В основу рассказа положены воспоминания бывших узниц данного гетто.
Ёжась в стареньком пальто и сгибаясь под порывами неиствующего ветра, Давид медленно пробирался к сараю. – Сосед! – донесся до его слуха едва различимый звук. Его кто-то звал. Мужчина вздрогнул. Кому вздумалось в такую непогоду выйти из дома. С утра свирепствовала вьюга. Улицы оказались в плену почти непроходимых снежных заносов. Голос повторился. Его кто-то настойчиво звал. Шатаясь и с каждым шагом утопая в снегу, Давид направился к калитке. За забором в молоке снежного вихря различались два силуэта. Сквозь рев ветра Давид с трудом расслышал молящий шепот пришельца.
– Спаси нас. За нами гонится НКВД.
Шел тридцать седьмой год. В государстве происходило что-то непонятное. Людей арестовывали, люди неизвестно куда исчезали. Еще недавно благонадежных граждан объявляли опасными врагами, а сомнительные личности в одночасье становились национальными героями. Все как будто с ума посходили.
Ледяной страх сковал грудь Давида. С трудом, вздохнув воздух, он едва слышно прошептал:
– Бегите в сарай – и сам, пошатываясь от страха и холода, последовал за неожиданными опасными гостями. Тусклый свет электрической лампочки осветил силуэты пришельцев. Перед Давидом, дрожа от холода, едва держась на ногах, стояли часовых дел мастер и его белокурая красавица жена. На них были только пижамы и домашние тапочки, с которых ручьями стекал талый снег.
– Что же это за время – с горечью произнес Давид и умолкнув, словно испугавшись собственных слов, опасливо прислушался к шуму за стеной сарая. Оттуда доносился только неистовый рев ветра.
– Потерпите. Сейчас принесу теплую одежду и горячий чай на травах чтобы ненароком не заболели. Моя Роза специалист по травам. Сейчас она запарит Вам настой. – С этими словами, взяв увесистую охапку дров и с трудом придерживая дверь, он выскользнул в вьюгу.
К утру распогодилось. Первые лучи восходящего солнца рассыпались по снегу миллионами задорных искорок. Город просыпался. С вокзала доносились лязг сцепляемых вагонов, гудки отправляющихся в дальний путь паровозов. Город жил своей обычной рутинной жизнью. Только на душе у Давида было неспокойно. Тяжелые мысли, словно хищный удав, сдавливали тесками его грудь.