Дворянское гнездо

Этот роман окончательно рассорил не очень любивших друг друга Тургенева и Гончарова. Последний однажды в узком кругу, где присутствовал и Тургенев, поделился планами о романе, в котором главная героиня из-за несчастной любви уходила в монастырь. И когда появилось «Дворянское гнездо», Гончаров обвинил Тургенева в плагиате, тот обвинения отверг, был «товарищеский суд», закончившийся ничем. С той поры два великих классика больше не общались, и даже не кланялись друг другу.Но я думаю, что Гончаров явно погорячился, уход в монастырь, как деталь романа – вещь не ахти какая оригинальная, мог бы он написать свой роман, если для него главной идеей была эта. Тургеневский же роман совершенно не об этом. Я даже рискну сказать, что любовная линия, которой большинство рецензентов отдают основное внимание, не главная в романе.Тургенева считают чуть ли не самым «дворянским» писателем русского XIX века, но парадоксальным образом его же можно назвать и самым «крестьянским». В Тургеневе причудливо смешались два идеологических течения русской интеллигенции того времени – западничество и славянофильство. Он сам называл себя “коренным и неисправимым западником”, в то же время Луконин однажды заявил ему: «Вот Вы то, пожалуй, больше славянофил, чем сами славянофилы!» А виднейший славянофил Константин Аксаков считал, что Тургенев больше других приблизился к «великой тайне жизни, которая лежит в русском народе».Лаврецкий – это обобщенный портрет всего русского дворянства, недаром в его жилах течет мужицкая кровь. Этим обстоятельством, внесенным в роман, Тургенев хочет показать и единство русского народа, независимо от сословной принадлежности, и мужицкую составляющую дворянства, как источник чистоты и духовной силы, позволяющей не впадать в «умственные» соблазны и сохранять верность самому себе.А ведь в детстве он прошел через суровое воспитание отца-англомана, державшего сына в «искусственном уединении» и в спартанских условиях. Но народная сердцевина, унаследованная от матери-крестьянки, уберегла юного Федю от нравственного разложения, к чему неминуемо вела отцовская система, и позволила ему сохранить духовный стержень, не расплескать самобытности, уберечься от сентиментальности и тщеславия.Он, как русский человек с широкой душой, не избегнул увлечений и разочарований. И, если вдуматься, виной тому снова было отцовское воспитание, старший Лаврецкий пытался привить сыну презрение к женщинам, но сын отвергал такое видение, и наоборот, верил в чистое и сильное чувство, которое можно испытывать к женщине. И от женщины он, по наивности и честности своей, ждал того же. Но даже предательство Варвары Павловны его не сделало желчным и злым, он просто переступил через эту неудавшуюся страницу жизни, и попытался найти себя в служении Родине, как он это видел – дворянская обязанность заботиться как можно лучше о своих крестьянах, он возвращается в Россию «пахать землю, и стараться как можно лучше ее пахать». Кстати, в споре с Паншиным, где прозвучало процитированное признание, Лаврецкий высказывает вполне славянофильские взгляды.В этом контексте два спора – с Паншиным и с Михалевичем – носят ключевой характер, в одном из них Лаврецкий энергично разбивает демагогствующего оппонента, в другом сам отбивается от наскоков, попадая под определение «байбак».Но любовь снова врывается в его жизнь, и если в случае с Варварой Павловной он сам искал чувства, то с Лизой Калитиной чувство само нашло его. В образе Лизы снова нам приходится столкнуться с народным содержанием, ведь на неё оказала огромное влияние её нянька Агафья. Недаром Тургенев посвящает описанию жизни Агафьи целую главу, и еще вспомните, куда пропадает бывшая нянька – отпрашивается на богомолье и не возвращается, потом говорят, что её видели в каком-то монастыре.Та религиозность которой наполнена Лиза коренится во влиянии Агафьи, но дело не только в религиозном чувстве, но и в общей схожести характеров, Лиза так же безропотно, как и Агафья, принимает обстоятельства, она поначалу даже не возражает против желания маменьки отдать её замуж за Паншина. Встреча с Лаврецким вносит смятение в её душу, заставляет пересмотреть свое отношение к жизни, познать истинную силу чувств. Но крушение надежд неудавшейся любви Лиза воспринимает как божье наказание. Она объединяет свои мнимые грехи с реальными грехами родителей, предков, и, ощущая «вину» убегает от самой себя в монастырь – Агафья снова напомнила о себе. Но в теме грехов предков звучит мысль отмаливания грехов всей семьи, всего сословия, это выглядит как пресловутая «дорога к храму»на пути объединения нации, даже здесь Тургенев возвращает нас к теме народности.Мне приходилось слышать упреки в адрес Лаврецкого, что он не смог защитить свою любовь, спасовал перед трудностями. Но не забываем, что дело происходит в дореволюционной России, где святость венчанного брака ставилась очень высоко. В принципе, разводы тоже были возможны, но на их оформление уходили годы, вплоть до десятилетия, и человек, прошедший через процедуру развода сохранял на всю оставшуюся жизнь определенное клеймо.У Лаврецкого и Лизы не имелось шансов быть вместе, и в первую очередь из-за того, что Лиза никогда бы не приняла порушение церковного брака, Лаврецкий очень хорошо это понимал и сразу же принял возвращение живой жены, как приговор счастью с Лизой.Лишившись во второй раз в жизни надежд на счастье, ему оставалось вернуться к первоначальной идее – трудиться на благо народа, улучшать жизнь своих крестьян, терпеть и страдать, нести свой крест. Двойственность восприятия, свойственная его натуре, объединившей в себе крестьянина и дворянина, западника и славянофила, выражается и в последних его словах в конце романа: «Здравствуй одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь». С одной стороны Лаврецкий нашел себя в общественном служении, а с другой нереализованность в плане личного счастья этим не компенсируется, душевная боль остается с ним навсегда.

