000
ОтложитьЧитал
Утром Джан действительно забирает меня из дома на машине. Почти всю дорогу мы молчим, лишь ограничившись тупыми вопросами и ответами.
– Как твой палец?
– Не болит.
– Выспалась?
– Вполне. А ты?
– Спал как младенец.
– Хорошо.
– Да.
На этом наш разговор подошел к концу. Даже смешно стало.
В течение дня Джан не появляется, и хорошо. Не хочу с ним встречаться, боюсь почему-то. А вечером, стоит только моей сменщице появиться, как я запрыгиваю в свой «опель» и мчусь домой, ликуя, что сегодняшний вечер свободен.
Дома поспешно принимаю душ, надеваю легкий сарафан, который недавно купила, хватаю телефон, книги и еду в кафе, где подают вкусный «Искандер кебаб». Сделав заказ, подключаю интернет и просматриваю входящие сообщения. Влад волнуется, спрашивает как Камелия. «Что-то давно ее фотографий не присылала. Дядя соскучился». От этих слов у меня ком в горле застревает, даже приходится водой запить. Надо что-то придумать, но признаваться не собираюсь.
Очень долго думаю над ответом, затем лезу в Инстаграм и на свое счастье нахожу новую фотографию Камелии. Слезы льются от счастья видеть свою улыбающуюся девочку. Делаю скрин, вырезаю так, чтобы брат не заметил, что фото с Инсты, затем отправляю ему и пишу самые банальные вещи: «У нас все хорошо. Зубки лезут!»
Удовлетворившись ответом, вновь лезу в Инстаграм, проверить с чьей страницы сделала скрин, ведь Ремзи и его брат давно заблокировали меня. Такого сюрприза я точно не ожидала. Страница принадлежит Ферузе! Она разблокировала меня! А еще ко всему прочему написала мне сообщение.
Передо мной появляется долгожданный кебаб, но аппетит резко пропадает. Открываю сообщение, чувствуя, как сотрясается всё тело от сдерживающего рёва и стона.
Сообщение не короткое:
Привет, Хлоя! Знаю, что ты злишься на всех нас и понимаю, что тебе сейчас очень больно. Я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты всегда помнила об этом. Не в моих силах что-либо изменить. Это решение моего отца… Я долго думала, как связаться с тобой. Ремзи-аби сказал, что ты вернулась в Россию, но я почему-то не верю. Ты ведь не сможешь бросить Камелию…
Отрываюсь от письма, чтобы взять побольше салфеток. На меня смотрят люди, а я задыхаюсь от горьких слез.
… Я могла бы тебе позвонить, но мои братья могут увидеть и наказать меня, отобрав телефон. Я совсем недавно получила шанс пользоваться мобильником, и очень дорожу им. Омер часто проверяет входящие и исходящие звонки. А про Инстаграм они ничего не знают. Если узнают, то разорвут на части! Ладно, ближе к делу. В общем, решила тебе сюда написать. Мы пока в Османели, но в скором времени всей семьей перебираемся в Аланию. Братья нашли отцу и маме работу, где хорошо платят. За Камелией буду присматривать я. В этом году папа сказал не стоит поступать в университет, так что весь год я буду свободна. Спросишь, как же дом в Османели? Мы его продаем, чтобы купить квартиру в Алании, в Конаклы, конечно же! Я хочу помочь тебе видеться с Камелией, но при условии, что ты ее не украдешь, иначе из меня душу вынут… Отец, если я совершу хотя бы маленькую ошибку, выдаст меня замуж. Ты знаешь, как я этого боюсь. Поэтому думай, Хлоя… Лучше так, чем совсем никак, правда? Напиши мне. Жду.
С минуту я не двигаюсь, затем перечитываю сообщение еще раз. Не хочу упустить ни одной детали.
Итак, решение выкрасть Камелию принадлежит Муазу Тарлану – моему свекру. Теперь, когда они уверены, что я уехала в Россию и не потревожу их, Муаз принимает решение продать дом и поля в Османели, чтобы переехать в Аланию. Вот это никак не вяжется с тем, что я знаю. Мой свекр был так привязан к своему дому, к городу и родственникам, которые проживали там, что резкая смена жительства становится немыслимой. При том, что я могу появиться в любой момент.
