В чем моя вера?

На основании этой теории назвать Льва Толстого «выжившим из ума стариком» мог либо дурак, либо тот, кто подвержен стадным инстинктам. Разумеется, к дуракам никак не отнесешь Святейший Правительствующий Синод, высший орган управления Русской православной церкви, выдавший Льву Толстому за его теорию официальное отлучение от церкви. Если поставить себя на место Льва Толстого и наделить похожими качествами, то теория абсолютно правильная и должна быть поддержана всеми, кто признает за собой повышенные морально-этические качества и просто причисляет себя к истинным христианам. Хотя, по существу Лев Толстой всего лишь поменял местами приоритеты христианства, сделав первичным выполнение правил, а вторичным – подчинение. Оказалось, что в России именно на втором все и держится. Что это второе давно погрязло во лжи и обмане. Все это лишний раз доказывает иррациональную природу волевого воздействия, которое некоторые гении считают категорией разума. В своей практической осуществимости эта теория напоминает теорию научного коммунизма, то есть – идеальную структуру применительно к человеческому обществу, которая из-за людских склонностей и гиблой природы не может нигде на этом свете существовать. Толстой объяснил также невозможность постепенного перехода к толстовщине и это тоже абсолютно верно. Прогнившую насквозь структуру невозможно вылечить. Гнилой зуб вырывают, неизлечимое ГАИ разгоняют, а старый строй меняют новым с помощью революции. Много времени Толстой убил, проверяя на аутентичность законы божьи, что правильно, но абсолютно неинтересно.Мысли, накладывающие сомнительный отпечаток на обстоятельства создания этого труда есть, но они совсем не касаются самой теории.1. Лев Толстой назвал учение Христа высшим, ибо в нем связаны метафизика и этика. Сие очень субъективно и, если в отношении отдельных христианских законов его субъективизм приемлем, то для определения общей концепции – весьма условно. Подобный умный человек должен был понять, что для чистоты эксперимента к подобным же выводам должно было прийти хотя бы несколько человек. В противном случае его теория становится теорией для христиан, а не для всех людей, как он пишет.2. Возраст автора на тот момент таков, что в гареме ему уже делать нечего, поэтому вся тематика, касающаяся полового воздержания выглядит предвзятой и погрязшей в теориях, а некоторые фразы юмористичными.здоровый человек, не лечащийся постоянно или периодически летом, – такое же исключение, как больной в рабочем сословии. Все эти счастливцы без исключения начинают онанизмом, сделавшимся в их быту естественным условием развития3. Лев Толстой был уже сформировавшейся глыбой русской классики и мог себе позволить подобную вольную теорию, обличающую не только церковь, но и государственную власть. Произведение не очень легкое, затянутое, ибо это же Толстой и он не умеет объясняться четко и по существу, но язык прекрасен и выводы подкреплены библейскими ссылками и примерами. Как и все учения, имеет зомбирующий эффект, где некоторые фразы, для лучшего вдалбливания их под корку, повторяются много раз. В общем же и целом, Лев Николаевич – красавец, гений, умный и честный человек. Дай Бог ему хорошего коньяку там, где он сейчас находится. p.s. Вера не может произойти от доверия к тому, что он скажет; вера происходит только от сознания своего положения. Вера зиждется только на разумном сознании того, что лучше делать, находясь в известном положении.Не согласен. Вера обычно слепая.

