Реквием по империи

Цикл «История бастарда» завершен, и я благодарю всех, кто так или иначе мне в этом помогал.

Сына Максима за то, что он всегда – мой самый первый читатель, самый строгий критик, самый главный советчик и вдохновитель.

Мужа Виктора – за любовь, терпение и понимание.

Лучшую подругу Светлану Антохину и ее маму Нину Сергеевну – за поддержку, любовь к этому циклу и неистребимую веру в мои возможности.

Друзей: писателя Александра Гурова – за помощь в разработке батальных сцен и писателя Алексея Глушановского – за «подаренную» идею проклятия.

Читателя Евгения Бондаря из Киева – за долгие споры, в которых рождалась истина.

Подруг: писателей Марию Куприянову, Анну Тьму и Галину Ли – за то, что всегда были рядом и поддерживали меня.

Отдельная благодарность двум добрым волшебникам – редактору Виктору Еремину и художнику Вячеславу Федорову. Спасибо за то, что дарите моим книгам частицу своей души!

Автор

* * *

Каким он был, мой друг лорд Рик Сайваар, герцог Марслейн? Добрым. Честным. Справедливым. Не боящимся брать на себя ответственность за других людей. И я готов бросить вызов каждому, кто осмелится усомниться в правдивости моих слов. Сегодня досужая молва приписывает ему немало злодейств, жестокостей и преступлений. Его называют тираном, убийцей, предателем. Находятся даже те, кто обвиняет Рика Сайваара в смерти Ридрига Второго, войне и развале империи. Что ж, таков удел любого человека, сумевшего подняться над толпой, сделать в жизни нечто настолько огромное, что оно не поддается убогому пониманию обывателя. Разве посмели бы те, кто сейчас с упоением сплетничает о бывшем Верховном маге, выдумывая истории одна страшнее другой, сказать такое, когда он был с нами? Сказать, глядя ему прямо в глаза? Нет. Зато как же легко теперь они, сохранившие свою ничтожную жизнь благодаря его жертве, существующие взаймы, швыряют комок грязи в спину уходящему.

Никто не имеет права судить его. Но я имею право рассказывать о нем. Потому что все это время был рядом, делил радость и горе. Пробирался сквозь джунгли и умирал в песках Пустыни призраков, сражался с врагами и хоронил друзей, шел к неведомому Зеленому сердцу, горел на костре храмовников… Я знал его еще до перерождения. И я расскажу правду.

Жестокий и немилосердный, говорите вы? Холодный и бесчувственный? А знаете ли вы, что это такое – перестать быть человеком? Носить в себе неведомую силу, которая вопреки вашей воле преображает душу и сознание? Понимать, что изменяешься, но не знать, кем станешь в результате этого изменения? Монстром? Богом? Изо дня в день, каждую минуту, каждое мгновение сражаться с захватывающей тебя сущностью, чудовищным усилием удерживая в себе последние искры того неуловимого огонька, который называется человечностью. Нет, вы не знаете. А я знаю. Я сам прошел через это.

(Из книги «Жизнь Рика Сайваара: мифы и правда», написанной профессором кафедры некромантии Виндорского магического университета графом Дрианном Летаксом)

* * *

Кто я? Забавный вопрос. Я рассмеялся бы, если бы сохранил такую способность. Кто я… Высшее существо – сильное, мудрое, почти всемогущее. Изначальный. Имя? Оно мне не нужно. Нет, вы не ошиблись: я – тот, кого раньше называли лордом Сайвааром, герцогом Марслейн. А еще раньше – Риком-бастардом.

