Мы – Легион. Мы – Боб

Я бы хотел посвятить эту книгу своей жене Блэйхин, которая понимает меня, но не убегает с воплями из комнаты, а также моей дочери Тине, которая сделала нашу семью единым целым.

«…меня вечно томит жажда познать отдаленное. Я люблю плавать по заповедным водам и высаживаться на диких берегах».

Г. Мелвилл, «Моби Дик»

Часть 1

1
Боб, версия 1.0

– Значит, вы отрежете мне голову. – Я вопросительно посмотрел на продажника. Это была провокация. Я это знал, он это знал, я знал, что он это знает.

Продажник ухмыльнулся. Пока я и мой бумажник уделяем внимание ему, он с радостью мне подыграет.

– Мистер Йоханссон…

– Пожалуйста, зовите меня Боб. Вы же не с моим отцом разговариваете.

Менеджер по продажам из «КриоЭтерны» – судя по бейджику, его звали Кевин – кивнул и указал на большой плакат, на котором во всех жутких подробностях был представлен процесс криоконсервации. Я заметил, что на менеджере костюм от Армани, а его стрижка стоила долларов сто, не меньше. Похоже, крионика – выгодное дело.

– Боб, замораживать все тело целиком нет смысла. Не забывайте: суть в том, чтобы дождаться, пока медицина разовьется настолько, что сможет бороться с причиной вашей смерти. Когда медики смогут оживить ваш труп, у них, скорее всего, будет возможность вырастить для вас новое тело. Сделать это будет проще, чем латать старое.

Его слова настолько безумны, что, возможно, соответствуют истине.

– Ладно, Кевин, вы меня убедили. – Я посмотрел на бумаги, которые он разложил передо мной. – Аванс – десять тысяч, ежегодные взносы, страховка…

Кевин терпеливо ждал, давая мне возможность без помех вобрать в себя всю информацию. Может, свалившееся на меня богатство и вскружило мне голову, но я уже почти десять лет работаю инженером и владею собственной компанией, и накопленный опыт не позволяет мне действовать, пока я не ознакомился со всей документацией.

Наконец, удовлетворившись прочитанным, я поставил свою подпись на документах, выписал чек и пожал руку Кевину.

– Теперь вы – клиент компании «КриоЭтерна, инк.», – сказал он, протягивая мне визитку. – Всегда храните ее в своем бумажнике. В случае вашей смерти с нами свяжутся. Как только вас объявят мертвым, мы…

– Вы меня обезглавите.

– Ага. И заморозим вашу голову на тот срок, за который медицина разовьется настолько, чтобы вас могли оживить. Рекомендации по созданию доверительного фонда приложены к информационному пакету. – Кевин протянул мне толстую голубую папку с еле заметным облачным узором и логотипом компании. – Все официальные документы мы распечатаем и отправим на ваш домашний адрес. Добро пожаловать в «КриоЭтерну». – Он протянул мне руку, и мы снова обменялись рукопожатием.

Я вышел из офиса «КриоЭтерны» и вприпрыжку помчался по коридору. Решение было принято еще до того, как я вошел в кабинет Кевина, я даже доверительный фонд уже создал, но Кевину ничего не сказал – зачем облегчать ему работу? Я все еще не мог решить – то ли это сейчас благоразумно вкладываю средства в собственное будущее, то ли потрясающе тупо их транжирю. Да и какая разница, черт побери? Мою компанию, выпускающую программное обеспечение, «Терасофт» купил за такие деньги, что я обеспечен до конца своих дней, и даже дольше.

