Безобразное поведение
Глава 1
Я всегда любила пятницы, но сегодняшняя радует вдвойне. После работы меня ожидает свидание: загадочный шатен по имени Марк пригласил меня в кафе. Предполагается, что мы выпьем кофе и немного поболтаем. Узнаем друг друга лучше. Познакомились мы всего неделю назад, в интернете, но мне уже не терпится увидеть Марка вживую.
Пока мы переписывались, он казался мне идеальным. Он не позволял себе ничего лишнего: ни сальных намеков, ни нытья. Он даже не попытался занять у меня в долг, как те два парня, с которыми я познакомилась в конце января.
Позавчера Марк впервые мне позвонил. Теперь я знаю, что у него потрясный голос – глубокий, с приятной хрипотцой. А еще у Марка восхитительное чувство юмора и врожденное умение говорить правильные комплименты. Упустить такого мужчину – верх безрассудства. Потому-то я и решила заявиться на свидание во всеоружии.
С утра совершила неслыханное – встала на час раньше, чтобы как следует уложить волосы и сделать макияж. Обычно я лишь ресницы подкрашиваю, но тут расстаралась по полной: тени, консилер, подводка.
Надеть решила короткое платье цвета кофе с молоком. Мама уверяет, что в нем я выгляжу намного моложе своих тридцати четырех лет. Я ей, в принципе, верю. Платье подчеркивает ноги, так что, когда я в нем, на лицо обычно никто и не смотрит.
Под платье я нацепила единственные имеющиеся ботинки на высоком каблуке. Вообще, я их недолюбливаю со дня покупки, соблазнилась чисто из-за акции: купи две пары – получи третью в подарок. Больше никогда на такое не поведусь. Эти гадские ботинки жмут и трут сразу во всех местах. Обычно я надеваю их только дома, чтобы полюбоваться, но тут решила, что ради Марка готова терпеть пытку чертовыми ботинками целый день. На всякий случай, правда, захватила с собой лейкопластырь, бинт и обезболивающее (большую пачку).
Поверх платья я надела то самое розовое пальто, на которое меня недавно уговорила сестра. Она уверяла, что в нем я – полный отпад. Но я все равно не хотела его покупать. Мне казалось, пальто настолько яркое, что издалека меня будут принимать за аниматора.
– Оля, это и должно так работать, – заявила Вика, когда я поделилась с ней сомнениями. – Ты должна притягивать взоры, если хочешь устроить личную жизнь. У тебя ведь почему с мужиками-то не клеится? Потому что ты в своих серых тряпках со стенами сливаешься. Мужики тебя просто не видят. Короче, бери уже это офигенское пальто, не зли меня.
Помнится, я тогда как в трансе почапала на кассу, а продавщица странно на меня смотрела. Наверное, решила, что я уже старовата для таких вызывающих расцветок.
Надев розовое пальто сегодня, я поймала себя на мысли, что Вика права: оно мне очень идет, да и вовсе не плохо выглядеть ярко.
Я прилетела на работу, как на крыльях. Даже не заметила, что стерла левую пятку до крови. На губах у меня играет дурацкая улыбочка, а мысли то и дело улетают вдаль – к совместному с Марком отпуску где-нибудь в Анталье.
На работе, завидев мою счастливую физиономию, тут же смекнули, что у меня вечером свидание. Девчонки стали расспрашивать: кто он, куда позвал. Я сначала пыталась отшучиваться, но потом язык развязался.
– Марк владеет магазином, – болтаю я, накручивая на палец прядь волос. – Никогда не был женат. Он обожает итальянскую кухню и путешествия. Прямо как я.
К обеду мне уже все завидуют. Танюшка-дизайнер поручает мне пробить, есть ли у Марка холостые друзья и братья. Рита, наш маркетолог, просит передать ей Марка, если мне он не подойдет.
А потом случается страшное.
Мне звонят из школы.
Мне оттуда только два раза в жизни звонили: когда у Люси заболел живот, и когда учительница ошиблась номером. В том году моя Люся еще училась в началке, их классная дама была очень старенькой, потому часто что-то путала. В классном чате мамы частенько жаловались, что учительница принимает их за терапевта, шлет им результаты своих анализов. А одного папу учительница осаждала звонками с требованием прочистить ей слив в ванной. Этот папа язык стер, объясняя учительнице, что он не сантехник. Когда та позвонила ему в третий раз за день, он матюгнулся, достал из кладовки трос и поспешил к училке с дружеским визитом.
