Часть I
Глава 1
Побег
Москва, 2009 год.
«Они близко, ты должен бежать. С уважением, анонимный доброжелатель», – светилось в окне электронной почты. Евгений неподвижно смотрел на монитор. И оцепенение застывало в ледяных руках прикосновением смерти.
Он уже два месяца не улыбался – опасался, что случайно блеснут клыки. Да и поводов для веселья не находилось: более подавленного состояния он еще никогда не испытывал.
Недавно ему минуло шестнадцать лет. Раньше Евгения пугало обычное будущее человека – поступление в институт, работа, старость… Ныне главным страхом, сцепившим сердце и всецело завладевшим разумом, стали охотники. Еще полгода назад он не догадывался о смерче, закрутившем судьбы горстки безумных храбрецов и существ, которые отличались от людей. Существ, что считались проклятыми за клыки или звериную силу, более того – подлежащими уничтожению. Раньше ему не приходилось выбирать сторону. Да и оставили ли ему выбор?
Он пугающе изменился: красные глаза, сизо-белая кожа и поседевшие волосы слишком отличались от прежнего образа черноволосого загорелого подростка. Мог ли он и дальше маскироваться под человека? Вряд ли, о чем и кричало уже сотое письмо от этого «анонимного доброжелателя», нашедшего его вскоре после… инцидента.
Поздняя февральская прогулка обернулась катастрофой. Кто напал? Как? Евгений помнил смутно и далеко не сразу поверил, что злая судьба свела с вампиром, существом из сказок, готических романов и игр. С того вечера он ни на минуту не мог забыть о своей печальной участи, о своем роке. И не представлял, что делать дальше.
Когда Евгений очнулся в холодной луже у сугроба, то поразился, почему мир вокруг видится в ярко-алых тонах. И почему все тело пронзает необъяснимая боль. Она не прибивала к земле, а заставляла идти дальше, шататься по улицам, ползти домой.
– Кто я? Кто? – бормотал он, бредя по темным дворам и поминутно хватаясь за шею. Небольшие ранки затянулись, остался только сумбурный ужас полустершейся памяти о случившемся.
Потом он метался в бреду два дня. Родители списывали на простуду. Потом… начались изменения, которые он, повинуясь некому первобытному ужасу, скрыл: купил на карманные деньги линзы и краску для волос. Сказал, что теперь принадлежит к субкультуре готов. Клыки же удлинялись медленно и болезненно, точно у него резались новые коренные зубы. И с тех пор он больше не улыбался.
Дома на его причуды уже давно махнули рукой. И порой хотелось закричать матери и отчиму: «Да вот он я, вот! Вы не видите?» Наверное, ради этого он и примыкал то к одной, то к другой субкультуре, писал стихи; чуть раньше, лет в двенадцать, скакал по крышам гаражей – искал любой способ достучаться. И только больше отстранялся. Теперь уже намеренно, боясь навлечь беду на их дом.
«Беги, они близко. Близко», – твердили письма от «анонимного доброжелателя». Евгений не хотел воспринимать всерьез этот навязчивый спам. Но сам временами чувствовал, как возле дома проносятся смутные тени, чувствовал уже не как человек, а иным непонятным инстинктом. Они искали монстра, пока не догадываясь, что в квартире на первом этаже долгими ночами лежит без сна скованный страхом мальчишка. Вампир.
Уже два месяца Евгений обливался холодным потом, когда раздавался звонок в дверь или сигнал домофона. Учащавшиеся с каждым днем расспросы родителей тоже все больше тревожили. Похоже, они постепенно догадывались, что он не носит линзы и не красит волосы. Или просто хотели узнать, что с ним происходит.
«Сложный период взросления», – так говорили о подобных поступках его сверстников. Чтобы скрыть клеймо зверя, он часами сидел в своей комнате, прогуливая школу, задвигая дверь диваном. Торчал в пустом угрюмом помещении, напоминавшем безликий гостиничный номер.