Я не спешу с ответом, а для начала отправляю Ферузе ряд вопросов
Спасибо, что написала. Признаться, я очень ждала твоего звонка, ведь сама я не смогла ни до кого дозвониться. На самом деле я в России, но от встреч с дочерью не отказываюсь. Я могу приехать. Скажи, а ты сможешь присылать мне ее фотографии хотя бы иногда? И еще… Ремзи хочет со мной развестись? Какие у него планы? Прошу, ответь. Для меня это очень важно.
Нажимаю «отправить» и откидываюсь на спинку стула. Чувствую, как свинцовой волной накатывает усталость. Перебираю в голове мысли и прихожу к выводу, что все делаю правильно. Я в России. Для них. Ферузе до конца верить нельзя, ведь это может быть ловушкой. К тому же, необходимо убедить их в том, что я бессильна.
Хотя… пока что я действительно ничего не могу сделать.
***
2017 год
– Когда ты познакомишься с моей сестренкой, то будешь в восторге! Она очень милая. Уверен, что вы отлично поладите, – говорил Ремзи, пока мы ехали из аэропорта к ним в дом. Наши пальцы были переплетены. Меня ничего не волновало, лишь бы он был рядом.
Но увидев Ферузу впервые, я на самом деле была от нее без ума. На момент нашего знакомства, девочке едва исполнилось пятнадцать лет. Тогда она еще не носила хиджаб. Волосы у нее густые и черные, глаза большие с длинными ресницами, настолько темными, что иногда казалось, будто она подводит веки тонкой кисточкой «айлайнера». Но Феруза начала пользоваться косметикой только после семнадцати. А голову покрыла через год после нашей свадьбы с ее братом, поэтому сейчас она полноценная мусульманская девушка, которая не приемлет узких брюк и даже не следит за модой «тесеттур»* (хиджаб – женская одежда с головы до ног).
Несмотря на языковой барьер, мы поняли друг друга с первых слов. Она всюду ходила за мной и помогала освоиться в турецкой культуре. Настоящей культуре – не той, что привыкли видеть туристы, приезжая отдохнуть на Средиземное море, а культуре людей, проживающих на территории Турции. Первые месяцы я испытала культурный шок и если бы не Феруза, вряд ли смогла бы совладать с собой.
Когда мы с Ремзи стали жить отдельно, Феруза несколько раз приезжала в Аланию на каникулы. Вот уж кому я действительно была рада. Иногда мы не спали всю ночь. Разговаривали на разные темы, хохотали над самыми обычными вещами. Нам было весело. Когда родилась Камелия, она приехала на целых три месяца, чтобы помогать по дому, за что я была очень благодарна этой девочке.
– Ты был прав, Ремзи, – однажды сказала мужу, – Феруза потрясающая девушка и тебе повезло с сестренкой.
***
Настоящее время
– Хлоя? Очнись.
Вздрагиваю и вижу лицо Аслана.
– Ты стоишь у бара уже полчаса и не сводишь глаз с телефона. Что с тобой?
– Ничего.
Уже два дня хожу как зомби, ожидая ответа от Ферузы. Успокаивает только то, что под сообщением не стоит пометка «просмотрено». Поскольку братья запрещают ей пользоваться Фейсбуком и Инстаграмом, она делает это тайно, а значит просто не находит способа ответить мне.
– Русские туристы пришли. Обслужишь?
– Да, конечно, – безропотно отвечаю я и иду к столику.
Двое молодых парней смотрят на меня оценивающим взглядом. Один сидит в синей майке с принтом баскетбольного меча, ухмыляется толстыми губищами. В детстве мы людей с оттопыренной нижней губой называли «губошлёпами». Второй – белобрысый симпатичный кудряш с веснушками. Он мне показался нормальным, а вот мистер Губошлёп настолько непривлекательный, что я бы точно не хотела увидеть такого во сне.
– Наша что ли? – с ухмылочкой спрашивает мистер Губошлёп. – Русская?
– Что будете заказывать? – игнорирую вопрос парня, стараясь быть вежливой.
– А что посоветуешь, красотка?
На секунду замираю. Неужели этот дегенерат возомнил себя этаким мачо, на которого поведется любая девчонка? По-моему, он мало смотрится в зеркало.