Как? Вы хотите знать, что было дальше? Просите, чтобы я рассказал? Вот сейчас, именно сейчас, когда в моих руках… это действительно смешно. А впрочем… Быть может, воспоминания о прошлой жизни заставят меня отсрочить неизбежное? И в конце концов, вы так долго следили за моими приключениями, что было бы несправедливым лишить вас возможности узнать конец этой длинной, запутанной истории. Решено. Ради вас я еще немного побуду человеком, окрашивая свое повествование тем многоцветьем чувств, переживаний и ощущений, которых я сейчас лишен. Чтобы вы поняли. Или попытались понять. Сейчас… Нет-нет, не пугайтесь за меня. Эта боль не физическая. Просто возвращаться назад становится все труднее, а единственным чувством, доступным для меня, остается гнев. Теперь я снова Рик, пусть и ненадолго. Как же это хорошо и одновременно грустно – опять окунуться в мир людей. Итак…

Сначала в двух словах напомню о последних событиях. Мало ли, вдруг кто-нибудь из вас уже подзабыл обо всех перипетиях моей беспокойной жизни. Или накануне повстречался с добрыми друзьями, на радостях несколько переусердствовал с рамсом и теперь с трудом воспринимает не только мой рассказ, но и свои собственные реалии. Такое тоже бывает. Вот я в свое время… эх! Ну да не об этом речь.

Мы победили. Склонили на свою сторону народ и дворянство, с триумфом вошли во дворец, выбили из Дома Совета мятежных магов. Вериллий скрылся в неизвестном направлении, Дарианна стала императрицей, я – Верховным магом, а мои друзья были назначены на важные посты. Но победа стоила жизни многим достойным людям. Скончался Ридриг Второй. Погиб предводитель повстанцев лорд Глейнор, во время штурма Совета были убиты Грациус и Дживайн, Александриус пал в схватке с тварями бездны. А сколько погибло простых ремесленников, моряков, воинов – сейчас трудно сосчитать. Да возродятся они в счастливое время…

Казалось бы, после всего этого безумия в стране должен был воцариться порядок, тем более что мы делали для этого все возможное. Но нет. На Галатон обрушивались все новые беды. И виновником их был Вериллий со своим открытием! Неуемный маг умудрился расшифровать древнеорочьи таблицы с заклинаниями, управляющими богами бездны. Заодно он разгадал тайну Ридрига Первого. Вы никогда не задумывались о том, что исследование загадок прошлых поколений – штука неоднозначная и опасная? Ведь если предки тщательно спрятали от нас какие-то знания, значит, у них имелись на то свои причины, правда? Не из вредности же они это сделали? Так что совет всем любителям исторических открытий – прежде чем лезть в запечатанные пещеры и старинные библиотеки, рыться в древних манускриптах, изучать мертвые языки и потом читать написанные на них книги, подумайте: что выпустит в мир ваша любознательность?

Первой жертвой стал Аллирил – государство эльфов: освобожденный из бездны Зеленый огонь пожрал в эльфийском лесу все живое. Не знаю, по желанию Вериллия или же из-за его просчетов, но сущности бездны пытались прорваться и в Виндор. Пока нам удавалось с ними справляться, но я был уверен: эти монстры – лишь крохотная часть того, что крылось за полотном междумирья и могло в любой момент обрушиться на всю нашу беззащитную Амату.

Скажите: разве этого было мало? Но нет, боги как будто задались целью выплеснуть на наши головы все мыслимые лишения. И особенно они изощрялись, придумывая испытания для вашего покорного слуги. Как и предрекал в Зеленом сердце изначальный Райл, моя сущность постепенно избавлялась от человеческих покровов. Я терял второй покров, означавший людскую мораль, и иногда вдруг превращался в холодное существо, не знающее ни любви, ни жалости, мыслящее какими-то совершенно иными категориями и руководствующееся высшими интересами. И я не мог управлять этим процессом, не мог остановить его. А тут еще проклятие матери Лауриты, которая перед смертью предрекла нам с Дарианной лишь боль и страдания.

Все сошлось на одном: мне необходимо было найти своего отца и остановить его любой ценой. Иначе все наши усилия по наведению порядка в империи становились тролльим трудом. Загвоздка была в том, что я понятия не имел, с чего начать поиски. И помочь мне не мог никто. Но тут вмешался случай. Оказалось, Вериллий скрывался в храме Ат-таны. Прятала мятежного волшебника его любовница, Старшая жрица Евлалия. Не стану подробно излагать обстоятельства, предшествовавшие нашей встрече, скажу только, что произошла она в день праздничного богослужения, когда вокруг храма собрался весь Виндор. И только благодаря Лютому, по-военному четко организовавшему отход народа и спасшему императрицу, этот день не стал последним для всех горожан.

