Афанасий Никитин

Памяти тверского историка В. М. Воробьева

Автор благодарит за помощь в написании книги Галину Андреенко, Артема Бандуриста, Дмитрия Засимова, Александру Захарову, Святослава Михню, Светлану Москвенкову, Екатерину Островскую, Юлию Овсянникову, Павла Иванова, Павла Мартюкова, Полину Петровскую, Сергея Панюхина, Людмилу Соколову, Карину Михайлову, Надежду Таранову, Елену Толстову, Диану Чернобаеву, Ирину Швагер.

© Толстов В. А., 2023

© Киноконцерн «Мосфильм» (Кадры из фильмов), 2023

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2023

Предисловие
Афанасий и мы

В октябре 2022 года на книжный фестиваль «Тверской переплет» приехал писатель и историк Вадим Эрлихман. После выступления (Вадим представлял свою новую книгу) я решил показать гостю красоты древней Твери. Между делом зашел разговор об известных уроженцах Тверской земли, увековеченных отдельными томами в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия», где Эрлихман уже много лет работает редактором. Вспомнили много кого: и Алексея Аракчеева, и Артура Артузова (создатель советской контрразведки, уроженец Кашина), и Михаила Бакунина, в имение которого в Прямухине до сих пор со всего мира едут люди, желающие увидеть дом, где вырос основатель политического анархизма.

Это была увлекательная беседа. Вспомнили и Екатерину Фурцеву (родом из Вышнего Волочка), и Анну Керн (в девичестве Полторацкую, из Старицкого уезда), и патриарха Тихона (родом из Торопца), и «всесоюзного старосту» Михаила Калинина (из села Верхняя Троица по дороге в Кимры). Само собой, вспомнили и великого князя Михаила Тверского, и Александра Невского, который получил в правление удельное Тверское княжество, и многочисленных исторических личностей, которые не родились в Тверском краю, но были тверскими помещиками и дворянами, записанными в губернскую «Бархатную книгу» – а там список немалый, от Николая Пирогова до Александра Меншикова. Само собой, коснулись и советских вождей – Никиту Хрущева, например, чья знаменитая резиденция «Завидово» находится на территории Тверской области.

Вдруг в какой-то момент мы вспомнили про Афанасия Никитина. Я был уверен, что о нем есть книга в «ЖЗЛ». Не может быть, чтобы за 120 лет существования этой биографической серии в ней не появилось жизнеописания самого известного русского купца – или, по крайней мере, тверского, в Твери даже есть сеть магазинов «Тверской купец», названная сами понимаете в честь кого, не говоря уже о знаменитом пивном бренде). Но дотошный Эрлихман, который помнит наизусть, кажется, все тысячи томов серии, покачал головой и сказал – нет! Нет такого тома в «ЖЗЛ».

Поэтому и появилась эта книга. Она выходит в подходящий, можно сказать, исторический момент – российская политика совершает поворот на Восток, мы снова дружим с Индией, и туда активно ездят Афанасии Никитины нынешнего поколения. Тверской купец, который пять с половиной веков назад проложил дорогу из России в Индию, снова становится героем нашего времени. Удивительно, но наша книга об этом человеке – первая биография Афанасия Никитина. Хотя из того, что о нем написано, можно составить небольшую библиотеку: в ней есть очерки, газетные статьи, монографии, есть серьезные лингвистические и культурологические исследования, посвященные литературному памятнику «Хождение за три моря». О нем написано около десятка художественных произведений (даже пьеса для школьных театров). Есть популярный кинофильм, первая в истории нашего кинематографа совместная советско-индийская постановка, есть песня «Афанасий Никитин буги» в репертуаре группы «Аквариум», есть книжный сериал про изобретательного школьника (типа Гарри Поттера), которого зовут Афанасий Никитин, есть немало переизданий самого «Хождения за три моря»… а вот отдельной биографии Никитина не было. И нынешняя книга в серии «ЖЗЛ» призвана исправить эту досадную несправедливость.

* * *

Главная проблема – мы знаем об Афанасии Никитине только то, что он сам о себе рассказал, больше ничего. Сколько лет было Афанасию? Был он худым или имел плотное сложение? Высоким или среднего роста?