– Смотря что вы предпочитаете. У нас есть традиционная турецкая кухня, а также скандинавская и европейская – на выбор.
– А если я хочу тебя?
Замечаю, что блондин ржет, спрятав рожу за папкой меню.
– Простите? – делаю непонимающий вид.
– А я неясно выразился, куколка? В Турции встретить хорошенькую русскую девочку – большая редкость. Ты же, наверняка, любительница позажигать. Заодно скажешь, кто в постели лучше: русские или турки.
Не знаю, как у меня это получилось, сама себя не контролировала в тот момент. Но мой кулак каким-то образом проехался по лицу обидчика.
Прихожу в себя только тогда, когда слышу писклявый визг Губошлёпа, а меня крепко спиной прижимает к своей груди Джан. Блондин кричит на него по-английски, что будет жаловаться.
К счастью, Вика, которая пришла меня заменить, все видела и слышала от начала и до конца. Она-то и разъяснила всю ситуацию шефу.
Я не знаю, о чем Джан говорил с этими парнями. Меня увели в подсобку. Аслан перевязал распухший кулак.
«Как же хорошо я ему звезданула», – мысленно отмечаю я, довольная собой.
– Ты посещала какие-то секции боевых искусств? – чуть посмеиваясь, спрашивает Аслан.
Не удерживаюсь и начинаю хохотать. Понимаю, что смех выходит каким-то истерическим, но ничего не могу с собой поделать.
– Думаю, стоит попробовать. У меня тяжелая рука.
– О, да! – кивает парень. Губу ему разбарабанило не хило. Девчонки, которые любят накачиваться ботоксом, обзавидуются.
От смеха у меня живот разболелся. Я не видела, что стало с лицом того наглеца, но вполне могу себе это представить, отчего еще больше закатываюсь.
Через час Джан предлагает мне прогуляться по пляжу. Он выглядит напряженным, но не сильно. По крайней мере, за все пять минут он не проронил ни слова и не улыбнулся.
Я тоже не спешу говорить с ним. Боюсь.
– Ну что, Хлоя? – наконец молвит он, берет мою руку и тянет за собой, приглашая сесть на песок. Вокруг ни души, только волны метрономом отсчитывают удары моего сердца. Ну, и если не принимать в расчет чаек, что время от времени жалобно вскрикивают, будто им больно.
– Уволишь меня?
– Глупышка, ты ведь просто защищалась. – Как ласково звучат его слова. И этот взгляд…
– Ты прав, я никому не позволю надругаться над собой. Я… – начинаю улыбаться. – Правда, я не собиралась его бить.
Грудная клетка Джана начинает сотрясаться, он отворачивается, но я же вижу, что ему смешно. Тоже хохочу.
– Что они тебе сказали?
– Извинились.
– Да?
Его лицо резко принимает такое серьезное выражение, будто ему предстоит принять важное решение. А мои щеки, при этом, заливаются краской. Я чувствую это!
– Хочешь знать, почему они так поступили? И ты не в праве меня осуждать, – после моего кивка, продолжает Джан. – Я защищал твою честь.
– Что ты им сказал?
– Что ты моя девушка.
Я смотрю на него слишком долго, пораженная, словно ударом молнии. Поймав момент, Джан наклоняется и целует меня. В губы. Инстинктивно закрываю глаза, и мои чувства обостряются. Его ладонь придерживает мою голову за шею и подбородок, а второй он опирается на песок, так как мы сидим не в очень удобной позе. Он выплюнул жвачку только пару минут назад, поэтому успеваю ощутить вкус мяты прежде, чем отталкиваю его.
Быстро поднимаюсь на ноги.
– Больше этого не делай, слышишь? – в неистовстве кричу я и убегаю. Потому что не могу остаться. Не хочу объяснять причины. Их слишком много. Джан не должен узнать мою историю. Не должен! И влюбляться в меня не должен!
Горячие дорожки слез текут по щекам. Что делать, я ума не приложу. Даже если Джан не обидится и будет улыбаться мне при каждой встрече в обычной своей манере, я все равно буду видеть в его карих глазах упрек: некрасиво поступила со мной, Хлоя.
ГЛАВА 7
Меня разворачивают к зеркалу, и в течение нескольких минут пытаюсь привыкнуть к своему новому образу.