Это была страшная битва. Мы оба с Вериллием обезумели и позволили нашим силам вырваться наружу, что привело к огромным потерям. Половина Виндора превратилась в залитые кровью развалины. Я был готов уничтожить Вериллия, но по дикой случайности это сделал мой брат. Из нас двоих отцеубийцей стал он. И был счастлив, отомстив за смерть матери – эльфийской принцессы Кай’Анилаир. Я же неожиданно ощутил боль потери. И это стало последним, что я почувствовал в тот напоенный смертью день.

* * *

– Держись, брат. Сейчас. Все будет хорошо. Мы выберемся, – приговаривал Лютый, взвалив меня на плечо и карабкаясь вверх по склону воронкообразной ямы.

Как мог, я помогал Ому: перебирал ногами, стараясь не перекладывать на него целиком вес своего тела. Но сил не было. Даже те жалкие остатки энергии, благодаря которым я все еще двигался, стремительно оставляли меня, словно просачивались сквозь поры и растворялись в воздухе. Слабость делала ватными руки и ноги, давила на грудь, заставляла веки смыкаться.

– Ничего, – бормотал Лютый, – ничего. Ты, главное, не засыпай. Не спи, брат! Потерпи еще чуть-чуть…

Я очень старался. Приказывал сознанию работать, из последних сил таращил глаза, которые так и норовили закрыться, с трудом переставлял заплетающиеся ноги. На меня навалилась странная апатия: больше не было жалости к Вериллию, огромное количество смертей не приводило в ужас, даже тревога за Дарианну и друзей словно отступила, скрылась за чудовищной усталостью.

С небом тоже творилось что-то неладное. Солнце, едва пробившись сквозь образованную пылью и пеплом мглу, вдруг скрылось за черными тучами. Воздух сделался тяжелым и липким, небо разразилось дождем – теплым, противным, ничуть не освежающим. Сначала это были крупные ленивые капли, потом – тонкие струи, вскоре же на нас излился настоящий поток.

Земля быстро превратилась в жидкую и чрезвычайно скользкую грязь, карабкаться по которой было невозможно, на дне воронки заплескалась мутная вода. Мы с Лютым шлепнулись на четвереньки.

– Поползли, братишка? – невесело усмехнулся Ом, придерживая меня за шиворот и не давая съехать вниз.

– Поползли, – зевнул я, испытывая невероятное желание улечься и уснуть прямо здесь, посреди грязи, обломков и трупов.

Руки погружались в черную жижу до самого запястья, колени беспомощно елозили по скользкой поверхности. Мы стали подниматься в несколько раз медленнее. Да что там медленнее! Просто, можно сказать, не двигались с места, а то и становились все дальше от вожделенной поверхности. Клятая белая мантия, пропитавшись водой, прилипла к телу, путалась вокруг ног, мешая двигаться. Я кое-как стащил ее с себя, отшвырнул, оставшись в рубахе и штанах. Стало немного легче. Мы прикладывали чудовищные усилия, чтобы выбраться: хватались за обломки камней, цеплялись за торчащие из земли корни, но, едва продвинувшись вверх на один дайм, тут же съезжали вниз на два.

– Сюда, Рик, – пропыхтел Ом, держась за толстую ветку дуба, почему-то торчавшую из земли.

Я подполз к брату, схватил протянутую мне руку, засучил ногами по грязи и подтянул вверх свое непослушное тело.

– Передохнём, – предложил Лютый. – Вроде немного оста-а-а…

Я даже не успел понять, что произошло. Кувыркаясь и ударяясь о камни, мы стремительно съехали вниз и оказались на самом дне воронки, по шею в теплой воде. Впереди опять был бесконечный склон, который вновь предстояло штурмовать, а сил становилось все меньше. Ноги увязали в месиве из глины и земли.

– Воистину дерьмо не тонет, – пробурчал Лютый, глядя куда-то мне за спину.

Я оглянулся: мимо проплывал бесформенный ком пенистой слизи, в которую превратилось тело Вериллия.

