Посвящается моим читателям и друзьям.
1971 ГОД. ПЕРВАЯ КРОВЬ
Стояла жаркая погода. Воздух, казалось, обжигал лёгкие, высушивая их, от того у каждого второго прохожего кружилась голова. Духота измотала.
Когда солнце достигло зенита, миссис Уинклер вышла из продуктового магазинчика с бумажным пакетом, в котором находилась любимая ветчина её мужа. Она считала своим долгом угодить ему, потому что сильно любила. И потому, что он был кормильцем семьи с крупными банкнотами в кармане, более того – Бенджамин занимал высокое положение в городе, являясь одним из известных хирургов не только Салли Хилл, но и целого штата! Поэтому семья Уинклер могла себе позволить такую мелочь, как ветчина.
С гордой осанкой и самоуверенным взглядом, но спокойная, как сегодняшний ветер, Харпер миновала магазины Салли Хилл, изредка обнажая белоснежные зубы, которые она недавно подлечила в клинике Антонио – хорошего друга семьи. Любой человек, даже неосознанно, но стал бы хвастаться крепкой здоровой челюстью, и Харпер не исключение. Она была самой лучшей женой для Бенджамина не только внешне, – шея её подстать лебедю, грациозная походка, узкая талия, подчеркнутая поясом, сочные красные губы и маленький носик с небольшой горбинкой, но самое главное – глаза – изумрудные, сияющие на солнце, как бриллиант, как только что выпавший снег на январском солнце. Словно огни фейерверка в кромешной тьме. Однозначно, Харпер Уинклер одна из достопримечательностей Салли Хилл. Здесь она обрела дом, друзей, поклонников, но не стоит забывать про завистниц, мечтающих занять чужое место.
Шелковые белокурые пряди вьющихся волос путались на ветру, легкий сарафан с ромашками слабо развевался на ходу. Она легкой походкой перебежала через дорогу, успев поздороваться с соседкой, и, отменявшись парочкой фраз, улыбаясь небу или, наверное, прекрасному дню, завернула за угол, где находилась клиника мужа.
«Да, он будет рад меня видеть, – думала она, – а ещё больше ветчине. Он же так любит поесть».
Ей пришлось поздороваться ровно двадцать семь раз то ли с коллегами мужа, то ли с пациентами, но от чего-то Харпер это не в тягость. Уж слишком у неё хорошее настроение, которым хочется делиться со всеми. Однако странно улыбаться без причины – говорят, подобное к слезам.
Минуя коридор, Харпер мельком оглянулась. Белые стены немного потрескавшиеся, но никто не обращал на это внимания, ведь не очень хороший ремонт компенсируется «золотыми» руками доктора. В воздухе стоял запах спирта и медикаментов, но для Харпер этот запах был давно родным, поскольку даже дома часто слышны похожие ароматы. В особенности, когда доктор Уинклер принимает пациентов на дому.
И вот долгожданный кабинет с табличкой. Она хотела было войти внутрь, но столкнулась с незнакомцем, очередным клиентом мужа. Вежливо попросив прощения, Харпер улыбнулась в предвкушении и легонько постучалась в дверь.
– Входите, – донесся голос.
Не мешкая, поправляя платье, ведь следовало выглядеть красиво, Харпер заглянула в просторный кабинет, где за рабочим столом находился Бенджамин. На фоне светлого интерьера его смуглая кожа особенно выделялась. Узнав в дверях любимую, мужчина стянул с лица маску и улыбнулся. Идеально выглаженный белый халат подчеркивал его статный вид и широкие плечи.
Бенджамин избавился от перчаток, бросив их в мусорную урну под столом, жестом приглашая Харпер пройти внутрь.
– Дорогая, – радостно протянул тот, рассматривая красавицу перед собой.
– Не хотела отвлекать тебя, – обратила внимание на стопку бумаг Харпер, виновато вздыхая и одновременно протягивая мужу пакет с ветчиной. Возможно, это её оправдает.
Чёрные глаза Бенджамина широко распахнулись, он довольно хмыкнул.
– Ох, Харпер, ты знаешь что я люблю, – отложив пакет с ветчиной, мужчина нежно обнял её, оставив невесомый поцелуй на щеке.
Это в свою очередь заставило девушку покраснеть, но даже румянец ей к лицу. Бенджамин считал себя везунчиком и любимцем Бога; он никогда не жаловался на свою судьбу, да и не на что. Он счастлив. В шутку о нем говорили: «Сам Господь Бог поцеловал этого человека в младенчестве».