Мой номер та учительница как-то спутала с номером химчистки. Она кричала, что я обязана спасти ее ковер. Я заметалась по квартире в поисках пятновыводителя, но учительница вдруг поняла, что ошиблась, и бросила трубку.
Теперь моя дочь в пятом классе. У нее новая школа и новая классная руководительница. Последняя выглядит так, что при встрече с ней мне постоянно хочется вытянуться по стойке «смирно» и не моргать. У нее такой взгляд, что кровь в жилах стынет. Ходят слухи, что раньше эта учительница работала в колонии для несовершеннолетних, что у нее разряд по боксу и папа-генерал.
– Ольга Викторовна? Здравствуйте. – Бас учительницы заставляет мое сердце биться чаще. – Вас беспокоит Наталья Николаевна, классный руководитель вашей дочери.
– Да-да, я поняла, – взволнованно лепечу я. – Что-то случилось?
– К сожалению, да. Случилось. И многое. – Голос учительницы звучит недобро, с оттенком осуждения. – Ольга Викторовна, мне необходимо срочно побеседовать с вами о поведении Люси.
– Я вас внимательно слушаю.
– Нет, что вы. Это не телефонный разговор, – отрезает Наталья Николаевна. – Подъезжайте, пожалуйста, в школу. Хочу побеседовать с вами с глазу на глаз.
Я кошусь на свой ноут, на начатый только что текст. Рита говорила утром, что эту статью для корпоративного блога следует закончить сегодня, что я и так с ней слишком затянула.
– Наталья Николаевна, я сейчас не могу подъехать, – виновато блею я, – я на работе.
– А когда вы освободитесь? Я сегодня буду школе примерно до половины восьмого, успеете меня застать?
– Я могу подъехать к шести.
– Прекрасно! – Классная руководительница очень довольна. – Подъезжайте, я буду вас ждать.
***
После звонка учительницы я пытаюсь работать, но быстро понимаю, что это бесполезно: мысли путаются, голова трещит. Я выхожу в коридор и набираю Люсе. Та уже должна была вернуться из школы. В пятницу у нее всего пять уроков и никаких факультативов.
С первого раза дозвониться до дочери не удается. Со второго тоже. Я, разумеется, еще больше нервничаю. Люся, по моим расчетам, сейчас ест пюре с котлетой, а значит телефон лежит у нее прямо на столе. Почему же она не отвечает?
Я нервно облизываю губы (дурацкая привычка!), набираю дочери снова и снова.
– Алё, мам, чё хотела? – Люся все-таки сподобилась дотянуться до мобильника.
– Ты где? – строго спрашиваю я, отбрасывая с глаз челку.
– В смысле? – Люся как будто что-то уронила: слышен глухой удар и звяканье.
– Я спрашиваю, где ты сейчас находишься! – нервно повторяю я. – Ты дома?
– Ну, конечно, – бурчит Люся. – Где же еще мне быть?
– Мне сейчас звонила твоя классная руководительница, сказала, что у тебя проблемы с поведением.
– Чего? – Люся как будто удивилась. – Какие еще проблемы с поведением?
– Это я у тебя хотела спросить. Что ты натворила, Люсинда? Быстро признавайся.
– Ничего я не натворила, – обиженно бурчит Люся. – День прошел как обычно.
– Значит, меня в школу вызывают не из-за сегодняшнего дня. Значит, ты раньше что-то отчебучила.
Дочь задумывается, даже сопеть в трубку перестает.
– Люся! – окликаю я. – Расскажи, пожалуйста, о всех своих грехах. Я ведь не шучу: меня правда вызвали в школу. Я должна знать, что случилось. Мне надо морально подготовиться к встрече с твоей учительницей.
– Мам, но я и правда не знаю, зачем тебя вызывают, – бубнит Люська.
– Подумай.
Люся чем-то скрипит, потом важно чихает.
– Люся!
– Ну… – Дочь явно чешет в затылке. – Может, это из-за сменки?
– Что ты имеешь в виду?
– Мы вчера с девчонками бесились и закинули обувь мальчишек в соседнюю раздевалку.
– Зачем?
