Я помню, во время самого разгара дела костомаровского проекта университетов, я защищал проект перед одним профессором. С какой неподражаемой глубокомысленной серьезностию, почти шопотом, внушительно, конфиденциально сказал мне профессор: «Да знаете ли вы, что такое этот проект? Это не проект нового университета, а это проект уничтожения университетов», сказал он, с ужасом вглядываясь в меня. – Да что же? – это было бы очень хорошо, – отвечал я, потому что университеты дурны. – Профессор не стал более рассуждать со мною, хотя был не в силах доказать мне, что университеты хороши, так же как и никто не в силах доказать этого.
Все люди – все человеки, даже профессора. Ни один работник не скажет, что нужно уничтожить ту фабрику, на которой он находит кусок хлеба, и не потому, чтобы он это рассчитывал, а бессознательно. Те господа, которые хлопочут о большей свободе университетов, похожи на человека, который, выводя в комнате молодых соловьев и убедившись в том, что соловьям нужна свобода, выпустил бы их из клетки и старался на бичевке дать им свободу, а потом удивлялся бы, что соловьи не выводят и на бичевках, привязанных им за ноги, и что только повывихали себе ноги и подохли.
Никто никогда не думал об учреждении университетов на основании потребности народа. Это было и невозможно, потому что потребность народа была и остается неизвестною. Но университеты были учреждены для потребностей отчасти правительства, отчасти высшего общества, и для университетов уже учреждена вся подготавливающая к ним лестница учебных заведений, не имеющая ничего общего с потребностью народа. Правительству нужны были чиновники, медики, юристы, учителя, – для приготовления их основаны университеты. Теперь для высшего общества нужны либералы по известному образцу, – и таковых приготавливают университеты. Ошибка только в том, что таких либералов совсем не нужно народу.
Обыкновенно говорят, что недостатки университетов происходят от недостатков низших заведений. Я утверждаю наоборот: недостатки народных, особенно уездных училищ происходят преимущественно от ложности требования университетов.
Посмотрим теперь на практику университетов. Из 50 студентов, составляющих аудиторию, десять человек на первых двух лавках имеют тетрадки и записывают; из этих десяти шесть записывают для того, чтобы понравиться профессору, из выработанного школой и гимназией прислужничества, еще четверо записывают с искренним желанием записывать весь курс, но на четвертой лекции бросают, и много-много, что двое или трое из них, т. е. 1/15 или 1/20 куpca, составят лекции. Весьма трудно не пропустить ни одной лекции. В математическом предмете да и во всяком другом, пропущена одна лекция – и связь потеряна. Студент справляется с руководством, и ему естественно приходит простая мысль – не нести бесполезную работу записывания лекций, когда то же самое можно сделать по руководству или чужим запискам. В математическом и всяком другом предмете, чтò должен знать каждый учитель, постоянно следить за выводами и доказательствами учителя не в состоянии ни один ученик, как бы учитель ни старался быть подробен, ясен и увлекателен. Очень часто с учеником случается минута затмения или развлечения, ему нужно спросить: как, почему, чтò было прежде; связь потеряна, а профессор идет дальше. Главная забота студентов (и я теперь говорю только о самых лучших) – достать записки или руководство, по которым можно будет приготовиться к экзамену. Большинство ходит на лекции или потому, что нечего делать и еще внове не наскучило, или чтобы доставить удовольствие профессору, или, в редких случаях, из моды, когда один из ста профессоров сделался популярен и посещать его лекции сделалось умственным щегольством между студентами. Почти всегда, с точки зрения студентов, лекции составляют пустую формальность, необходимую только в виду экзамена. Большинство в продолжение курса не занимается своими предметами, а посторонними, программа которых определяется кружком, в который попадают студенты. На лекции смотрят обыкновенно так же, как солдаты смотрят на учение; на экзамен так же, как на смотр, как на скучную необходимость. Программа, составляемая кружком, в последнее время мало разнообразна; большею