1. Он.
Люк в моей клетке из непробиваемого стекла отворился и по скользкому полу проехалась миска, ударившись о мою ногу. Швырнули еду как питомцу.
Мы для них не люди. Низший сорт. Пережиток прошлого.
Подняв глаза, наблюдаю их хождение по лаборатории, которую правильнее было назвать пыточной. Их нездоровые эксперименты, направленные на выявление наших особенностей.
Сейчас я вижу двоих. Белые халаты, вечно беспристрастные выражения лиц, расхаживали мимо наших камер с прозрачными стенами, чтобы им удобнее было за нами наблюдать.
Тесные, неприспособленные для долгого пребывания клетки, в которых не было даже коек и элементарных, базовых вещей, необходимых человеку. Тут все равно подолгу никто не задерживался.
Они что-то искали и регулярно разочаровывались.
Я не знала, сколько еще было людей. Со мной привезли еще троих. Краем глаза заметила, что камер было больше.
Плотное стекло не пропускало звуков, но и смысла в этом не было. Слышать чужие крики, если они звучали, означало раньше времени сойти с ума. А наши мучители между собой фактически не разговаривали. Они элита, люди нового поколения. Высший разум, родом из пробирки. У них не было чувств и я слышала о том, что они способны общаться мыслями. Похоже это было правдой.
Прижимаюсь к прохладному стеклу лбом, наблюдаю, изучаю их повадки. Среди них появилось новое лицо. Он пожалуй самый молодой, остановился рядом с моей камерой.
Ледяной и ничего не выражающий взгляд безразлично скользит по мне рентгеном.
Белая карточка интернала и серебряная одежда хм…он из совета десятерых. Он ни с кем не общается, во всяком случае вслух. Смотрит на стоящего рядом медика, тот кратко кивает. Похоже я интернала заинтересовала. Дела мои плохи.
Меня вытащили и усадили в кресло, тонкие иглы оборудования вонзаются в виски, дыхание обрывается, тошнота подступает к горлу.
О, оказывается интеллектуальная элита нашего проклятого социума сегодня в ударе. В соседнем кресле оказывается еще один несчастный. Заметив меня, он удивленно округляет глаза.
Да, мы знакомы.
Начнем с того, что я вообще не должна была оказаться в лаборатории. Они не похищают женщин. Если верить слухам, то периодически исчезали только мужчины. Но женщины, проживающие в городе, четко следовали комендантскому часу.
Парень в соседнем кресле взвыл от игл оборудования. Жаль, его болевой порог ниже, чем у меня. Хотя меня мутило все больше.
Молодой интернал вглядывался в монитор планшета, стоя рядом и я машинально сжимаю кулаки, ощутив как запястья сильнее стянули фиксаторы кресла. Расцарапать бы его белобрысую морду. Мое воображение рисует ну очень яркую картину как я бы сама с радостью поиздевалась над ним. Я же знаю прекрасно, что сейчас интернал разочаруется, не получив нужные данные и дальше меня отправят в утиль.
Похоже это произойдет скоро. Он поднимает на меня глаза. Смотрит долго, очень долго. Опускает взор к планшету и поворачивается к более низкому по чину интерналу. Они о чем-то телепатически переговариваются. Как же я вас ненавижу, ублюдки. От жажды справедливости мои глаза сужаются.
Рядом лязгнул металл и звук удара. Оборачиваюсь. Мой знакомый резко отталкивает от себя интернала и хватается за скальпель. Подскочив ко мне, коряво, но расстегивает на моей руке браслет. Дальше я справляюсь сама.
Лихорадочно освобождая вторую руку, нащупываю прикрепленные имплантаты к моим вискам. Рывком вырываю иголки. От резкости тошнота снова волной подступает к горлу. Прикусываю губу, подавляю как могу помутнение. Ноги дрожат, но я спрыгиваю с кушетки, швырнув поднос с инструментами в морду одного из них.
Мы с парнем прижимаемся спина к спине, стремясь обороняться. Нервно крутимся на месте, не давая интерналам к нам приблизиться. Из них кто-то объявил тревогу. Пронизывающий сигнал ударяет по ушам, и перепонки дребезжат от резкого звука.
Мой знакомый орет невнятные ругательства, швыряет стул в стекло первой попавшейся камеры. Поверхность стекла отзывается глухим стуком и все…ничего не происходит.