– Послушай, – медленно, старательно ворочая во рту сделавшийся непослушным от усталости язык, проговорил я: – Оставь меня тут. Выбирайся сам и возвращайся с подмогой.

– Не говори ерунды! Ты уснешь и захлебнешься. Вместе выберемся.

– Со мной тебе не подняться.

– Я что-нибудь придумаю, – упрямо нахмурился Лютый. Задумчиво взглянул на ту самую ветку-предательницу, которую все еще сжимал в руке, словно собирался вручить кому-то вместо букета, отшвырнул ее и злобно выругался: – Гнилой выкидыш Брижитты! – Тут вдруг его лицо просветлело. – Брижитта! Ну, конечно, как я раньше не сообразил. Подожди…

Ом приложил обе ладони к земле, и взгляд его сделался сосредоточенно-отрешенным. Несколько мгновений спустя склон перед нами ощетинился пробивающимися корнями. Во все стороны выстреливали комья мокрой земли, и вслед за ними наружу вылезали извивающиеся побеги. Они утолщались, удлинялись, переплетались друг с другом.

– Ну вот и лестница, – бодро прокомментировал Лютый и, словно оправдываясь, добавил: – Не привык еще к своим возможностям, вот и забываю…

Повинуясь движению его пальцев, нижние корни потянулись к нам. Мощное щупальце обхватило меня за пояс и с силой дернуло вверх. Раздался громкий чмок, и я вознесся над водой, рассеянно отметив про себя, что сапоги так и остались в болоте. Рядом так же выдернуло Ома. Корни ловко передали нас растущим выше хищно извивающимся отросткам. Двигаться почти не пришлось. Мы только придерживались за необычных спасителей, которые, не очень церемонясь и не учитывая человеческую физиологию, все время норовили перевернуть нас вниз головами. Наконец последние, самые длинные и толстые корни, растущие на краю воронки, упруго раскачались, размахнулись и сработали на манер катапульт, отшвырнув нас на несколько шагов от ямы.

Глубокая лужа смягчила удар о землю, но и этого мне хватило, чтобы потерять последние силы. Глаза закрылись сами собой, и я погрузился то ли в глубокий сон, то ли в полуобморок. Краешком ускользающего сознания понял, что меня поднимают и куда-то несут. Сквозь толщу дурманящей пелены, мягким одеялом окутавшей разум, я улавливал слова Лютого:

– Извини, брат, не сразу сообразил, что делать. Никак не могу привыкнуть к этим своим новым способностям. Ничего, главное, выбрались, спасибо моей гадской бабушке…

Потом меня уложили на что-то твердое, и мир вокруг перестал существовать…

– Просыпайся, лейтенант!

Просыпаться я не желал. О чем заявил совершенно безапелляционно, послав говорившего по сложному, извилистому маршруту до самого мрака. После чего перевернулся на другой бок, намереваясь отдыхать столько, сколько захочется. Не тут-то было – на плечо легла могучая длань, встряхнула меня, а в ухо проорали:

– Подъем, лейтенант! Хватит ночевать!!!

Я вскочил, вслух давая нелестные характеристики разбудившему меня сыну гор и призывая на его голову всевозможные кары лужьи.

– Раз так ругаешься, значит, жить будешь, – раздался над головой насмешливый голос Ома. – Идти-то сможешь?

Я протер глаза. Передо мной стояли Лютый и мастер Триммлер, державшие в руках какие-то узелки. Вид у обоих был неважный: грязные, уставшие, измученные. Лицо и одежду Лютого покрывали пятна сажи, волосы слиплись и висели неопрятными сосульками. Гном выглядел постаревшим на добрый десяток лет: под глазами залегли тени, уголки губ скорбно опустились. Верхние пуговицы на камзоле вырваны с мясом, истерзанная рубаха под ним расходилась, открывая тугую, с проступающими пятнами крови, повязку на груди. На лбу мастера Триммлера наливался огромный черный желвак, кожа на котором была рассечена. И еще что-то в его лице было не так, только я не мог сообразить, что именно.

– Ты сможешь идти? – повторил Лютый.

Я встал, пошевелил руками, потянулся, переступил с ноги на ногу, даже сделал пару приседаний и заключил:

– Смогу.

