Письмо к издателю «Северной пчелы», 28 ноября/10 декабря 1862 г.

Милостивый государь!

В фельетоне Вашей газеты от 22 ноября (№ 316), подписанном буквами А. Ю., находится следующая фраза:

«Пусть… г. Некрасов жертвует… гг. Тургеневым, Дружининым, Писемским, Гончаровым и Авдеевым и издает «Современник»«!

Мнение, выраженное г. А. Ю., встречалось мною в печати не раз. Оно проникло даже в программы журнала, издаваемого г. Некрасовым.^[1] Я до сих пор не считал нужным обращать внимание на подобные «заявления»; но так как из слов г. А. Ю. я должен поневоле убедиться, что молчание, особенно продолжительное, действительно почитается знаком согласия, то позвольте мне изложить перед Вами в коротких словах, как совершилось на самом деле собственно мое отчуждение от «Современника».

Я не стану входить в подробности о том, когда и почему оно началось; но в январе 1860 года «Современник» печатал еще мою статью («Гамлет и Дон-Кихот»), и г. Некрасов предлагал мне, при свидетелях, весьма значительную сумму за повесть, запроданную «Русскому вестнику»,^[2] а весною 1861 года тот же г. Некрасов писал мне в Париж письмо, в котором с чувством, жалуясь на мое охлаждение, возобновлял свои лестные предложения и, между прочим, доводил до моего сведения, что видит меня почти каждую ночь во сне.^[3]

Я тогда же отвечал г. Некрасову^[4] положительным отказом, сообщил ему мое твердое решение не участвовать более в «Современнике» и тут же прибавил, что «отныне этому журналу не для чего стесняться в своих суждениях обо мне».

И журнал г. Некрасова немедленно перестал стесняться. Недоброжелательные намеки явились тотчас же и, с свойственной всякому русскому прогрессу быстротой, перешли в явные нападения.^[5] Всё это было в порядке вещей, и я, вероятно, заслуживал эти нападения; но предоставляю Вашим читателям самим судить теперь, насколько справедливо мнение г. А. Ю. Увы! г. Некрасов не принес меня в жертву своим убеждениям, и, вспомнив имена других его жертв, перечисленных г. А. Ю., я готов почти пенять на г. издателя «Современника» за подобное исключение. Но, впрочем, точно ли гг. Дружинин, Писемский, Гончаров и Авдеев пали под жертвенным его ножом? Мне сдается, что в течение своей карьеры г. Некрасов был гораздо менее жрецом, чем предполагает г. А. Ю.