Да хотя бы такой вопрос – а сколько ему было лет, когда он поехал в Индию? Об этом можно судить лишь по косвенным сведениям. Например, Измаил Срезневский, один из первых исследователей записок Никитина, предположил, что он был человеком в годах. Есть в «Хождении» такая фраза: «Индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жен своих не стали в доме скрывать»^[1]. Мол, раз не стали прятать от русского своих жен, значит, не особенно беспокоились, что «ходжа Юсуф» (так Афанасия называли на чужбине) что-то нехорошее с ними сделает. Значит, был он человеком почтенного вида, в годах. Хотя и не факт. Как всякий православный человек своей эпохи Никитин носил бороду, как европеец, живший в жарком климате Индии, наверняка сильно загорел – то есть выглядел старше своего возраста. Потому от него жен и не прятали. Хотя в другом месте сам Никитин нехорошо отзывается об индийских женщинах: «А здесь люди все черные, все злодеи, а женки все гулящие» – то есть можно предположить, что у него были отношения с местными девушками с низкой социальной ответственностью?

Впрочем, это все предположения. Таких гаданий в любом месте оставленных Афанасием записок – множество. Внешность свою он не описал. Все рассуждения на тему того, как он выглядел, – домыслы, плод писательского воображения. Вот, например, что пишет Марина Виташевская: «До нас дошел от XVI века рисунок, сделанный неизвестным художником. На рисунке изображен русский купец. Это человек лет за сорок. Ловкая, складная фигура. Лицо с длинной бородой, по-своему красивое. Чувствуются в нем ум и большая энергия. Купец грамотен, в руках у него свиток с какими-то записями. Одет он в длиннополый распахнутый кафтан, под кафтаном рубаха, на ногах мягкие щегольские сапоги, на голове отороченная мехом шапка-колпак». Так выглядел русский купец той эпохи, но можно ли считать это описание портретом нашего героя?

Елена Тагер в «Повести об Афанасии Никитине» описывает его так: «Он был довольно высок, широкоплеч, одет не по-здешнему – не в длинный, а в короткий кафтан с темными штанами; на ногах его красовались мягкие кожаные сапоги, на голове – чудная высокая войлочная шляпа с загнутыми полями». А вот Екатерина Мурашова, автор книги «Афанасий Никитин. Повесть о тверском купце»: «На вид человеку чуть более сорока лет. Годы и пережитые испытания не состарили, но как-то проявили его лицо, прорезав глубокими, выразительными бороздами. Каждому, кто глянет на это лицо, ясно – вот человек, который многое повидал, многое вынес, но не сломился, а лишь закалился и окреп, как закаляется в огне стальной клинок. Волосы его, брови и борода выгорели почти до соломенной белизны. Одет человек странно. На нем хорасанские штаны, арабстанская накидка, сандалии, какие носят на северном побережье Африки, рубаха неизвестного в Каффе покроя. Но самое странное в человеке – это вовсе не его одежда. Глаза. Светло-голубые, с черным ободком вокруг радужки. Как будто тоже выгорели под неизвестным палящим солнцем или выбелены морской солью. Как будто видели такое, о чем вечером у очага не расскажут и в сказках…»

Писатель Игорь Буторин и вовсе сделал нашего героя запойным алкоголиком (в повести «Путешествие Афанасия Никитина»): «Жил в Твери купец, звали его Афанасий Никитин, а попросту Афоня. Дело купеческое досталось ему по наследству от отца. Афоня сразу после похорон родителя, взялся было за торговлю, да вот с ней-то у него все никак не ладилось. От этих всех коммерческих неудач Афоня сильно пить начал». А Кирилл Кириллов, написавший две книги о нашем герое («Афанасий Никитин. Булат» и «Афанасий Никитин. Время сильных людей») переквалифицировал его из купцов в… кузнецы: «Род наш от кузнецов ведется. Деды в кузне, прадеды в кузне, прапрадеды в кузне. А там, сам знаешь, какая силища в руках образовывается. Хороший кузнец подковы не то что руками, пальцами гнет. А лавку дед мой открыл, чтоб скобяным товаром из собственных рук торговать, от него отец перенял, следом за ним и я, – зачем-то разоткровенничался с незнакомцем Афанасий. – И силушка тоже по наследству перешла». Зато автор популярной советской повести «За три моря» Константин Кунин реабилитирует тверского купца – не алкоголик и не кузнец, а полиглот: «В этот раз в караване были и москвичи, и нижегородцы, и тверичи. Главой каравана они выбрали тверского купца Афанасия Никитина. Правда, Афанасий не плавал в Шемаху по Каспийскому морю, но и другие купцы не могли этим похвастаться. Зато он знал грамоту и говорил по-татарски».