Есть такие мгновения в жизни, такие чувства… На них можно только указать – и пройти мимоМножество книг не дают вам спать ночью, потому что невозможно оторваться от них, пока не дочитаешь, пока не проглотишь их, не прожевывая; и лишь несколько книг за всю жизнь не дают вам спать уже после прочтения: лежишь, уставившись в темноту, не можешь с собой справиться, откуда-то ком в горле, глаза жжет, мысли покоя не дают. «Дворянское гнездо» – именно такая книга, после которой невозможно отойти, которая берёт читателя за самую душу, трясёт его, как ветер осиновые листья, добирается до того места, в котором все чувства зарождаются. И вот весь ободранный, оголенный, не можешь прийти в себя, как будто первую книгу в жизни довелось прочитать; и неясно, то ли сердце щемит, то ли душа болит.Что тут скажешь, от «Дворянского гнезда» внутри меня какой-то переворот случился. И даже не пойму, как это получилось. Мне уже давно казалось, что для испытания подобных чувств мне нужно пару сотен страниц с издевательствами над детьми с котятами (дюжинами) на фоне ВОВ в окрестностях концлагеря… А оказалось, что хватило простой человеческой драмы в окружении почти сельской идиллии, драмы, вся суть которой сводится к давно известному и банальному «а счастье было так возможно, так близко…» Тургенев очень сдержан в описании чувств и мыслей главных героев; скуп в выводах и итогах; очень точен в характеристиках: одного абзаца хватает, чтоб читатель понял, что из себя представляет персонаж. И вместе с тем автор далёк от осуждения и порицания (если такие чувства и возникают во время прочтения, то это всё наши, читательские, реакции), словно истинный православный прозорливец, Тургенев видит суть человеческой природы, не обвиняя её, но и не оправдывая, придерживаясь авторского нейтралитета. Глубина понимания жизни так велика, что она не укладывается в рамки простого жизненного опыта, не объясняется обычной наблюдательностью. Как, ну как, скажите мне, можно так понимать человека и так об этом писать?

Как же грустно, порой, осознавать, что счастье не подвластно исключительно нашему желанию быть счастливыми. Наличие же его или отсутствие в решающей мере определяется различными внешними факторами, будь то нравственные принципы, предрассудки, общественные устои. Вот и Фёдор Лаврецкий, к тридцати пяти годам своим испытавший и горькие страдания, и мрачные душевные муки, и горечь человеческого несовершенства, мог быть счастлив со своей милой Лизой. Он человек много размышляющий, умеющий управлять своим внутренним миром, натура чуткая и любознательная. Несмотря на горечь разочарования, связанного с изменой любимой жены, он не поддался апатии и отчуждению, но лишь перестал уповать на возможность дальнейшего счастья и взаимной любви. И когда счастье всё же случилось – он принял его в себя со светлой радостью, верой в будущее, во взаимность, с наслаждением помолодевшего сердца. Встреча с молодой и трогательной Лизой Калитиной, дальней родственницей Лаврецкого, вылечила его израненную душу. Трогательная, женственная, полная грации душевных движений, обладающая природным умом и врождённой проницательностью, она искренне полюбила Лаврецкого. Однако тихому совместному счастью суждено было закончиться, едва успев начаться. Возвращение блудной жены Федора Ивановича исключило возможность соединения двух любящих сердец. И ведь не злой рок тому виной, если рассудить, а лишь нормы морали дворянского общества того века, принуждение к чувству долга, социальные догмы. Решение Лизы уйти в монастырь не удивительно. Чистая, покорная душа, она не обладает орудием против несчастья. Воспитанная необразованной, но религиозной нянькой, она увидела в своём решении единственный выход из сложившейся ситуации. Мысль выйти замуж за нелюбимого Паршина, поверхностного и себялюбивого молодого человека, ей претит; а сознание того, что Лаврецкий никогда не бросит нелюбимую жену и дочь, потому что он человек долга и совести и обязан покориться судьбе с мужественным достоинством, подводит к непростому решению отойти от всего мирского.Выбрав прослушать произведение в исполнении Семёна Ярмолинеца, я сделала правильный выбор. Его техника чтения и голосовой тембр подходят именно к чтению классики. Пожалуй, другой жанр ему бы удался меньше.