Легенда о Великой волне

Джузи, каждое приключение начинается с шага.

Ты – этот шаг и улыбка, которая его сопровождает…

Naila di Mondo9, Copyright © 2018 Dario Tonani

© Марина Яшина, перевод, 2022

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Пролог

И Великая волна пронесется как комета.

Которая вращается по песчаной орбите.

Древняя молитва кочевников

Дюны. До самого горизонта. Шафрановый океан. Воздух дрожит от зноя, обманывая и глаза, и оптику.

Найла опустила подзорную трубу и поднесла рацию к губам.

«Горбат…» – хотела было крикнуть она, но слова замерли на языке. Перед глазами вдруг пронеслись ослепительно-яркие картинки, мучившие ее по ночам: песчаная гора, которая все растет и растет на горизонте – высоко, до самого неба, а потом сметает ее семью, ее саму, ее корабль…

Найла снова увидела, как в детстве она бежит босиком за самодельным суденышком – хлипкой штуковиной из железа и картона, закрепленной на колесах от старой телеги. Понадобилась целая вечность, чтобы соорудить такой корабль, приделать трубы и раскрасить гальюнную фигуру. А теперь они играли: мальчишки толкали драндулет, а Найла во весь дух неслась следом и подгоняла их: «Быстрее, быстрее… Иначе кит нас догонит!»

Вверх-вниз по дюнам. В облаке пыли. Со скрипящим на зубах песком.

Тому кораблю они дали имя Смелая…

Найла попыталась отогнать призраков прошлого. Прищурилась: этот черный силуэт под песком в сотне метров от киля – наверняка горбатый кит, но даже такая угроза – ерунда по сравнению с ее кошмарами.

Может, лучше не менять курс, а продолжать идти прямо?

Измученные матросы совсем приуныли. И Сиракк, когда-то китобойное, а теперь – грузовое судно, перевозящее железную древесину, за эти недели плавания без передышки совершенно выдохлось и тащится с черепашьей скоростью.

– Горбатый кит на одиннадцать часов, – крикнула Найла в рацию. – На нос, к гарпунам, живо!

Сарган посмотрел на нее с одобрением.

– На ужин поедим рыбки, – заметила она. А потом повернулась к своему офицеру. – Охота за китом поможет отвлечь экипаж – сейчас это очень кстати. Да и то, что в песке под нами, может быть как-то связано с нашим делом. Если после стольких дней штиля и мелководья мы сможем наполнить трюмы свежей рыбой, то хотя бы немного компенсируем отставание от графика.

Найла чуть-чуть повернула штурвал вправо и бросилась в погоню.

Сиракк резко ускорился, заревел и, сотрясаясь всем существом, набрал полный ход. Но обойти кита и занять удобное положение на более ровной поверхности не успел, поэтому позиция перед боем оказалась не самой выгодной.

Надо же, почти неделю бескрайнюю гладь пустыни не нарушало ничего; куда ни кинешь взгляд – везде только дюны, дюны, дюны. Ни островка тени, ни какого-нибудь ориентира. Ни кустика, ни валуна, ни следов от колес. А теперь…

Переборки вибрировали, а раскаленный металл палуб гудел под сапогами гарпунщиков, спешивших к своим орудиям.

Вдруг кит выпрыгнул из песка перед самым носом корабля. Потом нырнул обратно и вновь скрылся из виду. Спина иссиня-черная, хвостовой плавник – метра четыре в длину, не меньше, сама туша – размером с дюну. Весом примерно с треть Сиракка. Перепуганная, медлительная рыбина дернулась было направо, пытаясь перерезать кораблю путь. Но вдруг передумала, снова вынырнула и обрушила хвост на гребень дюны – в воздух поднялось огромное облако песка.

Возбужденная погоней Найла схватилась за штурвал: корабль сбавил ход. Казалось, его окутало саваном из песка – плотным, будто свернувшееся молоко. В ватной тишине Найла услышала, как в металле, словно военный барабан, стучит сердце Сиракка.

Скорость еще немного снизилась. «Молодец, мой хороший, ты все делаешь правильно!» Управлять судном – почти то же самое, как управлять конем. Нужно лишь хорошо его чувствовать и точно знать, когда стоит придержать, а когда – пришпорить.

Туман из песка такой густой, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно.

Откашливаясь, Найла нащупала и немного повернула штурвал. Сиракк сбавил ход и благодаря этому маневру подошел еще ближе к добыче, но выбраться из песчаного облака не удалось. Может, кит не нырнул обратно, а продолжает бить по дюне хвостом, чтобы ослепить преследователей? Значит, они идут по его следу.