– Просто! – возмущенно отзывается Люська. – Вы что, с подружками никогда так не делали?
– Нет, конечно.
– Мальчишки вообще не в обиде были, – оправдывается дочь. – Только Славка ныл и потом нажаловался класснухе.
– Ясно, – со вздохом говорю я. – Больше так не делай, пожалуйста.
– Не буду.
– Ты поела?
– Нет еще, сейчас буду картошку греть.
– Хорошо. Давай кушай и принимайся за уроки.
– Ну ма-а-ам! – сердито тянет Люська. – Завтра же выходной – зачем уроки прямо сейчас делать?
– Делай, я сказала. Приду из школы – проверю.
Я сбрасываю вызов и гляжу в окно. На улице светит солнце, зеленеет травка. Вот за что я люблю Краснодар – так это за то, что даже в феврале здесь приятно смотреть на улицу.
Напротив окна расположился куст жимолости. На нем уже появились первые робкие цветы. С виду они неказистые, но пахнут умопомрачительно. Сейчас по цветущим веткам скачут воробьи и так орут, что слышно даже через плотно закрытое окно.
Я встряхиваю головой. Хорошо все-таки, что ничего ужасного Люся не натворила. Я ведь уже всякое нехорошее подумала: что она подралась там с кем-то или нахамила учительнице.
Я уже собираюсь вернуться в кабинет, но дочь вдруг звонит мне сама. «Опять не смогла найти контейнер с картошкой, – думаю я. – Одиннадцать лет девке, а без мамки как без рук».
– На верхней полке она стоит, за пучком салата, – говорю я, ответив на звонок.
– Чего? – испуганно переспрашивает Люся. – Мам, у тебя все нормально?
– У меня все просто отлично. Я говорю: картошка с котлетой – в контейнере на верхней полке. – Я с трудом сдерживаю смех.
Несколько секунд Люся молчит, осмысливая ценную информацию. А потом вдруг выдает:
– Мам, я не по поводу картошки звоню.
– А по поводу чего тогда? Хлеб найти не можешь? Он на дверке.
– Мам, тут это… Я подумала… Короче, может тебя Наташка не из-за сменки вызывает.
– Какая еще Наташка?
– Ну, Наталья Николаевна, – нехотя исправляется дочь. – Наша классная! Она тебя, наверное, из-за психолога вызывает к себе.
– А что случилось с психологом?
– Ничего с ней не случилось. Она просто дура, – скрипит Люська. – Вечно всякие дурацкие тесты проводит и в мячик нас заставляет играть, как будто мы первоклашки какие-то.
– Боже, Люся, ты нахамила психологу?
– Никому я не хамила! Просто… – Люся издает какой-то странный звук: не то стон, не то рычание. – В понедельник психолог опять какой-то свой идиотский тест проводила. Про оценки.
– И что? – Я нервно скребу подоконник пальцем. – У тебя же хорошие оценки. У тебя ведь только три четверки в полугодии.
– Там просто был один тупой вопрос. Что-то вроде: «Что делают твои родители, когда ты получаешь двойки?» – спешит объяснить Люська. – А я, короче, написала: «Мама меня бьет веником и ремнем».
– Что? – Я наваливаюсь подоконник, чтобы не упасть. – Люся!
– Мам, не расстраивайся, пожалуйста, не злись, – воет дочь. – У нас полкласса так же написали.
– Да плевать мне на полкласса. Ты-то зачем такое накалякала? – сиплю я. – Я ведь за всю жизнь тебя ни разу не шлепнула. У тебя отродясь и двоек-то не было.
– Мне просто хотелось немного пошутить, – растерянно отвечает Люська. – Разве это не смешно?
– Нет, Люся, не смешно. Ни капельки. Мне теперь после работы в школу тащиться.
Люся сначала долго молчит, а потом вкрадчиво предлагает:
– Мамочка, а давай я к твоему приходу оладушек нажарю, а? Ты же любишь оладушки.
– Не надо мне ничего. Уроки делай.
Я сбрасываю вызов. Снова гляжу в окно. Солнце за ним уже не радует.
Так, надо собраться. Надо закончить статью.
Я делаю пару глубоких вдохов, разглаживаю подол платья. Телефон опять звонит. Снова Люся!
– Алло?