Пару лет назад он решил, что уютная спальня с моделями кораблей и фигурками динозавров на полках слишком отдает детством. За что он ненавидел эту пору? Не сказал бы точно. Как будто завидовал сам себе за беззаботность и наивность.
А может, за то, что в этом далеком и неуловимом времени, в детстве, их с матерью бросил отец. И через два года пришлось звать незнакомого дядю папой. Он был противным и остался в памяти пятилетнего Евгения силуэтом, который заносит руку, а потом ударяет маму по лицу.
– Тупая курица! Тупая! – орал он.
– Ты не работаешь! И еще обвиняешь меня? – визжала мать.
– Да где сейчас работать, а?! Тупица! Давай деньги, тварь!
Он бил маму! А Евгений отчаянно плакал в своей комнате в окружении игрушечных динозавров, равнодушно скалящихся пластиковыми клыками. Он не до конца понимал, что происходит, мама до сих пор не рассказала, с кем и почему тогда связалась. Почему этот «гадкий дядя» не работал и бил. Расспрашивать не хотелось. Страшно было узнать что-нибудь похуже того, что схватило зыбкое детское восприятие.
Вскоре после скандала этого «недопапу» выгнали. А еще через год появился незнакомый дядя в квадратных очках, которого снова велели звать «папой». Вежливый и черствый, он никого не бил, даже наоборот – дарил игрушки и возил на море каждое лето. Как по часам, как по расписанию. Но «папой» Евгений уже никого называть не хотел, как и пускать в душу. Лет с семи он привык жить без особой теплоты, словно тогда какой-то вампир незримо укусил его сердце, и оно покрылось коркой льда.
Может, и к лучшему, потому что мысль о побеге все чаще посещала отяжелевшую от дум голову, с каждым новым письмом формировалась все отчетливее. Выражение «мой дом – моя крепость» больше не имело смысла: охотники не гнушались вламываться без стука, словно грабители. В погоне за очередной жертвой они часто вскрывали замки, по крайней мере, так значилось в одном из писем «доброжелателя», и у Евгения были все основания поверить.
Похоже, работали они всеми методами, которые считали эффективными в борьбе с зубастыми тварями. Евгений и сам горячо желал, чтобы они добрались до монстра, который его обратил. Но ощущал, что первым сгинет именно он. Как более легкая мишень.
Он сидел, невидящим взглядом уставившись на плотно задернутые зеленые шторы, и вертел в руках стакан с цветными линзами; в нечетком отражении увидел свои глаза и нервно вздохнул, в сотый раз ужаснувшись.
Он еще дышал и не знал, не ждет ли его окончательное превращение в живой труп, как писали в книгах. Недавно случилось прочитать «Участь Салема», где говорилось, будто вампирам доступен только голод. Любовь, страх и сострадание покидали их. Ждало ли это новообращенного в скором времени? Голод он уже ощущал, боясь признаться в этом самому себе. Тягучий, нечеловеческий, голод туманил разум. А сострадание… Он ни к кому не привязывался с той самой поры, когда сидел на полу в окружении пластмассовых динозавров.
– Женя, по пивасу? – предлагали те, кто назывался друзьями. И он соглашался, бессмысленно тусуясь за школьной оградой.
– Женя, пошли на дискотеку? – приглашали его девушки в последний год. И он не в такт дергался с очередной развязной подружкой под оглушающую музыку.
Нет, ради этих людей он бы точно не остался, не изменил решения. Его ничего не держало. Разве что родные… Но он столько от них скрывал, что устал, приходя домой безмолвной тенью, прятаться в свой бункер, пустую холодную комнату. Чтобы никому не мешать, чтобы не отвлекать отчима от дел, как говорила раньше мать. Ведь у этого «папы номер три» даже вечером до поздней ночи велась важная переписка с коллегами, заключались какие-то договоры. И Евгений просто не имел права шуметь, он даже играл всегда безмолвно. Потом и не стремился особо болтать или слушать громко музыку, уже требовал, чтобы его не отвлекали от учебы или фильмов. Так он превратился почти в тень, призрака своей комнаты. Скрывался до превращения, скрывался и после.
