000
ОтложитьЧитал
Глава 7
Валаам
Михаил как-то упомянул, что он был одно время в поиске веры и уходил на Валаам в послушники. Я всерьез задумался над этим вопросом. Для моего расследования это может сыграть достаточно большую роль. Во-первых, Валаам – это одно из старейших святейших мест на земле. И там точно сохранилось многое о вере в первоисточнике. Во-вторых, Михаил там был уже после знакомства с сектой Виссариона и трагической истории с Матреной. А, немного изучив Михаила, я мог догадаться, что он обязательно, будучи на Валааме, изучал все вопросы, связанные с истинной верой. Да и вообще, этот человек оказался крайне интересным. Таких людей почти не бывает. Встретить такого человека, как Михаил, можно достаточно редко. А он в моем расследовании занял ключевую позицию. По-другому теперь быть не могло. То, что мы с ним случайно оказались в одном самолете и познакомились, это вообще самая большая удача для меня как для журналиста. Как бы шло мое расследование без него? Я даже не знаю, что бы я делал – ведь Михаил оказался практически единственным человеком, который оказался наиболее осведомленным в этом вопросе. Кроме того, как человеку верующему, как почти все русские люди, мне просто еще было интересно узнать особенности жизни на Валааме. Да и по поводу расследования деятельности секты Виссариона тоже. Ведь позиция церкви по этим вопросам крайне интересна. Если учитывать еще и то, что Виссарион владеет некоторыми секретами веры, которые неизвестны широкому кругу людей вообще.
Я в очередной раз созвонился с Михаилом и попросил его подробно рассказать мне про Валаам. Он охотно принял мое предложение встретиться и с радостью согласился рассказать мне все, что меня будет интересовать. Мы свиделись в этот же день. На этот раз Михаил пригласил меня на шашлыки на дачу к друзьям предместье Минусинска. Это было весьма кстати. Развлечений в Минусинске не было почти никаких, провинциальный, да еще совсем небольшой городок. А на природе, под хорошие шашлычки и разговор течет лучше, да и обстановка располагает.
Выпив в компании друзей Михаила за здоровье всех присутствующих, за мир во всем мире и за курс реформ нашего правительства, мы с Михаилом, взяв по шашлыку и по стакану, немного уединились на одном из бревен с обратной стороны костра, предоставив компании друзей отдыхать пока без нас.
– Михаил, меня интересует та часть жизни, когда вы непосредственно были на Валааме. Вы же там, насколько я понимаю, выяснили некоторые вещи, те, которыми частично владеет Виссарион?
– Да, Александр, кое-что я там действительно нашел и понял.
– А зачем вы вообще туда уходили? Вы бежали от жизни? Или просто искали там веру?
– И то и другое, Саш. И веру искал, и хотел мысли и жизнь в порядок привести. Слишком грешной она у меня до этого была. А человек без веры пуст, не человек. Так, только оболочка.
– Да, действительно, человек без веры – это никто. И долго вы там были, Михаил? Давайте вы мне просто расскажете про жизнь на Валааме, а я сделаю кое-какие заметки. – Я достал блокнот и ручку, которые захватил с собой.
– Хорошо, давайте. Я пробыл на Валааме около двух лет. Сначала просто приехал и жил в посёлке на центральном острове. Дело в том, что сам Валаам – это несколько островов, затерянных посреди Ладоги. Самый крупный из них является собственно самим Валаамом, а вокруг него много маленьких островов, они носят разные названия. Но, в общем – то, это тоже Валаам, под понятием Валаам скорей понимают все Валаамские острова. На центральном острове находятся все основные храмы, монастырь и поселок, несколько десятков домов. В посёлке на то время, жило примерно человек 300 – 400. В основном калеки, безногие, безрукие. Всякие. Попадали они туда по-разному. В основном от безысходности. Просто приезжали и всё. Ходила в те времена слава такая о Валааме, что это рай для калек, которым нет места в простой жизни. Это было и так и не так одновременно. Так – потому что там действительно жили в основном калеки; не так – потому что там конечно не было рая. Такая же жизнь, как и везде, с одним большим но, там, если ты калека, ты не был изгоем. Те жалкие крохи, которые раньше платили, пенсия по инвалидности, не помню, что – то рублей 40, на неё в городе было трудно прожить, я стипендию получал в институте 40 рублей, ну не знаю, это 8 бутылок водки. Там артель была инвалидная, где собственно все и работали, пили водку и работали. Монастырь тоже помогал поселку. Некоторые люди работали при монастыре.