– Мам, а может, это и не из-за психолога все-таки, – радостно трещит Люся. – Может, это из-за того, что мы позавчера в столовке хлебом обкидывались. Или вообще, знаешь, из-за физрука.
– А с физруком-то какие проблемы? – устало уточняю я.
– Да мы с Арианой немножко поспорили во вторник. И там такое условие было, что проигравшая целует физрука. Я сама это придумала. Мне, если честно, казалось, что Ариана проиграет. Но проиграла я, мам. Мне и пришлось физрука целовать. Он на лавочке сидел, оценки выставлял. Я подбежала и быстро чмокнула его в лысину. Я так больше не буду, мам. Правда-правда!
***
Когда я еду в школу после работы, меня немного потряхивает. Я и не знала, что у моей дочери такая бурная жизнь. В начальной школе Люся казалась тихим спокойным ребенком. Первая учительница даже называла ее мышкой и советовала мне всячески подбадривать дочь, чтобы та меньше стеснялась на уроках. А теперь, выходит, моя Люся раскрепостилась. Теперь она, видите ли, нападает на учителей и мальчишек. Кошмар какой-то!
Уже подъезжая к нужной остановке, я вспоминаю про Марка. Мы ведь с ним тоже на шесть договаривались. Ужас как неудобно! Надо срочно его предупредить, что наша встреча отменяется.
Я скорей достаю телефон, открываю «Телеграм». Так, погодите. Писать, что меня срочно вызвали в школу, явно не стоит. Марк может подумать, что я плохая мать. Даже не может, а точно подумает. Со стороны все выглядит прескверно: дочь хулиганит, а мать, вместо того чтобы целиком посвятить себя ее воспитанию, бегает по свиданкам.
«Марк, прости, пожалуйста, но я вынуждена отменить нашу встречу, – немного подумав, пишу я. – Я, кажется, простудилась. Чувствую себя ужасно: болит горло, температура поднялась».
«Бедная моя девочка, – тут же прилетает от Марка. – Как же тебя угораздило? Еще и перед выходными…»
Волнуется за меня. Такой милый!
Я улыбаюсь, на душе очень тепло. Но потом Марк присылает еще одно сообщение: «А я уже цветы купил. Так жалко выбрасывать. Давай я заскочу к тебе – с лекарствами и вкусняшками? Пиши адрес».
Внутри у меня все сразу холодеет и противно сжимается. Вот не умею я врать, не дано мне. Ну ничего, ничего, главное – не раскисать, не терять самообладания.
«Не надо ко мне заскакивать: я, наверное, заразная, – дрожащими пальцами набираю я. – И не волнуйся ты так: я обычно долго не болею. Пару дней отлежусь, и мы сразу встретимся. Обещаю».
«Я не маньяк, Оля. Нечего меня бояться. Я только вручу тебе цветы и гостинец и сразу уеду, – пишет Марк. – Я буду в маске и перчатках – мое здоровье будет в полной безопасности».
– На следующей остановите, пожалуйста, – кричу я и скорей пробираюсь к выходу, строча по дороге:
«Марк, я без сил. Я сейчас не могу принимать гостей. Я выпью горячего чая и лягу спать. Прости».
«Ладно, – отзывается Марк, снабдив сообщение грустным смайликом. – Выздоравливай. Пиши, если понадобится помощь: я всегда к твоим услугам».
«Спасибо», – набираю я. Немного подумав, добавляю смайлик-поцелуйчик.
Автобус останавливается, распахивает двери. Выскочив на улицу, я с мрачным видом шагаю в сторону школы.
***
Кабинет Люсиного классного руководителя располагается на втором этаже. Дорогу к нему я помню смутно, приходится целую минуту слоняться по коридору, прежде чем я нахожу нужную дверь. Помявшись, я вежливо стучу и заглядываю в кабинет. За учительским столом сидит какой-то пузатый дядька, ест хлеб с вареньем.
– Здравствуйте, а Наталья Николаевна вышла? – с сомнением уточняю я.
– Одинцова?
– Угу.
– Одинцова в двести шестом пасется, – отвечает дядька, слизывая стекающие с ломтя хлеба капли.
Извинившись, я закрываю дверь и снова иду вдоль коридора. Ага, вот и двести шестой.
Я снова осторожно стучу.
– Да-да, – отвечает женский голос.
