000
ОтложитьЧитал
© Галина Тимошенко, 2019
© Елена Леоненко, 2019
ISBN 978-5-4490-1048-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
20 августа 2014 г., Москва
Чемодан, стоявший в прихожей, был чемоданом, достойным во всех отношениях: добротным, вместительным, явственно намекавшим на наличие у его владельца и вкуса, и статуса. Однако Егор взирал на этот во всех отношениях достойный чемодан весьма неприязненно. Впрочем, сегодня все вызывало у Егора неприязнь: и кофе, который вопреки обыкновению приходилось пить без сливок по причине весьма раннего пробуждения, и сам факт такого пробуждения, и доносившееся из спальни Машкино мурлыкание… Как на грех, все подтверждало, что сегодня любимая женщина уезжает на целых четыре месяца – и самое отвратительное состояло в том, что ее-то как раз этот отъезд очень радовал.
…Несколько месяцев назад Машка получила очень соблазнительное предложение поучиться в Мюнхенском техническом университете каким-то решительно непонятным для Егора компьютерным штукам. Во всяком случае, он делал вид, что ему абсолютно недоступны премудрости, в которых его подруга чувствует себя, как рыба в воде. Была у них такая взаимовыгодная игра: Машка не рвалась овладевать хотя бы первичными медицинскими знаниями, как полагалось бы порядочной невесте успешного хирурга, а Егор закатывал глаза, когда слышал насчет «апгрэйда», «тулов» и «багов». Игра давала каждому из них дополнительные причины восхищаться друг другом, и потому конца ей не предвиделось.
В общем, Машка, конечно же, согласилась (правда, Егор сильно подозревал, что она даже не задавала себе вопрос, стоит ли на такое заманчивое предложение соглашаться, а просто в ту же секунду радостно завопила «Когда?!»), и отъезд на долгожданную стажировку должен был случиться именно сегодня. К перспективе четырехмесячной разлуки Машка относилась весьма философски – в отличие от Егора, который не был так уж уверен, что готов к подобным жертвам. Тем не менее, деться ему было некуда, и сейчас он сидел на краю кухонного стола с кофейной чашкой в руках, скорбно рассматривая через открытую дверь готовый к европейскому путешествию Машкин чемодан.
Машкино мурлыкание внезапно затихло, и на пороге возникла она сама с возмущением на лице:
– Силаков, а мне кофе? Или ты уже сварил, и теперь он тихо стынет, пока я крашусь?
Егор срочно принял безразличный вид, но было уже поздно: Машка засекла его горестный взгляд.
– Ну и чего ты опечалился, старче? – весело вопросила она. – Ну да, чемодан. Я уезжаю сегодня, ты в курсе?
– Да в курсе я, в курсе, – проворчал Егор, направляясь к любимой кофемашине. – Чего я буду варить заранее? Ты ж у нас на выданье собираешься, я думал, что ты еще полчаса одеваться-краситься будешь. Как-то ты несерьезно отнеслась к этому процессу, тебе не кажется?
По Машкиному виду трудно было сказать, что она отнеслась к этому процессу несерьезно, поэтому она не удостоила вниманием выпад скорбящего Егора. Она попросту уселась на край стола, с которого Егор только что сполз, и стала благосклонно наблюдать за процессом. Внезапно ее осенило:
– Слушай, хирург, а ты когда-нибудь бывал на Октоберфесте? Как-то это прошло мимо моего сознания.
К этому моменту кофемашина уже покончила с увертюрой перемалывания зерен и перешла к теме журчания ароматной струйки.
– Не бывал. Ты же знаешь, я насчет пива не очень… – тут до Егора дошел смысл Машкиного вопроса, и он несколько воспрянул духом. – А что, это мысль! Он ведь в выходные проходит?
Машка презрительно фыркнула:
– В выходные! Да он больше двух недель идет, темень ты непросветленная!
Егор преподнес ей вкусно дымящуюся чашку в красно-зеленую клеточку, пристроился рядом и чмокнул Машку в макушку:
– Я всегда говорил, что ты у меня умница.
Машка с невыносимо томным видом поправила роскошный беспорядок своей кудрявой гривы, которую якобы катастрофически разрушил Егор, и высокомерно заявила:
– Это не нуждается в подтверждении, знаешь ли, – не выдержала, прыснула, звонко поцеловала Егора в ответ и продолжила: – В общем, я там все разузнаю подробно, ты приедешь, и мы обопьемся пива, да?