Обращенные ко мне пристальные взгляды просветлели, угрюмые лица на миг осветились радостью.

– Слава Лугу, хоть с лейтенантом все в порядке, – выдохнул гном.

Чувствовал я себя вполне нормально, только вот желудок болезненно сжимался от сильного голода. Для поддержания энергии требовалась пища. Много пищи… Едва подумав о еде, я ощутил легкое головокружение. Ом понимающе кивнул:

– На вот, мы принесли…

Брат поставил на каменную плиту, служившую мне постелью, матерчатый узелок, развернул его. Внутри оказалась краюха хлеба, аппетитный ломоть копченого мяса, несколько луковиц и бутыль вина.

– Ешь.

Я не заставил его повторять дважды и принялся истово набивать рот. Утолив первый голод, вспомнил о приличиях:

– А вы?

– Мы сыты.

– Вернее, кусок в горло не идет, – мрачно проговорил мастер Триммлер. – А вот вина я бы глотнул. За твое чудесное избавление.

Я пустил по кругу бутыль с кислым розовым напитком и завертел головой, пытаясь сообразить, где же мы находимся. Мысли путались, я все еще не совсем понимал, как здесь оказался, и не мог толком вспомнить, что этому предшествовало. Маленькое, не больше пяти шагов в длину и пяти в ширину, низкое полутемное помещение без окон. Свет попадал в него через круглое отверстие в потолке. Стены и пол были сложены из прямоугольных цельных кусков серого мрамора. Никакой мебели в странном помещении не имелось – лишь накрытый каменной плитой предмет, напоминавший…

– Ну да, это склеп в часовне благочестивой Мартины, – невозмутимо сказал Лютый. – А спал ты на ее мощах.

Я едва не подавился последним куском мяса и поспешно соскочил с места упокоения добродетельной жрицы. Не то чтобы я был так уж богобоязнен, но негоже нарушать уединение мертвых…

– Да не суетись ты! – усмехнулся Ом. – Ни одного здания вокруг храма Ат-таны не уцелело, здешняя часовня – и та разрушена. А внизу, в склепе, тихо и сухо. Я сдвинул плиту и спустил тебя сюда. Тебе нужен был отдых, а Мартина простит.

– Да уж, по сравнению с тем, что творится наверху, здесь просто благодать, – вздохнул гном.

Вдруг память, вернувшись, в одно мгновение обрушила на меня весь кошмар того дня. Перед мысленным взором замелькали картины: храм Ат-таны… нарядная толпа, предвкушающая праздничное угощение… торжественная служба… пляшущий безумный Вериллий… убегающие люди… жестокая схватка… разрушенные здания, разорванные тела… и, наконец, Лютый, хладнокровно нажимающий на крючок арбалета. Я схватился за голову, скорчился в приступе то ли душевной, то ли физической боли, простонал одно слово:

– Дарианна?

– Думаю, жива, – ответил брат. – Как только ты приказал освободить храм, я вывел ее и Копыла и усадил в карету. Вадиус сказал, что вывезет императрицу через Южные ворота.

Сунув руку под влажную, воняющую тиной и пропитанную грязью рубаху, я извлек два медальона. Один, с гербом рода Марслейн, убрал обратно, второй – кружок из черного дерева – поднес к губам и прошептал слова активации.

– Вадиус, Дарианна. Кто-нибудь, ответьте!

Связующий амулет безмолвствовал. Я пробовал снова и снова, шептал, орал, повторял имя любимой, умолял откликнуться – тщетно.

– Рик. Послушай, Рик… – На плечо опустилась рука Лютого. Я отмахнулся, продолжая свои бесплодные попытки.

– Рик, да очнись же ты! – рассвирепел Ом, стукнув меня по затылку. – Скорее всего, амулеты не действуют. То ли испортились из-за нашего купания в грязи, то ли не выдержали воздействия бездны. Но мой тоже не работает.

– А дядя Ге? – спросил я брата. – Дрианн, Лилла… лорд Феррли?

Лютый печально покачал головой:

– Не знаю, Рик. Ты проспал почти сутки. Я оставил тебя здесь и хотел отыскать их, но времени не было. Надо было помогать разбирать завалы.