– Вообще-то я пришла предупредить тебя, – внезапно добавила Харпер, решительно выпрямляясь. – Хочу навестить могилу матери, давно не была на кладбище… неправильно это!
Бенджамин понимающе кивнул; он сам в малом возрасте потерял отца, ему хорошо знакомо чувство скорби и каково это скучать по тому, кого не вернуть назад.
– Хорошо, иди, конечно.
– Ужин на плите, остальная еда в холодильнике, – наставляла Харпер, но взволнованный голос перебил её:
– Ты так долго будешь на кладбище? Сейчас же только полдень! – возмутился тот, бросив быстрый взгляд на часы антикварные часы с кукушкой.
– Нет, ну что ты? После кладбища зайду в гости к папе. Мы давно не виделись.
Бенджамин промолчал и не стал возражать, однако поджал губы, этим давая понять, что не хотел бы возвращаться после работы в пустой дом. Заметив выступившие на подбородке морщины, Харпер мягко улыбнулась, поцеловав мужа в губы. Харпер очень любила его и ни в коем случае, даже случайно, не желала его огорчать.
– Будь осторожней, ладно? – ободряюще улыбнулся Бенджамин, чье сердце оттаяло после поцелуя.
– Ладно, – она потянулась к дверной ручке. – Увидимся вечером.
И Харпер оставила кабинет. Вот только она ещё не знала, что больше они никогда не увидятся…
* * *
На следующий день в Салли Хилл было пасмурно. Будто небо разделяло всю боль жителей города. Каждый нёс траур и до конца не мог поверить в произошедшее. Это просто бесчеловечно! По всем улицам патрулировали кареты местной полиции в поисках убийцы, а холодный ветер гнал по пустым улочкам Салли Хилл газету с главной новостью:
«На кладбище найдено выпотрошенное тело Харпер Уинклер, жены Бенджамина Уинклера».
Кто-то думает, что на Харпер напало дикое животное, вроде волка или медведя, но, если животные имели возможность говорить, они бы непременно протестовали, потому что даже они не посмели бы расправиться столь жестоким образом с беззащитной женщиной.
Половина лица Харпер полностью отсутствовало, точно так же, как и её левая рука. Живот распорот, а наружу выпотрошены внутренности, которыми лакомились слетевшиеся на трупный запах насекомые. В глазах Харпер застыли ужас и страх, а сломанная челюсть будто открыта в попытке кричать.
Весь город в недоумении, а подобное приводит к панике. Паника порождает страх, а страх – это хаос.
В день похорон Бенджамин, не проронив ни слова, сидел рядом с закрытым гробом, глядя в одну точку. Его жизнь закончилась в тот момент, когда Харпер в последний раз вздохнула. Единственное, о чем он думал, через что пришлось пройти его любимой жене?.. Почему именно она? И какая тварь способна на такое злодеяние?
С того дня в Салли Хилл не было покоя. Каждый пребывал в страхе, что окажется следующим. И они не ошибались – следующие были…
ЗАЦЕПКА
Я не обращала внимания на обидные прозвища, потому что верила в свою правоту и цеплялась за неё зубами, как голодная собака за кусок мяса. Пусть меня считают ненормальной, странной, пусть бросают косые взгляды, не страшно! Однажды, уверена, люди поймут как ошибались, и тогда наступит моё возмездие. Уже предчувствую сладкий вкус триумфа.
Многие убеждены, что моё место в психушке, потому что мне, якобы, мерещится чушь, но это, говорю я вам, правда! До сих пор волосы встают дыбом, а ладошки ужасно потеют. Как вспомню… Кошмар! Меня мигом охватывает ужас! Я правда видела его и, честно говоря, не могла поверить собственным глазам, но зато теперь со стопроцентной уверенностью я готова сообщить, что знаю кто убийца двенадцати жертв Салли Хилл.
Моя мечта – стать известным репортёром, и если мне удастся разобраться в странностях нашего необычного городка, то впереди меня ждёт прекрасное будущее и карьера. Только представьте: семнадцатилетняя девчонка разгадала загадку нашумевшей истории Салли Хилл. Тогда мои фотографии появятся на всех первых страницах газет, включая New York Times. А работать там – успех! Поэтому, как у настоящего репортёра, у меня есть своя собственная фотокамера и блокнот с ручкой, в который я делаю все пометки и наблюдения. Запомните: каждый может оказаться убийцей.