– А когда они там пиво пьют? – прогудел Егор, перебирая Машкины волосы губами.
– Я же и говорю, мгла беспросветная, – безнадежно вздохнула Машка. – В конце сентября. Это же как-то там с созреванием хмеля связано, – задумалась и осторожно уточнила: – Кажется…
Егор прикинул, что получит возможность лицезреть свою беспокойную подругу через месяц, и поинтересовался:
– А в октябре и ноябре у них, случайно, ничего похожего не празднуют?
– А что, ты без официального повода к любимой женщине приехать не можешь? – возмутилась Машка, глянула на часы и взвизгнула: – Але, гараж, я скоро уже никуда не полечу! И не будет тебе никакого Октоберфеста!
…Конечно, они приехали в аэропорт за час до того времени, когда было бы уже поздно. Машка все время вертела головой, пытаясь высмотреть своего начальника, с легкой руки которого она отправлялась в Мюнхен. Поскольку Егор никак на это не реагировал, она попробовала обидеться:
– Тебя вообще никак не беспокоит, что я так страстно ищу другого мужчину, который обещал меня проводить?!
Наконец-то у Егора появилась возможность отыграться, и он мстительно заявил:
– То есть совершенно. Какой смысл ревновать тебя к гению?! Ты же не можешь претендовать на его мужское внимание, жалкая программистка…
– Я – программистка?! – взвыла Машка и с размаху треснула Егора по спине. – Я софтвер-инженер!
– Все, все, молчу, характер мягкий, – дал задний ход Егор. – Ты адрес материной сестрицы взяла?
– Ты меня уже третий раз спрашиваешь! Я вообще не понимаю, как тебе удается у одного человека отрезать только один аппендикс, – сердито буркнула Машка.
Мать Егора, царственная Марта Оттовна, была из поволжских немцев, и у нее имелась какая-то очень многоюродная сестра, со времен третьей волны эмиграции жившая в Германии. Марта Оттовна с недавних пор питала трепетную слабость к Машке и искренне полагала, что Егор только по какому-то божественному недосмотру мог выбрать такую чудесную девушку: по ее мнению, Машка могла претендовать как минимум на младшего британского принца – того, который пока еще оставался бесхозным. В знак благодарности за столь высокую оценку Машка даже согласилась съездить в Баутцен, где обреталась многоюродная сестра, – если, конечно, ее стажировка позволит ей иметь хоть какие-нибудь выходные дни.
Сергей, Машкин начальник, все-таки появился – как раз перед тем, как Машка собиралась скрыться в запретной для провожающих зоне. С Егором он был знаком практически с самого начала их отношений с Машкой. Собственно говоря, именно Егор, сам того уж точно не желая, оказался катализатором решения Сергея отправить Машку на злосчастную стажировку. Один его давний разговор с Сергеем – мастером задавать точные вопросы – неожиданно подтолкнул того к мысли, что Машка, пожалуй, вполне созрела для карьерного роста. Трудно было понять, что именно в том разговоре могло пробудить у Сергея подобную мысль, но Егор с тех пор усиленно старался доказать Машке, что это ему она обязана исполнением своей давнишней мечты. Дескать, Сергей решил, что раз Машка оказалась способна привлечь внимание такого мыслителя, как Егор, то она, можно надеяться, и сама чего-то стоит. Правда, подобные Егоровы умозаключения почему-то не казались Машке хоть сколько-нибудь убедительными.
Сергей с Машкой незамедлительно перешли на свой птичий язык, обсуждая главные задачи предстоящей стажировки, и Егор грустно начал отсчитывать последние минуты, расходуемые на бессмысленные разговоры. Наконец задачи были сформулированы, и Сергей со своей всегдашней ироничностью раскланялся и удалился. Егор подхватил тоненькую, легонькую Машку на руки и поднял ее огромные восточные газельи глазищи к своему лицу:
– Я тебя очень люблю, армянская княжна. Правда, ты это не забудешь?
Машка отчаянно помотала головой:
– Не забуду, не надейся. И звонить буду, и письма писать буду… Электронные. На обычные ты не налюбил.
Она увидела его печальные глаза и торопливо добавила:
– Шучу, шучу, хирург. Я даже скучать буду, – и честно уточнила: – Наверно. Ты билеты бронируй, а то желающих пиво пить тьма-тьмущая. За жилье отвечаю я. Все, ставь меня на место. Мне идти пора.