«А что изменится, если я сбегу? Они близко… Близко. Уйду ли я от них? И куда?» – думал Евгений, проклиная «доброжелателя», который слал предупреждения, но не помогал. Страх ползал по спине холодными лапками снежных муравьев.
– Что если… испробовать свою силу хищника? – шепотом спросил собственное отражение в стакане Евгений и задумчиво закусил серьгу-кольцо на нижней губе – глупую деталь, которая отлично вписалась в облик нечеловеческого существа. У него была крупная нижняя губа и слишком тонкая верхняя, отчего ему казалось, что клыки едва скрываются. Прятать их до конца жизни он бы точно не сумел. Другой вопрос, когда обещал настать этот конец.
«Если уж бегать от кого-то, для начала неплохо бы раздобыть меч или пистолет», – подумал Евгений, но это не имело смысла. Он все равно не умел фехтовать. Хотя в сложившейся ситуации пригодилось бы любое оружие.
Отчим хранил в сейфе под замком старое охотничье ружье. Этот человек в квадратных очках в свободное время неплохо стрелял, уходя в леса вместе с членами клуба. Но пасынка с собой не брал и надежно прятал ключи от сейфа. Значит, из возможного арсенала оставался только набор кухонных ножей. Глупо и ненадежно! Не стоило тратить время, чтобы незаметно пробраться на кухню.
«Если остаться? И рассказать им все?» – спрашивал себя Евгений, но ответ вылетал из подсознания отчетливо и ясно: тогда они сдадут в дурдом. Первым, конечно, возмутится отчим, а мать просто согласится с ним. С этим «третьим папой», который их всем обеспечивал, она никогда не спорила.
Если бы и без того чудаковатый сын заявил на полном серьезе, что он превратился в вампира, она бы точно отвела его к психиатру. А там – кто знает – его сдали бы на опыты в тайную лабораторию. Или еще что-нибудь. Ничего хорошего не ждало при любом раскладе, это он понял еще два месяца назад. Теперь смятение переросло в панику, достигнув критической точки, когда потребовалось принять решение.
Евгений не знал, когда лучше бежать – утром или ночью? Когда патруль или отряд «охотников» чаще всего прочесывает улицы? Вероятнее всего, конечно, делали они это по ночам. Днем, Евгений чувствовал, голод вампира притуплялся, позволял понемногу, через приступы тошноты, глотать обычную пищу. Вероятно, не у него одного так протекало превращение.
Во всех книгах писали, что днем вампиры искали укромные места и спали. Он же в светлое время суток цеплялся за свою человеческую сущность. И порой даже верил, что все пройдет само, если об этом забыть, если поверить, что все ему почудилось. Хотя он не находил никакого логического объяснения, почему у него выросли клыки. Он излазил множество сайтов в надежде найти схожие симптомы у какого-нибудь известного заболевания, генетической поломки или… чего угодно. Но только до последнего не верилось в легенду о вампирах, несмотря на многочисленные письма. Днем не верилось.
Ночью же некая сила все больше требовала выхода, шептала в беспокойных снах, что в соседней комнате лежат два аппетитных мешка с кровью. Да-да, два очень аппетитных мешка! Начать следует с отчима, для позднего ужина он подойдет как нельзя лучше. Потом можно добраться и до матери.
И Евгений просыпался от собственных сдавленных криков, понимая, что однажды голос безумия захватит рассудок, и очнется юный вампир уже над бездыханными телами тех, кто его вырастил.
Бежать! Он посмотрел на шторы, боязливо отодвинул одну, вглядываясь в ночную мглу. Утром он все равно не сумел бы быстро передвигаться: с каждым днем глаза все с меньшей радостью воспринимали яркий свет, а кожа плохо реагировала на тепло, покрываясь красными пятнами.
«Они уже близко. Беги», – твердили бесконечные письма. И Евгений опасался, что из дома его гонит тот, кто сделал с ним это. Тот, кто обратил его, утоляя свой голод. А может, тот, кто знал путь к спасению? Или же выманивали сами охотники, но вряд ли эти загадочные мрачные типы скинули бы подробную карту, где отмечались их маршруты.