В лаборатории гаснет свет и загораются лампы красного цвета. Полная дезориентированность охватывает сознание.
В распахнутую дверь вбегает охрана, они все словно на одно лицо. Знакомый делает истеричный выпад, нанеся удар противнику и бросается бежать, пока мои ноги немеют, не давая моему телу сдвинуться с места.
В творящемся хаосе разум окончательно теряется. Мой взгляд случайно сталкивается с глазами интернала. Того что был молодым. Он, как и его соплеменники, спокойно и беспрестанно наблюдает за мной. Я почувствую себя зверьком, которому дали возможность насладиться мгновением свободы и теперь все. Конец.
Охватившая меня паника смешивается с лютой злобой к этим монстрам, возомнивших себя богами. Срабатывает внутренний щелчок и скальпель в моей руке, блеснув холодным металлом, пронесся в сторону интернала с белой карточкой.
Запястье обожигает болью от сильной хватки. Он выворачивает мою руку, прижав кисть к лопаткам. Суставы мгновенно немеют и ладонь разжимается. Скальпель со звоном падает на пол. Дыхание интернала опаляет моюю щеку.
– Чертов ублюдок, гори в аду, – рычу я.
Он не отвечает.
Краем глаза ловлю отлетающий колпачок от шприца, дергаюсь.
Он держит крепко. Отпустив мою руку, сжимает пятерней шею, наклоняя на бок голову.
Черт.
Не болезненный, но ощутимый укол и по венам разбегается прохладная усыпляющая жидкость. Слабость мгновенно окутывает, превращая сознание в темную дыру.
2. Условие.
– Субъект женского пола, IQ ниже среднего, зафиксируй. Потенциал 97 процентов, – низкий голос терзал мое пробуждающееся сознание.
Открыть глаза было сложнее, чем подняться в гору с тяжелым рюкзаком, веки не слушаются и тяжелеют, тело трясет и виски горят.
С трудом приподнимая ресницы, я пыталась сфокусироваться на плывущей и двоящейся картинке.
Высокая фигура, серебристый цвет. Он один. Не похоже, что я снова в лаборатории. Во всяком случае то, что попадается мне на глаза не выглядит как медицинское оборудование, остальную часть помещения не вижу. Хотя судя по стяжкам на руках, я опять к чему-то привязана. Моя голова тоже.
Ледяной взгляд жестоких глаз резко освежил в моей памяти последние события, взбодрил и картинка перед глазами сфокусировалась. Он заметил что я проснулась. Не выпуская из рук планшета, включает лампу и по моим векам бьет яркий свет.
Он снова фиксирует непонятные мне показания, отмечает мою реакцию на освещение и прочие непонятные мне детали.
«Что тебе от меня надо?» крутится на языке, но я молчу. К черту его и так понятно, что ничего хорошего.
– Субъект, зачем ты выдавала себя за представителя мужского пола? – слышу я и теряюсь. Не сразу понимаю, что интернал обращается ко мне. Они с нами не разговаривают, – субъект, отвечай на вопрос.
– У меня есть имя, – пытаюсь огрызнуться, преодолевая сухость во рту, – и я не выдавала себя за мужчину.
– Одежда, – коротко бросает он, обрисовав мой внешний вид в момент, когда меня поймали.
Немногословные идиоты. Я невольно истерично усмехаюсь. Какое же у них о нас стереотипное мнение, а еще считают себя высшей кастой. Как вообще они смогли получить столько власти с таким узким мышлением.
Мои размышления прерываются от болезненного разряда тока, прошедшего по моему телу. Каждую мышцу и суставы сводит. Болезненные судороги обрываются быстро, но каждая моя клеточка продолжает сжиматься в ужасе и ожидании наказания. Ничего не понимая, я уставилась на него.
Безразлично приподняв бровь, он постучал себя пальцем по затылку.
– Черт! – я сжимаю кулаки и в напряженные запястья вонзаются тугие крепления. Он имплантировал в меня чип. Ублюдок! Чипы ставили заключенным, контролируя их перемещения и наказывая за провинности и попытки бунтов.
– Субъект, я жду ответа, – напоминает интернал, будь он проклят.