Егор легонько шлепнул ее по соблазнительной попке и долго смотрел вслед, пока она не исчезла в кривом коридоре.
14 сентября 2014 г., Москва
Дверной звонок истошно заливался уже целую минуту. Владислав, яростно копавшийся в набитой дорожной сумке, попытался встать, запутался в лямках лежащего рядом рюкзака, выругался и заорал:
– Народ, имейте совесть! Откройте этому идиоту, а то у нас перепонки полопаются!
Кто-то, ругаясь еще более сердито, чем только что Владислав, протопотал по коридору и открыл дверь. Оперно низкий бас Саввы торжественно возгласил:
– К праздничному столу прибыли медовый вискарь, настоящий каталонский деревенский хамон и какая-то колючая фруктовая гадость. Говорят, съедобная, но я сомневаюсь.
– Я и говорю – идиот. Кто ж хамоном виски закусывает? – пробурчал себе под нос Владислав, с трудом выпутываясь из зловредных рюкзачных лямок.
Открывший дверь Артем (как всегда, наиболее сердобольный из четверых) больше заинтересовался пресловутой колючей гадостью – судя по его комментариям, рамбутаном. Обсуждение этого загадочного деликатеса затянулось, и Владислав нетерпеливо крикнул:
– Савва, кончай сачковать! Тащите всю эту дребедень на кухню и давайте уже закончим паковаться, а?
– Ничего себе дребедень! – по-шаляпински раскатисто возмутился Савва, уже удаляясь в сторону кухни. – Дай тебе Бог всю жизнь такой дребеденью питаться.
К общей какофонии присоединился обычно молчаливый Игорь:
– Ребята, а кто-нибудь знает, где навигатор?
Артем немедленно зашлепал по коридору в направлении Игорева голоса. Через минуту оттуда донеслись его страстные возгласы:
– Ты вообще-то его искал, несчастье ты наше? Ну вот же он, под атласами!
– Не было его под атласами, – невозмутимо ответствовал Игорь.
– Это под верхними не было! А до самого низа докопаться не судьба?
Владислав тяжело вздохнул и уселся на пол, озирая захламленные окрестности. Оценил масштабы оставшихся сборов, закряхтел, поднимаясь, и двинулся в коридор. Там валялись какие-то кроссовки и стояла огромная коробка с какими-то пакетами и бутылками. В следующей комнате царил такой же хаос, как и в той, из которой Владислав только что так позорно бежал. Посреди хаоса на полу сидели Артем с Игорем. При этом Игорь сосредоточенно морщил лоб, от чего его русый ежик смешно шевелился, а Артем увлеченно тыкал пальцами в сенсорный экран навигатора, включив в это занятие все свое невероятно подвижное смуглое лицо. Саввы видно не было, зато с кухни можно было слышать весьма выразительные звуки.
Владислав уперся руками в дверные косяки и свесился в комнату:
– Гей, славяне, а может, завтра сборы закончим, а? Вещи-то складывать можно и накануне отъезда, а пить – только сегодня. По-моему, Савва там как раз приступил к дегустации. Поможем другу?
Артем с трудом оторвался от навигатора и попытался вникнуть в услышанное. В этот момент навигатор внезапно посоветовал приятным женским голосом:
– Развернитесь при первой возможности.
Артем вздрогнул от неожиданности и изумленно воззрился на экран. Других рекомендаций не поступило. Игорь без слов поднялся с пола, все так же невозмутимо наступив на груду дорожных карт, и направился к двери. Артем сокрушенно проводил его взглядом, сунул навигатор в карман и резво вскочил.
– Идея богатая. Завтра с утречка встанем и за пару часов соберемся.
– И еще часов за шесть приведем квартиру в божеский вид, – не оборачиваясь, бросил Игорь. Квартира была его, жена, которая должна была вернуться с дачи через пару дней – тоже, поэтому его вопрос порядка в квартире волновал больше, чем остальных.
Савву они застали с мечтательным выражением на веснушчатом лице, явно вызванным восхитительным напитком, который он только что глотнул из огромной чашки с надписью «Лучше, чем ожидалось». На столе лежал хамон, нарубленный толстенными ломтями, как банальная докторская колбаса, и несколько изуродованных неумелыми руками рамбутанов.
– Когда мне говорили, что это напиток богов, я не верил. Вот дурак был! – посетовал Савва, пригубливая снова.