Вообще-то люди близки к разгадке: они думают, что в лесу завелся волк-людоед. Практически, это правда. Моя гипотеза немного отличается, именно из-за неё все и называют меня психопаткой, потому что я считаю, что убийца – оборотень. Хотите верьте, хотите нет, но это, к сожалению, правда. Не встреться я с ним лицом к лицу, сама бы не поверила, однако, встретилась… С тех пор во мне бушуют противоречия: инстинкт самосохранения против неутолимого любопытства и даже жажды приключений.
Я подняла короткие волосы в хвост, из которого вылезали несколько прядей, и надела старые брюки. Их не жалко испачкать. На столе меня ждала фотокамера на шнурке. Перекинув её через голову, я обула ботинки, точно зная, куда идти. За это время мне удалось вызубрить всю местность, научиться разбирать следы различных представителей флоры и на всякий случай фауны. В запас со мной всегда моя личная «википедия» – собственноручно составленный справочник о животных, обитающих в местных лесах. Мне пришлось ворошить всю городскую библиотеку в поиске нужной информации, а это такая муторная работа.
Распухнув окно, я вернулась за рюкзаком с необходимыми вещами, как дверь в мою комнату с непродолжительным скрипом отворилась. Черт, попалась!
– Ох нет, Марго, ты снова за своё? – мама устало выдохнула, сложив руки на груди.
Её чёрные кудри падали ей на лицо, прикрывая глаза; под полупрозрачной рубашкой просвечивался белый бюстгальтер.
– Мам… – начала было оправдываться я, только надменный голос зазвучал раньше:
– Тебе ещё не надоело?! Все и так тычут в тебя пальцами, а ты продолжаешь подогревать слухи! Перестань заниматься ерундой.
– Это не ерунда, – насупившись, вскрикнула я, и прядь моих красных волос, выбравшись из резинки, упала на глаза. Я заправила её за ухо. – Погибло двенадцать человек. Возможно, их убил оборотень…
Тут она, услышав то, о чем просила забыть, не выдержала:
– Да нет никаких оборотней, Марго! Их не существует!
Я привыкла, что мне никто не верит, но слышать это каждый день – надоедает. Стало обидно до дрожи: чувство, будто я одна против целого мира. Впрочем, наверное, так оно и есть.
– Я его видела собственными глазами, мама! И я докажу каждому, что не лгала! – крепче сжав ремешок, я залезла на подоконник.
Мама устало закатила глаза и поторопилась ко мне, очевидно, чтобы образумить.
– Дочка, пожалуйста, перестань вести себя как… помешанная. Люди же все видят!
Я посмотрела на неё, нахмурив тонкие брови. Наши разговоры всегда заканчиваются ссорами, это необратимо и в какой-то степени циклично, как, к примеру, закаты или восходы, как смена времён года.
– А ты скажи им, что я наркоманка. Ты же всегда так оправдывалась, – не пытаясь скрыть задетые чувства, я прыгнула вниз, прямо на подстриженную лужайку.
К счастью, наш дом одноэтажный, и приземления почти всегда удачные. Но первое время от неудачных прыжков болел копчик.
Игнорируя просьбы мамы вернуться, я наоборот помчалась подальше от дома, на запад, где начинался лес.
К счастью, небо заслонили тучи, и солнце не пекло, но воздух оставался горячим, тяжелым, даже спертым: скорее всего, ночью быть грозе.
Наш город далеко не мегаполис и его легко выучить. Так что мне знаком каждый дом, будь он соседский или недавно построенный. Они стоять в ряд, друг напротив друга. Небольшие магазинчики с постаревшими вывесками и уличные распродажи, где порой можно найти что-то стоящее. Именно так я приобрела свой фотоаппарат, а чёрный фонарик, который светит на большие расстояния, удалось приобрести на прошлой неделе, у соседей за гроши.
Проходя мимо белого двухэтажного дома с раздвижными воротами, я всегда покрывалась мурашками. Здесь проживают Грины – их родственник, племянник хозяина дома, пожилого Оливера Грина, десятая жертва. Одиннадцатой стала выпускница старшей школы – Дакота Блоуф, её труп нашли на опушке леса, почти разложившимся. Подробности состояния тела опустили, но я уверена – приятного мало, поскольку у каждой жертвы отсутствовали конечности, а в единичном случае, у пятого тела, не было глаз и рта. Покопавшись в старых газетах, в интернете и у дяди Боба в его рабочем кабинете, я смогла разыскать фотографии почти всех несчастных. Но фотографии не приближали меня к оборотню, потому что на них отсутствовали зацепки.