– Приготовить гарпуны! – крикнула Найла в рацию. И снова закашлялась. – Азура на капитанский мостик. Живо!

Сарган молча отправился выполнять приказы.

И через несколько минут вернулся вместе с Азуром.

– Пусть механокардионик встанет рядом со мной! – бросила Найла, не поворачивая головы. – К штурвалу, жестяной человек!

Не сказав ни слова, Азур подошел к Найле и забрал у нее штурвал.

Девушка сделала шаг назад и остановилась, широко расставив ноги.

– Говори, что чувствуешь.

Прежде чем ответить, механокардионик провел кончиками пальцев по штурвалу:

– Горбатый кит все еще под кораблем. Мы держим его на поводке.

Потом снова взялся за штурвал обеими руками:

– Сиракк вцепился ему в сердце.

– Прикажу гарпунщикам готовиться.

– Открывать огонь только по моей команде!

Найла скривила губы: она не любила, когда на капитанском мостике кто-то смел ей перечить. Тем не менее по рации запретила открывать огонь без специального приказа.

– Кит уходит все глубже в песок, я чувствую, – пробурчал себе под нос Азур. – Он снова попытается атаковать. Выжидает только нужного момента.

Солнечные блики, вспышка молнии в облаке песка. Они успели заметить лишь хвостовой плавник, взмывший в небо меньше чем в десяти метрах от носа корабля.

– Мы у него на хвосте! – завопила Найла. И едва не отдала приказ открывать огонь. Но сдержалась.

Азур склонил голову:

– Еще один вдох, еще один…

– Огонь! – не выдержала Найла.

Раздался свист гарпунов.

Все вокруг опять заволокло пеленой песка.

Мертвый полумрак. Шелест песчинок по стеклам мостика. Звук такой зловещий – будто кто-то скребет когтями или предательски трещит под ногами тающий лед. Потом с верхней палубы раздались возбужденные голоса гарпунщиков:

– Ты попал?

– По-моему, нет, а ты?

– Не-а, скотина успела нырнуть в песок.

– В следующий раз я ее точно достану, спорю на ящик муравьиной граппы!

– Что там за шум? – спросил Азур, не отрывая слепого взгляда от лобового стекла. – Прикажи команде, чтобы замолчали!

– Кит ушел в песок, – ответила Найла, переводя глаза на стеклогель боковых иллюминаторов. Его покрывал слой масла. Смотришь – и ничего не видишь, как механокардионик.

– Ты слишком рано дала приказ открывать огонь, – буркнул Азур, поворачиваясь к Найле. – Больше так не делай.

Не сразу подобрав слова, девушка уставилась на Азура:

– Что ты имеешь в виду… рулевой?

– Что мы о другом договаривались. – Механокардионик отвратительно щелкнул языком. – Но кит ранен. Теперь поплывет куда медленнее.

– В смысле?

– Два гарпуна. Попали в спину. Конец одного застрял в четырех пальцах от сердца.

Найла тряхнула головой:

– Тоже мне предсказатель…

– Я его чувствую! Теперь добыча точно на поводке. Ее с кораблем соединяет трос. Может, кит и нырнул в песок, но благодаря гарпуну я его ясно вижу.

– «Я его ясно вижу», – вполголоса передразнила механокардионика Найла. Способности Азура не переставали ее удивлять. В общем-то, она правильно сделала, что доверила ему штурвал.

– Что можешь сказать о ките, рулевой?

– Это старая самка, возможно, ее выгнали из стаи. Постой-ка… – Он прищурился, будто хотел зажать между веками комара. И разглядеть его получше.

– Что там?

– Кажется…

Вопль с палубы. А потом что-то с грохотом обрушилось на корпус и шлепнулось на песок.

Найла прислушалась, наклонив голову:

– Потом договоришь, рулевой-предсказатель!

В пелене песка ничего не было видно, но она много раз слышала подобные звуки во время рыбалки и не сомневалась: они означают, что гарпунщики попали в цель.

– Кит наш, механокардионик, – громко произнесла Найла. – Он у нас на крючке. Теперь попробует утащить гарпуны за собой, но не сможет!

В полусотне метров от правого борта две стальные веревки пожирали песок, как голодные змеи.

Скоро они натянутся как струна.

Найла оторвала взгляд от Азура. Пора похвалить гарпунщиков и попросить не расслабляться: охота только начинается. Хоть механокардионик и утверждает, что кит стар и ранен, сейчас их ждет самая сложная часть. Теперь ошибка любого, даже последнего юнги, может поставить под угрозу жизнь всех членов экипажа, в том числе и жизнь самого корабля.