– Наливай всем, дурак. Хватит одному лакать, – ласково предложил Владислав, отыскивая в шкафу дополнительные чашки.
Игорь молча полез в другой шкаф, достал оттуда четыре стакана с круглым дном и поставил их на край стола. Стаканы закачались, как прозрачные неваляшки, и Артем восхищенно уставился на это зрелище. Игорь забрал недопитую чашку у Саввы, перелил остатки в один из стаканов и начал наполнять остальные. Все завороженно смотрели на становящееся все более плавным раскачивание стеклянных неваляшек.
– Слушай, а чего мы раньше никогда у тебя не пили? Из таких-то стаканов? – удивился Савва.
– А того, что его Татьяна предпочитает с тобой трезвым общаться. Правда, как и с ним самим, – объяснил Владислав, осторожно охватывая пальцами непредсказуемый стакан.
– Ну что, за путешествие? – предложил Савва, нетерпеливо поглядывая на свой стакан, манящий густо-желтой жидкостью.
– Давайте не будем частить, несолидно, – возразил Артем. – Сначала выпьем за Владьку. Ежели бы он не надумал покупать этот свой дом на колесах, никуда бы мы послезавтра и не ехали бы. Кстати, пить за будущее вообще нельзя. Что-нибудь точно не срастется.
Владислав скептически хмыкнул, но остальные солидно покивали и стукнулись стаканами. Закусили хамоном, но ожидаемых восторгов Савва не услышал: колбасной толщины ломти жевались с трудом.
– Ох, Савва, ты как пастух во дворце… Хамон – круто, а как им пользоваться, так и не выучил. Его ж прозрачненько резать надо, чтобы аж рвался от грубого прикосновения, а ты… Весь кайф поломал, – посетовал Артем и спихнул со стола на пол какие-то свертки и обрывки бумаги, чтобы очистить место для реставрации благородного испанского мяса. Реставрация шла с трудом, но часть хамона спасти все-таки удавалось, и кружевные листики расхватывались прямо с ножа. На рамбутаны никто не претендовал – видимо, по причине непонятности способа употребления.
Наконец Артему надоело, и он провозгласил:
– Наливай по новой. Теперь за идею. Кстати, чья была идея-то?
Игорь основательно подумал и серьезно сказал:
– Тоже его.
– В смысле – Владькина? – для порядка уточнил Артем.
– Его, – все так же серьезно подтвердил Игорь.
Снова выпили за Владислава – теперь уже в контексте великой идеи Путешествия. Опять задумчиво пожевали хамон. Артем не унимался:
– А про Октоберфест кто придумал?
– Про Октоберфест я, – гордо сообщил Савва. – Где что попраздновать – это завсегда я.
Выпили за Савву. Пожевали. Виски вроде бы быстро добирался до внутренностей, но все никак не мог добраться, поэтому диалог ограничивался тостами. На исходе первой бутылки тема разгрома в квартире и хаотического состояния предполагаемого багажа несколько померкла, и между тостами стали вспыхивать краткие разговоры.
К середине второго литра, когда беседа приобрела лирический характер, вдруг взбунтовался Артем.
– Хорошо, мужики, вот вы мне скажите: почему вы не пили за меня?
Мужики опешили. Первым собрался с мыслями Савва:
– А почему мы должны были за тебя пить?
– Вот! Вот! И я про то! Действительно, что за меня пить? – загоревал Артем. – За Савву – надо, за Владьку – надо, а я и так обойдусь, правда?
Игорь бесстрастно уточнил:
– За меня тоже не пили.
Артем не очень уверенно, но пренебрежительно махнул рукой:
– А-а, за тебя можно и не пить… Ты у нас и так серьезный и важный. А я – припёрдыш какой-то среди вас…
– Отодвиньте от него виски, – вздохнул Владислав. – Вот поэтому мы и не пьем у Игоря из этих стаканов. Слышишь, дурень?
– Да что ж ты командуешь-то все время?! – грозно вопросил Артем. – Вот всю жизнь ты у нас главный! А почему, а?
И он начал загибать пальцы, с трудом отыскивая каждый последующий:
– Мы еще в детском саду на горшках вместе сидели – это раз. А ты где тогда был?
– На другом горшке сидел, – честно ответил Владислав. – В другом детском саду.
– Во-от! – торжествующе помахал Артем кулаком с поджатым мизинцем. – В дру-гом. К нам в класс ты когда пришел? Правильно, в восьмом. Это три.