Возможно, подсказку могут дать записки иностранных путешественников, писавших о русских людях, какими они их видели. «Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но вообще это народ грубый» (Амброджо Контарини, XV век). «Росту в общем Московиты среднего, но отличаются крепким и очень тучным телосложением. Глаза у всех серые, бороды длинные, ноги короткие и животы большие» (Павел Иовий, XV век). «Летом все ездят верхом, а зимой на санях, так что не свершают никаких упражнений, что делает их жирными и тучными, они даже почитают наиболее пузатых, зовя их Дородный Человек» (Жак Маржерет, XVI век). «Они придают большое значение длинным, окладистым бородам и толстым брюхам, и по тому обладающие ими пользуются большим почетом от других. Даже Его Царское Величество наряжает таких людей, обыкновенно бывающих между купечеством, на службу при торжественных представлениях, даваемых Послам, чем Его Величество думает придать большее уважение к своей особе» (Адам Олеарий, XVII век).

И ладно бы только внешность! Но Афанасию Никитину придумали и все прочие анкетные данные. Тот же Константин Кунин сочинил ему спутников-купцов – один носил фамилию Кашкин, другого якобы звали Кира Епифанов. Игорь Буторин, автор двухтомного «Путешествия Афанасия Никитина», придумал герою хворого младшего брата Емелю. Афанасий находит дома записку, оставленную отцом (к тому времени скончавшимся), где тот пишет: «Отправляйтесь за три моря в сказочный Индостан. Там растет волшебное Древо желаний. Оно выполнит сокровенное ваше желание и тогда будет вам счастье». Потайная записка прикреплена к рамке картины (!), которая в XV веке висит дома у тверского купца – хорошо еще, что не скотчем…

Вообще же из нелепостей, домыслов и фантастических допущений, приписанных Афанасию Никитину в разных художественных произведениях, можно составить небольшую энциклопедию. Понятны мотивы авторов: хочется рассказать больше об Афанасии, но о нем неизвестно ничего кроме тех весьма скудных сведений, которые он сообщил о себе в «Хождении», вот и приходится домысливать. Например, была ли у него жена? Елена Тагер пишет, что была, звали ее Дунюшка, и каждый раз, ложась спать в далекой Индии, Афанасий ее вспоминал. У Екатерины Мурашовой в «Повести о тверском купце» у Афанасия тоже есть жена, да такая, что не забалуешь: «Афанасий представил себе серые глаза Анфисы, через край плещущие радостью от его возвращения: “Муж мой, Афанасий! Вернулся, лада мой!”. Афанасий знал свою жену. Ни словом, ни взглядом не упрекнет, но куда от себя-то деваться?» Именно это воспоминание не позволяет ему повернуть назад, а отправляет странствовать дальше.

В общем, кто во что горазд. При этом мы ведь даже фамилии его не знаем. Для многих становится открытием, что Никитин – это не фамилия, а отчество, «Офонас Никитин сын тверитин», как написано в «сопроводительной записке» к его путевым «тетрадям», которые русские купцы передали дьяку Василию Мамыреву. Фаина Гримберг, написавшая, пожалуй, лучшую повесть об Афанасии Никитине «Семь песен русского чужеземца», говорит, что фамилий в то время у людей купеческого звания не было: «Это не только Афанасия касается. Мы ведь до сих пор не знаем, Кузьма Минин – он Минин или Минич, сын Мины? А Минин жил спустя полтора века после Афанасия Никитина».

Где жил Афанасий Никитин в Твери – тоже неведомо. Тверские купцы, что логично, селились в торговых посадах близ крупных рынков, но где именно на территории современной Твери они находились в XV веке, неизвестно. Учитывая к тому же, что со времен средневековья, с эпохи Афанасия Тверь пережила с десяток разрушительных пожаров, да и потом неоднократно перестраивалась. В годы Великой Отечественной за Калинин (такое название носила Тверь в советские годы) шли ожесточенные бои, после которых город пришлось отстраивать заново – словом, сегодня даже непонятно, где мог находиться дом Никитина. Со средних веков сохранились описания некоторых домов, есть довольно обширная литература о тверском купечестве. В одном из таких домов, принадлежавших купцам Арефьевым, сегодня располагается Музей тверского быта, но этот дом построили примерно 200 лет спустя после индийского путешествия Афанасия Никитина. А какими были купеческие дома в средневековой Твери и в каком из них, хотя бы в какой части города, жил Никитин – нам неведомо.