Не говоря уже о том, что теперь мой уровень жизни значительно повысится. На проходящий в Лас-Вегасе НФ-конвент «Вихрь» я приезжаю каждый год с момента его учреждения, но на этот раз – не вместе с разным сбродом, а как привилегированный гость. Здание, в котором проходил конвент, находилось в двух кварталах от офиса «КриоЭтерны», и по дороге я достал из кармана VIP-пропуск и надел его на шею. Этот пропуск, помимо всего прочего, давал мне доступ в комнату отдыха, возможность получить автограф без очереди, а также резервировал для меня место на конференциях. Такой же пропуск я купил для Дженни…

Ну вот. Я произнес имя Той-Которую-Нельзя-Называть и резко остановился посреди тротуара. Люди огибали меня, сердито поглядывая в мою сторону. Какой-то человек, одетый в костюм рыцаря-джедая, вполголоса выругался. Я глубоко задышал, пытаясь справиться с панической атакой. На этот раз взять себя в руки удалось за несколько секунд. Ну да, что может быть лучше небольшой тренировки. Панические атаки по-прежнему накатывали на меня несколько раз в день, но сейчас мне уже было гораздо лучше, чем сразу после разрыва. Это как больной зуб: ты постоянно трогаешь его языком, хоть и знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Усилием воли я заставил мысли вернуться в обычную колею. Мне уже удалось воспользоваться VIP-пропуском: я «забил» себе место на двух идущих друг за другом семинарах, и до начала первого оставалось менее пятнадцати минут. Одним из докладчиков на «Изучении галактики» был Лоренс Вьенн – популярный и плодовитый писатель, многие идеи которого легли в основу современной фантастики.

За пару минут я добрался до выставочного центра и нашел комнаты, где проходили семинары. Персонал уже рассадил «важных персон» и собирался впустить всех остальных, когда, задыхаясь, в коридоре появился я. Мельком взглянув на мой пропуск, человек, проверявший билеты, пропустил меня.

Место у прохода мне досталось по чистой случайности. Когда я влетел в комнату, какой-то человек прямо передо мной встал и направился к выходу, а я, не снижая скорости, опустился на освободившийся стул. Сидящая рядом женщина уставилась на меня. Должно быть, ей показалось, что тот, другой человек трансформировался прямо у нее на глазах.

Я уже приготовился слушать докладчика, как вдруг двери открыли, чтобы впустить в комнату простой народ. Люди хлынули в конференц-зал, и их поток не ослабевал, но персоналу в конце концов пришлось остановить его, чтобы не столкнуться с Гневом Пожарного Инспектора. Обычно в отелях Лас-Вегаса установлены хорошие кондиционеры – никто не хочет, чтобы клиенты страдали от духоты, но было ясно, что многие посетители конвента уже слишком долго не снимали свои костюмы. Я стал дышать через рот, надеясь, что в конце концов система вентиляции справится с возросшей нагрузкой.

Как часто бывает на конвентах, об эстетике никто не беспокоился. Столы и стулья были стандартные, складывающиеся, а основную информацию о семинаре кто-то написал на белой лекционной доске – черным маркером, потому что найти цветной, наверное, слишком сложно.

Но на это никто не обращал внимания.

Модератор дискуссии – невысокий, упитанный чернокожий мужчина с навечно приклеенной к лицу улыбкой – попросил минутку внимания.

– Добрый день. Сегодня перед нами выступит Лоренс Вьенн… – Спонтанно начавшееся ликование заставило его сделать паузу. – Он поговорит о технологических и экономических предпосылках для запуска межзвездных зондов. Затем доктор Джеральд Карлайл… – новая волна ликования, – расскажет о биологии внеземных существ. Надеемся, это будет прекрасный семинар. Ну что ж, не будем тратить время зря… Встречайте мистера Вьенна!

Аплодисменты не смолкали в течение нескольких минут. Лоренс Вьенн терпеливо улыбался и время от времени приветственно махал рукой зрителям. Наконец в конференц-зале воцарилась тишина. Я устроился поудобнее, надеясь послушать интересный доклад.

* * *

Второй семинар оказался даже более ароматным, чем первый. Если бы не его тема, я бы оттуда свалил, но дискуссии, посвященные зондам фон Неймана, для меня, что для кота валерьянка.

Я понюхал свою одежду – проверить, не пропиталась ли она запахом конференц-зала, – и решил, что переодеваться перед обедом со своими работниками, которые вскоре превратятся в бывших работников, не стоит.