– Если решил, значит, решил, – твердо объявил себе Евгений, вставая посреди комнаты. Небольшой рюкзак он собрал меньше чем за полчаса, снова задвинув дверь диваном, чтобы никто случайно не вошел.
Промедление казалось преступным: чем глубже мир погружался в объятья ночи, тем отчетливее охватывало волнение, недовольство. Голод. Или, вернее сказать, жажда. Превращение в тварь мрака почти завершилось, незаметно, но неотвратимо.
«Два мешка с кровью, неужели не хочешь попробовать? Чуть-чуть для начала, – убеждал сладко-приторный голос. – А потом тебе понравится».
– Вперед! – шепотом приказал себе Евгений, становясь на подоконник. Повезло, что они жили на первом этаже. Он застыл на некоторое время, а потом спрыгнул, не оставив ни записки, ни свидетельства, что жив. Жив ли? Уж точно не в привычном смысле слова.
Вероятно, он был не первым и не последним из тех, кто становился чьей-то жертвой, кто сам обращался и потом обращал других. Но прятаться за зелеными шторами, дожидаясь непоправимого, не имело смысла.
Он убегал, чтобы узнать, какому миру теперь принадлежит. Миру своего палача и миру «анонимного доброжелателя», который нашел его, хотя Евгений давно никому не давал адрес электронной почты. Этой ночью он ушел ото всех, покинул прошлую жизнь и самого себя.
Глава 2
Голод
Солнце слепило даже через темные очки, заставляя щуриться. Обостренное обоняние раздражал ядовитый запах дешевой краски – коммунальные службы старались над цоколями многоэтажек и низенькими заборчиками вокруг голой земли будущих газонов. До слуха долетали голоса растекавшихся по улицам людей. Они жили, еще жили. Они ничего не знали, не подозревали о том мире, который существовал за пределами их восприятия. Евгений, себе на беду, узнал.
В душе бушевал пожар. Страх и упоение свободой смешивались со стремлением в неизвестность и отчаянием перед бесцельностью дерзкого побега. Да не такого уж и дерзкого… Нечего было строить из себя героя.
Безоружный загнанный мальчишка, он думал, где бы раздобыть пару боевых ножей или пистолет. Но каналов не знал, поэтому просто двигался в неизвестном направлении, стараясь держаться в тени.
В минувшую ночь он никого не убил: голод притупился страхом. Но в нем мало-помалу просыпался истинный вампир. Тайный информатор, «доброжелатель», объяснил в первом же письме, что в мире полно вампиров и оборотней, но большинство из них ничем не отличается от людей, не считая повышенной силы и выносливости. Они появились вроде бы в результате какой-то мутации, хотя их все равно временами отстреливали за нападения на людей. А иногда превентивно, на всякий случай, если закрадывались подозрения.
«Отбитые типы эти охотники, скажу я вам», – подумал тогда Евгений, но ничего не ответил. Он вообще не отзывался на сообщения «доброжелателя», а тот слал новые и новые письма с верными ответами на вопросы, возникавшие в голове юного вампира. «Истинного вампира» – существа, которое не могло обходиться без свежей крови.
«Дело плохо, ты попался одному из самых опасных существ, древнему вампиру, асуру, который, похоже, решил, что в вашем мире можно подсобрать несведущих неосторожных людей для расширения своей армии монстров», – значилось в одном письме, из чего Евгений сделал вывод, что на него напала тварь из другого мира. Какого, чтоб им всем провалиться? Не хватало еще узнать про вторжение инопланетян. Асуров… Вампиров. Да какая разница?
Незримый советчик не отвечал, но явно куда-то вел, преследуя свою цель, и не задумывался, что Евгению с каждым днем – ночью – все тяжелее бороться с собой. Юный вампир испытывал к себе жалость, одновременно проникаясь все большей неприязнью к окружающим. Невольно они обвинялись во всех злоключениях. Тело почти не боролось с прогрессирующим превращением. Страх случайно убить мать и отчима улетучился, и вместе с ним словно пал последний барьер.