В багаже Толстого есть произведения, которые постоянно откладываешь, поскольку погружение в них требует волевого усилия. Или так кажется. Существует схема: есть ранний Толстой, которому была интересна жизнь во всех ее проявлениях и который писал гениальные романы, и есть поздний Толстой, потерявший к жизни всякий интерес и вместо создания художественных произведений начавший читать мораль. Нет, правда, «Крейцерова соната» и «Отец Сергий» вызывали у меня в своё время физическое отторжение.И вот полюса поменялись местами. Трактат о вере вызвал горячее сочувствие. Очевидно, наступает момент, когда человек уже не может терпеть ложь и лицемерие во всех проявлениях, чаша переполняется, а если этот человек – великий Лев, то он и молчать не может. И готов отказаться от лучшего в себе – художественного творчества, чтобы высказать свои взгляды.Итак, в чем его вера? К чему он пришел к 50 годам? Евангельские заповеди надо понимать буквально: «не сердитесь, не блудите, не клянитесь, не защищайтесь насилием, не воюйте».«Все на самые различные лады понимают учение Христа, но только не в том прямом простом смысле, который неизбежно вытекает из Его слов». По сути продолжает исполняться закон Моисеев, «око за око». Церковь благословляет язычество: войны, казни, гонения и разделения между людьми. Невольно вспоминаются слова о. Александра Меня о том, что «история христианства только начинается, и то, что было раньше, то, что мы сейчас исторически называем историей христианства, – это наполовину неумелые и неудачные попытки реализовать его»Толстой не обнаружил в Евангелиях учения о том, что Христос – это второе лицо Троицы.«По толкованиям церкви, он учил тому, что он, второе лицо Троицы, Сын Бога-Отца, пришел на землю и искупил своей смертью грех Адама. Но всякий, читавший Евангелие, знает, что Христос в Евангелиях или ничего, или очень сомнительно говорит про это». Толстой отрицает «плотское воскресение» и находит кучу ошибок и искажений в переводах.«О плотском же личном воскресении он никогда не говорил». Толстой верит в Христа, но не в канонической, а в собственной трактовке, считая излишним учение о таинствах, постах и молитвах.«Учение Христа есть учение о сыне человеческом, общем всем людям, то есть об общем всем людям стремлении к благу и об общем всем людям разуме, освещающем человека в этом стремлении».«Церковное учение дало основной смысл жизни людей в том, что человек имеет право на блаженную жизнь и что блаженство это достигается не усилиями человека, а чем-то внешним, и это миросозерцание и стало основой всей нашей науки и философии».«Догмат падения и искупления человека заслонил от людей самую важную и законную область деятельности человека и исключил из всей области знания человеческого знание того, что должен делать человек для того, чтобы ему самому быть счастливее и лучше». И вечная жизнь – не то, что вы думали:«Когда Бог говорит: будете жить и не умрете, то он говорит это народу. Вдунутая в человека Богом жизнь есть жизнь смертная для каждого отдельного человека, но жизнь эта продолжается из поколения в поколение, если люди исполняют завет с Богом». Толстой и Церковь:«Но чем дальше я шел в изучении Евангелий, чем яснее открывался мне смысл учения Христа, тем неизбежнее становился для меня выбор: учение Христа разумное, ясное, согласное с моею совестью и дающее мне спасение, или учение прямо противоположное, не согласное с моим разумом и совестью и не дающее мне ничего, кроме сознания погибели вместе с другими. И я не мог не откидывать одно за другим положения церкви. Я делал это нехотя, с борьбой, с желанием смягчить сколько возможно мое разногласие с церковью, не отделяться от нее, не лишиться самой радостной поддержки в вере – общения со многими. Но когда я кончил свою работу, я увидал, что, как я ни старался удержать хоть что-нибудь от учения церкви, от него ничего не осталось. Мало того, что ничего не осталось, я убедился в том, что и не могло ничего остаться.И я убедился, что церковное учение, несмотря на то, что оно назвало себя христианским, есть та самая тьма, против которой боролся Христос и велел бороться своим ученикам».

Последовательно и логично изложил Лев Николаевич свои взгляды. Многословно, конечно, нравоучительно, перемежая собственными притчами – но это же Толстой.В итоге получилось у него все просто: слова Христа нужно понимать буквально, его учение разумно и естественно для человека, и исполнение его поучений приведет к счастью всех людей. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что это сложно и злые люди будут пользоваться добротой других, но именно такой нравственный ориентир (непротивление злу) может привести к гармонии (хотя бы внутренней). Для людей, привыкших жить по совести, открытий тут не будет. Представляют интерес исследования Толстого в области переводов Евангелий: он обращается к греческому и ивриту, чтобы прояснить места, кажущиеся ему непонятными и нелогичными. И выясняется, что где-то допущены неточности, где-то явно сознательно добавлены слова, искажающие смысл, а где-то для прояснения смысла нужно понять контекст, в котором слово использовалось в Ветхом Завете. И картинка получается стройная, и официальная Церковь оказывается в роли манипулятора на службе у власти. Нападок на Церковь и ее догматы в книге столько, что становится понятным отлучение Толстого. Ведь, помимо прочего, опираясь на Евангелия, Толстой утверждает: даже неверующий и язычник, живя по совести и в согласии с разумом, исполняет заветы Христа. И христианин христианину рознь: неважно, посещает человек церковь или нет, если он подтверждает свою веру добрыми делами – он истинный верующий. Интересна позиция, по которой Толстой отрицает бессмертие личной души и утверждает, что важна именно реальная жизнь, а вовсе не загробная. И улучшать нужно жизнь реальную, а не молиться целыми днями в монастыре в надежде на жизнь вечную. Вообще некоторые моменты кажутся утопическими (очень сложно представить себе, как можно не защищаться, когда на твой дом нападает враг), но в целом система явно рабочая. Жаль, что есть куча людей, у которых совесть находится в беспробудной спячке. Но тем, у кого она спит некрепко – нужно давать шанс.