Покинув выставочный центр, я направился к ресторану, в котором мы договорились встретиться, и по дороге с ухмылкой наблюдал за разыгрывавшимся вокруг меня спектаклем. Научно-фантастические коны неизбежно переходят в уличные зрелища; вот и сейчас повсюду бродили имперские штурмовики, Чубакки и члены экипажа «Энтерпрайз». Толпы фанатов переходили улицу как по сигналу светофора, так и без него. Многие показывали друг другу «факи» и отправляли в эротические путешествия. Веселье было в самом разгаре. Рестораны были оккупированы фанатами, но официанты не жаловались, ведь ботаны оставляют хорошие чаевые. Говорят, что персонал казино, напротив, не радовался: оказалось, что те же самые ботаны разбираются в теории вероятностей.

Я добрался до ресторана целым и невредимым, и разыскал своих.

* * *

– За «Терасофт»! – воскликнул Карл, поднимая бокал.

– За «Терасофт», – отозвались мы.

Карл, Карен и Алан были первыми, кого я взял на работу в «Интергейтор софтвер». Они упорно работали и терпеливо мирились с трудностями на ранних этапах, и в награду за преданность я сделал каждого из них акционером моей компании. Созданное мной приложение, связанное с инженерным проектированием и анализом, в конце концов стало лучшим в своей нише, и по уровню продаж мы значительно превзошли таких конкурентов, как «Терасофт».

А потом «Терасофт» предложил мне за компанию такую сумму, что у меня глаза на лоб полезли от удивления, и теперь мы все радовались свалившемуся на нашу голову.

Этим троим, возможно, все-таки придется зарабатывать себе на жизнь, но о выплатах по ипотеке и кредите за машину они уже могли не беспокоиться.

Я пригласил их провести неделю в Лас-Вегасе за мой счет. Я предлагал им и VIP-пропуска на конвент, но все, кроме Карла, ответили, что еще не совсем сошли с ума. Алан и Карен заявили, что собираются посмотреть все шоу, которые проходят в Лас-Вегасе, и, похоже, уже были близки к точке насыщения.

– Как дела, Боб? – спросил меня Карл.

– Неплохо. Утром подписал контракт с «КриоЭтерной»…

Карен негромко зарычала и отвернулась. Она могла ничего не говорить: раньше она уже вполне четко высказалась по данному вопросу.

Я вопросительно посмотрел на нее и продолжил:

– И только что побывал на двух очень интересных семинарах – «Изучение галактики» и «Проектирование зонда фон Неймана».

– Не, ну что это за тема? Инженеры, тоже мне! – рассмеялся Алан.

– Да, но как у тебя дела, Боб? – повторил Карл, сурово глядя на меня.

Карлу удавалось сложное дело – быть одновременно и моим сотрудником, и моим другом, и при этом не подлизываться. Мне захотелось притвориться, что я неправильно его понял, но потом я решил, что он заслуживает честного ответа.

– Мне гораздо лучше, Карл. Приступы теперь пару раз в день, не чаще. Возможно, скоро я приду в норму.

– Она – идиотка, – буркнула Карен. – Зря ты не воспользовался предложением своей матери.

Я невольно усмехнулся.

– Нет, Карен, моя мать не умеет организовывать покушения. По крайней мере, мне так кажется. – Я вытащил свой мобильник. – Кстати, она прислала мне эсэмэску. Позвоню ей, а то она от меня не отстанет. В этом отношении она – настоящий терминатор.

– Значит, это у тебя гены такие! – воскликнул Карл.

Я изобразил, будто умираю от смеха. Карл как ни в чем не бывало ухмыльнулся в ответ и, немного выждав, небрежно махнул рукой и сменил тему:

– Ну, не важно. На конвент ты приехал, чтобы развеяться? И как тебе семинары?

Карен застонала. Я наклонился вперед и поставил локти на стол.

– Они очень интересные. Согласно теории доктора Карлайла, условия жизни на планетах с похожим климатом будут несильно отличаться – и, возможно, люди даже смогут к ним приспособиться. Панспермия, общее происхождение, все дела.

– Брехня.