Кружилась голова, охватывало необъяснимое стремление. И все еще не хотелось признаваться самому себе, что его душит жажда крови. Евгений шел, глотая холодную вязкую слюну.
Между тем начало смеркаться. Ослепляющее солнце, отражавшееся от темных стекол очков, закатывалось за горизонт. Евгений весь день бродил по городу, не испытывая потребности в отдыхе.
Ноги не уставали, точно совсем не касались земли. Он шел и шел, втягивая воздух – охотники не бродили рядом. Информатор говорил, что они, объявившие войну детям тьмы, сами не люди. И Евгений чувствовал, как от них исходил отдаленный особенный запах. Он точно очутился в мире диких зверей, где чуткие носы определяют границы территории.
Здесь же врагов не ощущалось. Евгений бродил по окраинам у кольцевой дороги, а его, похоже, все еще разыскивали в родном районе. Он вырвался на ход вперед, или ему просто дали фору, загоняя в мышеловку. Ночь обещала дать ответы на незаданные вопросы.
Розовато-оранжевые тени перечерчивали весеннее небо, солнце отражалось в окнах домов. В вышине нечеткой каймой проступил серп полумесяца. Евгений продолжал путь без пункта назначения, просто ожидая, что случится с ним дальше. Или же его кто-то вел, потому что с каждым мигом в голове нарастал жуткий бессловесный вой, отпечатанный туманными образами: «Это безумие… Безумие! Безумие!!!»
Кто-то звал. Хозяин. И так по кругу, то громче, то тише в переливах скрежещущей мелодии. Сизая кожа покрывалась фиолетовыми прожилками, которые отчетливо проступали на дрожащих руках. Становилось тяжело дышать, ноги подкашивались, а перед глазами плыли круги, отчего Евгений все шире открывал их, ощущая приступы тошноты. Сердце жадно рвалось из груди, стуча, словно таран, силящийся проломить ворота. Лопнуть бы ему и застыть навечно, чтобы живой мертвец утратил последнюю связь с миром людей.
«Приди! Приди ко мне! Царь чудовищ, вечный царь, зовет тебя! Безумие!» – мелодия сменялась гулким пением, переходившим в рык. Нечто пугающе придвинулось и ударило в спину незримой рукой, прорезав разум ослепляющим ярким светом. Черным светом, поглощением звуков и теней.
Мир потерял цвета и контуры, остались лишь черно-белые очертания. Страх сковал тело, но Евгений чудом устоял на ногах, видя в сужавшемся туннеле своего разума печально застывшего мальчика в окружении пластмассовых динозавров. Малыш поднял глаза и с отвращением поглядел на то существо, в которое обратился спустя годы. Потом дверь призрачной комнаты с треском захлопнулась, лишь динозавры обрели реальность, скалясь из тьмы белыми клыками опаснейших монстров.
Вскоре наваждение будто бы отпустило. Евгений бессильно упал на колени, с наслаждением вдыхая наполненный бензиновым смрадом воздух возле скоростной магистрали. Еще через миг его стошнило, словно организм исторгал из себя остатки человеческой пищи, которая комком лежала в желудке со вчерашнего дня.
Прохожие не обращали никакого внимания на скрюченного подростка с белыми волосами. Некоторые шарахались с недоверием и страхом от «неформала», видимо, считая его пьяным.
О да, ему требовалось напиться, но не дешевой бормотухой из ларька. Все его существо выкристаллизовало в мозгу единственную мысль: «Мне нужна кровь». И после этого признания самому себе глаза выхватывали встречных уже не как людей, а как огромные бурдюки с кровью.
– Нет! Какой… какой… кошмар, – шептал Евгений.
