Из бара меня выкидывали впятером.
Справились бы и двое. Остальные просто не смогли отказать себе в удовольствии швырнуть пьяного в лужу.
Правда, пока тащили, я успел дать коленом между ног одному пузатому, а другому расквасил губу. И еще я успел подумать: да, легко выкидывать из бара человека, который неспособен за себя постоять. Сунулись бы они ко мне два часа назад, когда я еще не накачался...
Пока я лежал в луже, у меня было время поразмышлять, что делать дальше. Самое простое – кинуть булыжник в витрину бара и быстренько слинять. А если быстренько не получится? Нет, лучше пойти в другой бар, выставить халявную выпивку и после привести сюда десяток мстителей и заступников.
Впрочем, это слишком хитроумно для моей больной головы. Я решил просто уехать и пережить свой гнев и обиду в одиночестве.
Разумнее всего было бы вызвать такси или службу «пьяной эвакуации», но назло всем я решил ехать сам. Я забрался в машину, пачкая сиденья мокрой одеждой, и тронулся с места так осторожно, как никогда в жизни. В этот вечерний час по улицам бродило множество отдыхающих, и, клянусь, мне вовсе не хотелось никого давить. Пусть лучше меня остановит милиция, оштрафует, отберет права, закует в кандалы и отправит на каторгу – мне было все равно.
Плохо помню почему, но я направился на Варварин обрыв. В детстве мы с ребятами уезжали на этот неуютный и потому безлюдный пляж ловить крабов. В глубине души я надеялся, что встречу там какую-нибудь одинокую курортницу-москвичку, прекрасную и загадочную, которая поставила палатку вдали от шумных замусоренных пляжей и недобрых глаз. Я непременно подружился бы с ней, рассказал много интересного и посетовал бы на свою горькую судьбу, прижавшись к ее теплому животику.
Никаких пляжниц-одиночек, конечно, в наше время не водилось, но кто запретит мне мечтать?
Если смотреть на Варварин обрыв с городского причала, он кажется совсем близким. Однако, чтоб добраться до него, нужно объехать по краю бухты, а это километров десять, не меньше. И все по горам.
Я вел машину осторожно. Хотел сначала добраться, а потом уж, если судьба, упасть в пропасть или расплющиться о придорожный валун. Небо темнело, звезды исчезали широким фронтом от горизонта к берегу. Я обрадовался, когда в разрыве деревьев заметил далеко над морем грозовые всполохи. Гроза – это здорово, это весело.
Уже совсем стемнело, когда я остановил машину у самого края обрыва и начал спускаться по каменистой тропе к берегу. Небо сдавленно рокотало. В руке у меня булькала едва начатая литровая бутылка водки, которую я собирался прикончить в одиночестве и упасть у кромки берега, омываемый солеными волнами. Я чувствовал себя оскорбленным и обиженным на этот город, где можно просто вот так бросить человека в лужу почти ни за что.
Обрыв отделяла от воды узкая полоса гальки – настолько мелкой и ровной, что можно было бегать по ней босиком, как по песку. Я остановился там, где прибой едва доставал мои ботинки, и сделал большой глоток, от которого меня чуть не вывернуло наизнанку. В ту же секунду над головой загрохотало. Вот-вот мог начаться ливень.
Пусть меня убьет молния, подумал я. Или дождь смоет в море, и через много дней жители какой-нибудь рыбацкой деревушки обнаружат на берегу бездыханное тело молодого парня, с лица которого даже море не стерло печати черной скорби...
Я закрыл глаза и поднял руки, обратив ладони к небу. «Ну, бей, – сказал я молнии. – Бей скорее, пока я не передумал».
Молния ударила, но мимо. Я вздохнул и снова приложился к бутылке. Огни города дрожали и разбегались в моих глазах. Они были совсем рядом, казалось даже, что доносились звуки музыки из баров и дискотек, где жители Центральной и Северной России пропивали месяцами накопленное, дорвавшись до разухабистой и беззаботной курортной жизни.
Я сделал несколько шагов и оказался по колено в воде. Пусть она смывает грязь, которой я пропитался в луже. На макушку упала первая капля. Я хотел было принять еще глоток, дабы отметить начало дождя, но вдруг совершенно явственно услышал хруст камней неподалеку.