Найла поднесла рацию к губам, но в горле стоял комок: все это уже когда-то было, в далеком детском кошмаре.

– Кит тащит два наших гарпуна, – наконец выдавила она. – Мы держим его на поводке – это слова офицера-механокардионика. Крюк гарпуна в четырех пальцах от сердца! – продолжила девушка, взяв себя в руки. – Мы высадимся на песок двумя командами и сделаем, что умеем. Если повезет, поужинаем мясом кита. Будьте начеку, парни! – сказав это, Найла посмотрела в лобовое стекло: облако песка потихоньку рассеивалось.

Рыбина была где-то под кораблем. Небо над дымовыми трубами снова расчистилось. Ни облачка – словно раскаленный противень.

Девушка снова уставилась на боковые иллюминаторы: на поверхности стеклогеля песчинки собирались в причудливые узоры.

Вдруг Сиракк тряхнуло – переборки на капитанском мостике завибрировали. Словно кто-то заскрежетал зубами. Почти сразу донесся лязг натягивающихся тросов.

Металл заскрипел, застонал, завизжал.

Сиракк на несколько градусов накренился на правый борт.

– Охота начинается, – заметил Азур, скривив губы в улыбке.

Спускаться на песок рядом с раненым китом опасно, но для моряков это было не в новинку, и дело свое они знали. Пятеро, шедшие впереди дугой, держали в руках длинные копья с двумя острыми крюками на конце; другие четверо, среди которых была Найла, несли луки с натянутыми тетивами.

Двигались моряки плотной группой, очень медленно и осторожно, прекрасно понимая: теперь они на открытом пространстве, а из оружия у них только инструменты для рыбной ловли. В случае чего не спасет даже прикрытие – шестеро гарпунщиков у орудий на палубах Сиракка.

Члены команды нервно переглядывались. Двое последних в шеренге по очереди шли спиной вперед, чтобы держать под контролем всю пустыню.

Тросы то натягивались, то ослабевали и замирали. Вместе с ними замирали и лежавшие на песке огромные деревянные крючья, которые должны были помешать киту уйти слишком глубоко в дюну.

Найла подняла руку, в которой держала лук, жестом приказала охотникам разделиться на две группы и отойти подальше от тросов.

Моряки одной команды начали гуськом карабкаться на дюну, пригибаясь к земле и высоко поднимая ноги, которые даже в специальных сапогах уходили в песок до середины икры. Шедший впереди преодолел половину подъема, остановился и осмотрелся. Песок начинал бурлить. Мужчина вбил копье в землю, но ноги разошлись, и он потерял равновесие. Упал и покатился вниз, а его товарищи отчаянно пытались спастись от песчаной волны, сбегающей по склону.

Но их усилия были тщетны. Дюна сбила с ног всех до единого и стащила вниз, жадно заглатывая в песчаную пасть.

Живая лавина поглотила крики, тела, копья и головы.

Найла с воплем бросилась к другой дюне. «Уходим!» – крикнула она.

Словно собираясь поставить подножку, на песке мелькнула полоска тени. Девушка инстинктивно перепрыгнула ее и понеслась еще быстрее. Один из крючьев просвистел совсем рядом с ее головой и рухнул на песок в десятке метров, расколовшись вдребезги.

Еще пара прыжков на полной скорости – и Найла перешла на шаг. Она даже не заметила осколков деревянного крюка. И не отрывала глаз от дюны под ногами.

Вся команда была рядом; Найла слышала дыхание матросов, тяжелое от быстрого бега и пережитого испуга. В ожидании приказов они подняли луки над головой.

Найла натянула куфия на нос и перекинула лук через плечо:

– Трое прикрывают сзади. Остальные – за мной.

И уверенно пошла по песку. Однако через пару метров пришлось остановиться: путь преграждала гигантская туша.

Эту гору старого мяса, покрытую гнилой черной шкурой, исторгла из себя дюна. По спине чудовища из огромной, чуть ли не двухметровой раны в боку текла вязкая кровь. Вокруг отвратительной розовой мякоти на шкуре виднелись ссадины поменьше, глубокие порезы, гнойники, язвы, лопнувшие волдыри и сероватые бубоны. Из разодранной туши струились ручейки песка, тут и там торчали кости, искореженные хрящи и какие-то темные железяки.

Острие гарпуна застряло в позвонке довольно странного амарантового цвета – наполовину костяном, наполовину медном. Встав на цыпочки, Найла попыталась его вытащить.