Сколько себя помню, всегда была блондинкой. Родной цвет волос – светло-русый. И в мыслях не было перекрашиваться в чёрный, поэтому сейчас я словно не на себя смотрю. Другая жизнь, другая я.
Сегодня Джан неожиданно дал мне выходной. Могу представить, что он сейчас чувствует. До сих пор не знаю, правильно ли я сделала, что ушла. Сколько раз мысленно возвращалась к этому чертовому поцелую. Да, при других обстоятельствах я могла бы ответить ему взаимностью, но сейчас меня раздирает ненависть к Ремзи, а вместе с ним и ко всем мужчинам.
Воспользовавшись данным мне шансом, после салона красоты иду в магазин мусульманской одежды для женщин. Покупаю чёрный хиджаб, черную шаль, черные туфли без каблука. Феруза еще не прислала ответ, но я должна быть готова в любой момент. Если мне придется ехать в Аланию, чтобы тайно встретиться с дочкой, то никто не должен меня узнать. Хиджаб – отличный способ спрятаться.
Я терпеливо жду сообщения девушки, понимая, что ей очень сложно увильнуть от обязанностей, спрятаться от родителей и братьев, чтобы зайти на страницу в Инстаграм и написать мне. Очень надеюсь, что она написала не с целью пронюхать, в России я или нет. Хотя стоило ли распыляться в письме, когда вопрос мог бы быть задан в лоб. Как же хочется верить Ферузе.
В машине набираю номер Светы. Ничего существенного она мне не сообщает. Говорит, что муж ничего не упоминал о Ремзи.
Вечером возвращаюсь домой – в свою маленькую комнатку. Аккуратно складываю хиджаб и убираю его в шкаф. Когда наклоняюсь, черный локон падает на лицо. Сегодня время от времени задаюсь вопросом: правильно ли я поступаю? Результат наших действий никогда не зависит от нас. Сейчас я чувствую себя пойманной, загнанной в жизненный тупик, словно мышка в ловушке. Я вроде знаю, куда двигаться дальше, но в то же время мне страшно: вдруг сверну не на ту дорогу или войду не в ту дверь. В случае ошибки никто не придет мне на помощь и тогда меня поглотит зверь по имени реальность.
Сигнал о сообщении приходит в тот момент, когда я устраиваюсь с булочками, чаем и книгами на кровати. Феруза прислала ответ.
Моему счастью нет предела. С волнением и дрожью открываю послание:
«Хлоя, я безумно счастлива, что ты мне ответила. По поводу развода я ничего не слышала. При мне, по крайней мере, о тебе разговор не заводят. У меня две хорошие новости для тебя. Первая заключается в том, что мы на днях переезжаем в Аланию. Будем жить в двух шагах от Эсат-амджи. Ты знаешь, какой там большой парк рядом! Поняла намек? Ну, и отлично. Вторая новость: Камелия сделала несколько шагов вчера. Это умилительно. Я выслала тебе несколько фотографий. С твоей дочкой все хорошо, ты только не переживай. Я с ней почти целый день, а ты знаешь, что я всё делаю, как ты учила. Ладно, мне пора. Напишу тебе уже из Алании. До встречи».
По щеке побежала одинокая слезинка. Смотрю на фотографии своей дочки, чувствую, как мои плечи трясутся, а земля будто дрожит под ногами. Моя девочка начинает ходить – делает свои первые шажочки, а меня нет рядом. Не могу сдержать порыв, и слезы вырываются потоком из моих глаз. Слёзы бессилия, обреченности и… материнской боли, которая удваивается, утраивается и так далее, всё выше и выше, от невозможности что-либо изменить.
***
Сентябрь 2018 год
В кухне зажегся свет и я, как перепуганная лань, отпрянула от стола.
– Ашкым, ты проголодалась?
Ремзи улыбался, глядя на то, как я дожевываю большой кусок от сэндвича.
– Три часа ночи. Что случилось?
Я с трудом проглотила хлеб и ответила:
– Не наелась за ужином, видать. Не могла уснуть, вот и решила подкрепиться.
Ремзи поцеловал меня в лоб и крепко прижал к себе.
– Кушай, конечно. Я ничего не имею против. Просто ты так никогда не делала, вот я и удивился.