Ура! Я оказался не единственным сумасшедшим, кто попал в эту глухомань перед самым ливнем. Через несколько минут я уже смог разглядеть две темные фигуры, бредущие вдоль берега в мою сторону.
Бандиты, подумал я. Нет, морские пираты. Высадились в темноте, чтоб захватить город. Сейчас я помчусь быстрее лани, ворвусь на самую большую дискотеку и крикну, перекрывая музыку: спасайтесь! Нет, я крикну: к оружию, братья! И упаду, потому что в спине у меня будет торчать черная пиратская стрела. И когда нападение будет отбито, город устроит мне шикарные похороны, настоящее прощание с героем, где все напьются до чертиков и передерутся...
Наконец я разглядел незнакомцев: это были старик и совсем молоденькая девушка. Старик высокий, осанистый, с седыми волосами и аккуратной бородой. Похож на композитора Чайковского. Девушка ни на кого не была похожа, кроме тысяч таких же пигалиц, что прыгали сейчас на той стороне бухты под незамысловатые попсовые мотивы.
Мне бы удивиться тому, как они одеты... На старике – длинная, до самых колен, рубаха, схваченная широким поясом. На девчонке – облегающая маечка и широченные штаны на помочах, вроде тех, что носят маляры. Своеобразный стиль, но я даже не обратил на это внимания. Они приблизились и нерешительно остановились, не дойдя до меня пяти шагов.
– Ну, – произнес я, – что скажете?
Девчонка испуганно прижалась к старику, тот обнял ее одной рукой и что-то быстро шепнул на ухо.
– Скажите, где мы находимся? – спросил «Чайковский», настороженно наблюдая за мной.
Я отвернулся, чтобы сделать еще глоток, и прокашлялся.
– Вы находитесь на берегу Капитанской бухты, омываемой водами Черного моря, – сказал я дурным голосом профессионального экскурсовода. – Прямо перед вами расстилается панорама города Синеводска, построенного неизвестно когда и непонятно зачем. Если вы пройдете по его древним узким улочкам и заглянете в самые укромные уголки, то сами убедитесь, насколько это отвратительное место...
Я замолчал, потому что оба смотрели на меня уже с откровенным испугом.
– Простите, – сказал старик дрогнувшим голосом, – скажите уж честно, вы кто?
Мне вдруг показалось, что он иностранец. То ли вопросы он задавал дурацкие, то ли у него все-таки был какой-то акцент.
– Я... – Оглядев себя сверху донизу, я вдруг обнаружил, что так и стою по колено в воде. – Да никто. Просто ноги помыть приехал.
Они начали шептаться. Я с достоинством отвернулся и потряс перед глазами бутылкой. Там было еще много, пить да пить...
Наконец полил дождь. Когда холодная вода потекла по спине и по коже побежали мурашки, я решил, что мне уже нечего терять, и с размаху бухнулся во весь рост в море. Не забыв, правда, прикрыть пальцем горлышко бутылки.
Я встал не только мокрым, но и чуть поумневшим. Я понял, что пора домой. «Чайковский» с девчонкой были еще здесь. Они, правда, отошли на несколько шагов и теперь испуганно хлопали глазами, глядя, как я обтекаю.
– Ну, все! – сказал я. – Если вам нужно в город, могу подбросить. – И я, еще раз глотнув, метнул недопитую бутылку далеко в море.
– Подбросить? – переспросил старик, растерянно поглядев на спутницу. – Город?
Нет, они определенно иностранцы или просто придурочные.
– Я иметь машина! – громко и раздельно проговорил я, помогая себе мимикой и жестами. – Я вас возить в город. Быстро-быстро. Ж-ж-ж – машина! Деньги – нет. Дружба – да!
Мне уже не хотелось тонуть в море, сгорать под ударом молнии и быть пронзенным пиратской стрелой. Дурь ушла так же легко, как и пришла – спасибо холодной водице. Поспать бы теперь... Мелькнуло, правда, что я, пьяный дурак, могу разбить машину и людей покалечить. Но я прогнал эту черную мысль прочь, выкинул из головы так же безжалостно, как меня сегодня выкидывали из бара.