частью она состоит в следующем: чтение и повторение чтений старых статей Белинского и новых статей Чернышевских, Антоновичей, Писаревых и т. п.; кроме того, чтение новых книг, имеющих блестящий успех в Европе, без всякой связи и отношения к предметам, которыми занимаются: Льюис, Бокль и т. п. Главное же занятие – чтение запрещенных книг и переписывание их: Фейербах, Молешот, Бюхнер и в особенности Герцен и Огарев. Переписывается всё не по достоинству, но по степени запрещения. Я видал у студентов кипы переписанных книг, без сравнения бо̀льшие, чем бы был весь курс четырехлетнего преподавания, и в числе этих тетрадей толстые тетради самых отвратительных стихотворений Пушкина и самых бездарных и бесцветных стихотворений Рылеева. Еще занятие составляют собрания и беседы о самых разнородных и важных предметах, например: о восстановлении независимости Малороссии, о распространении грамотности между народом, о сыгрании сообща какой-нибудь штуки над профессором или инспектором, которая называется требованием объяснений, о соединении двух кружков – аристократического и плебейского и т. п. Всё это иногда бывает смешно, но часто мило, трогательно и поэтично, какою часто бывает праздная молодежь. Но дело в том, что в эти занятия погружен молодой человек, сын мелкопоместного дворянина или 3-й гильдии купца, которых отцы отдали в надежде сделать из них себе помощников, одному – помочь сделать свое маленькое именьице производительным, другому – помочь повести правильнее и выгоднее торговлю. Мнение о профессорах в этих кружках существует следующее: один совершенно глуп, говорят про профессора, хотя и труженик, другой отстал от науки, хотя и был способен, третий нечист на руку и выводит только тех, кто исполняет такие-то его требования, четвертый —посмешище рода человеческого, тридцать лет сряду читающий безобразным языком написанные свои записки, – и счастлив тот университет, в котором на 50 профессоров есть хоть один уважаемый и любимый студентами.
Прежде, когда были переводные экзамены, каждый год происходило хоть не изучение предмета, но ежегодное выдалбливание записок перед экзаменом. Теперь такое выдалбливание происходит два раза: при переходе из второго курса в третий и перед выпуском. Тот самый жребий, который прежде кидался четыре раза в продолжение всего курса, теперь кидается два раза.
Как скоро существуют экзамены с их настоящим устройством, переводные или выпускные —это всё равно, непременно должно существовать и бессмысленное долбление, и лотерея, и личное расположение, и произвол профессора, и обман студентов. Не знаю, как испытывали это устроители университетов с их экзаменами, но как мне показывает здравый смысл, как я не раз испытывал это и как соглашались со мной многие и многие, – экзамены не могут служить мерилом знаний, а служат только поприщем для грубого произвола профессоров и для грубого обмана со стороны студентов. Я держал три экзамена в моей жизни: первый год я был не перепущен из первого на второй курс профессором русской истории, поссорившимся перед тем с моими домашними, несмотря на то, что я не пропустил ни одной лекции и знал русскую историю; кроме того, за единицу в немецком языке, поставленную тем же профессором, несмотря на то, что я знал немецкий язык несравненно лучше всех студентов нашего курса. В следующем году я из русской истории получил 5, потому что, поспорив с студентом-товарищем, у кого лучше память, мы выучили по одному вопросу наизусть, и мне достался на экзамене тот самый вопрос, который я выучил, как теперь помню – биография Мазепы. Это было в 46 году. В 48 году я держал экзамен на кандидата в петербургском университете и буквально ничего не знал и буквально начал готовиться за неделю до экзамена. Я не спал ночи и получил кандидатские баллы из гражданского и уголовного права, готовясь из каждого предмета не более недели. В нынешнем, 62 году, я знал студентов, кончающих курс и начинающих готовиться к предмету за неделю перед экзаменом. В нынешнем же году я знаю, что четверокурсники подделывали билеты; знаю, что один профессор поставил студенту 3, а не 5 за то, что студент позволил себе улыбнуться. Профессор заметил ему: «нам можно улыбаться, а вам нельзя», и поставил 3.