– Два, – не согласился Савва, пытаясь поймать Артемов кулак и отогнуть несправедливо загнутый третий палец.
– Пусть два, – отмахнулся Артем. – Кто у нас родители? Уче-е-ные, понял? А у тебя мама кто? Бизь-несь-мен. Вот вам и три.
– Вумен, – снова уточнил дотошный Савва. – Раз мама, значит вумен. И вообще – причем здесь родители?
– Ни при чем, – согласился покладистый Артем. – Родители – это святое, и они ни при чем. Только вы ему скажите, чтобы он не командовал. Отмазывать нас – это он умеет. И дома на колесах покупать тоже умеет…
Тут Артему пришлось прерваться, чтобы допить остававшееся в стакане виски, потому что в своем нынешнем состоянии он не был уверен в своей способности надежно установить на столе полупустой стакан с круглым дном.
– Но! – он озадаченно глянул на свою руку с тремя загнутыми пальцами, выбирая свободный, который можно было бы наставить на Владислава, обнаружил незагнутый указательный и обрадованно выставил его перед собой. – Но! Мы – команда, и мы решили, что все вместе едем в этом чертовом доме на колесах на Октоберфест и пьем там пиво. Много пива! И нечего ему делать вид…
В этот момент Савва, сосредоточенно следивший за маневрами Артемова пальца, утратил бдительность и уронил-таки свой стакан на пол. Звон осколков отвлек Артема от его гневной тирады, и Игорь воспользовался паузой:
– Так, мужики, кончай отношения выяснять. Во-первых, виски кончилось…
– Кончился, – важно поправил Савва.
– Что? – недоуменно воззрился на него Игорь.
– Виски – он. Такой волшебный напиток не может быть среднего рода.
Игорь помотал головой, восстанавливая утраченную нить сообщения, и упрямо продолжил:
– Во-первых, виски кончилось. Во-вторых, завтра куча дел, поэтому пора спать. В-третьих, до путешествия осталось… – тут возникла длительная пауза, во время которой он мучительно шевелил губами и морщил лоб, после чего торжественно сообщил: – Ровно двадцать пять часов и сорок с чем-то минут. Подвожу итог: по люлькам!
Спорить никто не стал, и через пять минут никем не погашенный свет озарял четыре тела, полегшие в разных местах квартиры прямо поверх беспорядочно разбросанных вещей…
Лето 1996 г.
…Все было именно так: Владислав пришел к ним только в восьмом классе. Тогда его мама уже более или менее выстроила свой бизнес так, чтобы он приносил не только обычные для середины девяностых годов неприятности, но и деньги – причем вторых стало существенно больше, чем первых. К тому же умерла бабушка Владика – мамина мама, были проданы две квартиры, и на вырученные деньги образовалась хорошая трехкомнатная квартира в достойном районе – на Ленинском проспекте, в одном из домов Академии наук. Соответственно, Владик перешел в новую школу и познакомился со своей будущей компанией. На тот момент верховодил в ней Савва, отличавшийся изобретательностью и незлобивым нравом. Игорю было относительно все равно, за кем идти, если ему не мешали делать то, что он хочет. Артем же, всегда легко загоравшийся, был увлечен придумываемыми Саввой подростковыми авантюрами. Прочие пацаны в классе не привлекли к себе внимания Владика, и он решил костьми лечь, но завоевать расположение интересной троицы.
Поначалу те отнеслись к новому однокласснику прохладно: им вполне хватало самих себя. Но постепенно возможность ездить с Владиком на их с матерью дачу – причем совершенно одним, поскольку мать удерживал в Москве бизнес, а сыну она тогда вполне доверяла – сделала свое дело. Родителям все трое, конечно, врали, что на даче существуют под бдительным надзором Софьи Витальевны. Шансы, что вранье раскроется, были невелики, поскольку на родительские собрания та тоже не ходила, а интеллигентные родители уважали личную жизнь своих отпрысков и не решались проверить их слова у самой матери Владислава. Справедливости ради надо сказать, что образ жизни на даче они вели почти праведный: много не пили, сильно не безобразничали, к соседней реке с ее ледяной водой и быстрым течением относились с уважением.
И вот в один из таких дачных заездов случилась история, покорившая сердца троицы и стремительно выведшая Владислава в лидеры.