В России, в Твери не сохранилось об Афанасии никакой материальной памяти, не говоря уже об Индии. В индийском Бидаре, где долгое время жил Афанасий, возможно, и жили какие-то легенды: когда в середине ХХ века советский индолог Вячеслав Крашенинников расспрашивал о нем местных краеведов, ему ответили: «В Бидаре он пробыл довольно долго. Торговал помаленьку. Говорят, он женился на индианке и имел от нее детей. А когда собрался в обратный путь, то оставил ей большую часть того, что сумел накопить. Кто знает, может, и сейчас в жилах иных бидарцев текут капли русской крови».

В общем, человек-загадка. Очень мало мы о нем знаем.

* * *

Даже о его великом произведении, «Хождение за три моря» существуют разные версии. Кстати, сразу следует определиться. Я везде буду писать название произведения так как это принято в современном русском языке – «хождение», в том числе и в цитатах. Хотя до революции произведение Афанасия Никитина называлось «Хожением за три моря». Существовал такой жанр «хожений», паломнических записок, но чтобы не запутывать читателя с «хожениями» и «хождениями» договоримся называть это произведение так, как оно записано во всех современных библиотечных каталогах.

Исследователь Даниэль Волков, например, определяет «хождения» как распространенный жанр русской средневековой литературы – путевые записки. В разных случаях они назывались «хожениями», «скасками», «посольствами», «путниками», «странниками». Как раз в XV веке произведения в этом жанре стали приобретать более светский характер. В этом смысле «Хождение за три моря» – уникальный текст, описывающий путешествие в экзотическую страну, но при этом – небывалая вещь для литературы того времени – не имеющий конкретного адресата.

Интересный вопрос – знал ли тверской купец что-нибудь об Индии, прежде чем отправился туда? Сказать, что в Древней Руси ничего не слышали об этой стране, было бы неправдой. Знали, но к реальности эти знания имели весьма отдаленное отношение. Во времена Афанасия Никитина большой популярностью пользовалось «Сказание об Индийском царстве», содержащее письмо попа Иоанна – правителя легендарного христианского царства, под властью которого было «три тысячи триста царей». По количеству фантастических существ Индийское царство может дать фору «Звездным войнам» и прочим «Гарри Поттерам»: «И живут у меня в одной области немые люди, а в другой – люди рогатые, а в иной земле – трехногие люди, а другие люди – девяти сажен, это великаны, а иные люди с четырьмя руками, а иные – с шестью, и есть у меня земля, где у людей половина тела песья, а половина человечья, а у других моих людей очи и рот в груди. В иной же моей земле у людей сверху большие рты, а другие мои люди имеют скотьи ноги. Есть у меня люди – наполовину птица, наполовину человек, а у других людей головы собачьи; родятся в моем царстве звери: слоны, дромадеры, крокодилы и двугорбые верблюды. Крокодил – лютый зверь: если он, разгневавшись на что-нибудь, помочится – на дерево или на что-либо иное, – тотчас же оно сгорает огнем». Эти рассказы об Индийском царстве в Древней Руси воспринимали вполне серьезно хотя бы потому, что альтернативных источников, сообщающих о жизни в Индии, не было. Даже в XIX веке на лубочных картах, которые охотно покупали крестьяне, изображалось «царство попа Иоанна» и области, населенные людьми с песьими головами.

Если вы заговорите о «Хождении за три моря» с местными тверскими краеведами, вам обязательно скажут, что Афанасий Никитин не был никаким купцом. А был он, понятное дело, шпионом, который по заданию тверского князя Михаила Борисовича отправился налаживать контакты с индийскими правителями. Мол, тверскому князю требовались союзники в его многолетнем противостоянии с Москвой, и он отправил своего доверенного человека с неким секретным заданием в Индию.