– Нечего рассказывать, – слышу свой хриплый голос, хватая ртом воздух, – мне просто нравится такая одежда, – ловлю себя на мысли идиотизма диалога. Неужели интерналы свободные штаны и толстовку считают чисто мужской одеждой?
– Нравится выглядеть как мужчина?
– Нет. Просто удобно, – я прищуриваюсь от света, заметив как в его руке мелькнуло нечто похожее на пульт. Спешу добавить, – в городе вечером так безопаснее, вот и все.
– Похоже мой ответ его удовлетворил. Он опускает руку, делает пометки в планшете.
– Где я?
Он оставляет мой вопрос без ответа, поднял на меня глаза. Сколько цинизма и чувства собственного превосходства, аж зубы сводит.
– Что от меня надо?
– Субъект, вопросы задаю я.
– Так ты же ничего не спрашиваешь, – отзываюсь я и замечаю как мышцы его лица дернулись. Неприметно, но мне не кажется. Значит вывести интегралов на эмоции можно.
Поток мыслей гаснет и по телу снова бежит ток. Суставы сводит.
– Хватит, – вскрикиваю я, захлебываясь болезненными ощущениями. Как только поток разряда прекращается, нервно бормочу, – я молчу. Все. Обещаю, никаких вопросов.
Он отключает лампу и в моих зрачках скачут солнечные зайчики. Интернал опускается на кушетку, на которой я лежу. Смерив меня взглядом, от которого тело наполняется свинцом, он наконец заговорил:
– Тест показал у тебя высокий процент творческого потенциала. Довольно странно для субъекта с низким IQ, – интернал делает паузу, в очередной раз обращает взор к планшету. Похоже его озадачила полученная информация.
– Я планирую исследовать твои способности, – заявляет интернал бесстрастным голосом, сместив с экрана на меня такой же безразличный взгляд, словно говорит машина, а нет тот, в чьих венах течет кровь, – я рассчитываю на сотрудничество. Можешь отказать, это усложнит процесс получения данных, но они будут получены. Но тебе будет хуже.
Вот как. Он сразу обозначает мне свои приоритеты. Для меня же все звучит образно. Чтобы лишний раз его не злить, шевелю пальцами правой кисти, изображая поднятую руку. Хлопаю ресницами в подобии кивка головы. Интернал лениво интересуется:
– Хочешь что-то уточнить?
– Да, а если соглашусь…насколько мне будет не хуже?
Светлая бровь на бесстрастном лице изгибается и в глазах-льдинках я вижу свое отражение.
3. Вопросы
– Твое пребывание здесь будет менее болезненным и более комфортным, – поднявшись с кушетки сообщает он.
Я наблюдаю за его перемещениями, насколько позволяет мое положение, скованное ремнями. Холодок бежит по спине, от увиденного в его руках шприца со склянкой. От его приближения мои нервы трещат по швам и пульс сходит с ума.
– Это глюкоза с витаминной эссенцией, – отложив склянку, интернал пальцами больно сжимает мою руку ниже локтя.
Спокойнее не становится. Неприятный укол, вызывающий тошнотворное помутнение и новую волну внутренней непокорности. Я не хочу идти на поводу событий и не хочу подчиняться. Он колет мне витамины, значит мое здоровье на данный момент ему важно. Так что ему нужно?
– Что вам нужно? – этот вопрос с придыханием срывается с губ. Не замечаю как учтиво обращаюсь к нему на «вы». У кого власть, тот и устанавливает условия, – вы сказали, что вам нужно от меня сотрудничество. В чем оно будет заключаться?
Он бросает в мою сторону презрительный взгляд, и каждый сустав сковывает льдом. Выкинув использованный шприц он снимает резиновые перчатки.
– Я не говорил, что мне нужно от тебя сотрудничество. Мне оно просто облегчит работу. В остальном мне безразлично.
Жестко и ничего не понятно. Мои мысли метаются в голове и сводятся к одному – я все-таки ему нужна. Иначе он бы не заговорил со мной. Где я вообще? Косо изучаю каждый угол взглядом и замечаю несколько интересных моментов. Они привлекают внимание и дают понять, это жилое помещение с небольшим кабинетом – лабораторией. Оборудования мало, много признаков комфорта. И за стеклянной перегородкой вырисовывается коридор, ведущий явно в жилую часть. Видно только кусок, но я не ошибаюсь. Так зачем я здесь? Почему? Я возвращаюсь к событиям в лаборатории до и четко вспоминаю как два интернала склонились над планшетом. Бинго. Прикрываю веки и морально расслабляюсь. Стараюсь ограничить поток воздуха в легкие и замедлить пульс. Чувствую, работает. В следующее мгновение интернал уже рядом и проверяет мое сердцебиение. Слышу как быстро хватает с одной из полок стеллажа еще одну склянку.