Но одной ночью это не ограничилось. Походы на кухню повторялись и появились более странные желания. Однажды я запала на консервированного тунца. Посыпала рыбу солью и поливала лимонным соком. Потом стала помидоры съедать по три штуки. А нелюбимые оливки уплетала банками.
Ремзи как-то спросил, здорова ли я. Пришлось серьёзно об этом задуматься, поскольку появились непонятные головные боли, за ними слабость. А еще нос закладывало. И на простуду не похоже, и давлением я никогда не страдала. Я вообще в жизни мало болела. И тут такое.
Позвонила свекрови. Она посоветовала сходить в больницу, сдать кровь и успокоить себя. Так мы с Ремзи и поступили. Я сдала кровь, а на следующий день забрала результаты, а вместе с ними кучу рекомендаций и направление в нужную больницу.
Весь день я думала, как поэффектнее сообщить мужу новость. Но все вышло спонтанно. Ремзи вернулся с работы не с пустыми руками. Он купил для меня целый пакет клубники.
– Тебе нужны витамины, – сказал он.
– О, да, – ответила я и расплылась в улыбке. – И не мне одной. Нам нужны витамины! – И с этими словами взяла руку Ремзи и положила себе на живот. – У нас будет малыш.
Помню, лицо Ремзи в тот момент выражало самое искреннее счастье. Его глаза блестели, наполнились слезами. Он хотел смеяться и плакать одновременно. Кружил меня по всему дому, кричал, как любит и целовал, целовал, целовал…
***
Настоящее время
А теперь отнял у меня это счастье…
Май
Прихожу домой с работы уставшая и измотанная. Жара только начинается, но от нее уже хочется куда-то деться. Первым делом бегу в душ. Прохладная вода возвращает мне силы, а заодно отгоняет все мрачные мысли. Надеваю лёгкий сарафан и чувствую себя великолепно.
У двери в комнату на деревянном столике нахожу ужин, оставленный Фатмой-ханым. Улыбаюсь, так как уже готова боготворить эту женщину. Она не дает мне голодать ни дня! На тарелке плов из булгура, салат, а также соленые овощи и пиде* (турецкое блюдо, что-то среднее между пиццей и пирожком). До этой минуты я не испытывала голода, но глядя на всю вкусноту и внимая ароматы горячего плова, не могу устоять.
В комнате уютно устраиваюсь на кровати, устанавливаю мини-столик, который пришлось приобрести за неимением нормального стола, и приступаю к трапезе. В процессе дела проверяю Инстаграм. Феруза уже сообщила о том, что они переехали, и я с нетерпением жду ее дальнейших указаний. Мы договорились с ней, что условимся на какой-нибудь конкретной дате. Надо не забывать, что я «в России», да и к тому же, выехать из Анталии и добраться до Алании – на это тоже требуется время.
Тарелки пусты. Я не заметила, как проглотила ужин. Прибираюсь за собой, затем решаю провести остаток времени с книгами. На часах почти девять, но солнце нещадно проталкивает свои лучи в мое маленькое окошко, воздуха в комнате очень мало, что доставляет дискомфорт.
Стук в дверь отвлек меня от занятия. Это, наверное, Фатма-ханым пришла забрать тарелки, предполагаю я, сползая с кровати. С прилюбезнейшей улыбкой раскрываю дверь и… замираю на месте, а улыбка тает с быстротой мороженого в микроволновке.
– Каким ветром? – вместо приветствия вырывается вопрос.
– Хош булдук* (тур.: «Hoş bulduk» – ответ на приветствие «Hoşgeldin», означающее «Добро пожаловать»).
– Прости. Добро пожаловать, – говорю и отхожу в сторону, приглашая гостя в мои скромные «апартаменты». А сама думаю, что Джан забыл у меня в такое время? Вроде виделись на работе. После того случая на пляже мы держимся друг от друга на расстоянии. Нет прежних задушевных разговоров, нет той дружбы, которая начала зарождаться между нами. Просто сухие отношения подчиненной и ее босса.
И вот он здесь.
Стою и наблюдаю за тем, как он нагло берет одну книгу за другой, читает, что написано на обложке, перелистывает несколько страниц и кладёт на место. Не спешу закрывать дверь.
– Не знал, что ты учишь финский язык. Зачем он тебе?