Надеюсь, что никто не примет приведенные случаи за исключение. Всякий, знающий университеты, знает, что приведенные случаи составляют правило, а не исключение, что иначе быть не может. Если же кто сомневается, то мы можем привести миллионы случаев. Найдутся изобличители и с подписью фамилий по министерству народного просвещения, как нашлись по министерству внутренних дел и юстиции. Что было в 48-м, то и в 62-м, то будет и в 72-м, пока организация останется та же. Уничтожение мундиров и переводных экзаменов ни на волос не помогает делу свободы; это новые заплаты на старые платья, только разрушающие старое платье. Вино новое не вливают в мехи старые. Я льщу себя надеждой, что даже защитники университетов скажут: «Да, это правда, или правда отчасти. Но вы забываете, что есть студенты, с любовию следящие за лекциями, и для которых вовсе не нужны экзамены, и главное – вы забываете образовательное влияние университетов». Нет, я не забываю ни того, ни другого: о первых – о студентах самостоятельно работающих – скажу, что для них не нужны университеты с их организацией, им нужны только пособия – библиотека, не лекции, которые бы они могли слушать, а беседы с руководителями. Но и для этого меньшинства едва ли дадут университеты знания, соответственные их среде, если только они не хотят быть литераторами или профессорами. Главное же, и это меньшинство подпадет тому влиянию, которое называется образовательным и которое я называю развращающим влиянием университетов. Второе же возражение – об образовательном влиянии университетов – принадлежит к числу тех, которые основаны на вере и прежде всего должны быть доказаны. Кто и чем доказал, что университеты имеют это образовательное влияние, откуда вытекает это таинственное образовательное влияние? Общения с профессорами нет, – нет вытекающих из него доверия и любви, есть, в большинстве случаев, боязнь и недоверие. Нового, чего-нибудь такого, чего не могут узнать из книг студенты, они не узнают от профессоров. Образовательное влияние лежит, стало быть, в сообществе молодых людей, занятых одним и тем же? Без сомнения; но заняты они большею частью не наукой, как вы думаете, а приготовлением к экзаменам, обманом профессоров, либеральничанием и всем тем, чтò вселяется обыкновенно в людей, оторванных от среды, семьи и искусственно соединенных вместе посредством духа товарищества, возведенного в принцип и доведенного до самодовольства, до самохвальства. Я не говорю об исключении – о студентах, живущих в семьях, – они менее подчиняются образовательному, т. е. развращающему влиянию студенчества; не говорю и о тех редких исключениях, преданных смолоду науке людях, которые за постоянным трудом тоже не вполне подчиняются этому влиянию. И в самом деле, люди готовятся для жизни, для труда; каждый труд требует, кроме привычки к нему, порядка, правильности и главное – уменья жить и обращаться с людьми. Посмотрите, как сын крестьянина приучается быть хозяином, сын дьячка, читая на клиросе, быть дьячком, сын киргизца-скотовода быть скотоводом; он смолоду уже становится в прямые отношения с жизнью, с природой и людьми, смолоду учится плодотворно, работая, и учится обеспеченный с материяльной стороны жизни, т. е. обеспеченный куском хлеба, одеждой и помещением, – и посмотрите на студента, оторванного от дома, от семьи, брошенного в чужой город, наполненный искушениями для его молодости, без средств к жизни (потому что средства рассчитываются родителями только на необходимое, а все уходят на увлечение), в кругу товарищей, своим обществом только усиливающих его недостатки, без руководителей, без цели, отстав от старого и не пристав к новому. Вот положение студента за малыми исключениями. Из них выходит то, что должно выходить: или чиновники, только удобные для правительства, или чиновники-профессора, или чиновники-литераторы, удобные для общества, или люди, бесцельно оторванные от прежней среды, с испорченною молодостию и не находящие себе места в жизни, так называемые люди университетского образования, развитые, т. е. раздраженные, больные либералы. Университет есть первое и главное наше воспитательное заведение. Он первый присвоивает себе право воспитания и первый по результатам, которых достигает, доказывает незаконность и невозможность воспитания. Только с точки зрения общественной можно оправдывать плоды университета. Университет готовит не таких людей, каких нужно человечеству, а каких нужно испорченному обществу.