Кошмар, хотя он всегда ненавидел людей. Ненавидел как подросток, не знающий, где найти свое место в этом огромном непонятном мире. Мире взрослых, которые бьют своих женщин или же возят их на курорты, не умея иначе проявить хоть каплю теплоты. Взрослых, которых он теперь мечтал уничтожить, съесть. Да и не только их. Для зверя, сидящем в нем, подошел бы кто угодно: такой же тщедушный подросток, или маленький ребенок в песочнице, или вообще младенец в коляске – все равно. Просто в высоких грузных мужчинах плескалось больше желанной алой субстанции. Возможно, стоило тайком ограбить донорскую станцию по забору крови. И все бы прекратилось, улеглось, отпустил бы нестерпимый голод. Этот вариант мелькнул последним отголоском разумности.
«Кровь, отданная добровольно, не подойдет. Убей и стань моим», – убивая надежду, нашептывал голос, сливавшийся в диафильм страшных картинок.
Пусть Евгений и ненавидел людей, но не мог бездумно накинуться на любого встречного. Впервые за годы своей старательной мизантропии он понял, что никогда не хотел никого убивать. Он боялся! Но слабая воля едва боролась с пробуждавшимся зверем.
Евгений с трудом поднялся на ноги, перешел улицу, но понял, что готов снова упасть, поэтому прислонился к шершавой стене продуктового магазина, царапнув ногтями по стеклу безликой витрины. Ногтями… Или уже когтями? Пластины на концах пальцев изменялись, удлинялись и уплотнялись. Превращение вступало в заключающую стадию. А Евгений просто стоял и ждал чего-то.
Постепенно дыхание выровнялось, он огляделся по сторонам: нет, вроде бы люди больше не виделись баками с кровью. Только что это меняло? Он был вампиром! Он хотел есть.
«Дождусь ночи, тогда поглядим. Кровь! Мне нужна кровь, иначе я погибну, – прошептал некий утробный голос внутри его затуманенного сознания, а человеческая часть личности возопила: – Какой ужас! Нет! Не-е-ет!».
Лицо исказила гримаса глубочайшего страдания, горечи, неизбежности. Тяжелое ожидание разъедало разум, страхом резанула мысль об «охотниках». Но чем плотнее сгущались сумерки, тем яснее ощущались желания кровопийцы. Угрызения совести меркли, стирались, как неправильно решенные уравнения со школьной доски. Все решилось неправильно, все тождества и аксиомы потеряли значение два месяца назад.
Вскоре спустилась ночь. Нет, не ночь – темнота. Она окутала бархатным плащом и оказалась невероятно теплой и успокаивающе чудесной. Усталость исчезла, сердце наполняла всепоглощающая алчность. Вампир торжествующе улыбнулся, первый раз за много дней не опасаясь показать острые клыки. Он не собирался убивать, пока был не готов, но разве это запрещало немного утолить голод? Напиться вволю крови – до чего заманчиво звучала эта фраза.
Различая лишь черно-белые силуэты с пульсирующими красными жилками, хищник двинулся вперед по обезлюдевшим улицам. В ушах гремели барабаны и визжала электрогитара. Становилось необычайно весело, пальцы сгибались и разгибались от жадности.
– Кровь… Есть… Царь чудовищ… Зовет меня… Кровь, есть, еда! Найти! Найти и съесть!
В домах вокруг зажигались огни, подобные мерцанию светлячков, прилипших к поверхности воды, в которой ночью отражался мрак. Люди боялись его. Они всегда отгораживались плотными шторами от тех, кто бродил во тьме. С древних времен они боялись мрака и того, что в нем обитало. Зато вампир ликовал.
Страх исчез, Евгений ощущал небывалую мощь, вместе с которой приходили бесстрашие и наслаждение свободой. Не оставалось законов и запретов. Отныне он жил на другой стороне мира, на другом полюсе времени суток. Темнота все плотнее охватывала мир, часы перевалили за полночь. Пустыня города расстилалась пред злобным взглядом.
Случайно взбаламутив ногой стылую гладь мутной лужицы на асфальте, Евгений – нет, вампир – обнаружил, что перестал отражаться в воде. И, вероятно, в зеркалах.
– По всем законам жанра, – рассмеялся он, испытывая все нарастающее веселье. В голове необъяснимо громыхнули куски ржавого железа, визжащим стуком перетирая друг друга. Все мысли и сомнения сметал неподдельный всепоглощающий голод. Губы дрожали жадным вопросом: «Где? Где моя жертва?»