Сразу же скажем, что никаких подтверждений этой версии не существует (но в книге постараемся максимально подробно ее разобрать). Да, «Хождение за три моря», действительно, временами напоминает разведсводку: Афанасий указывает, где находятся алмазные шахты, описывает состав и вооружение индийских войск. Но даже если вообразить, что он благополучно вернулся в Тверь, пришел к князю, с поклоном передал ему свои «тетради» – то что дальше, какие должны быть действия того, кому он доставил ценные сведения? Тверской князь просит у индийского раджи прислать экспедиционный корпус для войны с Москвой – так, что ли? Тем более в год, когда Афанасий отправился в свое «хождение», тверскому князю было 13 лет (об этом тоже как-то забывают). И о некоей «охранной грамоте», которую Афанасий Никитин получил от князя, тоже ничего толком не известно. Сам Никитин упоминает о ней только однажды: «И, отплыв из Углича, приехал в Кострому и пришел к князю Александру с другой грамотой великого князя. И отпустил меня без препятствий». Но совершенно не факт, что это была за грамота тверского князя. На памятнике Афанасию в Твери он держит в левой руке некий свиток – принято считать, что это и есть та самая «грамота». Но скорее всего – тоже плод творческого воображения, художественное преувеличение.

Главное – из записок Никитина остается непонятным, зачем он вообще отправился в Индию. Вернее, понятно, что изначально он ни в какую Индию не собирался. Судя по запискам, человеком он был скрытным, далеко не все свои мысли доверял бумаге – что вполне логично для человека, который занимается рискованными коммерческими операциями. Может, хотел найти какие-то товары, которые с большой выгодой можно продать в Твери? Но какие такие товары могли заинтересовать тверского потребителя последней трети XV века? К тому же, как считает один из лучших ученых-индологов России, автор замечательной книги «Средневековое мышление» Евгения Ванина, для этого необязательно было отправляться в Индию – довольно обширная колония индийских купцов к тому времени уже существовала в Астрахани, столице Астраханского ханства, в которой тверской купец побывал. А если он бывал там и раньше (скорее всего, бывал), то имел возможность изучить и ассортимент предлагаемых товаров, и цены, и посмотреть, насколько охотно их покупают.

К тому же даже с геополитической точки зрения это путешествие, если действительно усмотреть в нем некий государственный замысел, выглядит довольно сомнительно. Тверь во времена никитинского «хождения» доживала последние дни как самостоятельное княжество, некогда богатый город на глазах терял свои активы, богатые купцы и ремесленники потихоньку перебирались в Москву «под руку» великого князя Ивана III. Московская рать уже присоединила Серпуховское княжество, покорила Ярославль, а потом пошла на Новгород. Сложно представить, как через Тверь движется московское войско, с пушками и обозами, а по обочинам стоят тверские купцы и размышляют – может, продать москвичам что-нибудь? Не смешите.

К тому же интересный факт: тетради с записями Афанасия Никитина в 1475 году русские купцы, возвращавшиеся из турецкого плена, передали не тверскому князю, а дьяку Василию Мамыреву, который был, как считается, «серым кардиналом» московского княжеского двора. Мамырев эти тетради принял и – не показал никому! Даже Ивану III, своему непосредственному начальнику. Тут, кстати, еще один важный момент – нам недоступен первоначальный текст, рукопись самого Афанасия Никитина, мы не знаем, что там было написано, не знаем почерка самого Афанасия. Мамырев эти бумаги хранил у себя, завещав передать их после своей смерти в монастырскую библиотеку. Так что если Афанасия и подозревать в шпионаже, то скорее уж в пользу московского князя. Или кого-то из его окружения – например, того же Мамырева. Но мы не будем этого делать. По той же причине – нет никаких подтверждений. Тверь Мамырев сильно не любил, но полученные записки тверского купца почему-то распорядился переписать и включить в летописный свод, официальную государственную хронику. Спустя три века их обнаружит в древлехранилище Троице-Сергиевой лавры русский историк Николай Карамзин.

