Мои мужчины (сборник)

Уж больно она зла! Злая бабища. Прям бесит меня.С другой стороны – умна, и умна блестяще! Точно и просто может говорить, очень много цитат захотелось выписать. Очень понравилось в книге интервью, там она не так брызгала ядом на Гиечку.Но я прям отрывок прочитала, вот это:Я искренне восхищалась тридцатиметровой кухней, полукруглым окном, едой, Меричкой, талантом Гии. Мне нравилась их квартира, заставленная книгами, писклявый глазастый мальчик Колька – сын Гии и Любы. Мне нравилось все. Я буквально аплодировала их жизни.Сейчас, задним числом, я вижу, что квартира была темная, все окна на одну теневую сторону, мебель старая, Гия – алкоголик.И мне прям в голове щёлкнуло. Лезу смотреть дату рождения, и точно – Скорпион! Этот яд не перепутаешь по-любому! После этого фундаментального анализа и сказать-то нечего.Разве что – двойственное у меня к Токаревой отношение. Она меня и бесит, и очаровывает.

Да разве сердце позабудетТого, кто хочет нам добра?Того, кто нас выводит в люди,Кто нас выводит в мастера.Она великолепна. Странно, но я не могу вспомнить, когда в мою читательскую жизнь вошла Виктория Токарева. Помню, что в детстве и юности не искала ее книг, не охотилась за ними (в пору советского тотального дефицита, книги хороших авторов не покупались, а добывались). Дину Рубину запомнила с телеспектакля «Когда же пойдет снег», Галину Щербакову с «Вам и не снилось», а Токарева как-то в одночасье появилась у меня четырехтомником, подаренным мужем к 8 марта. Но с чего-то же я попросила его именно о таком подарке. Не помнюКогда начала читать и поняла. что обожаемые «Джентльмены удачи» и «Мимино» сделаны по ее сценариям – это было невероятное чувство, просто каждого встречного хотелось останавливать и спрашивать, взявши за пуговицу: «А вы знаете, кто придумал „Лариса Ивановна хочу“ и „Помогите, хулиганы зрения лишают“? Токарева!» и конечно все. кто ее без того любил, знали, а для не читающих эта информация была бесполезной. Да и сама я, если честно, загоревшись энтузиазмом с началом чтения, конец четырехтомника откровенно домучивала. Как на мой вкус, слезная железа читателя придавливается слишком беззастенчиво, прямо-таки коленом. А кроме того, мрачноваты оказались все эти истории золушек, и особой симпатии они не вызывали.Таким образом, с художественной прозой Виктории Самуиловны я в основном завязала, но ее эссеистика и мемуаристика великолепны без скидок. Да и могло ли быть иначе. Яркая красивая женщина во всем великолепии таланта и раннего успеха, со скорпионьей (20 ноября) магнетической притягательностью, бывшая в средостении медного века русской культуры, каким стал брежневский Застой. Со скорпионьей же великолепной язвительностью, не стремясь любой ценой создать собственный безупречный портрет, довольно откровенно, но с сочетанием остроты и удивительного такта, рассказывает о людях, в среде которых была не восторженной обожательницей, но «одной из», что определяет несколько иную оптику, согласитесь."Мои мужчины" – это рассказ о тех, кто сыграл роль в ее становлении как автора, помог определиться с выбором направления, сделать первые шаги на пути к успеху, почувствовать себя способной на что-то, что выделит из огромного числа званых, причислив к когорте избранных. Так уж получилось, что в ее случае ими были мужчины, и это не удивительно. В наши дни пишущей женщине естественно искать поддержки и признания у женского писательского лобби, но последняя треть прошлого века – время, когда женские имена в литературе и киносценаристике были наперечет.Мне-читателю импонирует, что автор не встает в позу: «Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище творца» и «как-то оно само пришло, проснулась однажды знаменитой». Нет, никому не известная, но красивая (а привлекательным людям чаще помогают, подтверждено статистикой) ленинградка приезжает в Москву, отправляется по распределению учителем пения в окраинную школу с соответствующим контингентом, и волком готова выть от перспективы загубить себя преподавая обалдуям то. чего им ни с какой стороны не нужно. Но, вот удача, по линии общественных нагрузок на нее повесили культпросвет и директор говорит, что неплохо бы устроить детям встречу с писателем. Из трех, к которым Виктория обратилась, откликнулся один, однако самый титулованный – Сергей Михалков.Сергей Михалков, Владимир Войнович, Георгий Данелия, Михаил Горбачев нет, последний не столько личным знакомством, сколько возможностью работать и зарабатывать если не на уровне западных топовых писателей, то уж всяко лучше, чем то, на что она, со своей прозой, не прославлявшей генеральную линию партии и правительства, и значит, не имевшая права рассчитывать на запредельные тиражи и прилагаемые совписовские блага, могла бы надеяться.Удивительно, но довольно немалая и по объему и достаточно язвительная часть книги посвящена домработницам. Впрочем, о них она говорит не с меньшим пониманием и сочувствием, чем о своих знакомых из числа знаменитостей. Но не без попытки некоторого обобщения: отчего одни люди стремятся пробиться в жизни самостоятельно, а другие идут в услужение. Интересно и, как человек, которому много приходилось иметь дело с наемными работниками, я согласна.

Литературный талант очень трудно обнаружить. Талант певца или художника – запросто. Человек поет или рисует – сразу заметно. А писать… Все умеют писать, всеобщая грамотность с тридцать седьмого года.Ее литературный талант видно сразу. По каждому слову – выточенному, как творение великого скульптора. Точное – не добавить, ни прибавить. Для Токаревой не так важен сюжет, как настроение, воздух, которым дышат ее герои, интонация, с которой они говорят. Историю с доработчиком я читала два или три раза в разных произведениях и только сейчас узнала, что этим самым доработчиком был тот самый Данелия. Иногда она повторяется дословно, и это минус, но я не готова судить ее за это – она как будто вспоминает свои воспоминания.Она говорит просто, без нелепых оборотов, без коммерческих приемов. Ее нужно читать и жить с ее словами. Они все о нас. Но… хорошо не там, где хорошо, а там, где ты нужен, где без тебя не обойдутся.