Одним воскресным утром вся компания собралась на рыбалку. Это занятие у них было налажено всерьез, снаряжение было солидное, в основном приобретенное матерью Владика. Правда, все четверо предпочитали почему-то банальные донки, а прочая амуниция служила скорее святому делу создания имиджа.
Вышли они из дому, как и положено основательным рыбакам, спозаранку, но по пути Владика окликнула соседка: все-таки именно он местными обитателями почитался за своего. Соседке страсть как потребовалась мужская помощь по хозяйству, а за неимением лучшего ей вполне мог сгодиться и шестнадцатилетний пацан – тем более, что Владислав довольно рано вытянулся, сменил голос и начал выглядеть много старше своих ровесников. Внимание соседки ему, ясное дело, льстило, он задержался, пообещав друзьям присоединиться к ним уже на речке.
Троица добралась до заранее облюбованного места, прочно там расположилась и раскинула снасти на полберега. Они, конечно же, и знать не знали, что уютная затока, обрамленная камышами, считалась постоянным местом местного старожила дяди Саши – милицейского майора в отставке. Собственно говоря, они и самого дядю Сашу еще не знали. Поэтому когда тот появился и предъявил свои претензии, пацаны со всем своим шестнадцатилетним нахальством объяснили ему, по каким адресам он может теперь ловить свою рыбу.
К тому моменту, когда до берега добрался Владислав, перепалка была в полном разгаре. Артем, как самый буйный, уже успел схлопотать по шее – не так чтобы уж очень сильно, но все-таки весьма обидно. Самой же трагичной потерей были донки, в ярости выкинутые дядей Сашей в реку. Кое-как Владиславу удалось уговорить развоевавшихся мальчишек соблюсти дяди-Сашины права и переехать на другое место – не столь обнадеживающее, но тоже вполне приемлемое. Однако пацанское самолюбие не готово было снести нанесенного оскорбления, и троица жаждала мести.
Вечером приступили к планированию ответных мер. Поначалу Владислав изо всех сил пытался убедить ребят отказаться от возмездия под тем предлогом, что у дяди Саши имелись исторические – если уж не правовые – основания для недовольства. Его усилия успеха не возымели: синяк на шее стучал в сердце Артема не слабее, чем пепел Клааса в сердце Тиля Уленшпигеля.
Отмщение было намечено на следующий день, поскольку это должен был быть понедельник, а по понедельникам дядя Саша всегда уезжал в Москву по каким-то своим надобностям и возвращался только к ночи. Во всяком случае, по словам Владислава, до сих пор происходило именно так.
В соответствии с планом ближе к вечеру пацаны незаметным для соседей образом переместились в дяди-Сашин двор и ухитрились отковырять одну из оконных защелок. С собой у них было наспех сшитое из простыней чучело в человеческий рост, набитое какой-то трухой: поселок нельзя было считать полноценной деревней, и сена в достаточном количестве в нем не нашлось. Горящий праведным гневом Артем усовершенствовал первоначальную задумку и стянул с веревки сушившиеся штаны и рубаху дяди Саши, которые по счастью пришлись чучелу как раз впору.
Чучело было усажено за стол в большой комнате и украшено маской поросенка, найденной Владиславом на дачном чердаке. Для пущего эффекта из простенькой дачной люстры должны были быть вывинчены лампочки: предполагалось, что ребята затаятся под окном, дождутся возвращения дяди Саши, по звукам из дома вычислят момент, когда тот войдет в темную комнату и не сможет включить свет. Тогда они направят свет яркого фонаря в окно – прямо на сидящее чучело в свинском обличье.
Разумеется, дальше все пошло совсем не по плану. По так и оставшимся неизвестными причинам дядя Саша в тот понедельник вернулся из Москвы намного раньше – аккурат к тому моменту, когда Савва, стоя на столе, только собирался приступить к вывинчиванию лампочек.
Видимо, дядя Саша не утратил своих профессиональных навыков и по каким-то признакам заподозрил присутствие в доме непрошеных гостей, потому что в дом он вошел практически неслышно, и даже скрипучую дверь сумел открыть без единого звука. Поскольку процесс вывинчивания лампочек еще только должен был начаться, свет включился без всяких затруднений, и перед дядей Сашей была явлена впечатляющая картина: Савва на столе с задранными к люстре руками, Игорь любовно поправляет поросячью рожицу на голове чучела, Артем делает вид, что целится из ружья чучелу в голову, а Владислав по-хозяйски расположился на диване.