Погрузившись в мысли, я и не заметила, как уже прошла мимо старой водонапорной башни, а водонапорная башня считается границей с лесом Салли Хилл. Конец августа. Многие пожелтевшие листья опали на землю, и изредка раздавался их шелест под ногами. Они хрустели как палочки Читос. Нос раздражал сладкий аромат полевых цветов, но пройдя глубже, слышался запах сырости и мокрой почвы. Чем дальше в лес, тем холоднее воздух. Высокие хвойные деревья, покрытые мхом и кое-где смолой, сползающей по толстой каре вниз, прятали за собой небосвод.
На секунду перед глазами потемнело, но, моргнув несколько раз, завеса пропала, а лес будто стал контрастнее. Здесь довольно атмосферно на первый взгляд, но это не более, чем иллюзия. За красотой и умиротворением таится нечто страшное…
Час с лишним я блуждала по периметру в поисках чего-то подозрительного, чего угодно! Мне нужна была зацепка. Вскоре, выдохшись, я вышла на небольшую поляну, окружённую высокими соснами и кустами можжевельника. Тучи рассеялись, и яркий свет слепил глаза, поэтому я машинально опустила голову вниз. И не зря…
– Что это тут у нас? – обращаться к невидимому собеседнику стало обычным делом.
Опустившись на корточки, я достала с рюкзака книгу «Следы нашей фауны», лупу и блокнот.
Похоже, это то, что я искала – настоящее доказательство моей невиновности! Нервно улыбнувшись находке, я вся подобралась от забурлившего внутри меня адреналина. Это был след оборотня. Да, точно он – слишком огромная, вытянутая человеческая стопа с подушечкой, которая четко выражена и углублена в землю. Размер когтей, – здесь я достала железную линейку, – восемь сантиметров. Нет, быть того не может! Перепроверив, я ахнула: действительно восемь сантиметров. Это ошеломило меня, но вместе с восторгом появилась и тревога, ведь передо мной то, что по сути не должно существовать. С другой стороны, я могу доказать свою правоту. Невероятно, это первая зацепка за столько лет…
Сглотнув кислый ком, я перевела взгляд с картинки учебника на живой след оборотня. И так раз за разом, пока я просто-напросто не шлёпнулась на землю.
В голове полная каша! Я столь отчаянно искала зацепку, а найдя, растерялась.
Сделав пару снимков с разного ракурса, я прикусила губу, чтобы перестать по-дурацки улыбаться. Щелк.
«А мне никто не верил, обзывали сумасшедшей! – хмыкнула я мысленно, продолжая фотографировать, только уже вблизи. – Выкусите! Все ещё на коленях ползти будут, вымаливая у меня прощение».
Вдали послышался какой-то шорох, затем щебетание лесных птиц. Не реагируя на звонящий телефон в кармане рюкзака, я подняла лупу, чтобы лучше рассмотреть детали следа. Ничего примечательного нет. Да, если мне и везёт, то только частично. Сорвать куш не удаётся.
Телефон и не думал замолкать, прямо как мама во время нашей ссоры. Отключив его, я сосредоточенно взглянула вниз, но мысли унесли меня за пределы леса. Я даже не посмотрела на экран, когда отключила мобильник. Все и так ясно, наверняка это была мама, которая в данный момент рвёт на себе волосы из-за моего очередного побега. Видите ли своим поведением я лишний раз доказываю свои странности! Отыскав подходящего размера камень с углублением, чтобы не повредить улику, я аккуратно заслонила им находку, понадеявшись, что дождя все-таки не будет и след останется нетронутым. Уверена, этот след не единственный в своем роде. Судя по всему, волк направлялся на восток. Восток… Насколько мне известно, там ничего, кроме разрушенной церкви, нет.
Позже я не спеша собирала принадлежности, чтобы вернуться домой, однако игнорируемые мною шорохи усилились, пока передо мной внезапно не выросли чьи-то ноги. Я застыла, глядя вниз.
Судя по обуви, мужчина. Классические ботинки с инициалами «B. H.» были из настоящей кожи, дорогие и блестели… самоуверенностью. Глаза плавно скользнули от его классических штанов к белой рубашке с пиджаком, а затем к необычно белому лицу, как у мертвеца, и нездоровым кругам под глазами. Боже, а ему что здесь надо?..