Я карабкался по мокрому каменному откосу, спиной чувствуя недоверчивый взгляд этой парочки. Дождь лил не сильный, но противный и навязчивый. Было скользко, ноги разъезжались. Один раз попытался подать девчонке руку, но та отпрянула с таким испугом, будто я сунул ей в лицо ядовитую змею. Ладно, мы не гордые...
Видел бы кто-нибудь, как эти двое усаживались в машину! «Чайковский» медленно обошел ее вокруг, заглянул под днище и неуверенно тронул пальцем лобовое стекло, по которому струилась вода. Потом поднял на меня взгляд и настороженно спросил:
– Наземная?
– Простите... – Я захлопал глазами.
– Ах да... – Он успокоился и встал перед дверцей, явно не зная, как ее открыть.
– Прошу! – помог я, отпирая замки.
Старик нагнулся, и в этот момент я услышал, как что-то брякнулось об асфальт. Как я убедился в следующую секунду, из-под его рубахи вывалился пистолет огромных размеров. Мы молча уставились на него, а затем одновременно подняли друг на друга глаза.
– А я ничего не видел, – доверительно проговорил я.
«Чайковский» молча сунул пистолет под рубаху и залез наконец-таки в машину. Пока они устраивались, я снял промокшую майку и, выжав ее, снова натянул. Становилось прохладно, неплохо бы переодеться в сухое, да только где его взять?
Я поклялся себе, что не разгонюсь быстрее сорока километров в час. Или даже тридцати. Ночь, дождь, мокрая дорога, слева обрыв, справа стена, да плюс нетрезвый водитель – что может быть хуже? Нет, зря они со мной связались...
Я крутил руль, а они шушукались сзади. До меня долетали какие-то обрывки фраз, я понял только одно: девочка чего-то боялась, а дед ее успокаивал. Возможно, она боялась меня, хотя зачем меня бояться, если рядом дед с пистолетом?
«Наверно, сектанты, – подумал я. – Девчонка – прихожанка, а старый хрыч – пастырь. В горах иногда разный чудной народ встречается. Свободные одежды, свободное ношение оружия, свободная любовь... Машину ни разу в жизни не видели. А гонятся за ними скорее всего родители девчонки. Завтра буду вспоминать и удивляться...»
В конце концов мне это надоело. Они там шепчутся, а на меня ноль внимания. Что я им – шофер? Мне, может, тоже хочется поболтать...
– Чудесная погода сегодня! – ляпнул я.
– Что? – мигом насторожился старик.
– Меня зовут Серега. А вас?
– Нас? – пробормотал старик. – Нас зовут... – Он кашлянул.
– Можете не продолжать, – тяжко вздохнул я. – Разрешите, я буду звать вас Петр Ильич Чайковский? Был такой композитор, слышали? Вы на него очень похожи...
– Композитор? – спросил дед и снова кашлянул.
Дорога пошла вверх, и я сразу заметил блеснувшие впереди фары. Я сбавил скорость, хотя мы и так едва ползли, и прижался к обочине. Полыхнувшая молния высветила мокрое и длинное тело автоцистерны-бензовоза, спускавшегося нам навстречу. Мои попутчики заметно оживились. Я понаблюдал в зеркало, как девчонка прижалась к старику, а тот погладил ее волосы, шепнув что-то в самое ухо.
Ни один дурак на дугообразном спуске не будет разгоняться, как ракета, тем более в такую сволочную погоду. И поэтому я сразу понял, что с бензовозом что-то не так. Он летел на бешеной скорости, виляя и чудом удерживаясь на скользкой дороге.
Я резко нажал на тормоз, машина встала, чуть качнувшись. В следующий момент я понял, что это нас не спасет – нужно удирать. Бензовоз вилял влево-вправо, на узкой дороге от него было не спрятаться.
Я моментально протрезвел, мокрая спина еще больше взмокла. Дать задний ход – и куда дальше? Вниз, под обрыв, на камни с пятнадцати метров?..
Девчонка панически вскрикнула. Тут снова ударила молния, но почему-то не погасла, яркий свет залил все вокруг.