А между тем это интересный же вопрос! Как Афанасий относился к своей малой родине, любил ли он Тверь? В «Хождении» он довольно много пишет о том, как тоскует по родине, по русской земле, но Тверь не упоминает ни разу, «тетрати» свои отдает москвичам, вообще непонятно, собирался ли он в Тверь возвращаться. Нет ли в этом какой-то незаметной, но важной интриги? О, да сколько там таких незаметных интриг…

Более того – мы точно не знаем даже того, в какие именно годы состоялось его «хождение за три моря». Сам купец о времени своего возвращения на Русь сообщает, что отправился из Индии на пятую Пасху с момента своего путешествия и шел около года; отсюда можно вычислить примерную датировку его путешествия – 1468–1474 годы. Нижний предел, правда, целесообразнее датировать 1467 годом, учитывая время пребывания Никитина в Азербайджане и Персии. Однако в других, более ранних исследованиях высказывалось предположение, что путешествие тверского купца началось в 1466 году и закончилось в 1472-м. Измаил Срезневский, который первым провел тщательное исследование текста Афанасия Никитина, высказал именно такое предложение. Тогда вопрос – а где же до этого хранились записи, составившие «Хождение за три моря»? Ведь безымянный переписчик Софийской летописи указывает, что получил эти бумаги в 1475 году. Следует добавить, что в Калинине 500-летие путешествия Афанасия Никитина отмечалось в 1966 году, о чем сохранились фотографии и газетные репортажи…

Очевидно, что Афанасий не закончил свои записки, и даже не успел привести в порядок: в тексте встречаются повторы, разночтения, есть довольно занятные куски, написанные не на русском языке. При этом почти нет информации сугубо коммерческой, деловой: какие полезные товары Афанасий нашел в Индии, вез ли что-нибудь с собой, какие у него были планы по возвращению в Тверь? А что, если он не планировал возвращаться туда, а хотел перебраться в новую столицу? «Отъезд» бояр, княжьих чиновников да и купцов из стремительно терявшей влияние и деньги Твери в более благополучную Москву к тому времени уже стал явлением массовым. Но это тоже только предположения: сам Афанасий ничего о своих планах на будущее не сообщил. «Да был ли он купцом, на самом-то деле?» – задает резонный вопрос Фаина Гримберг, и ответ на этот вопрос найти непросто.

Однако то, что Афанасий Никитин был (и останется на века в истории русской литературы) писателем, – это бесспорно. Его записки с небольшими разночтениями вошли в три разных летописных списка, их успело прочитать немало людей, современников Никитина. Приходилось даже слышать, что слово «прохиндей» когда-то означало человека, купца, который рассказывает, что он-де тоже, такой молодец, был в Индии, «как и Афанасий из Твери», а на самом деле врет. Говорит, что ездил в Индию, а в Индии-то и не был – значит, прохиндей! А в 1980-е годы были найдены и опубликованы записки «гостя Василия», еще одного русского купца, совершившего путешествие в восточные страны. Есть версия, что эти записки сочинил тот самый дьяк Василий Мамырев и что они представляют собой подражание записям Афанасия Никитина – об этой версии мы тоже расскажем в книге.

Интересно и то, что «Хождение за три моря» сначала было издано как часть Софийской летописи, а отдельное издание случилось только в 1848 году – спустя 30 лет после того, как его обнаружил Николай Карамзин. И за весь XIX век – ни одного массового издания. «Хождение за три моря» существовало как литературный памятник в узком кругу ученых-историков, широкие читательские массы в Российской империи понятия не имели, кто такой Афанасий Никитин. Только при советской власти стали появляться массовые издания. Первое из тех, которые удалось обнаружить – это тоненькая книжка «Хождение за три моря тверитянина Афанасия Никитина», изданная в 1922 году. При Тверском губсоюзе решено было издавать дешевые брошюрки в серии «Библиотечка общества изучения Тверского края», там и вышла эта книжка. А первое академическое издание, с комментариями и дополненными вариантами, выпустила Академия наук СССР в 1948 году. Как раз за год до этого Индия обрела независимость от Британской империи, и издание записок тверского купца об индийском путешествии, видимо, сочли политически правильным. Спустя еще десять лет, после визита Хрущева в Индию, вышло самое полное издание – с обширным справочным аппаратом и подробными комментариями. А уже потом стали выходить многочисленные массовые издания, в том числе для детской и юношеской аудитории. Афанасий Никитин прочно вошел в пантеон исторических героев советской литературы.