– Охо-хо, – старчески вздохнул мастер Триммлер. – Давайте выбираться отсюда, ребятушки. Чего в яме-то сидеть? А там, глядишь, и ее величество найдется, и все остальные, спаси их Луг. На-ка вот, лейтенант, обувай.

Он извлек из своего узла сапоги. Лютый встал на каменный гроб благочестивой Мартины, схватился за края отверстия в потолке, подтянулся на руках и вылез. Следом, обувшись, мысленно попросив у жрицы прощения за вторжение и поблагодарив за приют, выкарабкался я. Низкорослый гном долго топтался, сопел, подскакивал, но никак не мог дотянуться до отверстия. В конце концов Ом спустил к нему пару толстых корней, которые и вытащили сына гор из склепа.

Оказавшись на поверхности, я огляделся и даже не сразу понял, где нахожусь. Город лежал в развалинах. Руины были повсюду, насколько мог охватить взгляд. Разрушенные до фундамента здания. Черные пепелища. Валяющиеся прямо на улице мертвые тела – расплющенные, разорванные, лишенные рук, ног, голов, скрученные, словно тряпичные куклы, замершие в изломанных позах. Их было много. Очень много. Собаки, воющие на обломках того, что недавно было домами. Трупы, трупы, трупы…

Между развалинами ходили люди. Бледные, как восставшие зомби, перепачканные сажей и трухой, они разбирали завалы, чтобы отыскать выживших в этом кошмаре. Бок о бок с ними работали солдаты в серой форме имперских псов и целители. Странно, но ни одного стихийного мага я не увидел. А ведь их помощь была бы неоценимой!

У меня на глазах молодой аристократ, нечеловеческим усилием отвалив тяжелый осколок камня, пролез в образовавшийся проход. Вернулся он, держа на руках девочку лет пяти в пропитанном кровью платьице. Белокурая головка безвольно моталась в такт шагам мужчины, взгляд широко раскрытых голубых глаз был неподвижен. Тут же, на ходу сдергивая с плеча сумку, к ним ринулся высокий целитель. Осмотрев девочку, скорбно покачал головой – поздно… Мужчина тяжело опустился на колени, прижав ребенка к груди, мерно раскачиваясь, зарычал, завыл на одной ноте. Этот крик, полный тоски и бессильной ярости, кнутом хлестнул по душе.

Чуть дальше трое слуг вывели из развалин израненную старушку. Целитель принялся перевязывать ей раны, но женщина, растрепанная, измученная, вырывалась, пыталась вернуться в разрушенное здание.

– Оставьте меня! – рыдала она. – Оставьте! Там внуки, мои внуки, они на втором этаже, спасите их!

Что-то громко хрустнуло в чреве мертвого дома, и покосившиеся остатки стен рухнули, сложились, взметнув плотное облако пыли. Старушка с криком забилась на руках своих спасителей.

Смерть и горе были везде. На лице юной женщины в черном от пепла свадебном уборе, с обгоревшими обрывками фаты, молча стоящей над пепелищем. В глазах маленьких мальчика и девочки, жмущихся друг к другу, не понимающих, что происходит, потерянно смотрящих на тела родителей. В голосе серого пса, воющего над развалинами.

Я шел сквозь ужас, густой, обволакивающий, вдыхал его, существовал в нем. И постепенно осознавал: это я – причина того, что здесь произошло. Это моя сила убила людей, разрушила дома, осиротила детей. Это я, и только я, во всем виноват. И неважно, что первопричиной творящегося здесь кошмара явился Вериллий. Он утратил разум – а какой спрос с безумца? Да, я справился с ним, но разве жизни людей, слезы тех, кто потерял близких, равноценная плата за победу? Меня не утешала мысль, что из-за нашей схватки погибли сотни, а эксперименты отца могли уничтожить всех. Кто теперь скажет: так ли велика была опасность? Кто сумеет угадать, когда случилась бы катастрофа и случилась ли вообще? Возможно, существовал иной способ предотвратить ее. А я убил здесь и сейчас, и этого уже не изменить. И как теперь искупить свою вину? На это не хватит ни человеческой жизни, ни жизни изначального.