– Это они, они!
– Быстро из машины! – заорал я, судорожно пытаясь найти ручку на двери.
– Откройте! – отчаянно воскликнул старик. Боже мой, он ведь не знал, как открывается дверь!
Я уже был на улице и изо всей силы дергал ручку, которая не поддавалась. Может, они там в горячке случайно нажали на защелку?..
– Быстрее, пожалуйста! – закричала девчонка, и тут же меня оглушил пронзительный скрежет тормозов. В глаза врезался яркий свет, потом цистерну развернуло поперек дороги и понесло на капот моего «Москвича».
Я не успел испугаться и проститься с жизнью. Только увидел совсем рядом большое грязное колесо и сжался в ожидании удара...
* * *
О чем я подумал, когда пришел в себя? Естественно, о том, что с этой минуты бросаю пить, бросаю решительно и бесповоротно. Я дрожал от холода, лежа в какой-то сырости, и голова моя болела так, что хотелось оторвать ее к чертям собачьим.
Всякий любит посмеиваться над неопохмеленным собратом, пока сам не окажется таким же жалким, вялым, мучимым жаждой и болью уродом. Ничего смешного, между прочим.
Мне было плохо, но еще через мгновение мне вдруг стало страшно. Я наконец вспомнил. Я вспомнил, как приближались фары сумасшедшего бензовоза, как кричали и метались в запертой кабине двое ни в чем не повинных людей...
«Допрыгался, придурок, – подумал я. – Шутки кончились. Странно, что сам жив остался. Право же, не стоило...»
Я раскрыл глаза и увидел над собой пасмурное серое небо. Попытался сесть, ожидая, что внутри сейчас хрустнет какая-нибудь не до конца поломанная косточка. Но косточка не хрустнула, только под сводом черепа прокатилась тяжелым булыжником боль.
Передо мной было море – такое же серое, как и небо, только более темное и неспокойное. Я сидел на мокром песке и дрожал. Во рту словно застрял ком сухой ваты. Я глянул на свои часы, вдребезги разбитые, снял их и швырнул в воду.
И что теперь? Идти пешком по пустой дороге, зябнуть на сыром ветру, потом сдаваться, признаваться, что это в моей машине сидели те несчастные... Где, интересно, они? И где машина?
Я поднялся на ноги, борясь с приступами дурноты. Во всем мире сейчас не нашлось бы способа улучшить мое самочувствие – вот что самое скверное. Даже от свеженького прохладного пива мне сделалось бы втрое хуже. Ни за какие деньги не купишь здоровье, которое сам же накануне и угробил с таким старанием.
Наконец я начал осматриваться, хотя шея почти не поворачивалась. Сначала меня разобрало беспокойство. Я не увидел дороги, и, что самое странное, я не увидел гор.
Вдоль моря шла полоса грязно-серого песка, ограниченная голой каменной стеной, в которой не просматривались даже геологические слои. Просто серый камень, покрытый сеткой трещин. Вообще все вокруг было серое, наверно, даже воздух.
А где же, спрашивается, кряж, заросший изумрудно-зеленым лесом? Где рекламные щиты вдоль ровного, размеченного асфальта? Где чистенькие, как игрушечные, корпуса санаториев, которых здесь было понатыкано тьма-тьмущая? Где бухта, где вообще все?!
Я набрал в себя немножко воздуха и прокричал в серое небо:
– Э-эй! Люди-и-и!
Мне ответило злорадное эхо. Пасмурное небо слабо шевелилось, словно пытаясь подражать морю. Я обхватил озябшее тело руками и поразмыслил, наберется ли во мне сил десять раз отжаться, чтоб разогреть кровь.
Взгляд наткнулся на старое раскиданное кострище, в котором валялись осколки стекла и выцветшие сигаретные пачки. «Только спокойствие, – сказал я себе. – Меня отбросило в море и вынесло... где-то вынесло...»
Теперь, конечно, можно и посмеяться над этим идиотским объяснением. Но хотел бы я в тот момент услышать что-то получше! Впору было сдаваться не милиции, а психиатрам!
