«Судьба Вашей страны будет зависеть от Ваших собственных действий. Особые явления не могут одни изменить судьбу Вашей нации»
Конфуций
Вместо предисловия. «Быть или не быть…»
«Работая только ради материальных благ, мы сами себе строим тюрьму. И запираемся в одиночестве, и все наши богатства – прах и пепел, они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить»
Антуан Сент-Экзюпери
А есть ли смысл, спросит иной читатель, увидев нашу книгу, читать о человеке, который жил две с половиной тысячи лет назад.
Как это многим не покажется удивительным, но смысл есть (и еще какой!), поскольку еще никогда вопросы, поднятые Конфуцием, не стояли так остро перед человечеством.
Более того, как сможет убедиться тот же Читатель, который все же приобрет нашу книгу, читая Конфуция, создается впечатление, что он пишет, что называется, «здесь и сейчас». Потому что он пишет о человеке, а вернее, о том, как быть человеком.
Судите сами.
Шли века, менялись формации, создавались и исчезали империи, не менялись только люди.
Шкуры сменяли дубленки, фаэтоны – «мерседесы», образованнее стали и сами люди, а вот что касается души…
В III веке до нашей эры Диоген среди белого дня ходил с зажженным фонарем среди толпы, повторяя одну и ту же фразу:
– Ищу человека!
Смысл этого поступка философа заключался в том, что он демонстрировал людям их неверное понимание сущности человеческой личности.
Диоген утверждал, что человек всегда имеет в своем распоряжении средства для того, чтобы быть счастливым.
Однако большинство людей живут иллюзиями, понимая под счастьем богатство, славу, удовольствия.
Свою задачу он видел как раз в том, чтобы развенчать эти иллюзии.
Диоген утверждал бесполезность математики, физики, музыки, науки вообще, считая, что человек должен познавать только самого себя, свою собственную неповторимую личность.
В этом смысле киники стали продолжателями учения Сократа, до предела развив его идею об иллюзорности обыденного человеческого представления о счастье, о добре и зле. Недаром Платон называл Диогена «безумствующим Сократом».
На этом поиски человека не кончились.
Христианство увидело в человеке вместилище богатейших даров, именно человек нес на себе знак иного предназначения, ибо на него накладывается отпечаток абсолютной личности Творца.
Человек воспринимался как существо, в котором телесно-чувственная субстанция одушевлена жизнью, обогащена духовностью.
Но, увы, шли столетия, а человек так и не становился совершенным. Наоборот!
«Быть или не быть?»
Так вопрошал много лет тому назад принц датский. И своей жизнью, а вернее смертью, дал ответ: быть!
Чем быть? Скорее, кем. Человеком…
Дилемма? Была, конечно!
Продолжать жить с убийцей отца и матерью, которая, не износив башмаков, в которых шла за гробом мужа, а затем разделила ложе с этим убийцей, и, в конце концов, стать таким же венценосным лицемером, или все же «оказать сопротивление в смертной схватке с целым морем бед».
Пусть и робко, Гамлет все же оказал сопротивление.
Конечно, принц датский не был первым, кто поставил этот извечный для человечества вопрос.
Им задавались и восточные, и греческие мудрецы, и Иисус Христос.
И все же первым, кто заговорил о благородном во всех отношениях муже, был великий китайский мудрец Конфуций, о котором и пойдет речь в нашей книге.
С той поры прошло более двух с половиной тысяч лет, а проблема благородного мужа по-прежнему продолжает волновать людей.
Тех, которые еще хотят оставаться таковыми, несмотря на все технические прогрессы.
А их, к сожалению, становится все меньше. Во всяком случае, в Европе, которая деградирует во всех отношениях с удивительной быстротой.
Скажем сразу, что достоинство народа в данном контексте мы будем мерить не наличием у него достаточного количества колбасы, а состраданием и умением чувствовать чужую боль.
Ни сострадания, ни такого умения на Западе нет и в помине. Именно поэтому на помощь всем страждущим и нуждающим приходит не сытая Европа, а «бедная» Россия.
Именно поэтому Европа не только не выступила против безнаказанного убийства женщин и детей в Донбассе, но и не направила умиравшим от ран людям ни одной таблетки.
И именно поэтому очень скоро от тех остатков европейской культуры, которые еще сохранились, не останется ничего под натиском беженцев.
«Любите друг друга и весь род человеческий, – призывал Конфуций за пять столетий до Христа, – всю цепь, которой каждый из вас составляет отдельное звено!»
Да, Конфуций не был признан при жизни, поскольку давно известно, что в своем отечестве пророков нет.