Но на улице никого не было. Он опоздал, проторчав скрюченным червяком у магазина битых два часа. Да и нападать на толпу народа все равно не отважился бы. Он упустил время, когда по одному пробирались от метро и автобусных остановок последние усердные работники, но еще не настала пора возвращения обитателей ночных клубов. Это понимал человек, а голод вампира только усиливался, заставляя злиться. Ноздри жадно тянули воздух, ища «бак с кровью». И наконец учуяли!
Дальше Евгений почти ничего не помнил. Он отключился, был отодвинут на второй план, как выцветшая декорация. Тот, другой, поющий гимны царю чудовищ, выступил вперед, разрывая тьму ночи. Мелькнула пыльная улица, задворки между гаражами. Запечатлелось ощущение бешеного исступления. Блеснули когти. До этого вечера он не догадывался, что обладает когтями, но разум не контролировал действия тела.
Вопль! Жертва! Короткий крик разрезал тишину проулка, когти вцепились в извивающееся тело, не давая сбежать. Должно быть, человек припозднился, копаясь в моторе своей машины на темной пустынной стоянке с «ракушками».
Темнота! Освещенных окон не осталось, ни в городе, ни в мире, ни во всей Вселенной. Звезды гасли, сквозили пустотой только черные дыры, из которых доносился рев чудовищ. Царь чудовищ, вечный царь, аплодировал своему неофиту.
Вампир утащил человека в глухой закоулок, где нашла пристанище свора бродячих собак, до смерти перепуганных вторжением монстра. Рычание зверей сливалось с рычанием вампира. Слабо доносился жалкий хрип человека, не понимавшего, что происходит. Язык жадно скользнул по соленой коже шеи, клыки прорезали вену и окрасились багрянцем. В лицо брызнула кровь. Все тело напряглось, наполняясь неведомой силой. Захлестнуло знакомо-незнакомое ощущение тоски по миру, ненависть к человеческим существам. И радость насыщения.
Сознание молчало, не переставая принимать тайные сигналы сотен голосов. Померещился взметнувшийся круг синего пламени, отделившего вампира и добычу от остального мира. Мысль о недопустимости убийства казалась далекой и смешной.
Неистовый вопль жертвы превратился в жалобный стон. Вокруг слышался вой собак, но не злой и не гордый – скованный оцепенением ночного кошмара, истеричный лай, тщетно взывающий к милосердию. Евгению мерещилось, будто он спит, не верилось в реальность чудовищных действий. Но как прекрасен оказался первый глоток! Стоило лишь начать, и каждый последующий приумножал сладостно-ядовитое блаженство. Пустота голода постепенно исчезала, но ей на смену рвалась агония душевной пустоты, бередящей иной неутолимый непонятный голод. Оголенные нервы били током, как сорванные ветром провода. Вновь просыпался страх перед самим собой.
Внезапно… раздался выстрел! Настоящий, не спецэффект в кино и не праздничная хлопушка. Это был выстрел, за которым последовало точное попадание между лопаток.
Кожу обожгло неприятное щекотание, но Евгений не отпустил жертву, продолжая торопливо глотать кровь, недовольно шипя. Через миг он ощутил, как кожа на спине сама собой выгнулась, буквально выталкивая пулю. Входное отверстие и внутренние повреждения неимоверно быстро зажили.
– Проклятье! – раздалось недовольное восклицание. – Похоже, мы наткнулись на «истинного»!
«Охотники!» – мелькнула мысль, которая, по идее, должна была напугать до потери сознания. Он страшился этой встречи два месяца, а теперь испытывал только раздражение – ему не дали закончить долгожданную трапезу.
Вампир отбросил на лысый газон еще живого человека и повернул голову. Должно быть, выглядел он омерзительно и устрашающе: с обнаженных клыков по лицу стекала кровь, пальцы с когтями гнулись стальными крючьями, из горла рвался недовольный звериный рев. Но на него непоколебимо уставились мерцающие в темноте синие глаза охотника.