– Та-а-ак, – любезно протянул дядя Саша. – Статья сто тридцать девятая. Нарушение неприкосновенности жилища. Уголовное дело, штраф или принудработы. Владик, твоя мама штраф за всех заплатит? Или улицы мести будете? Как?
Ситуация выглядела безвыходной. Не будь накануне стычки на речном берегу, все происходящее можно было бы представить обычной мальчишеской проказой – впрочем, не будь этой стычки, не было бы и самой проказы. Но в имеющихся условиях рассчитывать на чувство юмора милицейского майора было по меньшей мере наивно. Следовало ожидать, что описанное развитие ситуации имеет серьезные шансы воплотиться в реальность. В полной мере ощутили ребята и свою вину перед Владиславом, который и территориальных прав дяди Саши не нарушал, и вообще с самого начала был против этой авантюры.
Савва спрыгнул со стола и медленно двинулся в сторону открытого окна, Артем не совсем кстати отвернул воображаемое дуло от чучела и теперь целился в его прототип, Игорь с удивленным видом задрал брови к треугольному мыску русых волос на лбу. Только Владислав какое-то время не шевелился на своем диване – точнее, на диване дяди Саши, – а потом коротко выдохнул и поднялся, глядя на хозяина.
– Хорошо, дядь Саш, договорились. Ваше право. Пусть будет сто тридцать девятая. Только тут баш на баш выйдет. У Артема синяк на шее – до завтра явно продержится. Это сто пятнадцатая. А еще сто шестьдесят седьмая – это про донки выкинутые. Может, просто разойдемся, а?
Дядя Саша ухмыльнулся:
– За знание уголовного кодекса пять, за понимание реальности – единица. Мы тут, знаешь ли, с местным участковым по пятницам пивком балуемся…
– Хиловато, конечно, не спорю. Тогда давайте по-другому.
– И как именно? – живо заинтересовался дядя Саша.
– Например, так: мы ж сейчас все вполне по-доброму сделали – учитывая-то синяк и донки. А ведь могло бы быть и иначе, правда? Мы могли бы вам где-нибудь в доме маленький такой пакетик запрятать… А потом вот его родители, – и Владислав вдохновенно ткнул пальцем в Артема, – свои связи использовали бы. Они ведь могли бы сильно обидеться за синяк, понимаете? К вам приезжают люди, делают обыск, ну и… Но мы же не спрятали! А так хотелось… – и он мечтательно закатил глаза к потолку.
Дядя Саша склонил загорелую лысину к левому плечу, как большая умная собака, немного подумал и подмигнул Владиславу:
– Молодец, мозги работают. То есть ты мне предлагаешь на выбор два варианта: или мы сейчас с миром расходимся, или я все лето торчу дома, как сторожевой пес, и караулю. При этом я понимаю, что вы практически наверняка этого делать не будете, но гарантий у меня нет. И вы на все лето имеете себе бесплатный аттракцион: майора милиции раком поставили.
Он поразмыслил еще немного – видимо, представляя себе этот аттракцион во всех деталях. Судя по всему, детали бывшего майора не очень вдохновили, и он пожал плечами:
– Ну черт с тобой. Если б вы меня обнесли – был бы смысл бодаться. А так…
На всякий случай Владислав не расслаблялся, сохраняя готовность в любой момент завопить «Атас!» и рвануть в окно. Однако оказалось, что хозяин на самом деле утратил свой воинственный пыл: он отступил от двери и проворчал:
– Нечего подоконник пачкать, валите уж через дверь.
Пацаны слегка помедлили, проверяя подлинность дяди-Сашиных намерений, потом настороженно двинулись к двери, опасливо огибая майора по максимальной траектории. Когда в комнате остался один Владислав, дядя Саша сказал:
– За находчивость отпускаю, понял, паршивец?
– Я знаю, – нахально заявил Владислав и быстро шмыгнул в дверь, провожаемый насмешливым хозяйским хмыканьем.
Надо отдать Владиславу должное, он ни словом не обмолвился о том, что всячески отговаривал остальных от операции возмездия. Трудно сказать, это ли стало главной причиной головокружительного повышения его статуса, или троицу впечатлила его юридическая просвещенность вкупе с недюжинной находчивостью и нахальством. Однако факт остается фактом: отныне Владислав не только был признан полноправным членом компании, но и стал ее очевидным лидером.