Вселенная. Вселенная, мрак ее задери! Когда она проникала в мой разум, я переставал быть человеком. Утрачивал обычные чувства, мыслил иными категориями, поступал так, как диктовала высшая логика. А какую пользу это принесло людям? Вот этим людям, а не каким-то гипотетическим будущим поколениям? Мои способности изначального несли только смерть и разрушения. Так зачем я здесь? Спасти империю? А не стану ли я причиной ее гибели? Найти печати, найти ключ? И сколько еще несчастных я погублю, идя к этой призрачной цели?

Великие силы налагают великую ответственность. А я с нею не справился. Значит, недостоин и заложенных в меня сил. Но как от них отказаться? Я резко остановился. Хватит! Нет таких бед и проблем, с которыми не мог бы справиться человек. Особенно если у него есть верные друзья. И для этого необязательно обладать какими-то невероятными свойствами.

– Чего стоишь, лейтенант? – буркнул мастер Триммлер.

– Пошли, Рик, – поторопил брат.

Но я уже не слушал их. Сосредоточился, позвал Вселенную, прислушался, собираясь с силами, готовясь оборвать эту связь. Оборвать навсегда, отказаться от нее. Ведь Райл говорил, что можно отказаться от способностей изначального. И еще он говорил: «Нужно только разбудить память души, и все возможности, дарованные нашему племени, раскроются». А значит, память души можно и усыпить. Наверняка можно. Ведь рассказывал же он, что те, кто не захотел быть изначальными, остаются людьми. Вот и я тоже не хочу! Пусть забирают его себе, этот убийственный дар, а мне вернут мою обычную жизнь!

Бесконечность откликнулась, и в сознании зазвучал ее холодный, бесстрастный голос. На этот раз во мне не произошло разительных перемен, но то, что сказала мне Вселенная, вмиг отодвинуло все переживания на задний план, заставило забыть о недавних намерениях. Я скользнул в астрал и осмотрелся вокруг. Багровый туман никуда не делся. Он стал немного светлее, но не исчез полностью со смертью Вериллия. Настораживало не это. В конце концов, я и без астрала ощущал присутствие бездны. В ауре города произошло еще одно изменение. В жидкой кровяной мути добавились странные серые вкрапления. Дымчатые клубки перекатывались по земле, висели в воздухе, липли к людям. И я уже знал, что это. А учитывая сказанное Вселенной, справиться с новой напастью мог только я. Надеялся, что смогу. Ведь серая дымка наверняка появилась благодаря схватке с Вериллием.

– Лейтенант! – Растерянный голос мастера Триммлера оторвал меня от размышлений и заставил вернуться в тело.

– Что это? – вопросил гном, указывая на повисшее передо мной мутное пятно.

Призрак всколыхнулся и приобрел знакомые очертания. В воздухе качался фантом Копыла, только какой-то слабый, неубедительный. Он был почти прозрачным, едва заметным, а то и дело пробегающая по нему рябь искажала и без того малопривлекательные черты.

– Вадиус? Где Дарианна?

– Грр… – прокаркала проекция. – Кррр… Кррррасная роща… бррр… быстррррее… – Издав эти нечленораздельные звуки, маг исчез.

– Красная роща?

– Да, конечно! – воскликнул Лютый. – Красная роща – городок к югу от Виндора. Они там. Копыл должен был вывезти императрицу через Южные ворота.

– Тогда пошли, чего стоим! – скомандовал я.

– Вы идите, ребята. Вы там нужны, конечно, – сказал гном. – А я здесь останусь, помогу людям. Может, еще выжил кто. Наша-то улица Мастеров…

Он крякнул, часто заморгал и отвернулся. В этот момент я понял, что показалось мне странным в его облике: у мастера Триммлера не было ни бровей, ни ресниц, а из бороды неопрятно торчали обгоревшие клочки волос.

– Пожар, – тихо проговорил Лютый. – Все его родственники… Он тушил огонь, сам чуть не сгорел. Но не успел никого спасти.