Я заглядываю в кабинет. На этот раз я все же попала по адресу. За учительским столом сидит именно Наталья Николаевна, в руках у нее какие-то бумаги.
– Здравствуйте, я мама Люси, – нервно тараторю я. – Вы меня вызывали.
– Девушка, здесь вообще-то очередь, – громыхает рядом со мной недовольный мужской голос.
Оглядываюсь. Позади стоит разъяренный бородатый мужик и изо всех сил пытается испепелить меня взглядом.
– Вы тоже к Наталье Николаевне? – с недоумением переспрашиваю я.
– Нет, блин, к Деду Морозу, – отвечает бородатый хам, потом гордо задирает подбородок. – За мной будете.
Я перевожу взгляд на классную руководительницу. Она всем видом изображает недовольство, отложив бумаги, выбирается из-за стола и идет к нам.
– Родители, немедленно прекратите шуметь: вы мешаете мне работать, – мрачно заявляет Наталья Николаевна. – Я пригласила вас на шесть. Дождитесь, пожалуйста, назначенного времени.
Она отодвигает меня от порога и с грохотом захлопывает дверь.
Я достаю из сумки мобильник, смотрю время.
– Но ведь уже без пяти шесть, – бормочу я скорей себе, чем бородачу. Вздохнув, облокачиваюсь о стену. Ноги гудят из-за неудобных ботинок и немного подкашиваются от волнения.
– Вон там, у окна, есть диван, – присядьте, – хозяйским тоном распоряжается бородач. – Он как раз под цвет вашего пальто, будете смотреться как единое целое.
Я посылаю ему ледяной взгляд.
– Спасибо, я постою.
– Даже не надейтесь проскочить передо мной, – с нажимом произносит бородач. – Я здесь уже двадцать минут ошиваюсь.
– Да не нервничайте вы так! – Я начинаю раздражаться. – Никто вперед вас не лезет. Я просто не знала, что тут очередь.
– Ну так и отойдите от двери.
– С какой стати вы указываете мне, что делать?
Дверь в класс снова распахивается, на пороге появляется рассвирепевшая Наталья Николаевна.
– Нет, я что, неясно выразилась? – скрежещет она. – Немедленно прекратите орать! Мне сейчас нужно отправить важный отчет, а из-за ваших криков я не могу сосредоточиться.
– Вообще-то, это все она, – бородач тыкает в меня пальцем. – Пришла и устроила тут базар.
– Что? – Я ушам своим не верю. – Я веду себя прилично, это вы орете как потерпевший всю дорогу.
Учительница закатывает глаза:
– Боже, ну что за родители пошли, а? И мы еще от детей хотим нормального поведения – с такими-то взрослыми.
Я краснею. Бородач, кажется, тоже.
– Отойдите к окну, – устало добавляет Наталья Николаевна. – Там и выясняйте отношения, сколько влезет.
– Я ничего не выясняла, – блею я.
– Выясняли, – нагло возражает бородач.
– А вас вообще не спрашивают, – огрызаюсь я.
– Все, закрыли рты! – вдруг командирским голосом рявкает Наталья Николаевна и снова скрывается за дверью.
Бородач мерзко ухмыляется. Мне нестерпимо хочется огреть его сумкой, еле сдерживаюсь.
Глава 2
Я все же отхожу к окну, сняв пальто, плюхаюсь на диван. Бородач немного топчется у двери, а потом тоже удаляется от кабинета на безопасное расстояние. Облокотившись о стену, он залипает на мои ноги. Сначала я стойко терплю его пошлый взгляд, изо всех сил надеюсь, что ему надоест таращиться. Потом не выдерживаю:
– И чего вы уставились?
– Да вот гадаю, как вы дотопали до школы на таких каблучищах и не свернули себе шею.
– Захотела и дотопала, – парирую я. – А вам, похоже, родители не рассказали, что обсуждать чужую внешность – моветон.
– Не вам критиковать моих родителей, – в ответ скрежещет он. – Сами воспитанием не блещете.
– В смысле?
– Вы четко посередине дивана развалились, да еще и пальто свое раскидали, заняли все пространство. А я, может, тоже присесть хочу.
Я тут же встаю, подхватив пальто, отхожу от дивана:
– Садитесь, пожалуйста.
– Я уже перехотел.
«Дурак какой-то, – заключаю я. – Лучше буду его игнорировать».