Для него я оживаю, прежде чем мне опять что-то вколют.
– Так что вам надо? – открываю глаза и вру, – я готова сотрудничать. Что делать?
Нет не готова. К черту интернала и его эксперименты. Они когда-нибудь добьют остатки людей в попытках перестроить мир под себя. Однако этот интернал одобрительно расслабляется, видно по лицу. А я для себя отмечаю, что эмоции у них все-таки есть. Слишком слабые для нас, почти пустые, но есть. Он точно не ожидал мое согласие и уточняет. Я подтверждаю:
– Да я готова к сотрудничеству.
Я ему не верю. Им вообще нельзя доверять. Но хочешь выжить, умей расставлять приоритеты и ждать…
Принцип охоты мародеров. Мне приходилось быть и в этой роли, прежде чем я забралась в город и попалась.
Интернал что-то фиксирует, опять щупает мои запястья. Конечно он не забыл надеть новые перчатки. И прикасание резины к коже не дает мне отвлечься.
– Я буду каждый день фиксировать данные. Тебе надо выполнять задачи, которые я дам, – сообщает он.
– Какого плана задачи?
– Ничего сложного, – сухо и образно отвечает.
Он освободил мои руки. И буквально сразу демонстрирует пульт.
– Без глупостей, – предупреждая, указывает на стол рядом, – присаживайся, субъект.
Ноги дрожат и все тело затекло, но я нахожу силы слезть с проклятой кушетки, дойти и сесть на отвратительно неудобный стул. Опять изматывающий свет лампы в лицо и резкая тень упавшая на скулы интернала.
– Начнем, – опустив на столешницу планшет, он разворачивает его ко мне. На экране тест, – пока вопросы, ответь на них, – он протягивает мне стилус.
Пробежавшись глазами по тесту, понимаю, это просто анкета. Где жила, как долго? Увлечения? Снова вопросы про увлечения и снова. Очень много акцента на личностные вкусы.
Я поднимаю на него взор. Сталкиваюсь с голубыми, как льдинки, радужками. Его светлая бровь изгибается. Он ждет. Выжидает как хищник. Даже в такой мелочи интернал показывает себя и я отмечаю, что боюсь. Очень боюсь. Он пока ничего не делает, но мне страшно во многом от безумных мыслей, что плодятся в моей голове и неопределенности.
Эти вопросы почти один в один копируют анкеты из старых девчачьих журналов, которые я однажды нашла на чердаке дома здания опустевшего города. Кажется анкета называлась «определи свой тип личности».
– Что дают эти вопросы? – стиснув зубы спрашиваю я.
– Кажется мы договорились, что вопросы задаешь не ты, – его лицо с чеканными скулами каменеет. Взгляд холодеет. Недоволен.
– Я хочу понять, – настаиваю и ладонь по инерции сжимает стилус.
– От тебя требуются только ответы. Судя по тому как он наклоняет голову на бок, в нем что-то вскипает.
– Для чего этот тест, – я настаиваю, – вам сложно ответить?
Он скользит по мне взором. Одна секунда, вторая и его рука неторопливо поднимает пульт. Я вскрикиваю раньше, чем он активирует разряд тока в качестве наказания и ладонь впивается до хруста в стилус, я вскакиваю и наношу удар, швыряя со стола планшет. Он не ожидал. Едва успел увернуться, но я попадаю ему в плечо и бью наотмашь. Потом бегу. Бегу по коридору, оказываюсь в гостиной.
Я была права, это дом. Может квартира, но точно жилое помещение. Взгляд падает на несколько предметов и вывод формируется сам собой – этот ублюдок притащил меня к себе.
Истеричный смех срывается с губ. Я кручусь на месте в попытках абстрагироваться. Чертовы дома интерналов, в них нет даже окон. Идеальная каста подобно пещерным жителям, закрылись в своих каменных минималистичных лофтах, построенных в каменных джунглях. Я бегу дальше. Вернувшись в коридор натыкаюсь на некое подобие вентиляции. Я выберусь, наверное, должна.