Курс кончен. Я предполагаю своего воображаемого воспитанника одним из лучших воспитанников во всех отношениях. Он приезжает в семью; ему все чужие – и отец, и мать, и родные. Он не верит их верою, он не желает их желаниями, он молится не их Богу, а другим кумирам. Отец и мать обмануты, и сын часто желает с ними слиться в одну семью, но уже не может. То, чтò я говорю, не есть фраза, не есть фантазия. Я знаю очень многих студентов, вернувшихся в свою семью, которые часто оскорбляли верования своих родных, которые почти во всех убеждениях – о браке, о чести, о торговле – расходились с своей семьею. Но дело сделано, и родители утешают себя мыслью, что такой век нынче, и что нынешнее образование таково; что не в их среде, но по крайней мере сам по себе их сын сделает себе карьеру, найдет свои средства существовать и даже помогать им и по-своему будет счастлив. К несчастию, в 9 случаях из 10 и тут родители ошибаются. Кончивши курс, студент не знает, куда преклонить голову. Странное дело: те сведения, которые он приобрел, никому не нужны, никто за них ничего не дает. Единственное приложение их – в литературе и в педагогике, т. е. в науке образовать опять таких же ненужных людей. Странное дело! Образование редко в России, следовательно оно должно бы было быть дорого, высоко ценимо. А на деле выходит наоборот. Машинисты нам нужны, у нас их мало, и машинистов выписывают из всей Европы и платят им дорого; отчего же образованные университетски (образованных людей у нас мало) говорят, что они нужны, а мы не только ими не дорожим, но им деваться некуда? Отчего человек, кончивший курс у плотника, каменщика и штукатура, получает сейчас и везде 15—17 р., если он работник, и в месяц 25, если он мастер, рядчик, —а студент рад, если он получит десять? (Я исключаю литературу и чиновничество, а говорю о том, чтò может получить студент в практической деятельности.) Отчего помещики, оставшиеся теперь при землях, которые надо сделать производительными, платят 300—500 р. мужикам-бурмистрам, а не платят и 200 р. студентам-камералистам и естественникам? Отчего на железных дорогах рядчики-мужики заведывают тысячами рабочих, а не студенты? Отчего, если студент и получает место с хорошим жалованием, то получает его не за знания, приобретенные в университете, а за знания, приобретенные после? Отчего юристы-студенты делаются офицерами, а математики и естественники чиновниками? Отчего хлебопашец, проживя год в довольстве, приносит домой 50—60 р., а студент, проживя год, оставляет 100 р. долгу? Отчего народ платит народному учителю 8, 9, 10 р. в месяц, всё равно – будет ли он из дьячков или студентов? Отчего купец не берет в приказчики, не женит на своей дочери и не принимает в дом студента, а мальчика из крестьян? Оттого, скажут мне, что общество не умеет еще ценить образования; оттого, что студент-учитель не станет бить детей, студент-управляющий не станет обманывать рабочих, закабалять их задатками, студент-купец не станет обмеривать и обвешивать; оттого, что плоды образования не так ощутительны, как плоды рутины и невежества. Это очень может быть, отвечу я, хотя наблюдения показывают мне противное. Студент или вовсе не умеет вести дело, ни честно, ни бесчестно, или если умеет, то ведет дело только сообразно с своей природой, с тем общим строем нравственных привычек, который выработала в нем жизнь независимо от школы. Я знаю одинаковое число честных студентов и не-студентов, и наоборот. Но положим даже, что университетское образование развивает чувство справедливости в человеке, и что вследствие этого необразованные люди предпочитают студентам необразованных же людей и ценят их выше студентов. Положим, что это так; почему же мы, так называемые образованные люди и имеющие средства, дворяне, литераторы, профессора, не можем никуда употребить студентов, кроме как на службу? Я не говорю о службе на том основании, что служебное вознаграждение не может быть принято