В предсмертной агонии рыбина свернула набок гигантский хвостовой плавник. Он был изрядно потрепанным, с истерзанными краями, будто лезвие клинка, побывавшее в тысяче битв. Или кость, обглоданная гигантскими челюстями.

От поверженной гнилой плоти исходил чудовищный смрад.

Этого кита, казалось, прикончили не обычные гарпуны, а нечто куда более смертоносное. Найла пнула тушу сапогом. Мясо дряблое, намного дряхлее, чем она себе представляла. Старая кожа вся изранена, в морщинах и складках – невыносимое зрелище. От одной мысли о том, что такую дрянь можно съесть на ужин, Найлу чуть не вывернуло наизнанку, но перед экипажем она, конечно, виду не подала.

Можно было подумать, что еще до того, как гарпун нанес свой смертоносный удар, кита втянуло в водоворот и перемололо с чудовищной силой, превратив в кусок бесформенной массы и нанеся на кожу глубокие порезы, из которых теперь струился песок.

Нужно удостовериться, что рыбина сдохла, а потом отправляться на поиски тех, кого дюна сожрала у всех на глазах. Может, кому-то удалось спастись? Найла увидела, как трое выбираются из песка и с трудом поднимаются на ноги. Спрашивать не пришлось – по их взглядам стало ясно, что больше живых найти не удастся.

Подойдя к киту сбоку, Найла наклонилась, зачерпнула ладонью песок, сыпавшийся из туши, и пропустила его сквозь пальцы. Песчинки были влажными и еще теплыми.

Опустив куфию, она понюхала руку.

Волна. Может быть, всего в полумиле от них. Маленькая, очень быстрая. И достаточно сильная, чтобы искромсать вот так старого кита, случайно оказавшегося на пути.

Судя по всему, волна перевернула на спину это дряхлое, брошенное стаей животное и протащило в глубине песка метров сто.

Найла окинула взглядом дюны: до самого горизонта снова простиралась гладь – значит, волна прошла тут не меньше чем неделю назад. А может, даже больше.

Вытерев руку о штаны, девушка уставилась на лишенный века, водянистый глаз существа. Диаметр почти пять пальцев, жирная прозрачная мякоть, внутри которой играли радужные блики, убегая в черный как смоль зрачок. Многие капитаны считали глаз кита лакомством и ели сырым, шумно высасывая маслянистую жижу. Найла же использовала его как средство от бородавок и основу для смягчающих компрессов. Кожа вокруг глаза загрубела; хорошо еще, что после яростного удара волны он остался цел.

Найла наклонилась совсем близко, вгляделась в огромный зрачок…

И тут же отшатнулась. Сглотнула.

В его глубине что-то шевелилось – она могла в этом поклясться!

Задыхаясь от страха, девушка вытащила нож, но чья-то рука сжала ее запястье:

– Нет! Кит еще жив!

Найла повернулась и в упор уставилась на жестяного человека. Слепой, слепой, а как ему удается постоянно оказываться в нужном месте в нужное время?

– Что ты тут делаешь, предсказатель наш?

– Это я должен у тебя спросить. В твоем-то положении нужно быть осмотрительнее, капитан, и не охотиться самой на дюнах.

– Поучить меня решил? – резко бросила Найла. Но самой себе была вынуждена признаться: Азур появился очень вовремя.

– Нет, просто хочу, чтобы ты кое-что увидела. – Одной рукой механокардионик крепко держал веревку от гарпуна, воткнутого в четырех пальцах от сердца кита. – То, о чем я не успел рассказать раньше…

Найла сунула нож в ножны и скрестила руки на груди.

– Знаешь, что увидело животное, прежде чем его снесла волна? Можно сказать, всю свою жизнь. Даже то, что случилось десять лет назад и раньше. Говорят, за секунду до смерти вся жизнь проносится перед глазами и воспоминания всплывают на поверхность памяти. Как дохлые рыбины брюхом кверху.

Подойдя к крыльцу и задрав голову, Элиа щурясь смотрит на раскаленную сковородку неба.

Их корабль из железа и картона привязан веревкой к большому камню, который служит и якорем, и битенгом. Вчера они играли с суденышком весь день, и теперь оно выглядит потрепанным и покосившимся, будто пережило жуткую грозу. Элиа самый маленький из всех ребят, поэтому и удостоился чести забраться на корабль, пока мальчишки покоренастее толкали тот изо всех сил, выполняя роль двигателей. Найла, изображая капитана, придумывала невероятные истории о том, как их корабль чудом спасался от преследователей или кораблекрушений, и вопила во всю мочь. Эта девчонка ни за что не дала ему покомандовать. Просто отвесила подзатыльник, и все. И хотя Элиа в долгу не остался, ему пришлось смириться.