Все, что оставалось, это подняться на обрыв и посмотреть с высоты, куда меня занесло. Вернее, вынесло. Легко сказать, «подняться». Видел бы кто-нибудь, как я, мокрый и несчастный, карабкался по отвесной стене, цепляясь за трещины. Я сам себе напоминал дождевого червяка, который пытается перелезть на газон через бордюр тротуара.
Кроме того, какие-то рыжие паучки забегали по моим рукам, они щекотались и отвлекали, я то и дело сдувал их.
Наверху я прежде всего встал на четвереньки и отдышался. Невольно погордился собой – таким смелым и ловким, покорившим голый камень без страховки и альпенштока.
Увы, ничего интересного меня здесь не ждало. Передо мной простиралась голая равнина, из которой местами торчали высокие камни, похожие на многозначительно поднятые пальцы.
Что делать? Ругаться – бесполезно. Я излазил и изъездил все окрестности Синеводска, но подобных пейзажей пока не встречал. Может, чего доброго, волны выбросили меня на какой-нибудь остров? Но где тогда пальмы, кокосы, грациозные туземные женщины?
Конечно, можно совершить еще один подвиг и подняться на скалу-палец, откуда я, быть может, что-то и разгляжу. Но это не сейчас. Я сел на край обрыва, поросший жесткой вялой травкой, свесил ноги и протяжно вздохнул. Денек не задался...
Говорят, что в трудных ситуациях полезно порыться в памяти и разложить все по полочкам. На одной из «полочек» может оказаться ответ на любой волнующий вопрос.
Итак, вспоминаем все начиная со вчерашнего дня. Пришел на работу, посидел в курилке с ребятами, пока все не разъехались по вызовам. Мне досталось монтировать телесистему на одном пивном заводике. Забыл сказать, я работаю в охранном агентстве. Нет, я не охранник и не телохранитель, упаси господи, отстреливаться на скаку и закрывать животом хозяина не умею, я просто инженер-электронщик.
Значит, пивной заводик. Ага, вот с чего началось мое грехопадение! В обед мы чуточку продегустировали продукцию, и я уронил со стремянки терминал! Он, как ни странно, не разбился, но почему-то стал давать перевернутое изображение. Однако я тоже деньги не зря получаю – взял и прикрутил его вверх ногами. Никто разницы и не заметил...
К вечеру пиво, конечно, выветрилось, и я спокойно сел за руль. В бар заехал исключительно поужинать. И, как назло, встретил одного старого клиента, который рассказал, что наша сигнализация закоротила и чуть не спалила ему офис.
Мы от души посмеялись над этим, выпили... Еще выпили. Потом я обнаружил, что на месте клиента сидят две хохочущие девицы, которых я и знать не знаю... Я их угостил, сам тоже выпил, потом попросил компанию за соседним столиком орать потише, потому что от их козлиных голосов у меня разболелась голова. Мне что-то ответили, я тоже ответил, ну и... Дальше вы знаете.
Молодец, все вспомнил. А что толку? Я все так же сидел на краю обрыва, обхватив руками свое дрожащее тело, и ровным счетом ничего не понимал. Я знал только одно – мои пьяные приключения кончились весьма скверно. Если разобраться, я не очень-то и виноват в аварии, но кому это докажешь, когда начнут определять содержание спирта в крови?
Пока я думал, мой взгляд беспорядочно блуждал по пустому берегу, по серым волнам и ровной, унылой линии горизонта, затянутой туманом. И вдруг он на чем-то остановился, причем почти самопроизвольно. Я и сам не сразу понял, что неотрывно смотрю на некое пятнышко, которое движется над волнами вдоль берега в мою сторону.
Лишь когда пятнышко выросло до размеров вместительной лодки, я наконец встряхнулся.
Да, это была лодка, но только двигалась она как-то странно. Во-первых, очень быстро, во-вторых – ровно. Будто не по морю плыла, а бежала по ровному асфальту.
Что-то меня заставило насторожиться. Я распластался на травке, едва выглядывая из-за края обрыва, и принялся ждать. Суденышко подбежало совсем близко и остановилось как раз там, где я только что валялся, как выкинутое волнами бревно. Потом оно... преспокойно выползло на сушу, даже не оставив на песке никакого следа. Я так и раскрыл рот.