Но он на это и не рассчитывал. В буквальном смысле сражаясь за воспитание благородного мужа, он сражался за будущее.
За то самое будущее, о котором так блестяще сказал Виктор Гюго.
«У будущего есть несколько имен, – писал он. – Для слабого человека имя будущего – невозможность. Для малодушного – неизвестность. Для глубокомысленного и доблестного – идеал.
Потребность безотлагательна, задача велика, время пришло. Вперед, к победе!»
Конфуций был и глубокомысленным и доблестным.
– Но, – скажут слабые и малодушные, – идеал недостижим!
Да, недостижим, поэтому он и идеал! Его нельзя достигнуть, к нему можно только приблизиться.
Но… побеждает только тот, кто ставит перед собой высокие, подчас невыполнимые цели.
Никто не становится хорошим человеком случайно. Это всегда труд и борьба.
Не дорогая вилла и бриллианты, а сила духа делает человека непобедимым и бесстрашным. А бесстрашие, по образному выражению Василия Александровича Сухомлинского, есть, «глаза человеческого благородства».
Бесстрашный человек видит добро и зло не только глазами, но и сердцем, и именно поэтому он не может равнодушно пройти мимо беды, горя и унижения человеческого достоинства.
Не надо любить врагов своих, для этого надо быть не человеком, а Богом.
Сначала следует научиться по-настоящему любить хотя бы тех, кто рядом, и на первое время и этого будет достаточно.
И всегда помнить: самая великая победа для человека – это покорить себя самого: быть же покоренным собою постыднее и ниже всего.
Именно поэтому мы все чаще и чаще обращаемся к тем, для кого образом жизни были не доллары, а добродетель.
А это, прежде всего, Конфуций.
И никаких натяжек здесь нет, и дело даже не в том, что Китай и многие страны Востока воздвигли нерукотворный памятник Конфуцию, на протяжении двух с половиной тысяч лет живя по его заветам.
Куда показательнее то, что даже сейчас, на заре нового века, тот же, казалось бы, процветающий Китай, отведав коммунистического рая и никому не ведомых западных ценностей (если они, конечно, существуют), снова и снова обращается к тому, кто две с половиной тысячи лет назад мечтал о могучей и процветающей стране.
А это говорит только об одном: чего-то этому самому процветающему Китаю не хватает.
Впрочем, чего, догадаться не сложно. Той самой добродетели и человечности, без которой не может быть счастлива даже та страна, которая претендует на роль гегемона мировой экономики.
«Западная демократия, – писал в 2006 году один из самых активных сторонников возрождения конфуцианства профессор пекинского Народного университета Канн Чжаоган, – для нас бесполезна, ибо она не в состоянии решить вопросы политической коррупции, разрыва преступной связи между чиновниками и бизнесменами, ни защищать интересы народных масс, ни сберечь элиту от экспроприации».
В декабре того же года в Интернете было опубликовано письмо десяти аспирантов ведущих вузов КНР.
Они раскритиковали политику экономических реформ, проводимую китайскими властями, приводящую к доминированию чужой культуры и забвению своей и призвали правительство сосредоточить внимание на таких традиционно китайских верованиях, как буддизм, даосизм и, конечно же, конфуцианство.
А значит, не хлебом единым…
Конечно, Конфуций не безразличен и нашей стране, в которой многие пророки всегда видели и видят нового Миссию, который спасет мир от дальнейшей деградации.
По той простой причине, что без благородных мужей этого сделать нельзя.
И невольно возникает вопрос: как могло случиться такое, что идеи и мысли человека, жившего две с половиной тысячи лет назад, имеют такую власть над людьми в XX и XXI веке.
Это не просто слова.
В начале XX века отец Мао Дзэдуна проиграл тяжбу о земельном участке отнюдь не из-за того, что был неправ.
Отнюдь! И документы, и свидетели у него были в полном порядке.
Однако его противник ни в чем не обвинял Мао и даже не говорил ни тяжбе, ни о земле, ни праве. Он просто сыпал, словно из рога изобилия, цитатами из Конфуция.
И чем больше он говорил, тем больше менялось настроение судьи, с восхищением смотревшего на ответчика, продолжавшего цитировать изречения Конфуция о долге, почтении, благородном муже и уважении к старшим.
Как того и следовало ожидать, судья поддержал ответчика, продемонстрировавшего прекрасное знание цитат великого мыслителя.
Надо ли говорить, что после проигрыша в суде отец Мао сделал все возможное, чтобы его старший сын овладел конфуцианским учением.