Достав из сумки телефон, я делаю вид, что читаю нечто важное. Бородач изображает жгучий интерес к стенду на стене. Тот чуток кренится под тяжестью налепленных на него плакатов. «Водке – нет, спорту – да» – написано на одном из них. А на другом красуется: «Наркотики – зло, выбери жизнь». Именно в него бородач и ворвался.
Через пару минут дверь в кабинет Натальи Николаевны распахивается. На пороге появляется она сама – заметно повеселевшая.
– Ну все, голуби мои! – кричит Наталья Николаевна на всю школу. – Освободилась я. Заходите!
Бородач радуется, как ребенок, и двигает в класс.
Вздохнув с облегчением, я снова втыкаюсь в телефон.
– Ольга… Викторовна, – окликает классная, – а вам что, особое приглашение требуется?
Вздрогнув, я смущенно смотрю на нее.
– Идемте-идемте! – оглушительным басом подгоняет Наталья Николаевна. – У меня не так много времени.
Немного волнуясь, я тоже прохожу в класс. Бородач уже занял парту напротив учительского стола. Он снял куртку, взгромоздил ее на соседний стул. Помявшись с ноги на ногу, я решаю присесть в третьем ряду – подальше от этого хама.
– Нет, так дело не пойдет, – обведя нас взглядом, возмущается учительница. – Сядьте, пожалуйста, рядом. Вадим… Юрьевич! Вещички свои переложите на парту за вами.
– Наталья Николаевна, я думал, вы пригласили меня на приватный разговор, – недовольно булькает бородач.
Учительница закатывает глаза.
– Голуби мои, у меня нет времени с каждым из вас по очереди языком чесать. К тому же проблема у вас общая.
Я нехотя отлепляюсь от парты третьего ряда, подхожу к той, что стоит напротив учительского стола. Бородач окидывает меня презрительным взглядом, но куртку свою все же убирает. Сев, я специально отодвигаюсь от него подальше, почти в проход.
Классная руководительница устраивается напротив нас, долго хмурится.
– Значит, так, родители, что-то вы совсем не справляетесь с воспитанием дочерей.
Мы с бородачом синхронно цепенеем.
Учительница достает телефон, потыкав в него секунд десять, разворачивает экраном к нам.
– Полюбуйтесь!
Мы с бородачом склоняем головы над ее мобильником. На экране запустилось какое-то видео. На нем моя Люся кружит у доски с указкой. Ее голову покрывает парик из серебристого дождика, ее спина перевязана огромным пуховым платком.
– Так, дети, сегодня мы с вами разбираем тему «Моря и океаны», – смешным голосом произносит Люся. – А так же мы немного поговорим о моем радикулите, будь он неладен. Тисецкая, к доске!
К Люсе подходит темноволосая девочка в брюках. Я ее знаю. Пару раз Люся приводила ее к нам домой, а еще моя дочь установила на аватарку в «Вайбере» фото с этой девочкой, подписав его «ЛП навсегда». «ЛП – это значит лучшие подруги, – пояснила дочь, когда я спросила. – Мы с Арианой будем дружить всю жизнь, мам. Мы уже договорились».
– Тисецкая, покажи на карте все океаны, которые ты знаешь, – с кряхтеньем произносит Люся.
Ее подруга забирает указку, тычет ею в карту, висящую на доске.
– Вот здесь у нас Атлантический океан …
Люся стонет, схватившись за спину.
– Что с вами, Татьяна Андреевна? – довольно натурально пугается ее подруга.
Люся всем видом изображает непереносимые страдания:
– Ничего, деточка, продолжай.
– Может, вам на больничный пойти, Татьяна Андреевна?
– А кто тогда вас, балбесов, учить станет? – взвивается Люся. – Пока я в больничке валяться буду, вы тут из-за своих гаджетов совсем отупеете. Вы у меня потом Словению от Словакии не отличите. А вам еще итоговую контрольную писать!
– Вот тут Индийский океан, – робко продолжает Люсина подруга, – тут – Северно-Ледовитый…
Люся кряхтит еще громче, еще больше скрючивается.
– Татьяна Андреевна, давайте я медсестру позову? – робко предлагает Тисецкая.
– Не отвлекайся от океанов, – рычит Люся, облокачиваясь о стол. – Все мне показывай. Все!