– Дарк, поддай огоньку этому уроду! – кивнул ему другой силуэт с такими же мистически синими глазами.
– С удовольствием, Хантер, – хохотнул этот некто, откликавшийся на позывной Дарк.
«Да они тоже вампиры или близко к тому!» – понял Евгений. Сознание постепенно прояснялось, а вместе с ним возвращался испуг, который испытывал и зверь, сидящий в теле тощего мальчишки.
Он зарычал, утробно, гулко, подобно хищнику, у которого отняли добычу. Вскинув руки с когтями, он накинулся на охотников, но Дарк легко отразил неслабую атаку. Чем? Ножом? Тоже когтями? Молниеносность приема не позволила разглядеть. И вот тогда Евгений осознал, что должен бежать или нападать. Он резко подпрыгнул, взвившись в воздух, и закружился штопором, нанося с разгона удар не то Хантеру, не то Дарку, одной из злобных теней, маячивших в темноте.
– Тварь! – крикнул охотник, заслоняясь руками, но глубокие отметины на предплечьях через миг затянулись, оставив только изодранные рукава толстовки и лохмотья кожаных наручей.
– Дарк! Не зевай, салага! – крикнул напарнику другой, Хантер, нанося вампиру сокрушительный удар самым настоящим длинным мечом. Евгений не успел уклониться; этот второй явно был более опытным и уже встречал «истинных». Уже убивал!
Меч врезался глубоко в левый бок. На миг охватила растерянность, ощущение непоправимого ущерба. Но тут же пришло торжество – отметина исчезла, только легкая черная водолазка колыхалась на ветру вспоротой тряпкой.
– Тварь поганая! Плохо дело! – прорычал Хантер, добавив еще пару крепких словечек. – Заряжай зажигательные, быстро!
Дарк выхватил револьвер и мгновенно втиснул в барабан несколько патронов. С такой скоростью не заряжали оружие даже в самых неправдоподобных вестернах. Но и сражались на темной улице вовсе не люди.
Вспышки искр слабо озарили мрак, пули устремились прямо в цель, но вампир хищно ухмыльнулся, пока Евгений паниковал на задворках сознания, и пружиной оттолкнулся от мостовой, поднимаясь высоко в воздух. Смертоносные куски свинца врезались в бетон ближайшей стены, хлопок выстрела рассеялся в ночи.
Вскоре внизу поплыли крыши домов. Значит, не казалось, будто ноги оторвались от земли. Он действительно летел! И Евгений перестал паниковать, доверяясь своей второй сущности.
– Треклятый урод! Упустили! – раздосадовано грозил кулаком с земли Дарк, вновь целясь из револьвера, но тщетно. Похоже, он-то летать не умел, поэтому оглашал ночь яростными возгласами, как сторожевой пес, упустивший вора. Евгений поднимался все выше и выше, так высоко, что не достали бы ни пули, ни стрелы.
– В ближайшее время бросим все силы на борьбу с этой тварью, пока не уничтожим. Не хватало еще отродья асуров на улицах Москвы, – со спокойным расчетом бывалого воина констатировал Хантер. – Не сомневаюсь, на следующую ночь он снова выйдет за пищей, хочет того или нет.
– Ладно, надо бы вызвать скорую для этого бедняги, – вздохнул Дарк. – Мы успели вовремя.
– Нет, не успели, совсем не успели. Просто эта тварь пока сама боится убивать, – невесело заключил Хантер.
– Значит… в нем еще осталось что-то от человека?
– Это не имеет значения. Запомни! «Истинным» вампирам уже не помочь.
Наслаждаясь обостренным чутьем, Евгений отчетливо слышал голоса, паря в ледяной вышине. Серп полумесяца казался ближе и крупнее. Все воспринималось, как в одном из видений, где он не то парил, не то тонул. Эти сны пугали в детстве, потому что часто полет превращался в бесконечное падение.
Теперь же он свободно летел и радовался, что отделался от «охотников». Очевидно, только до следующей ночи. Его гонка на выживание началась по-настоящему.