Руки тянутся к решетке. Трясу ее, пытаюсь сорвать. В голове все плывет и содрогается. Пальцы дрожат, а у меня ничего не выходит. На стену передо мной падает тень. Оборачиваюсь, вжавшись в бетон моей новой тюрьмы. Он медленно вытаскивает стилус из своего плеча и болезненный ток по нарастающей наполняя каждую мою клеточку, отключает мое сознание.
4. Пульс
Моя рука дрожит, но твердо держу палец на баллончике краски. Повисший в воздухе химический запах забивает легкие. Кашляю. Мой шедевр почти готов. Это мое послание этому гребанному миру. Мой личный акт протеста, оставленный на стене их монолита. Я только что испортила святыню интерналов своим художеством.
Жужжание над моей головой. Натягиваю шапку на глаза, оборачиваюсь. Лицо освещает теплый свет дрона. Меня заметили, но я почти закончила. Остался последний штрих и очень мало краски. Сжимаю баллончик и трачу остатки на дрон. Выпускаю все содержимое и пыльная желтая дорожка, разлетаясь по воздуху, заливает коптеру камеру наблюдения.
Баллончик падает из моих рук, ударяется об асфальт. Я бегу, прошмыгиваю за забор и петляю. Почти врезаюсь в черный электрокар представителей правопорядка. Торможу и падаю на попу. Интерналы в форме правоохранителей тащат в машину парня. Он поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. Саймон?
Выражение его лица вызывает у меня ступор и терпкий привкус дурного предчувствия с ужасающими догадками. Меня подхватывают под руки и я моментально прихожу в себя. Дергаюсь, защищаюсь, но меня все равно швыряют в машину вместе с Саймоном.
Мои глаза в ужасе распахиваются, сознание выбрасывает из зыбкого сна и по телу бежит колкая дрожь. Осматриваюсь. Тихое просторное помещение, минимализм во всем и висящий серебристый пиджак на стуле напротив меня. Значит интернал где-то рядом. Где он?
Слышу едва слышимые шаги. Он приближается и меня не покидает ощущение, что я нахожусь в вольере, а вокруг нарезает круги опасный хищник. Машинально дергаю связанные запястья за спиной. Ну спасибо хоть что на этот раз мне дали посидеть, а не отправили на кушетку.
Интернал садится на стул напротив, подается вперед, опустив локти на колени. Наши лица оказываются на одном уровне. Пустые и в тот же момент яркие голубые глаза скользят по моему лицу, будто желают сканировать мои мысли.
– Я наслышан про тупость людей, но ты, субъект, меня удивила. Видимо программа ошиблась. Нет в тебе потенциала, – заявляет сухо он.
Он лжет. Не думала, что они умеют. Слышала, интерналы не лгут. Отсутствие эмоций лишает их потребности в таком чудесном занятии как обман. Похоже это очередная неправда. Я до сих пор жива, значит молодой интернал из совета десятерых сейчас лжет ради своей выгоды.
– Ну так убей меня, в чем проблема? – говорю преодолевая чудовищную сухость во рту.
Холодные глаза едва заметно прищуриваются.
– Я потратил на тебя много времени, – изрекают его губы, как у всех интерналов имеющие твердую линию. Они и вправду во многом идеальны. Смотря на него, вопреки всей своей ненависти, признаю их внешнее совершенство.
Сглатываю, меня мучает жажда и растет ощущение, что я только что ела сухой песок. Он что-то спрашивает, я не понимаю. Погружаюсь в себя и это происходит бесконтрольно. Балансирую на грани реальности и бреда. Сознание дребезжит и белобрысое лицо интернала расплывается перед глазами.
Длинные пальцы опускаются на мой затылок, сжимают. Он поднимает мою голову. Чувствую, всматривается мне в лицо, касается век. Я вижу его слабо сквозь завесу ресниц. Меня мутит, но я почему-то ловлю себя на мысли, что у него удивительно теплые руки. Длинные пальцы пытаются привести меня в чувства. Он подносит к моим губам воду. Пью и немного прихожу в себя. Исподлобья смотрю на него.
– Хочу знать…– еле ворочаю немеющим языком и у меня не получается озвучить до конца свой вопрос.