Из под зеленого тента выбрался высокий мужчина, одетый в полевую военную форму. Неторопливо поглядел по сторонам, что-то отрывисто крикнул и махнул рукой.
«Ну, все, – подумал я. – Вот тебя и нашли. Сейчас наденут наручники и скажут: а знаете ли вы, что ваши пассажиры...» Меня передернуло.
Из-под тента полезли, как мне сначала показалось, люди. В следующий момент у меня на голове зашевелились волосы. Никакие это были не люди!
* * *
Я прижался к камням и не мигая смотрел вниз. Я боялся пошевелиться. Зрение не обманывало меня, ведь я видел даже погоны с тремя звездочками на плечах у военного. Мне очень хотелось, чтобы это оказалось всего лишь пьяной галлюцинацией, но увы, увы...
Полковника окружали гигантские – под полтора метра! – кузнечики грязно-зеленого цвета. Они двигались проворно и порывисто, как ящерицы, и держали в лапах какие-то блестящие штуки – явно оружие!
Вдруг я сообразил, что полковник любуется моими следами на песке. Его взгляд начал скользить к вершине обрыва, и я едва успел убрать голову. Затем, откатившись от края, я вскочил и помчал на полусогнутых к ближайшей скале-пальцу.
Ее подножие оказалось изрыто какими-то большими норами, что пришлось очень кстати. Я влетел в одну из таких нор и замер. И явственно услышал, как в глубине за моей спиной кто-то пыхтит. Прятаться в другую нору было поздно – лодка, сверкая металлическим брюхом, плавно взлетала над обрывом. Уродливые головы кузнечиков торчали над бортами.
Ничего себе вляпался – впереди бряцает оружием команда жутких уродцев на летающей посудине, за спиной пыхтит еще кто-то, может, даже пострашней!
Лодка проплыла совсем недалеко. Она издавала заунывный звук, похожий на комариную песню, мне даже захотелось отмахнуться. Звук стал тоньше, лодка прибавила скорости и исчезла из вида. Я поспешно выкатился из норы и на всякий случай схватил тяжелый камень – будет чем отбиться от пыхтящего зверя. Но меня никто не преследовал.
Было тихо. Мне хотелось выть от обиды и страха. Да, я, конечно, не подарок, устроил скандал в баре, сел за руль пьяный, подставил под удар людей – я виноват и готов понести кару. Но нельзя же так – на живого человека натравливать каких-то мерзких чудищ. Я и сам бы сдался, если бы их не было...
Нервная встряска дала о себе знать – я почувствовал себя малость бодрей. Видимо, просто кровь быстрее по жилам побежала. И еще, мне показалось, воздух стал чуть прозрачнее. Во всяком случае, линия горизонта уже не была такой туманной и размытой. Может, солнышко пригрело, а может, глаза прояснились после прыжков и пробежек.
Слева от себя вдалеке я заметил какую-то темную громаду. Сначала показалось, что это край тучи, выползающей из-за горизонта, но потом стало ясно, что это огромный холм или даже гора правильной конической формы.
Естественно, я решил идти к горе – с нее можно осмотреть окрестности. Я, правда, побаивался, что по пути меня перехватят кузнечики на своей летающей галоше, но что поделаешь? Не сидеть же тут всю жизнь?
Я шел вдоль обрыва, поминутно прислушиваясь и озираясь. Сначала казалось, что гора очень далеко, но меня обманул мутный пасмурный воздух. Цель приближалась куда быстрее, чем я ожидал. Вскоре я разглядел, что на вершине громоздятся угловатые утесы. И опять ошибся. Не утесы это были, а большие здания, похожие на элеваторы. Ровные, прямоугольные и такие же серые, как и все вокруг.
Тут настало время почесать затылок. Стоит ли лезть в эти «элеваторы»? Не окажется ли там целая армия мерзких кузнечиков, которые бросятся на меня и раздерут на куски? Я вполне готов был допустить такое.