Мальчик встает на ноги и пытается выпрямить покосившуюся дымовую трубу.

Какой-то странный запах. Элиа принюхивается.

Между колес валяется трупик песчаного воробья – горстка косточек и перьев. Элиа наклоняется, берет его двумя пальцами за крыло и бросает далеко-далеко. Будто бы ждет, что птица снова взлетит.

Потом пытается идти, но его покачивает. Да, ходит он пока куда медленнее, чем ползает. Поэтому мальчик снова встает на четвереньки и ползет подальше от корабля и груды раскаленных обломков, служащих ему домом. Здесь, на единственном платочке тени на полторы тысячи морских миль вокруг, на пути миграции больших стай китов, которые плывут на север во время брачного сезона, Элиа живет со своей семьей – старшей сестрой Найлой и двумя младшими братьями.

Мальчишка добирается до вершины дюны, бьет по ней кулачками и выпрямляется на тощих ногах. Беззащитная кроха в выгоревших на солнце лохмотьях.

Ему снова кажется чудом то, что он может ходить. Нужно учиться как можно быстрее, стараться изо всех сил. Сегодня утром Найла проснулась затемно и ушла собирать ржавоедов с другими ребятами из деревни. Именно сестра учила его ходить, а еще она обещала, когда вернется, придумать новую игру. И новые приключения для Смелой. Они будут играть вместе, вдвоем!

На горизонте растет песчаная волна. Элиа смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

– Мама! – зовет он.

Тревожная тишина. Песок завивается вокруг ног.

– Найла-а-а?

Волна все выше и ближе, ползет по верхушкам дюн, будто сотканная из ветра и дыма. А внизу отсвечивает чем-то странным, металлическим.

– Найла-а! Найла-а-а-а!

Что-то попадает Элиа в глаза. Он трет их, текут слезы.

Отступает назад, чтобы не упасть.

Волосы развеваются на ветру. Песок набрасывается на него. Заставляет кашлять.

Мальчик снова кричит, но в ответ испуганная пустыня лишь покрывается янтарем. Волна уже поглотила половину неба – такую громадину он не видел никогда в жизни.

Элиа поворачивается и взглядом ищет картонное суденышко у подножия дюны. На нем, с Найлой у руля, ему бы не было страшно. Вдвоем они смогли бы убежать…

Волна идет быстро – быстрее, чем корабль на полном ходу.

Гора ярости, твердая как камень.

Мрак!

– Найл…

Найла сбросила пальцы Азура, вцепившиеся ей в запястье, и, не помня себя от гнева, воткнула нож в паршивое мясо. Тот ребенок. Она бы узнала его из миллиона. Элиа. Ее любимый малыш-рулевой. Погребенный заживо. Вместе с деревней. На какой-то миг Найлу захлестнуло чувство вины. Ее не было тогда рядом, она собирала проклятых ржавоедов. А маленький перепуганный Элиа звал сестру изо всех сил.

Неужели кит, которого они только что убили, тридцать лет назад выжил в волне и сохранил те воспоминания? Да еще и сознательно, из тысячи других, выбрал именно их, чтобы показать ей перед смертью?

Как ни копайся в прошлом, изменить уже ничего нельзя. Сейчас надо поискать погибших членов команды. И подумать о будущем – о ребенке, которого она уже восемь месяцев носит в утробе. Уверенными движениями Найла принялась вырезать глаз по кругу и забрызгала все предплечье темной кровью. Потом остановилась и подняла голову:

– Ты знал, да?

– Знал, о чем?

– О моей семье… Почему ты хотел, чтобы я увидела именно это?

Азур отпустил веревку и попытался вырвать нож у нее из рук.

Оттолкнув его, Найла вернулась к работе.

Наконец глаз шлепнулся ей в руку. Он весил как сырое яйцо ромбокрыла, но, вырванный из глазницы, превратился в полупрозрачную однородную жижу. Стал похож на мертвого моллюска.

– Больше ничего нет. – Найла попыталась сдержать слезы. – Ничего – ни Элиа, ни других воспоминаний… – Девушка опустила глаза и протянула глаз механокардионику. – Хочешь?

Она знала, что Азур чувствует, как пусто у нее на душе. Обнять бы его. Но в этом нет никакого смысла.

Механокардионик покачал головой и пошел прочь.

– И ты оставишь меня одну?

– У тебя свои призраки. Я буду лишним.

Найла выронила жижу, которая раньше была глазом и памятью горбатого кита.

– И я должна бороться с ними в одиночку, да?

Азур ничего не ответил.