Интернал опускается на корточки, его рука проносится рядом с моим лицом, касается затылка, там где установлен имплант. Какое-то время он молчит. Затянувшаяся пауза давит на мое измученное сознание.
– Ты не можешь получить то, что хочешь так просто…верно? – сквозь стиснутые зубы обращаюсь к нему.
Вижу как плотно сжимаются и вытягиваются в прямую линию губы интернала. На идеальной переносице образовывается морщина от сдвинутых бровей.
– Я права, не можешь, – продолжаю злить его. И во мне вновь загорается угасший внутренний огонек. Отвратительное самочувствие ненадолго отступает, – я хочу знать, – повторяю ему.
Он наклоняет голову на бок и наконец заговаривает:
– Не думай, что ты особенная и тем более равная мне. Ты лишь одна из многих, у кого обнаружен высокий уровень творческого потенциала, – он резко поднимается и мне приходится задирать высоко голову. Интернал берет в руки планшет и запускает проекцию. Я не черта не понимаю из этой демонстрации. Он спрашивает, – ты знаешь что это? – я отрицательно мотаю головой, – это система разума интерналов. Она совершенна на девяносто семь процентов. Коэффициент равен искусственному интеллекту по своим возможностям, – интернал указывает на какие-то цифры и выбирает другой слайд с изображением мозговой активности человека, но в данном случае, как я понимаю – интернала. Он сообщает, – я руковожу этим проектом. Моя цель – заполнить три недостающих процента. Ваш вид не совершенен, – его слова звучат бесстрастно, но я прекрасно понимаю, что это завуалированное «ваш вид отстал от нашего идеального из пробирки». В этот момент я вставляю свое едкое:
– Но у нашего вида встречаются творческие способности, а вам они вроде, как и не нужны. Или я что-то путаю.
– Все верно, – холодно отзывается он, отрубая проекцию. Снова приближается, – сам по себе творческий потенциал переоценен. Вы не смогли использовать его в правильных целях.
– А вы можете? – мои иссхошиеся губы растягиваются в ухмылку. Сверлю его прямым взглядом, отражающим всю мою злость.
– Новая генетическая формула позволит нам вычислять вероятность со стопроцентным результатом.
Его ответ повергает меня в шок, ногти впиваются в ладонь, я на срыве спрашиваю:
– Для чего вам это нужно?
– Для блага нашего мира и людей, – заявляет интернал.
– Блага людей или таких как ты? – Изворачиваюсь, подаюсь вперед. Связана, но на мгновение забываю об этом, – вы понятия не имеете, что нужно людям, потому что вы не люди!
Наклон его головы показывает мне несогласие. В два резких шага он сокращает расстояние между нами. От внезапности его движений вжимаюсь в стул, на котором сижу. Интернал наклоняется, нависает, почти коснувшись торсом моего носа. Пытаюсь увернуться, ожидая чего угодно. Сердцебиение подскакивает, обрывая дыхание. Он заводит свои руки мне за спину, рывком срывая крепления. Мою освобожденную кисть он дергает на себя, отчего я едва не свалилась со стула и прикладывает мою ладонь к своему запястью.
Обескураженность поглощает меня, образовав в голове вакуум. В эту плотную мысленную завесу пробиваются звуки колышущегося сердца. Спокойное и размеренное тиканье. Кончиками пальцев чувствую как под его плотной кожей пульсирует жизнь. Он выжидающе смотрит на меня, сообщает:
– У меня есть пульс. Я, как и ты и твои соплеменники – дышу кислородом. Видишь, я человек.
– Только технически…– шепчу в ответ, не в силах оторвать ладонь от его вены. В голове по-прежнему звучат удары, неся за собой поток личностного удивления от открытия. Я и вправду никогда не задумывалась, хотя знала о том, что генетически они как мы, только совершеннее и родились другим путем. Не естественным. – вы бесчувственные, неэмоциональные…умение дышать не делает вас автоматом людьми. Вы машины, – я обращаюсь к нему, но говорю это скорее себе.
– Это формальности не имеющие значения, – интернал отпускает мою ладонь, разворачивает планшет к моему лицу и я опять вижу список дурацких вопросов. Голос интернала звучит угнетающе и неоспоримо, – начнем.
Не спрашивает, утверждает. Он уверен, что у меня нет выбора. Но я считаю иначе.