Умение жонглировать конфуцианскими цитатами являлось обязательным при получении должности.
Человек, не знакомый с книгой изречений Конфуция «Суждения и беседы», а также с другими классическими канонами считался необразованным.
Об этом и многом другом мы и хотим рассказать в нашей книге.
Мы познакомим Читателя с жизнью великого китайского мудреца и его учением. И сделаем мы с это с помощью самого Конфуция, который оставил после себя огромное количество замечательных высказываний.
Попытаемся мы ответить и на вопрос о том, почему именно он стал Учителем учителей и превратился в символ Китая и остается востребованным через две с половиной тысячи лет.
Часть I
«Когда мне было пятнадцать, меня интересовала только учеба…»
«Почему страдает человеческий род? Потому что наивный Человек ищет счастье за своими пределами и за пределами своей души.
Потому что материализованный человек не узнал истинного счастья и свою жизнь превратил в ад».
Гарегин Нжде, армянский государственный деятель
Глава I
«Был я потомком рода славного…»
Как это ни удивительно, но в стране ритуала, каким являлся древний Китай, дни рождения праздновали без особых отправлений. Хотя рождение в семье мальчика всегда считалось великой радостью.
Если, конечно, не считать за ритуальный символ главное блюдо на праздничном столе и символ долголетия – лапшу.
Друзьям было принято дарить цветы лотоса, который символизировал долгую и безбедную жизнь.
Все было в доме правителя небольшого городка Чеухиен в вассальном царство Лу династии Чжоу Шу Лиана-хо в тот самый день, когда он отмечал свое семидесятилетие: и лапша, и лотосы, и друзья.
Не было самого главного – наследника.
И в самом деле, что может быть проще, чем родить сына?
В молодости он и сам так думал, а в жизни вышло по-другому.
Когда подошел срок обзавестись семьей, отец с матерью, как было принято в семьях служилых людей, подыскали ему подходящую невесту, выбрали счастливый день для свадьбы, позвали колдуна отогнать злых духов от новобрачных, дали семье невесты выкуп и помолились предкам о рождении сына.
Однако сын так и не родился.
Он в тысячный раз задавал себе вопрос, почему Небо столь безжалостно к нему, но так и не смог найти ответа.
Прославленный на весь Китай воин не мог ни в чем себя упрекнуть.
Всю свою сознательную жизнь он честно служил правителям царства Лу и вышел из множества яростных схваток живым и невредимым.
Разве это не означало того, что Небо благоволило к нему?
Но почему же тогда ему, непобедимому на поле боя, так не везло в семейной жизни?
Почему в первом браке у него рождались только девочки, а родившийся от второго брака долгожданный мальчик оказался калекой?
Обычай строго запрещал калекам приносить жертвы усопшим предкам. Обращаться, будучи увечным или раненым, с молитвой к тем, кто дал тебе твое тело и продолжает жить в нем, считалось у древних китайцев непростительной дерзостью.
Неужели он так и уйдет из этого мира, не выполнив главного долга перед предками и не обзаведясь наследником?
Соседи подсмеивались:
– Такой здоровяк, а сделать себе мальчика не может!
Шутки соседей стерпеть было не трудно. Но как вынести гнев предков?
Ведь только потомкам мужского рода было дозволено подносить душам усопших родителей жертвенное мясо и вино, молить их о защите от напастей и благоденствии дома.
Если некому будет заботиться о них в подземном царстве мертвых, где вечно текут-струятся Желтые ключи, им суждено навеки стать злыми духами, терзаемыми голодом и жаждой. И в целом свете уже никто не сможет им помочь.
Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твердостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог
Превозмогать себя и возвращаться к должному в себе – вот что такое истинная человечность. Быть человечным или не быть – это зависит только от нас самих
Совершенный человек все ищет в себе, ничтожный – в других
Неужели такая горькая участь уготована небесами честному старому служаке?
А что было, с другой стороны, делать. Семьдесят лет не самый подходящий возраст для отцовства.
Да и верования опять же.
Согласно им, жизнь мужчины регулировалась числом восемь.
В восемь месяцев у него появлялись молочные зубы, в восемь лет он их терял, в шестнадцать лет достигал зрелости, а в возрасте шестидесяти четырех лет мужская сила оставляла его.
Впрочем, верования верованиями, а попробовать было можно. И не престало ему, не раз смотревшему в глаза смерти, сомневаться.
Разве сомневался он, когда вступал со своим отрядом в самые кровопролитные схватки?
А раз так…
Отца трех дочерей, на которых обратил свой взор Шу Лиан-хо, звали Йен. Услышав предложение старого воина, он удивился.