– Просто интересно, – бесстрастно отвечаю, при этом приглаживая свои волосы. – Надо же чем-то занимать себя. Там не только финский.
– Да, я вижу немецкие книги.
– Зачем ты пришел? – в лоб спрашиваю я.
– Поговорить.
– Что мешало сделать это в кафе?
– Ты избегаешь меня.
– Я?! Я избегаю?
– Да, Хлоя. Ты. – Облизывает губы. – Избегаешь.
Мы замолкаем, глядя друг на друга. Это похоже на продолжение спора глазами – кто кого переглядит тот и прав.
Я провожу рукой по волосам, явно рассерженная.
– Послушай, Джан…
– Нет, это ты меня послушай, – перебивает он, затем подходит к двери и захлопывает ее. – Ты врываешься в мою жизнь, как глоток свежего воздуха, изменив мою судьбу. Заставляешь меня вспомнить, что такое чувства, после того, как я… потерял любимую. Поверь, у меня ушли годы, чтобы прийти в себя. Я не собирался заводить новые отношения, но тут появилась ты, Хлоя. Возникла из ниоткуда такая чистая и светлая, вдобавок очень ранимая. Я не знаю, что случилось с твоей семьей и почему ты не хочешь принять мою заботу, но смею предположить, что твоё сердце страдает от боли. Так ведь? – Джан делает шаг ко мне, но я отступаю. – Где твой ребенок? Ребенок, фотография которого стоит на заставке твоего телефона. Где он? Что с ним стало? Что стало с его отцом? Думаешь, я слепой?
– Я не намерена исповедоваться. Ты не думал, что у меня могут быть причины сторониться людей?
– Поэтому ты отталкиваешь меня?
– Нет, не поэтому.
– А почему? Не доверяешь мне? Согласен, мы мало знаем друг друга, но что мешает нам это сделать?
– Не трогай мое прошлое, хорошо? – наставительным тоном говорю я. Этот разговор заходит в дурные зыбучие пески, и я начинаю нервничать. – Я приехала в этот город, чтобы строить карьеру, ясно? Я не хочу, чтобы кто-то, даже ты, лез в мою жизнь.
– Даже я… – повторяет он с нажимом. – Значит ли это, что ты меня выделяешь?
– Я не…
Вдруг Джан выставляет руки вперед, делая жест будто сдается.
– Хорошо. Я согласен не затрагивать твое прошлое. Но позволь хотя бы быть рядом.
Не верю я больше в то, что посторонний человек может хорошо относиться ко мне. Сначала создает иллюзию счастливой жизни, а потом сам же ее уничтожает. Я никогда не перестану сравнивать мужчин с Ремзи. Он был моим идеалом, подарил волшебство, наполнил светом и теплом мое сердце. Я жила в сказке, ничего не подозревая. Даже представить себе не могла, что за красивым, милым и влюблённым лицом может скрываться бездушное чудовище.
Это не значит, что Джан такой же, но мне трудно, очень трудно принять его заботу.
– Джан, – смягчаю тон, – ты и так рядом. Ты дал мне работу, нашел жилье и поддерживаешь в трудные минуты. Ты помогаешь мне выстоять. Не проси большего, умоляю.
Он отворачивается в сторону, словно пытается справиться с эмоциями. Прячет руки в карманах джинсов, желая таким образом скрыть свои душевные переживания.
Ежась, обнимая себя руками, подхожу к нему, смотрю на спину и широкие плечи, обтянутые белой тканью рубашки. Внутри меня что-то ломается и появляется желание прикоснуться к мужчине. Не отдавая себе отчёта, дотрагиваюсь до него, заставляя развернуться. Наши лица оказываются на опасном расстоянии. На пару долгих секунд мы замираем где-то между разговором и поцелуем, представляя собой увертюру, которая никак не перейдет к действию. Этот шаг должна сделать именно я. Зачем? А затем, что я истосковалась по мужской ласке. И этот мысленный ответ еще сильнее толкает меня к нему.
Становлюсь на цыпочки, беру его колючий подбородок в ладони и целую. Одной рукой он касается моей талии. По телу пробегает дрожь, когда кончики пальцев другой руки проходят по моим волосам. Почти неощутимо, как ночной ветер.