Размышляя, я продолжал идти вдоль обрыва, неотвратимо приближаясь. Гора уже вздымалась надо мной, впрочем, она смотрелась теперь не такой уж огромной, как показалось сначала. Возможно, это был искусственно насыпанный курган – уж больно ровные у него были откосы. Хотя, если рассудить, целая дивизия дикого стройбата не насыплет такую кучу и за пятьдесят лет...
Меня отвлекли голоса, долетевшие из-под обрыва. Отвлекли – это мягко сказано. Я едва не подпрыгнул на месте и первым делом поглядел, куда можно сбежать.
Но бежать не потребовалось. Действительно, под обрывом переговаривались какие-то люди, но они меня пока не видели. Я подкрался к краю и выглянул, готовясь молниеносно спрятаться при необходимости.
Мне представилась картина, которую никак не назовешь тривиальной. Несколько мужиков гнали вдоль берега большущую черепаху. И самое интересное, никак не могли ее догнать – она очень ловко перебирала лапами.
Мужики были одеты в широченные штаны на лямках, которые явно мешали им бежать. Я сразу вспомнил про девчонку, спутницу «Чайковского», – она тоже была одета в подобный туалет.
Наконец один из охотников изловчился и прыгнул на черепаху, придавив ее брюхом. Остальные налетели и принялись долбить панцирь камнями. Они кричали, суетились, мешали друг другу. Черепаха дважды выскальзывала и пыталась бежать, но теперь уже тщетно. Вскоре ее добили, подхватили вчетвером и поволокли вдоль воды. Вся компания скрылась за поворотом берега, но их ликующие голоса еще долго были слышны.
Я благоразумно решил не знакомиться с этими сумасшедшими. Чего доброго, они и меня камнями...
Я остановился передохнуть у подножия кургана. Пологий склон, усыпанный мелким щебнем, поднимался, суля мне новые приключения и неприятности. На самом верху громоздились здания-гиганты, одинаковые и простые, как спичечные коробки. Одно было хорошо – я перестал мерзнуть. Прыжки и перебежки меня согрели, да и одежда подсохла.
И еще я перестал изумляться. Ну, гигантские кузнечики, говорил я себе, – подумаешь!.. Вывели в какой-нибудь секретной лаборатории для военных нужд и поселили на острове. А тут меня черти принесли... Вернее, не черти, а волны.
А те ребята с черепахой – тоже объяснимо. Солдат не кормят, вот и решили полакомиться. Я и сам был не прочь сейчас перекусить черепаховым супом. Правда, не припомню, чтоб такие огромные черепахи водились в наших краях. Куда ж меня занесло, в конце концов?!
Скажете, глупости? Посмотрел бы я на вас, умных, когда за вами гонится летающая лодка с огромными насекомыми! Мигом бы ваши глубокомысленные физиономии перекосились!
Пора было покорять гору. Подниматься оказалось трудно – камни то и дело выскакивали из-под ног, и я изрядно намучился. Мне бы, дураку, догадаться, что раз есть здания, то должна быть и дорога к ним! Но об этом я подумал, уже преодолев половину подъема. Ноги едва держали, когда я ступил на плоскую вершину, мощенную огромными плитами – каждая как волейбольная площадка. Как их сюда поднимали, интересно?
Здания оказались воистину исполинскими и, похоже, очень старыми. Их было четыре – одинаковые прямоугольные глыбы на фоне серого неба. На стенах кое-где чернели пробоины, в каждую из которых смог бы залететь легкий самолет.
Я напряг воображение, и оно тут же выдало мне подходящую версию. Раз тут есть секретные военные кузнечики, то эти простреленные домины – видимо, мишени для испытания какого-то чудовищного оружия. Полигон, одним словом. Черт возьми, ну и повеселюсь, если сейчас начнутся очередные стрельбы!
Я начал обходить ближайшее здание по периметру, пытаясь найти вход. Идти пришлось долго, и наконец я обнаружил широкий тоннель, уходящий под основание стены. Честно сказать, лезть туда совершенно не хотелось. Но и под открытым небом не очень-то нравилось.
Между прочим, уже темнело, я дико устал и мечтал найти хоть какое-то укрытие, где мне не будут докучать гигантские насекомые, летающие лодки и сумасшедшие охотники за черепахами. Поэтому я подобрал обломок плиты для самообороны и, попросив у неба милости, помаленьку двинул в тоннель.