мерилом заслуг и знаний. Каждому известно, что студент, отставной офицер, промотавшийся помещик, иностранец и др., как только им почему-нибудь нужно приобрести средства к жизни, едут в столицу и, по мере связей и степени требований, получают место в администрации, или если не получают, то считают себя оскорбленными. Я потому не говорю о вознаграждении служебном; но спрашиваю, почему тот же самый профессор, который давал образование студентам, дает 15 р. в месяц дворнику или 20 р. плотнику, а пришедшему к нему студенту говорит, что он очень жалеет, что не может ему дать места, кроме похлопотать у чиновников, или предлагает ему 10 р. за место переписчика или корректора по издаваемому сочинению, предлагает ему такое место, в котором приложимы только знания, вынесенные из уездного училища – уменье писать. Мест же, где бы была приложима история римского права, греческая литература и интегральное счисление, – нет и не может быть.
И так, в большей части случаев, вернувшийся к отцу сын из университета не оправдывает надежд родителей и, чтобы не стать бременем для семейства, должен занять место, в котором нужно только уметь писать и в котором он становится в конкурренцию со всеми русскими грамотными. Одним преимуществом остается чин, но только для службы, в которой большее значение имеют связи и другие условия; другим преимуществом является либерализм, ни к чему не приложимый. Мне кажется, что пропорция людей из университета, занимающих вне службы места с хорошим вознаграждением, будет необычайно мала. Верные статистические сведения о деятельности вышедших студентов были бы важным материялом для науки об образовании и, я убежден, доказали бы математически ту истину, которую я стараюсь выяснить только по предположениям и по имеющимся данным, – истину, что люди университетского образования мало нужны и направляют свою деятельность преимущественно на литературу и педагогику, т. е. на повторение того жь вечного круга образования таких же ненужных для жизни людей.
Но я не предвидел одного возражения, или, скорее, источника возражений, естественно представляющегося у большинства моих читателей: почему то же самое высшее образование, которое оказывается столь плодотворным в Европе, было бы неприложимо у нас? Европейские общества образованнее русского общества, почему и русскому обществу не идти тем же путем, которым шли европейские народы? Возражение это было бы неопровержимо, если бы было доказано, во-первых, что тот путь, по которому шли европейские народы есть наилучший путь, во-вторых, что всё человечество идет одинаковым путем, и в-третьих, что образование наше прививается народу. Весь восток образовывался и образовывается совершенно иными путями, чем европейское человечество. Если бы было доказано, что молодое животное, волк или. собака, воспитаны мясом и доведены этим путем до полного развития, разве я имел бы право заключить, что, воспитывая молодую лошадь или зайца, я не могу их довести до полного развития иначе, как посредством мяса? Разве из этих противуположных опытов я бы мог заключить, наконец, что, воспитывая молодого медведя, ему необходимо либо мясо, либо овес? Опыт бы показал мне, что для него необходимо и то, и другое. Если мне и кажется, что естественнее образование мяса посредством мяса, и если прежние опыты подтверждают мое предположение, я не могу продолжать давать мясо жеребенку, если он всякий раз выбрасывает его, и организм его не ассимилирует эту пищу. Точно то же происходит с европейским, как по форме, так и по содержанию, образованием, которое перенесено на нашу почву. Организм русского народа не ассимилирует его, а вместе с тем должна быть другая пища, поддерживающая его организм, ибо он живет. Эта пища кажется нам не пищей, как трава для хищного животного, а между тем исторически-физиологический процесс совершается, и эта непризнаваемая нами пища ассимилируется организмом народа, и огромное животное крепнет и выростает.