– Хлоя, – выдыхает он страстно.
– Ничего не говори, – велю я, расстегивая пуговицу за пуговицей на его рубашке. Что мной управляет, не знаю, но остановиться не могу. Я хочу этого мужчину здесь и сейчас. Сопротивляться больше не в силах.
Мы падаем на кровать. Джан покрывает мое тело жадными поцелуями. Чувствую запах его кожи, чувствую, как бьется и трепещет его сердце. Желание поднимается во мне волной. Его губы теплые и мягкие. Он так бережно обращается со мной. Забывая обо всем на свете, отдаюсь ему без остатка. А потом мы лежим, прижавшись телами друг к другу, и молчим.
– Я могу здесь закурить? – осторожно спрашивает Джан.
– Не-е-т, – протягиваю я. Не хочу казаться счастливее, пусть даже сама это чувствую.
– Ладно.
Снова молчим. Всё смешалось в моих ощущениях – и вялость, и душевный подъем от того, что произошло между мной и этим мужчиной, и льстившее моему самолюбию осознание того, что он был моим, и нам обоим было хорошо. Странно, что я не испытываю угрызения совести от того, что только что изменила своему мужу. Джан совсем не похож на Ремзи, но, тем не менее, прихожу к выводу, что совершила ошибку.
Резко встаю и начинаю одеваться.
– Ты куда?
– Тебе пора уходить, Джан. Надеюсь, ты не собирался провести здесь целую ночь?
– Что с тобой? – ничего не понимает парень.
– Хочу кое-что прояснить прежде, чем случится непоправимое. – Залезаю коленками на постель и смотрю Джану в глаза. – Ты можешь спать со мной, можешь пользоваться моим телом, но помни одно: я не буду тебе принадлежать как женщина. Я не готова к отношениям. Даже не вздумай присваивать меня.
Да, это звучит жестоко, но как по-другому?
Джан, не произнося ни единого слова, поднимается, надевает джинсы, берет в руку рубашку, но так с ней и стоит, задумавшись.
– Хочу тебя понять, но для этого нужна причина, – говорит он неспешно. – Я не привык пользоваться женщинами.
Закрываю лицо ладонями.
– Я же просила…
– Можешь не рассказывать о своем прошлом, но, ради Аллаха, назови мне хотя бы одну причину…
– Да замужем я! – истерично выпаливаю и падаю на подушку, пряча свои слезы.
Не слышу ни единого слова. Скрипнула дверь, а потом я осталась в комнате одна со своими страданиями. Что же я наделала?
***
Конец мая
– Джан? Можно войти?
– Да, конечно, – отвечает он, отрываясь от каких-то записей.
Мне неловко, поэтому топчусь на месте.
– Не мог бы ты дать мне пару дней выходных? Я уже договорилась с Викой, она готова заменить меня. Надо уехать.
– Они твои, – холодно говорит Джан. С тех пор, как он узнал о моем положении, старался сохранять дистанцию. Я и в кафе его редко видела. Он не подходил ко мне, не заговаривал, даже если оставались наедине в одном помещении. Может, оно и к лучшему. Однако в глубине души мне всё равно больно.
– Спасибо.
– Деньги нужны? – спрашивает он, видя, что я не ухожу.
– Если можно, да.
Без лишних слов он достает из заднего кармана джинсов бумажник и вынимает оттуда несколько купюр.
– Держи.
– Но здесь больше, чем я заработала.
– Ты поедешь на машине?
– Да.
– Бензином заправляешься? Или газом?
– Бензином.
– Вот. В Турции бензин очень дорогой. Так что бери молча.
Ещё один добрый жест. Тяжело видеть его таким. Открываю рот, чтобы что-нибудь сказать или хотя бы пожелать «всего хорошего», но смелости не хватает, а потому просто выхожу из его кабинета.
На следующий день собираюсь в дорогу. Предупреждаю Фатму-ханым, что меня не будет пару дней в городе. Дальше еду в торговый центр, покупаю платьице для Камелии, затем иду в туалет переодеваюсь в хиджаб.
Выехав на трассу, я начинаю дрожать, меня с головой накрывает волнение. Через два часа я буду в Алании, а еще через два увижу свою дочку.
И мне страшно. Помнит ли меня моя крошка?