чай. Хозяин стоит в углу. Тут откуда ни возьмись подлетает миниатюрная девочка, по внешнему виду – это и есть дочь хозяина. Что-то залопотала, перемежая фарсидский язык с русскими словами, пригласили сесть за столик.
Ташакур, ташакур*. Времени нет, – говорит Ветохин, показывая рукой на часы.
Повернулись и пошли. Девочка с поклонами проводила до порога. Колонна уже заканчивала прохождение, настало время сворачиваться. По радио слышно, что на «черной плошали» обстрел. Тронулась и восьмая рота, проскочила «черную площадь», вышла в кантинные ряды. Остановилась, пропуская седьмую роту. Дальше – «зеленка». Этот участок до Элеватора блокирует седьмая рота. Прошел час. Блокировка закончена, вроде все спокойно. Тронулись.
* * *
На Элеваторе – перекур, подтягиваются отставшие машины, седьмая, девятая роты. Дальше – участок «зеленки» восьмой роты. Мост через реку Аргандаб – «Нагаханский поворот»* – это и есть блокпост «85-го» (позывной Андреева). Постреляли для профилактики, остановились. Пехота рассыпалась по своим трем точкам, приданный танк занял свое место, бойцы минометной батареи развернули минометы. Дапыле вытянулась вся рота, заняла свои точки. Ротный на горке возле кишлака Симжа- рай развернул «василек*». Пока все тихо. Колонна пустых «наливников*» пошла. «Через несколько дней будут в «Союзе», хотя, может, и не все», – подумал Андреев.