Вот и я, когда приехал туда, сначала жил в поселке, он примерно в шести километрах от пристани, в глубине острова. Потом пошел в монастырь и стал послушником. Поначалу занимался, как и все, по хозяйству в основном, в свободное время, а его было немного, изучал Библию. Там было много замечательных людей – монахов, отшельников всяких. Я в первый раз видел настоящих православных старцев. Они жили, как правило, уединенно, на островах мелких. На каждом маленьком островке на Валааме был храм или часовенка, и небольшая постройка, иногда в виде домика, иногда в виде кельи. Я встречал там старцев, давших обет молчания, старцев, давших обет не лечиться, то есть истязать свою плоть.
Однажды меня познакомили с Варлаамом. Это был старый, почти немощный монах, живший в келье на краю острова, но, несмотря на свою старость и, я бы сказал, дряхлость – на вид ему было лет под 90, хотя обманчиво время на Валааме, очень обманчиво, – он обладал настолько ясным и живым умом, что я просто удивлялся. У него была схожая с моей линия судьбы, что ли. Он был на войне не то генералом, не то командиром дивизии. Потерял при бомбежке жену сначала, потом двух дочерей, а потом дал себе зарок, что если третья его дочь жить останется, то уйдет он в монахи. Был скандал большой, но он как сказал, так и сделал, пришел с войны и пошел в монахи. Дочь его, насколько мне известно, жива до сих пор, Варлаам умер в той же келье, где я жил вместе с ним. Святой был человек.
Я говорил, ум острый, но он и на язык был острый, иногда мне казалось, даже ерничал со мной. Не знаю почему, но полюбился я ему, и он пошел в монастырь, с кем-то там переговорил и забрал меня к себе жить. Там было четыре кельи, в одной жил я, в другой Варлаам, две пустовали. С тех пор как я у него поселился, вся моя жизнь настолько переменилась, что представляла собой практически только одну учебу. Мало того что Варлаам знал наизусть всю Библию, он знал наизусть и цитировал по памяти десятка два апокрифических, близких к каноническим источников. Именно он и начал со мной серьёзно заниматься, несколько раз идя прям на скандалы с руководством монастыря. Они хотели, чтобы я участвовал на хозработах, на что он им непременно говорил:
–Нет! У Бога для него другой промысел!
Забавный был человек, я таких жизнерадостных людей, людей прям светящихся добром, больше ни до него, ни после него не встречал. Он радовался всему. Солнышку, кстати на Валааме, на два месяца больше солнечных дней чем скажем в Питере, хоть до Питера рукой подать, дождику, ветру, волнам, радовался тому, что я что-то понимать начинаю. Я изучал Библию, и по книгам и по историческим материалам и в беседах с ним, он был удивительно образованным человеком. Вот тогда время и понеслось вскачь. Я практически не спал, практически не ел. Все время, которое я там был, пролетело незаметно.
– Ну, когда человек чем-то занят, время всегда летит незаметно, – заметил я.
– Нет, тут что-то было другое. Я же говорю, оно там по-другому движется. Именно Варлаам настоял на том, чтобы я покинул Валаам, когда время пришло: «Ты не монах, Михрютка, и никогда им не будешь, ступай себе с Богом в мир, все, что ты хотел, ты знаешь теперь, насчет тебя, мне думается, у Бога нашего другой промысел» – «Какой?» – «Ты сам, Михря, узнаешь какой, придет время, и узнаешь, держись подальше от суеты…»
Вот так, принял, научил и отправил. Я потом ещё раз был на Валааме, ходил на его могилу. Она прямо в скале, один маленький крестик и больше ничего: ни кто там лежит, ни как зовут, ни когда умер. Я спросил у сопровождающего монаха: почему? Он пожал плечами, мол, такова воля была Варлаама, не хотел, чтобы поклонялись ему, Я дотронулся до плиты и улыбнулся. Монах посмотрел на меня удивленно, но ничего не сказал, а я не стал объяснять ему ничего, молодой он совсем был, да и что ему объяснишь, что одна память об этом человеке, светлей меня делает. Есть такие люди, вот они умерли давно, а вспомнишь про них, и теплей и радостней на душе становится, не печально, не грустно, а радостно…
А сам Валаам удивительный остров. Там скалы, нет почвы- вся почва, которая там есть, на которой растут леса трава, сосны, там их много, вся эта почва завезена паломниками. Каждый ехал поклониться святыням и брал из дома горсть земли на благословление, вот так, век за веком, на Валлааме образовался слой почвы, примерно 5—7 сантиметров по всему острову, на которой и растет все. От 40 сортов яблонь, которые выращивают монахи, до всяких невиданных по размерам овощей. Не помню точно, по-моему, в 1908 году местные монахи возили в Париж на всемирную выставку капусту и взяли там золотую медаль за кочан диаметром около метра, точней, 89 сантиметров.