– У меня только один остался. Тихий. Он вот тут, – подруга дочери тычет куда-то мимо карты.
Люся снова кряхтит, сползает под стол.
– Татьяна Андреевна? – окликает ее подруга.
Ответа не слышно. Из-за стола теперь виднеются только Люсины ноги.
– Татьяна Андреевна, – еще раз зовет Люсина подруга жалобным голосом. – У вас все хорошо?
Несколько секунд ничего не происходит, а потом Люся выбирается из-за стола в белой простыне с прорезями для глаз. Видимо, теперь она изображает привидение.
– У-у-у, – воет Люся, бултыхая простыней. – Теперь, детишечки мои, мы переходим к морям. Кто готов показать на карте Средиземное?
Видео обрывается
– Что это? – обескуражено спрашивает бородач.
– Творчество ваших девочек. – Наталья Николаевна качает головой и смотрит на нас укоризненно. – Пародия на учительницу географии. А знаете, кстати, кто у нас преподает географию?
– Кто? – сглотнув, спрашиваю я.
– Мама директора школы.
– И что? – Бородач прищуривается.
– Она пожилая женщина и очень расстроилась, когда увидела это видео.
– А где она его увидела? – не понимаю я.
– Девочки выложили его на своем канале в «Ютьюбе», а потом кто-то из одноклассников запостил ролик в чат класса. Татьяна Андреевна тоже состоит в этом чате, потому и увидела запись.
– Что еще за канал? – раздраженно бурчит бородач. – У моей Арианы нет никакого канала.
– Вы не в курсе того, что творят в интернете ваши дети? – Наталья Николаевна демонстративно хватается за голову. – Боже, в какое время мы живем! Ну, ознакомьтесь на досуге. Канал называется «Ла-ла-ла-2013». Кстати, если вы не в курсе, по закону ваши девочки не имеют права заводить никаких каналов. Они для этого слишком малы.
Мне чертовски не по себе. У меня даже в животе чуть-чуть бурчит из-за нервного напряжения. Люся как-то рассказывала мне, что снимает с подругой видео, но я не придала этому значения. Мне и в голову не приходило, что моя дочь выкладывает что-то в интернет, тем более – вот такое.
Видео Люси меня шокировало. Я и не подозревала, что моя добрая милая девочка способна снять столь жестокую пародию. Бред какой-то! Если бы я не увидела ролик собственными глазами, ни за что бы не поверила в его существование.
– Я могу лично принести извинения Татьяне Андреевне, – предлагаю я. – Я уверена, Люся не хотела ее обидеть. Просто у подростков довольно специфическое чувство юмора…
– Вы думаете, это видео единственное в своем роде? – замогильным голосом спрашивает Наталья Николаевна. – Ошибаетесь.
Она забирает у нас свой телефон, водит по экрану пальцем.
– На канале девочек полно других роликов – не менее оскорбительных, – брюзжит Наталья Николаевна. – Вот тут, например, девочки глумятся над учительницей музыки. – Она снова кладет перед нами свой мобильник.
В новом видео Люся сидит за столом в парике уже из красного дождика. На ее пальцы налеплены длиннющие искусственные ногти ярко-розового цвета. Люся с увлечением листает какой-то модный журнал и то и дело закатывает глаза. Звенит звонок. Моя дочь нехотя откладывает журнал, обводит взглядом класс.
– Так, пупсики мои, открываем тетрадочки, гуглим текст песни «Крылатые качели» и списываем к себе, – воркует Люся.
– А потом что будем делать? – раздается из-за кадра голос Арианы.
Люся хмурится:
– Потом будете учить эту песню наизусть, Тисецкая.
– А может, не надо?
– Надо, Тисецкая, надо. Вы сюда не прохлаждаться пришли.
Люська выбирается из-за стола, вихляя попой, подходит к зеркалу. Крутится так и сяк, делает несколько селфи.
– Все смогли нагуглить песню? – наконец спрашивает она, утыкаясь в телефон.
– Я не смогла, – робко признается Ариана. – У меня мобильного интернета нет.
– Плохо, Тисецкая, – искренне возмущается Люся. – Очень плохо, что ты пришла на урок неподготовленной. Попроси тогда соседа, чтобы раздал тебе интернет. Кстати, пупсики, я кинула вам в чат ссылку на свою новую аватарку в «Контакте». Лайкните, пожалуйста. Я обязательно учту вашу отзывчивость при выставлении четвертных оценок.