Резюмируя всё сказанное выше, мы приходим к следующим положениям:
1) Образование и воспитание суть два различные понятия.
2) Образование – свободно и потому законно и справедливо; воспитание – насильственно и потому незаконно и несправедливо, – не может быть оправдываемо разумом и потому не может быть предметом педагогики.
3) Воспитание, как явление, имеет свое начало: а) в семье, b) в вере, с) в правительстве, d) в обществе.
4) Семейные, религиозные и правительственные основания воспитания естественны и имеют за себя оправдание необходимости; общественное же воспитание не имеет оснований, кроме гордости человеческого разума, и потому приносит самые вредные плоды, – каковы университеты и университетское образование.
- Полное собрание сочинений. Том 1. Детство
- Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество
- Полное собрание сочинений. Том 2. Юность
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Записки о Кавказе. Поездка в Мамакай-юрт
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Метель
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Набег
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Два гусара
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Записки маркера
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Дядинька Жданов и кавалер Чернов
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Разжалованный
- Рубка леса
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Святочная ночь
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Анекдот о застенчивом молодом человеке
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Дядюшкино благословение
- Дворянское семейство
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Философский отрывок
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Идиллия
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Нигилист
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. О браке и призвании женщины
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. О характере мышления в молодости и в старости
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. О насилии
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. О религии
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Оазис
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Отрывки рассказов из деревенской жизни
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Поликушка
- Практический человек
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Прогресс
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Рождественская елка
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Сон
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Степан Семеныч Прозоров
- Свободная любовь
- Тихон и Маланья
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Убийца жены
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Заметка о тульской полиции
- Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Зараженное семейство
- Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки
- Полное собрание сочинений. Том 18. Анна Каренина
- Полное собрание сочинений. Том 19. Анна Каренина. Части 5-8
- Полное собрание сочинений. Тома 18-19
- Полное собрание сочинений. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты
- Полное собрание сочинений. Том 20. Планы и заметки к «Анне Карениной»
- Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг.
- Беседа с детьми по нравственным вопросам
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Благо любви
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Черновое начало неозаглавленной пьесы
- Детская мудрость
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Иеромонах Илиодор
- Кто убийцы? Павел Кудряш
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Letter to a Hindoo
- Любите друг друга
- Наше жизнепонимание
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Не могу молчать
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Не убий никого
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Песни на деревне
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. По поводу заключения В. А. Молочникова
- Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Предисловие к альбому «Русские мужики» Н. Орлова
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Предисловие к рассказу «Убийцы»
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Предисловие к рассказу В. С. Морозова «За одно слово»
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Предисловие к роману А. И. Эртеля «Гарденины»
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Проезжий и крестьянин
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Разговор отца с сыном
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Разговор с прохожим
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Речь в защиту рядового Василия Шибунина
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Религия и наука
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Роженица
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. The hostelry
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Учение Христа, изложенное для детей
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Верьте себе
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Волк
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Воспоминания о суде над солдатом
- Полное собрание сочинений. Том 37. Произведения 1906–1910 гг. Время пришло
- Закон насилия и закон любви
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты
- Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 4. Произведения Севастопольского периода. Утро помещика
- Полное собрание сочинений. Том 4. Материалы Севастопольского периода
- Полное собрание сочинений. Том 4. Севастопольские рассказы
- Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Альберт
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Из записок князя Д. Нехлюдова
- Как умирают русские солдаты
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Лето в деревне
- Начало фантастического рассказа
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. О военно-уголовном законодательстве
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отрывок без заглавия
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отрывок дневника 1857 года
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отъезжее поле
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Писания, относящиеся к проекту освобождения яснополянских крестьян
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Проект по лесному хозяйству
- Речь в Обществе любителей российской словесности
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Семейное счастие
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Сказка о том, как другая девочка Варинька скоро выросла большая
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Светлое Христово Воскресенье
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Три смерти
- Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Записка о дворянстве
- Записки мужа
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Дневник Яснополянской школы
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. К публике
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас, или нам у крестьянских ребят?