Здание оказалось пустой коробкой без внутренних стен и перекрытий. Из пробоин шел какой-никакой свет, и я разглядел бесконечные ряды сложных механизмов или станков, накрытых белой матовой пленкой. Кое-где у стен они были разбиты и завалены обломками.
Я долго ходил между рядов, снимал пленку, разглядывал незнакомые железки, но так и не понял, какой цели они служат. Обломок камня я сменил на увесистую ржавую палку с утолщениями на обоих концах и множеством мелких дырочек.
Я доходился до того, что стало совсем темно. Ноги деревенели от усталости, глаза слипались, а я так и не нашел места для ночлега. Здание было холодным и враждебным, а мне хотелось затихнуть в каком-нибудь укромном уголке, чтобы никто не смог меня найти.
И вдруг я почувствовал себя таким одиноким и несчастным, что хоть плачь. Помню, как-то раз зимой мы с ребятами возвращались из командировки и остановились ночевать в деревне, где жила тетка одного из наших. Мы сидели в теплой, натопленной избе и дули чай, а в окно стучалась пурга. Как вдруг послышался вой, такой горький и тоскливый, что я замер с открытым ртом. Волк на болоте, сказала тогда хозяйка. И я вдруг отчетливо представил, каково это – ночью на болоте, среди холода и снега, в полном одиночестве...
Вот таким же одиноким волком я и был сейчас. С небольшим отличием – я не имел острых зубов и быстрых лап. И кормиться с земли не умел, а не помешало бы...
Темнота стала почти непроглядной. И вдруг я ощутил дуновение теплого воздуха. Сначала подумал, что показалось. Остановился, шагнул назад... В самом деле, откуда-то тянуло теплом. Я опустился на четвереньки, в темноте обследовал стену и нашел у самого пола широкую щель, где поселилось божественное тепло. И даже каменный пол был теплым!
Я сел, привалившись к стене, потом лег, положив голову на руки. Палка брякнулась рядом. Было хорошо и удобно. Я бы так и заснул, но мне чудились загадочные гулкие звуки. Казалось, рядом кто-то ходит, шаркая ногами. Я вжимался в щель, манившую уютным теплым дыханием, пока целиком не протиснулся в нее. И тогда уже сон поглотил меня всего без остатка...
* * *
Ну и как вы думаете, что мне снилось? Вы скажете, что полчища кузнечиков-великанов, летающие крепости и исполинские пушки? Ничего подобного. Мне привиделось золотистое мясо, шипящее на сковороде, да еще и крупно порезанные помидоры. Ну и еще, каюсь, кувшин с красным вином.
И потом, когда я открыл глаза и увидел близко над собой шершавый каменный потолок, перед моим внутреним взором еще долго стояла эта сковорода – прекрасная и недосягаемая.
Я решительно отогнал видение прочь, намереваясь возвращаться в печальную реальность. Пошевелился – и почувствовал, что падаю!
В следующий миг я оказался в теплой воде. Ноги моментально запутались в каких-то скользких веревках, и я отчаянно замолотил по поверхности руками.
Впрочем, зря я паниковал – глубина здесь была по грудь. Откашливаясь и отплевываясь, я встал наконец на ноги и обнаружил, что нахожусь в длинном бассейне, полном мутной желтоватой воды. Выходит, я всю ночь провалялся на его краю и только чудом не свалился во сне.
Бассейн занимал почти всю площадь невысокого продолговатого помещения, свет в которое падал из узких щелей под потолком. Я начал было вылезать, однако ноги все еще держали невидимые скользкие путы. Несильно, но упруго они тянули меня обратно.
Я решил помочь себе руками. Нагнулся и ухватил за какую-то толстую мягкую штуковину, собираясь отцепить ее от ноги. И вдруг эта штуковина сама начала подниматься к поверхности. Через мгновение она всплыла и... посмотрела на меня.
Не помню, как я оказался на суше. Наверно, подпрыгнул метра на полтора-два. И лишь уперевшись спиной в стену, рискнул вновь встретиться взглядом с таинственным обитателем бассейна.