Когда видео обрывается, мне даже страшно поднять глаза на классного руководителя дочери.
– Впечатлены? – сурово спрашивает Наталья Николаевна.
– А с чего вы решили, что это именно пародия и именно на вашу учительницу музыки? – лениво интересуется папа Арианы. – Может, это просто… детские фантазии о профессиональном будущем?
– Ну, знаете! – Учительница забирает у нас телефон и пылает гневом. – Конечно, это пародия. Многие узнали Виолетту Романовну. Там даже в комментариях пишут, что просто вылитая.
– Тогда у меня есть куча вопросов к этой Виолетте Романовне, – саркастично заявляет папа Арианы. – Интересный у нее подход к преподаванию.
– Мы с вами собрались здесь не для обсуждения учителей, – клокочет Наталья Николаевна. – Вы вообще в курсе, что ваши девочки для съемки этих вот видосиков на этой неделе дважды сбежали с урока физкультуры? Да и вообще, что это за развлечение такое – кривляться перед камерой? Вы хоть задумывались, чем подобное может закончиться?
– И чем же? – с любопытством уточняет папа Арианы.
– Вам ли не знать? – Наталья Николаевна качает головой. – Вы, как мужчина, явно в курсе, что сейчас полно девушек, которые снимают себя в непотребном виде и выкладывают в интернет.
– С чего это я должен быть в курсе такого? – папа Арианы каменеет. – Не знаю, где вы там шаритесь, лично я захожу в интернет только по работе.
Наталья Николаевна в очередной раз закатывает глаза.
– Очень жаль, что только по работе заходите, – заявляет она. – Могли бы хоть иногда заглядывать в аккаунты дочери, отслеживать, что она там выкладывает на всеобщее обозрение.
– Ладно, при случае – загляну, – ледяным тоном обещает папа Арианы. – Это все, что вы хотели мне сообщить? – Он глядит на массивные часы у себя на руке. – Я просто опаздываю на деловую встречу.
Наталья Николаевна становится еще злей:
– Вообще-то, я только начала беседу.
– Давайте тогда побыстрей, – цедит папа Арианы. – Время – деньги.
Учительница вскакивает, облокотившись о стол, нависает над нами:
– Я что-то не пойму: вы считаете, что выходки ваших девочек – это так, забавная ерунда? Милые детские шалости, на которые и внимания обращать не стоит?
– Я так не считаю, – спешу оправдаться я. – Я сегодня же проведу с Люсей беседу, объясню ей, что снимать пародии на учителей – это гнусно.
– Одной беседы недостаточно, – предупреждает классная руководительница, чуть смягчаясь. – Здесь нужная большая работа, настоятельное участие взрослых. Ваши девочки служат отрицательным примером для всех учащихся нашей школы, и мы, учителя, не можем оставить их поведение без внимания. – Она снова садится, принимает торжественный вид. – Посовещавшись на педсовете, мы решили поставить Ариану и Люсю на профилактический учет.
– Что? – кричим мы с папой Арианы одновременно. – Какой еще учет? Не надо!
– Надо, дорогие мои, надо. С сегодняшнего дня мы вместе с вами начнем проводить с девочками большую коррекционную работу. – Лицо Натальи Николаевны светится от восторга. – У них сейчас трудный возраст. Можно сказать, решающий. И грустно, что Люся и Ариана входят в него с таким вот бэкграундом. Им явно не хватает внимания, хороших хобби. Они потеряли здоровые ориентиры, а это, знаете ли, чревато дальнейшей деградацией. Но! – Она демонстративно поднимаем указательный палец. – Но мы этой деградации не допустим. Мы сплотимся и исправим все, сделанные вами огрехи воспитания.
У меня внутри все сжимается. Я просто не знаю, как реагировать на слова учительницы. Люся не заслуживает того, чтобы ее ставили на учет! Она всего лишь сняла пару неудачных видео. Разве недостаточно ее за это просто немного пожурить?
Я открываю рот, чтобы произнести это вслух, но в последний момент тушуюсь. Страшно, что сделаю дочери только хуже. К тому же мне еще в детстве внушили: «Не спорь с учительницей! Просто делай виноватый вид и кивай, так ее отповедь быстрей закончится».