Там сделаны, выдолблены в скалах пруды, где выращивают любую рыбу и она растет там. В монастыре каменный водопровод, Бог знает каких веков. Я уже говорил: там почти круглый год солнце, там рядом с островом есть впадина глубокая, по- чти 300 метров глубиной, поэтому вода на Ладоге вокруг острова не замерзает, весь холод, который летит с севера, нагревается этой водой и температура зимой на острове очень мягкая, редко больше 5 градусов мороза. Поэтому там монахи виноград выращивают, и это всего в нескольких часах езды от Питера.
Вот вам, Александр, два мира. Секта Висариона и Валаам. Примерно с одинаковыми задачами. Найти и ответить себе на вопрос: есть ли Бог? И там и там живут люди, занимаются примерно одним и тем же, ищут Бога, возделывают землю, растят урожай. Только один из них черный и им правит дьявол, и поэтому там даже на богатейших чернозёмах люди впроголодь живут. А другой светлый, где у людей внутри Бог, там и на скалах растет то, что этим виссарионовцам и не снилось.
Тянет меня, конечно, в эти места часто, врать не хочу – тянет. Только не на этот Тиберкуль, который сейчас, а на тот, который я помню, с розовыми фламинго, в котором не было ещё Виссариона, опоганившего этот рай. А вот на Валаам меня не просто тянет, это мой второй дом. Я редко где-то чувствую себя как дома. Исколесил всю страну и полмира, а о том, где мой дом, могу сказать, что это два-три места, не больше. На Валааме я дома, там мне покойно, там душа начинает добро впитывать с первых шагов по острову, там суеты нет, там времени по большому счету тоже нет. Там я дома. Именно Валаам был последним приютом первого отправившегося проповедовать в чужие страны друга и ученика Христа апостола Андрея. Святая земля, что сказать…
– Михаил, у меня к вам есть еще один вопрос. Просто интересно. Вы, когда рассказывали про историю с Матреной, говорили про какую-то «шугу». Я вот все понять не могу, что это такое? И с чем ее едят, если едят? Вы тогда говорили, что помогали строить дом этой семье, потому что «шуга» какая-то пойти должна была. Что это такое?
– Шуга? Это знают все местные жители, это ветер, мокрый ветер с Енисея. Когда на улице минус 30 в октябре – ноябре, а река еще не застыла. Енисей от мороза весь как в пару, тумане. Вот ветер подхватывает этот туман и летит, и через пять минут, выйдя на улицу, ты становишься похожим на сосульку, на всей одежде сразу сантиметровый лед: ни согреться, ни убежать. Дома тоже во льду стоят, все во льду и трескучий мороз. Красота просто неописуемая. Вот это и есть шуга. Мокрый ветер с Енисея, с туманом, который не застыл ещё, при трескучем морозе.
– Спасибо вам, Михаил, за такой интересный рассказпро Валаам. Очень красноречивое сравнение. Два мира. И там и там люди живут в поиске веры. Приходят туда за верой. Только одно черное, другое белое, как и всё в нашей жизни.
– Да, Александр, все именно так.
– Михаил, вы мне в прошлый раз рассказали о Насте. А что было дальше? Вы тогда забыли про тот разговор, когда она очень сильно удивилась тому, что вы были в Абакане. А что было потом? Когда вы опять про это вспомнили или как вы поняли, что что-то нечисто и она попала в сектук Виссариону?
– Второй звоночек о том, что с моей Настей не все в порядке, прозвонил осенью того же года. Как жаль и какой я глупец, что недостаточно обращал внимание на поведение Насти. Людей разных на свете много, и в силу своей профессии я привык закрывать глаза на некоторые, ну скажем, чудачества. Да и занят был я выпуском своего нового сольного альбома. Но именно осенью я обратил внимание на то, что моя Настя не ест ничего мясного. Вообще ничего. Ни мяса, ни мясных полуфабрикатов, ни рыбу, ни молочных продуктов. Сначала я как-то не зацикливися, У меня полно знакомых, которые вегетарианствуют. Но все же спросил у нее:
– Настя, ты что, вегетарианка, что ли? Давно вегетарианством занимаешься?
Она как-то замялась и ответила:
– Да нет, раньше ела мясо, но год назад перестала. У меня так сердце и кольнуло больно-больно. Какой-то нехороший холодок пробежал у меня внутри, что-то мне упорно подсказывало, то, что я гнал от себя в мыслях, похоже, становилось явью. Я ещё не знал ничего о том, что она в секте.
– Но догадывались? – спросил я.
– Как бы вам это объяснить? Вот, допустим, есть много информации, ее некуда пристроить, она настолько фрагментарна, что целостной картины нет, но вот появляется фрагмент, и сразу начинаешь видеть, складывается целостная картина. Это как недостающий элемент мозаики, без которого вся мозаика в хаосе. А когда этот элемент находишь, то складывается сразу вся мозаика целиком.
В ту же ночь, пока Настя спала, я вышел в интернет, кликнул список сект, основанных на христианстве. У меня была мысль, что, может, все не так страшно, может, и не Виссарион все-таки. Я до последнего не хотел верить, думал, може, есть еще какие-то не столь страшные секты, которые проповедуют животную пищу как грех. Ввел более жесткий поиск «Секты, животная пища, грех». И мне выдали две секты: «Свидетели Иеговы» и секта «Церкви Последнего Завета» Виссариона – Христа.
– А что, у «Свидетелей Иеговы» тоже нельзя животную пищу употреблять? Я не знал, Михаил.
– Да, хрен не слаще редьки. Однако не совсем так, они против пищи с кровью.
Я когда-то близко был знаком с одним из руководителей секты «Свидетелей Иеговы» в России (*запрещена на территории РФ), неким Александром, вашим тезкой, он, по сути, был организатором этого движения и его главным идеологом. Но человек этот был не от мира сего, просто, как когда-то и я, искавший Бога и не нашедший его в Православной церкви.
– А что, его там нет? – спросил я.
– Да нет, просто он не смог понять одной простой вещи: православная религия и Православная церковь, современная Православная церковь – это не одно и то же, ох как далеко не одно и то же. Я смог это понять, поэтому и ушел когда-то с Валаама назад в мир, я понял, что православие как религия и Православная церковь как институт власти при религии имеют столь мало общего, как народ, скажем с государственной машиной. Государственный строй меняется, а народ нет. Так и с религией. Церковь просто институт власти, не имеющий никакого практически отношения к вере, к православию.
За редким исключением все священники – это чиновники. Но, слава Богу, исключения есть, на них-то и держится все православие, на тех, кто не за кусок хлеба проповедует, а за веру истинную. И их достаточное количество, таких людей, немного, но достаточно. Я же был послушником на Валааме. Искал Бога, искал веру. Я многое там понял, многое нашел. А потом ушел, когда нашел то, что искал, и все понял, что православие и современная церковь – это не одно и то же. Так вот, я это видел и понял. А Александр нет, поэтому и нашел себя в секте «Свидетелей Иеговы». Но сам по себе он был бессребреником, жил бедно, в игры с квартирами не играл, как все эти секты, а когда понял, что «Свидетели Иеговы» тоже превратились в чиновничий аппарат по зарабатыванию денег, просто ушел пешком в Приднестровье, там тогда война была, вот он ходил под пулями и уговаривал людей не стрелять. Потом он вернулся, работал грузчиком. Именно ему я позвонил той ночью и попросил напрямую:
– Расскажи мне, Саша, о греховности пищи в вашем понимании.
На что он мне ответил:
– Хватит дурака валять, ты меня знаешь сто лет, я тебя знаю, в чем дело?
Я ему рассказал обо всех своих подозрениях в отношении Насти, про животную пищу и что в интернете есть только две секты, которые это запрещают. Он немного помолчал и ответил:
– Неужели в интернете нашу секту ставят рядом с Виссарионом?
– Не просто рядом, а как двух братьев-близнецов вместе в одну коляску укладывают!
Он опять помолчал и потом говорит:
– Нечем мне тебя, Миха, утешить. Настя твоя не свидетельница Иеговы, да ты и сам знаешь, мы ведь не против лекарств, не против животной пищи, ты же знаешь, что это не грех, что Бог разрешил есть в Новом Завете всю пищу, кроме той, что содержит живую кровь. Мы едим мясо, но только вареное, жареное, но не сырое. Вот и все ограничения в пище. Так же и насчет лекарств: мы только против тех лекарств, которые основаны на сыворотке крови, прежде всего человеческой.
– Да знаю, Саш, просто не могу поверить никак, что моя Настя в секте у Виссариона, вот и ищу лазейки для надежды.
Что я мог ему еще ответить?
– Что, опять воевать с Виссарионом будешь?
– Буду, Саша, что делать, буду!
– Удачи тебе, жаль, что мы не на одной баррикаде. Прощай, солдатик.
Поэтому, когда прошлой осенью Настя поехала домой в Минск родных проведать, я уже знал, что она в секте. Попросил привезти фотки, которые она сделала прошлым летом в Минусинске и которыми так хвалилась. Она съездила к родным, навестила всю свою семью, пробыла там месяц. Я тосковал жутко, просто не мог без нее. А потом она вернулась обратно ко мне. Когда она вернулась, мы вечером, валяясь на диване, стали с ней вместе рассматривать ее фотки, которые она привезла. Я удивлялся лишь одно- му: фотки действительно были гениальные, просто супер, если бы не одно «но»: на них был Город Солнца, черт бы его побрал!
Настя внимательно смотрела на меня, на мою реакцию, когда я рассматривал фотки, и, успокоившись, видя, что я никак не реагирую на увиденное, начала мне объяснять, что это такой славный поселок в тайге недалеко от Минусинска. Там живут художники, писатели, музыканты, некоторые называют это поселение сектой, но на самом деле это просто экологическое поселение, там живут творческие люди, очень талантливые, что-то там еще тараторила, но я уже ее не слышал. И глаза, и меня всего окутала какая-то пелена. Я летел в пропасть, в пропасть, у которой не было ни начала, ни конца. А сердце рвалось на мелкие кусочки. А пока летел в эту пропасть, все думал: все правильно, это мне за то, что не замочил тогда Виссариона. Долги надо отдавать. Мы продолжали с Настей смотреть снимки, и вдруг я увидел одну фотографию. Настя вместе с какой-то женщиной на фоне красивого дома. Спрашиваю:
– Это что за дом?
– Это дом моей подруги.
– А эта женщина и есть твоя подруга?
– Да, а что? Я у нее и жила прошлым летом. А в чем дело? – Она опять насторожилась.
– Да нет, ни в чем, дом красивый, необычный…
– Да, это просто удивительный дом, и подруга моя человек удивительный!
Настя еще что-то там рассказывала, но я смотрел на фото и на женщину рядом с Настей. На ее так называемую подругу. И думал: а ведь она почти не изменилась женщина эта, Настина подруга, чуть пополнела, но все такая же красивая, какой я ее и знал раньше. А я хорошо ее знал, лично знал. Это была известная певица Светлана Владимирская. Именно у нее в доме и жила моя Настя, именно она и была се подругой. Когда они познакомились, я не знаю, где тоже не знаю. Она ли втянула ее в эту секту или кто другой? Не знаю. Знаю одно. Света по-прежнему выпускает диски, ездит на гастроли. Её роль в секте очень велика. Она как бы витрина секты, ее полномочный представитель. Она раскатывает но стране, вербует новых адептов, говорят имеет толику малую от Виссариона за труды свои за каждого завербованного, а может, и вправду верит, что Виссарион – Бог. Но это только говорят. Я знаю ее бывшего мужа. У нее в принципе было все, она была ведь в начале 90-х суперзвездой. Так что про дольку от реализации квартир новых членов секты я особо не верю, но то, что она вербует новых членов секты, знаю точно. На концерты разъезжает, как правило, с Вадиком Редькиным, превращая концерты в проповеди.
– Ужасно, Михаил. Так получается, что эта так называемая подруга и была та самая Светлана. Которую вы при этом давно и хорошо знали, учитывая, что вы тоже труженик сцены.
– Да, Александр, да… Как ни прискорбно, но на фотографиях я увидел именно ее. Не знаю, может быть, если бы там был какой-то незнакомый человек, то, может, мне было бы и легче. Но это была она. Эта секта действительно просто преследует меня по жизни…
– Михаил, это, наверное, было ужасно трудно и больно вдруг осознать, что эта секта и Виссарион опять ворвалась в вашу жизнь, уже практически в вашу семью, и просто на глазах забирают у вас любовь, ваше счастье....
– Сказать трудно и больно – это ничего не сказать, Саша. Это мучительно. И еще более тяжело и мучительно оттого, что это происходило на моих глазах. И я понимал, что означает эта секта, кто такой этот Виссарион. Ведь я был уже очень давно знаком с этой сектой. А еще ужаснее осознавать, что ты совершенно бессилен против этого монстра, против этой машины по зомбированию людей, и попросту являешься человеком, и практически ничего не можешь с этим поделать. Ужасно видеть, как теряешь свое счастье, как твоя любовь просто ускользает из твоих рук. Как счастье просто начинает таять. Как ее забирает самый ужасный человек, дьявол во плоти – Виссарион.
Видя, как больно Михаилу это было рассказывать и с каким страданием он говорил о Насте, я решил не продолжать этот разговор, сменить тему и отвлечь Михаила. Во всяком случае, чем закончилась эта история, он потом мне сам расскажет, если захочет. Слишком уж оголяла нервы эта история чистой и светлой любви.
***
Поразительно, как была похожа история Михаила и Насти на историю Наташи. Я подумал, что мне необходимо как можно быстрее вытаскивать оттуда Наташу. Конечно, очень хорошо, что она уже сомневается, уже нарушает заповеди Виссариона. Это хорошая почва для того, чтобы подорвать ее веру в Виссариона и в эту секту и выбить из ее головы все эти нелепые заповеди и заветы обычного афериста, возомнившего себя богом. Я думал над способом, как именно ее отлучить от этой «Церкви Последнего Завета». Тут надо было выбрать какую-то стратегию. К сожалению, наши отношения с ней были еще не настолько сильны, чтобы я мог на нее ими давить и заставить забыть об этой секте навсегда. Значит, придется ее убеждать. Но как? Я же не богослов и не священник. Если я начну ей рассказывать, какой ужасный этот Виссарион, это точно возымеет обратный эффект. Ведь Виссарион не дурак, и в его секте даются четкие установки на врагов. Что, дескать, все, что говорится про эту секту и про самого лидера, это происки сатаны. Еще бы, конечно, ведь он Христос, а сатана вставляет палки в колеса и, как известно, тоже может творить различные чудеса, только в интересах зла. А все, что против Виссариона это, конечно, зло.
И какой же выход, думал я? Итак, что мы имеем? Наташа в сомнениях, борется между тем, что влюбилась в меня, и этой сектой, это плюс. Но против Виссариона особо с ней и не поговоришь – это минус.
Силы, значит, сравнялись. Тут меня вдруг осенило, Она же не отсюда, не из Минусинска! Она же из Риги, из Латвии, а тут живет у тетки! Вот и решение. Сначала надо отправить ее обратно в Ригу, чтобы она находилась вдали от Минусинска, Виссариона и этой секты. Когда она будет находиться на расстоянии тысяч километров от этого места, влияние на нее виссарионовской пропаганды ослабнет. Она не сможет посещать его проповеди и саму гору, на которой этот шабаш и происходит. Более того, там ее родители, семья, которые не в этой секте, слава богу; они тоже помогут реабилитации. Так что ее сомнения вдали от этого места только возрастут. А к этому времени мое расследование тут закончится, я вернусь в Москву, все опубликую. А потом либо поеду за ней в Ригу, либо привезу ее в Москву. И так потихоньку она забудет об этой секте навсегда. Кроме того, мне потом будет гораздо легче провести работу по очистке ее мозгов от этого сектантского бреда.
Все, решено. Надо с ней срочно встретиться и провести серьезную беседу. И немедленно, чем скорее, тем лучше, отправлять ее отсюда в Ригу. Кроме того, тут существует и еще один момент. Ведь Виссарион подослал ее за мной шпионить, а она не шпионит, у нас ведь завязались отношения. А ведь он начнет ее спрашивать о результатах шпионажа. И там неизвестно, что тогда будет. Вдруг он начнет ей угрожать или еще что-то придумает за то, что она не выполнила его приказ. Вот, кстати, и мотив, который можно использовать, чтобы сагитировать ее на время уехать в Ригу. Как бы на время, но конечно же навсегда, потом главная задача – больше никогда ее не пускать в этот город, пока туг существует эта секта во главе с дьяволом во плоти.
А я все-таки думаю, что существует он тут до поры до времени. Как говорила моя бабушка: «Сколько веревочке ни виться, конец все равно настанет». И это чистая жизненная догма. Рано или поздно этот Виссарион, надеюсь, попадет в тюрьму надолго за свои злодеяния. Да и Бог, он же все-таки есть, настоящий Господь, конечно. И Он тоже найдет способ и время, как наказать этого лжехриста. Это тоже бесспорно. Я решил, что в ближайшее время обязательно продумаю этот серьезный разговор с Наташей и в ближайшие дни с ней встречусь, чтобы осуществить свой план.