Я скрипнул зубами. Мне очень хотелось остаться здесь, помогать людям, но Дарианна ждала. Молча пожав руку сыну гор, мы отправились дальше. Везде нас встречали развалины, пожарища, смерти и слезы. Особняк Марслейн превратился в груду обломков. Но я даже не успел огорчиться – гораздо важнее было то, что старенький дворецкий и несколько слуг остались в живых. Испуганные, потерянные, они бродили вокруг того, что осталось от здания. Я подбежал к ним.

– Господин герцог, – скорбно произнес дворецкий, – вот, не уберегли мы…

– Там есть кто-нибудь? – спросил я, указывая на руины.

– Нет. Мы все были на празднестве. Когда приказали уходить, побежали сюда. А здесь…

– Тогда идите и помогите разбирать другие дома.

Я развернулся и поспешил прочь, не желая больше смотреть на разрушенный дом, в котором родились и выросли мама и дядя. Хотел сохранить его в памяти и воображении другим – красивым и величественным, полным счастливых людей. Я мечтал, что когда-нибудь так и будет, что это я сделаю его таким, продолжу род Марслейн, и в особняке зазвучат веселые детские голоса. Не судьба…

На улице Легкого бриза, где стояли дома магов Совета, картина была не такой удручающей. Конечно, большинство зданий, едва восстановленных после предыдущего нападения тварей бездны, тоже пострадало, но не так сильно, как на остальных улицах. Зато серый особняк главного имперского затейника, благодаря которому на нас рушились все новые беды, был цел и невредим. Казалось, раскорячившиеся на крыше горгульи издевательски ухмыляются, оглядывая искалеченный Виндор. Пробормотав многоэтажное ругательство, Лютый плюнул в сторону дома Вериллия.

Мы пересекли Кольцевую дорогу и вошли в Южный луч. На улице Черной кошки, где стояли мелкие магические лавочки, салоны предсказателей и жилища не самых сильных волшебников, почти все дома превратились в руины. Их хозяев видно не было, но и спасательные работы здесь не велись. Улица Огненного дракона, на которой жили великие мастера своего дела, боевые магистры, встретила нас тишиной. Здания, покосившиеся, но не разрушившиеся под натиском стихии, равнодушно взирали на пришельцев провалами разбитых окон. Квартал опустел. Я предполагал, что все выжившие чародеи ушли в Красную рощу, чтобы поступить в распоряжение Дарианны. В свете того, что сообщила мне Вселенная, это было единственно правильное решение.

А над изуродованным Виндором памятником былым временам возвышался выстоявший в смерче убийственной волшбы императорский дворец. Только теперь он утратил свое величественное изящество: серебристый шпиль, украшавший крышу, треснул пополам и превратился в кривой обломок.

– Городские стены тоже целы, – сказал Лютый.

У меня имелось объяснение этому, но я предпочел пока промолчать, подождать до встречи с Копылом. Хромой чародей мог подтвердить или опровергнуть мои выводы.

Мы вышли из Южных ворот и зашагали к окруженной кленовым лесом долине, в которой лежал небольшой опрятный городок. Он получил свое название из-за особенных, растущих только здесь красных кленов, по осени окружавших долину пламенеющим ореолом.

У городских ворот нас уже встречали. И какова же была моя радость, когда я увидел Дрианна и Лиллу, скромно стоявших рядом со стражниками. Я обнял друга и, расчувствовавшись, даже чмокнул в смуглую щечку его возлюбленную, которая, впрочем, не оценила моего приветствия и вежливо отстранилась.

– Пойдемте, императрица ждет, – поторопил Дрианн. – Они здесь, ваше величество, – проговорил граф в связующий амулет.

– Вы что-нибудь знаете о дяде Ге?

– Приходил, – кратко ответил некромант, – сейчас в Портовом квартале, руководит спасательными работами.

От души отлегло. Все мои близкие были живы. Разумеется, только благодаря Лютому, который вовремя вывел их из эпицентра магического сражения. Только вот где Артфаал?

– Я здесь, драгоценный друг! – Демон материализовался на моем плече, ласково, совсем по-кошачьи, потерся о мою щеку, обнял шею лапами. – Вы живы, слава Лугу… Варрнавушу… Абсолюту… тьфу! Неважно, слава всем!