Рассматривая друг друга с лёгким прищуром, мы оба сохраняли молчание. Это было неожиданная встреча и весьма странная, учитывая, кто он и кто я. Очевидный вопрос вот-вот сорвется с кончика языка, но прежде я решила повнимательнее рассмотреть парня: широкий рот с пухлыми губами, которые полны трещинок от постоянных укусов зубами. У него ровный нос и вытянутый лоб, спрятанный под растрепанной челкой. Видно, обычно он зачесывает её набок, но сегодня пряди непослушно свисают к глазам. Они, кстати, полны безразличия; карие, на солнце как темная нуга. Благодаря своему колючему взгляду, не без высокомерия, он кажется полным придурком. Смотришь в них и чувствуешь пробегающие по спине мурашки. И его эти четкие острые скулы, весьма ему подходящие. Это же никто иной, как Билл Хофер – сын нашего мэра, настоящий разгильдяй и засранец. Вопрос в том, что сын политика забыл в лесу?
Наконец Хофер подал признаки жизни, шмыгнув покрасневшим кончиком носа, словно давая понять, что он собирается говорить.
– Ты ещё кто такая? – как и ожидалось, грубо спросил Билл, подпитывая мою неприязнь к его личности.
До меня поздно дошло, что я до сих пор на корточках перед ним, потому, не желая позволять ему чувствовать некое превосходство надо мной, я расправила плечи и поднялась на ноги. Увы, это не помогло – Билл намного выше ростом.
– Я правда должна ответить? Спроси нормально, – выгнув бровь, не растерялась я.
Солнце окончательно вырвалось из плена угрюмых туч и теперь светило со всей мощи, разгоняя тени. Лучи, пробиваясь сквозь густую листву, падали на моё лицо, и красные волосы, подстриженные до острого подбородка, красиво переливались.
Холодный взгляд Билла плавно спустился с моей прически к рюкзаку, затем к лупе в моей левой руке. Уголок его рта дёрнулся.
– Я слышал о тебе. Психопатка, которая видела оборотня, – Билл обнажил жемчужные зубы в зловещей ухмылке, которую я отныне всем сердцем ненавидела. – Что, ведёшь поиски, маленький следопыт?
Идея ткнуть его носом в найденный след показалась абсурдной, но она все же вскипятила во мне кровь. Импульсивность в сторону. Как будто я услышала из его ядовитых уст что-то новое. Единственное, меня до жути раздражала его усмешка.
– Браво, ты меня раскусил. А вот ты? Что здесь делает сын мэра? И не говори, что приходишь сюда в костюме, в дорогой обуви, чтобы подышать лесным воздухом?
Билл иронично фыркнул, словно мои слова для него ничто иное, как писк. К тому же, он не удивился, что мне о нем кое-что известно. Самоуверенный тип.
– А это уже не твоё дело, – спрятал руки в карманы штанов Хофер.
– Я же следопыт, а совать нос не в свои дела – моя обязанность, – съязвила я в ответ.
Рост Билла достигал почти шесть футов, он выше меня чуть ли не на полторы головы. Он здоровый, со спортивным телосложением и широкими плечами. Эта разница между нами разрушала мою уверенность, но я держала спину прямо.
– Мне плевать, – отмахнулся парень, сохраняя едкость в интонации.
– Видимо, это наследственное.
На бледном лице Билла чётко выразился злой оскал. Его яростный вид вынудил меня пожалеть о своих словах. С раздутыми ноздрями он выглядел пугающе, а стоило ему сжать челюсть, как я перестала чувствовать почву под ногами. Хофер вмиг сократил между нами дистанцию, остановившись в дюйме от камня, под которым скрывался след.
– Что ты сказала?! – отчетливо слышны стальные нотки в его глубоком голосе.
– Я сказала, что наплевательски относиться ко всему – ваше семейное хобби, так понятнее?
Билл скорчил брезгливую гримасу, будто перед ним нашкодивший котенок.
– Лучше закрой рот. Тебе повезло, что ты неуравновешенная, иначе я бы сровнял тебя с землей, – длинный указательный палец парня больно ткнулся мне в щеку, образовав ямочку. Билл грубо оттолкнул меня, так легко, так сильно и неожиданно, что у меня не было времени возмутиться.
– О, я в этом не сомневаюсь, богатенький придурок, – процедила сквозь зубы я, в отместку толкнув его в грудь, но Билл даже не шелохнулся, продолжая стоять в той же позе, что и был.
Не сводя с меня красноречивого взгляда, где помимо высокомерия сверкала и отвращение, он подозрительно прищурился. Мы жгли друг друга одними глазами, этого достаточно, чтобы понять – ненависть с первой секунды знакомства возможна. И она гораздо запоминающаяся той же любви.
Я накинула рюкзак на спину и в последний раз вонзилась глазами в брюнета, после чего развернулась и помчалась в противоположную сторону от места, где была найдена первая зацепка.