Но самое интересное, что все последние годы «Хождение за три моря» почти не переиздавалось. Его нет в школьной программе (только иногда в списках для внеклассного чтения), поэтому даже в массовой «Школьной библиотеке», по данным Российской книжной палаты, последнее издание этого произведения датировано 2019 годом. Российский путешественник Евгений Кутузов, решивший пешком повторить путь Афанасия Никитина «от Твери и до Индии» (он еще появится в этой книге), попросил коллег автора этих строк из тверского медиахолдинга РИА «Верхневолжье» найти в Интернете текст «Хождения за три моря», распечатать на принтере и распечатку отдать ему. Так и сделали, и Евгений все путешествие таскал в рюкзаке эти листочки, потому что книги Никитина не было ни в одном тверском книжном магазине. Такие дела!

* * *

Во время работы над книгой автор этих строк перечитал «Хождение за три моря» раз, наверно, двадцать. На самом деле текст этот небольшой: даже с комментариями, даже с дополнительными вариантами, даже в академическом издании книга Афанасия Никитина имеет средний объем, какой-нибудь женский детектив Дарьи Донцовой и то больше.

Так часто бывает, когда несколько раз читаешь один и тот же текст. Кажется, что сквозь текст ты начинаешь различать лицо автора, слышать его голос, понимать, почему он вот эту фразу написал так, а не иначе. И еще начинаешь думать, что тебе становится понятно, почему он написал этот текст, что послужило движущей силой, причиной.

Хочу сказать, что меня поражает в «Хождении за три моря». Это очень личный текст, написанный человеком, который не по своей воле (или, скорее, по собственной беспечности) забрался в такую даль, что непонятно, как домой вернуться и получится ли вернуться вообще. Кажется, так и видишь, как сам Афанасий хлопает себя по ляжкам и приговаривает – «вот как меня угораздило!», и эта смесь азарта и смирения пронизывает весь текст «Хождения» (довольно сложный в восприятии для современного человека, ведь писался он в средние века) какой-то удивительно подкупающей интонацией. Исследователь этого памятника Я. С. Лурье тоже обращает внимание на личный, отражающий сомнения, переживания, тревоги, сокровенный стиль тверского купца, и пишет, что «личностный характер рассказа Никитина, способность его автора раскрыть читателю свой внутренний мир – этими чертами “Хождение” перекликается с величайшим памятником древнерусской литературы, созданным два века спустя, – “Житием” протопопа Аввакума». Россия – страна большая, и в русской литературе есть немало произведений, созданных в результате путешествий, или представляющих собой описание этих путешествий – от «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева до «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева.

Если мы посмотрим глазами автора на его записки, то поймем, что они являются отчетом о невольно проделанном путешествии. В Древней Руси пространство воспринималось с точки зрения ценностных категорий: те или иные земли рассматривались как «чистые» или «нечистые», праведные или грешные. Об этом много написано – в частности, адресуем читателя к уже упомянутой книге Евгении Ваниной «Средневековое мышление». Таким образом, «пребывание в чистом пространстве есть признак святости – отсюда объясняется паломничество в святые земли, пребывание в пространстве нечистом, напротив – признак греховности». Отсюда можно судить о том, что проделанное Афанасием Никитиным путешествие сам он воспринимал как некое испытание. А раз это испытание, логично, что оно предполагает и отчет о его прохождении. Отчет предназначался не столько для людей, сколько для высшей инстанции – Бога, чтобы быть представленным Ему на Страшном cуде. Мы можем видеть, что дифференциация чистого и нечистого пространства оказывается исходным пунктом в понимании причины написания купцом Никитиным своего «Хождения за три моря».

Сам факт того, что Афанасий Никитин в самом начале характеризует свое сочинение именно как «грешное хождение», говорит о точном содержательном указании на оборотный, «перевернутый» характер этого путешествия. Эта самопрезентация, это определение – «грешный» – очень важно для понимания всего произведения как целостного источника: нахождение в чужой, «поганой» земле объясняет причину антиповедения купца Никитина, того, почему ему приходилось так себя вести – есть непривычную пищу, определять дату Пасхи по мусульманским книгам, постоянно общаться с «бесерменами». К ним тверской купец относится весьма добродушно (хотя конфликты случались, конечно). Интересно, что он называет себя Юсуф Хоросанин – не потому что жителям Индии трудно произносить имя Афанасий, а просто, наверно, каждый раз приходилось объяснять, что он из Твери, а там такого города не знали, вот и придумал себе «временное прозвище», своего рода оперативный псевдоним.