Да и кто на его месте не удивился бы, услышав предложение отдать свою дочь за семидесятилетнего старика, обремененного несколькими дочерьми и сыном-калекой?
Удивился, но ответить отказом, на что имел полное право, не спешил.
Более того, в нарушение незыблемого порядка он спросил, что думают об этом сами дочери.
Две старшие в ответ лишь опустили головы, а младшая, которой не исполнилось еще и шестнадцати, неожиданно для всех сказала:
– Пусть будет так, как желает батюшка. Добрая дочь отцу перечить не смеет!
«Батюшка» изумленно взглянул на Чжэнцзай, как звали дочь, но ничего не сказал и только склонил в знак своего согласия голову.
Так старый вояка совершенно неожиданно для себя получил в жены совсем юную девушку.
Возникает естественный вопрос: а почему отец сам предложил дочерям решать свою судьбу, а юная девушка, не моргнув глазом, согласилась стать женой старика?
Ну, отца еще понять было можно: выдать дочь было далеко не так просто, он был беден и богатый выкуп много значил для него.
Льстило простолюдину и то, что его дочь «будет» за знатным господином.
А Шо Лиан-хо и на самом деле был в известной степени знатен.
В родословной Конфуция, которая доведена до 1 200 года до Рождества Христова, самыми заметными фигурами среди его предков были Вэй-цзы, Фу Фухэ, Чжэн Каофу и Кун Фуцзя.
Вэй-цзы был одним из сыновей императора И и сводным братом императора Чжоу-синя.
Фу Фухэ был старшим сыном сунского царя Минь-гуна.
Чжэн Каофу в течение ряда лет служил трем правителям царства Сун.
Если верить некоторым историкам, он принимал участие в составлении «Ши-цзин» («Книги песен»).
Чжэн Каофу был известен и как философ.
– Чем выше ты поднимаешься, – говорил он, – тем почтительнее ты должен быть по отношению к правителю, ибо это укрепит твои позиции. Будь скромен и вежлив, не позволяй себе возгордиться – это обезопасит в какой-то степени от зависти и клеветы со стороны остальной чиновной братии. Ограничивай свои жизненные потребности, сведя их к минимуму…
По всей видимости, подобные рассуждения передавались из поколения в поколение. Надо полагать, что они не только дошли до молодого Конфуция, но и оказали на него известное влиняие. Во всяком случае, они не раз высказывал их в беседах со своими учениками.
Благородные люди живут в согласии с другими людьми, но не следуют за другими людьми, низкие следуют за другими людьми, но не живут с ними в согласии
Благородный муж безмятежен и свободен, а низкий человек разочарован и скорбен.
Тот, кто красиво говорит и обладает привлекательной наружностью, редко бывает истинно человечен
Сын Чжэна Каофу, Кун Фуцзя, был предком Конфуция в шестом колене и занимал высшие должности при сунском правителе Шан-гуне, которого он и возвел на царство в 720 году до нашей эры.
Но именно с него и началось падение рода. Все дело было в том, что сановник сунского двора Хуа Да воспылал страстью к жене Кун Фуцзя. Однако та осталась холодна к его ухаживаниям.
И тогда Хуа Да, который являлся сторонником находившегося в изгнании претендента на престол царства Сун Фэн-гуна, пошел другим путем.
В результате сложной интриги ему удалось настроить царя против Куна Фуцзя. В результате тот был убит, а сам правитель был свергнут с трона.
Став первым советником при новом владыке царства, Хуа Да занял должность первого советника и, помня о нанесенной ему обиде, начал преследовать семью Кун.
Не выдержав издевательств могущественного временщика и опасаясь за жизни своих близких, сын Куна Фуцзя, Му Цзинфу, бежал вместе с матреью в соседнее царство Лу.
Понятно, что на новом месте ни прежнего богатства, ни политического влияния о рода Кунов больше не было.
Семья занимала должность управителей небольшой административной единицы Цзоу.
А если называть вещи своими именами, то некогда знатный род все больше и больше сливался с простым народом.
Да, на новом месте беглецы могли чувствовать себя в безопасности, но надежды на возрождение былого престижа их рода у них уже не было.
На их долю оставалось только ратное дело – черная работа знатных людей. Всю свою жизнь посвятил этому ратному делу и отец Конфуция, весьма преуспев в нем.
Чем они могли утешить себя? Разве только сознанием честно исполненного долга и тем, что в ниспосланных им Небом злоключениях они не были одиноки.