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О методах обучения грамоте
- О народном образовании
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О прекращении издания педагогического журнала «Ясная Поляна»
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О прогрессе и образовании
- О свободном возникновении и развитии школ в народе
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О языке народных книжек
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О задачах педагогии
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О значении народного образования
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. О значении описаний школ и народных книг
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Об издании нового журнала
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Об общественной деятельности на поприще народного образования
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Ответ критикам
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Педагогические заметки и материалы
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Письмо к неизвестному о немецких школах
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. По поводу передовой статьи «Ясной Поляны»
- Проект общего плана устройства народных училищ
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Прошение министру народного просвещения о разрешении издания журнала «Ясная Поляна»
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Проект устава учебных заведений
- Прогресс и определение образования
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Редакционные заметки и примечания к журналу «Ясная Поляна» и к книжкам «Ясной Поляны»
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Сельский учитель
- Воспитание и образование
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Вступление
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Ясно-полянская школа за ноябрь и декабрь месяцы
- Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг. Заметки об английских учебных книгах для школ
- Полное собрание сочинений. Том 9. Война и мир. Том первый
- Полное собрание сочинений. Том 10. Война и мир. Том второй
- Полное собрание сочинений. Том 11. Война и мир. Том третий
- Полное собрание сочинений. Том 12. Война и мир. Том четвертый
- Полное собрание сочинений. Том 9–12. Война и мир
- Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
- Полное собрание сочинений. Том 14. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть вторая
- Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья
- Полное собрание сочинений. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»
- Полное собрание сочинений. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»
- Полное собрание сочинений. Том 23. Произведения 1879–1884 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 23. Произведения 1879–1884 гг. Исповедь
- Исследование догматического богослова
- Полное собрание сочинений. Том 23. Произведения 1879–1884 гг. Моя жизнь
- Полное собрание сочинений. Том 23. Произведения 1879–1884 гг. Церковь и государство
- Полное собрание сочинений. Том 23. Произведения 1879–1884 гг. В чем моя вера?
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Беседа досужих людей
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Благо только для всех
- Драматическая обработка легенды об Аггее
- Ходите в свете, пока есть свет
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Холстомер
- К молодым людям, живущим нерабочею жизнью
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Миташа
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Мудрая девица
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Николай Палкин
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О Гоголе
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О верах
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О жизни
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Окончание малороссийской легенды «Сорок лет»
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Оправданная
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Первый винокур, или Как чертенок краюшку заслужил
- Пора опомниться
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Праздник просвещения 12 января
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Предисловие к сборнику «Цветник»
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Смерть Ивана Ильича
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Течение воды
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Три сына
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. В некотором царстве…
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Власть тьмы
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Записки сумасшедшего
- Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Жил в селе человек праведный…
- Полное собрание сочинений. Том 28. Царство Божие внутри вас
- Полное собрание сочинений. Том 28. Царство Божие внутри вас
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг.
- Полное собрание сочинений. Том 29. Голод или не голод?
- Полное собрание сочинений. Том 29. Хозяин и работник
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Кто прав?
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Мать
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Неделание
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. О суде
- О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. О голоде
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет об употреблении пожертвованных денег с 1 января 1893 г.
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет с 3 декабря 1891 г. по 12 апреля 1892 г.
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет об употреблении пожертвованных денег с 20 июля 1892 г. по 1 января 1893 г.
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Отчет об употреблении пожертвованных денег с 12 апреля по 20 июля 1892 г.
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Памяти И. И. Раевского
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Первая ступень
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Петр Хлебник
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Предисловие к дневнику Амиеля
- Предисловие к «Крестьянским рассказам» С.Т. Семенова
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Суратская кофейная
- Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Заключение к последнему отчету о помощи голодающим
- Полное собрание сочинений. Том 32. Воскресение
- Полное собрание сочинений. Том 32. Воскресение
- Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты
- Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты