В доме появился человек – в пограничной фуражке, в крепко пахнущих сапогах, поднял Бурана над головой и спрятал на груди. А проснулся Буран уже среди высоких сопок во дворе, где оказалось много-много собак – и больших и маленьких.
Было их здесь больше, чем людей. Они все лаяли, и от этого хотелось и лаять, и валяться, и прыгать. Можно было потрепать за ухо какого-нибудь щенка и вместе с ним барахтаться на траве до тех пор, пока не приносили тарелку с вкусной едой.
Но скоро эти весёлые глупости кончились. Бурана и товарищей взяли на поводки, которые они тут же стали грызть.
Буран тоже куснул раз-другой, но вспомнил, как красиво ходят крепкие взрослые собаки, и сам пошёл на поводке рядом с вожатым – крепко и важно. А вожатый сказал:
– Вот и хорошо! Молодец!
Молодец! К этому слову он скоро привык, как к собственному имени. За бум – молодец, за барьер – молодец. Потому что всё, что у других не получалось, у него выходило. А если получалось не сразу, то он сам начинал всё делать снова, потому что любил, чтоб у него получалось всё.
И за это вожатый ещё радостней говорил ему:
– Молодец! Ты смотри, какой молодец! Просто умница.
Правда, и с молодцами, если всё время твердить «молодец, молодец», могут случаться неприятности.
Стал Буран молодым крепким псом. Он уже хорошо знал и как берут нарушителя, и как прорабатывают след: кому он принадлежит, какого размера, сколько времени назад оставлен. Это-то Буран определял лучше других. И случалось, люди говорят: «Три часа назад!» – а Буран прикидывает: «Нет. Три часа – это половина ночи. А след оставлен ночь назад!»
След он брал хорошо. Как-то его вожатый – первый вожатый – проложил след по верхам валунов, а не по самой земле. Пустили собак: «Ищите!» Никто не нашёл. А Буран понюхал, понюхал: след вроде не по траве идёт, а в воздухе качается. И чем ближе к камню, тем запах его сильней. Вспрыгнул Буран на валун – и пошёл с камня на камень!