Конечно, старый воин знал о своем высоком происхождении и гордился им, но в аристократических кругах о нем попросту забыли.
Да и кому нужен был этот выскочка? Теплых мест при довре было не так уж много, и делиться ими никто не хотел.
Именно по этой причине над Конфуцием смеялись, когда он получил должность и совершал церемонии на службе в луском храме предков.
– Может ли быть, – с иронией вопрошали жители Лу, – что бы сын человека из Цзоу действительно знал ритуал?
Здесь слова «сын человека из Цзоу» использует один из знатных горожан луской столицы Цюйфу, чтобы выразить презрение к сыну жившего в глубокой провинции воина.
Сам Конфуций в «Беседах и суждениях» ни разу не упомянул о своем отце.
Никогда он не гордился и своим происхождением. Судя по всему, сыну мелкого военачальника было не совсем этично подчеркивать свое благородное происхождение перед более именитыми и могущественными людьми.
Впрочем, он и не думал об этом: для него всегда было важно не благородство крови, а благородство сердца.
Но в то же самое время имеются сведения и о том, что сам Конфуций хорошо знал свою генеалогию и считал себя потомком сунской знати.
Надо полагать, что этому самому происхождению он был обязан и своими талантами. Ведь это только для безродных большевиков генетика являлась продажной девкой империализма.
На самом же деле генетика всегда оставалась генетикой, и, конечно же, способности предков не могли не отразиться на Конфуции. А люди там, как мы видели, были достойные во всех отношениях.
И ничего удивительного в этом нет.
«Тайна истории, – писал в своей знаменитой «Философии неравенства» Н.А.Бердяев, – аристократическая тайна. Она осуществляется в меньшинстве.
Меньшинство несет в себе дух вселенскости. Дух вселенскости – аристократический дух. Дух большинства, дух демократический – провинциальный, партикуляристический дух.
В истории существует водительство меньшинства, водительство аристократии. Восстание против этого водительства есть посягательство на тайну истории.
Вам (большевикам – А.У.) не удастся истребить онтологического различия между душами, не удастся стереть различия между умными и глупыми, даровитыми и бездарными, благородными и низкими, прекрасными и безобразными, благодатными и безблагодатными».
И надо заметить, прав был Николай Александрович, не удалось…
В награду за верную службу и подвиги на ратном поле правитель назначил старого вояку управляющим небольшим местечком Цзоу.
Хоть и невелика была должность, но она обеспечивала ветерану сытную и спокойную старость.
И, конечно, безродному «тестю», который был намного моложе своего зятя, импонировало его славное прошлое и, в известной степени, безбедное настоящее.
Что же касается Чжэнцзай, то она так легко согласилась на брак со стариком, возможно, только потому, что отец намеревался сделать ее шаманкой.
Благородный муж всегда думает о добродетели, простолюдин думает об удобстве
Самые достойные мужи избежали оков целого света, за ними шли те, которые избежали привязанности к определенному месту, за ними – те, которые избежали соблазнов плоти, за ними – те, которые смогли избежать злословия
Благородный муж превыше всего почитает долг. Благородный муж, наделенный отвагой, но не ведающий долга, может пуститься в разбой
Вместе еще с несколькими девушками она жила при родовом храме предков, ведала сношениями между живыми и мертвыми и считалась «девушкой духов».
В тех краях такую весьма важную роль в жизни клана отводили младшим дочерям в семье.
Собственной семьи такие девицы не имели и занимали в обществе низкое положение.
Таким образом, из двух предлагаемых ей в жизни зол девушка выбрала меньшее.
Впрочем, существует и еще одна версия сватовства старого солдата.
Согласно ей, Йен сообщил дочерям о предложение Шо Лиана-хо и посоветовал им обратить внимание не на его возраст, а на знатность и положение.
Вот тогда-то младшая дочь и сказала, что такое дело «надлежит решить отцу».
– В таком случае, ты и выходи за него замуж, – якобы сказал ей отец.
Она вышла, чем еще более усилила насмешки соседей.
Да и не только одни соседи были шокированы столь «диким», как его многие называли, браком.
А как могло быть иначе, если все в нем было против обычаев?
После свадьбы молодая жена опасалась, что из-за старости мужа она не родит ему наследника.
Однажды во время прогулки она поднялась на священный холм, находившийся неподалёку от городка Цзоуи, и обратилась с жаркой молитвой к Богам.
Сложно сказать, была ли услышана ее просьба, или все дело было в старом воине, но, несмотря на нарушение всех обычаев и злословие, молодая жена Шу Лиана-хо забеременела.