– Нет, Алан, я серьезно. Он довольно аргументированно доказывал, что для жизни необходима одна и та же химическая база. Может, все будет не так прекрасно, как в «Звездном пути», но мы, вероятно, выживем и в совершенно чужих для нас экосистемах.

– Поживем – увидим, – ответил Алан. – А второй? Про космические зонды?

– Про зонды фон Неймана. Это автоматизированные зонды, которые размножаются, когда достигают очередной звездной системы. Оказывается, в сфере самовоспроизведения наниты уже прошлый век, а в моде 3D-принтеры.

Карл кивнул.

– Новые технологии снова опередили художественный вымысел.

– Стоп! Что?! – озадаченно воскликнул Алан.

Мы с Карлом снисходительно улыбнулись. Алан, хоть и работал программистом, от науки не фанател. Я пустился в объяснения, подкрепляя свои слова жестами.

– 3D-принтеры видел? Они печатают пластиковые детали, протезы, игрушки, да? – Алан кивнул, и я продолжил: – Теперь переведи все это на новый уровень. Представь, что они способны создавать атомы, один за другим, в соответствии с твоим планом. В принципе, ты можешь напечатать любой твердый объект.

– В том числе детали новых зондов, – добавил Карл, – используя все элементы, которые зонд найдет в звездной системе.

Алан бросил взгляд на меня.

– Думаешь, это сработает?

– Алан, в универе в качестве дополнительной специальности я выбрал физику, и поэтому данная теория кажется мне вполне правдоподобной. – Я отхлебнул пива и обвел взглядом остальных. – А инженеры…

– Ты реально хочешь заморозить свою голову? – вдруг спросила Карен.

Мы все посмотрели на нее.

– Начинается, – буркнул Алан.

Она бросила сердитый взгляд на него, затем повернулась ко мне.

– Когда тебя оживят – если тебя оживят, – все, кого ты знаешь, скорее всего, уже давно умрут.

– В том числе Дженни… – негромко добавил Алан.

Карен снова свирепо взглянула на него.

– Не важно. Все твои родственники уже умрут. Друзья умрут. Тебе это как, нормально?

Я посмотрел на нее, обдумывая ответ.

– Карен, ты же знаешь, я – гуманист. Никакой загробной жизни нет. Если я умру, у меня два варианта – воскрешение или небытие. Я готов рискнуть и выяснить, что ждет меня в будущем.

Взгляд Карен был недобрым, и она уже открыла рот, чтобы сказать какую-то резкость, но, к счастью, именно в этот момент официант принес наш заказ, и над столом поплыли ароматы гамбургеров, карамелизированного лука и жареной картошки. Когда тарелки расставили по столу, напряжение уже спало.

* * *

Оставляя за собой след из обуви и одежды, я побрел по номеру люкс. Он стоил чудовищных денег, но все расходы оправдывало наличие роскошной двуспальной кровати. К такой жизни легко привыкнуть. О да.

Я поставил будильник, чтобы не проспать весь день, и достал телефон. Если не позвонить маме, она действительно будет забрасывать меня эсэмэсками.

Два гудка, и я услышал ее голос.

– Привет, Роберт. Что, уже целый год прошел?

– Ха-ха. Привет, мам. Получил твое сообщение. Нет, я не хочу мочить как-бишь-ее, спасибо. Сейчас я на «Вихре» и отлично провожу время. Ну ладно, пока.

Она рассмеялась. Это была наша обычная игра. Я делал вид, что тороплюсь закончить разговор, но мы оба знали, что я останусь на линии столько, сколько нужно ей.

– У меня все хорошо, Роберт, спасибо, что спросил.

– А как дела у москитов?

– У них все в порядке. Они скучают по тебе, по твоей нежной скандинавской коже. А что, в Сан-Диего москитов нет?

– Есть, но меньше, чем в Миннесоте, мама. Можно сказать, что из-за них я и уехал.

– Хм. А ты как, сын? Мое предложение насчет как-бишь-ее-там все еще в силе. Мои кореша…

– Спасибо, но я не хочу навещать тебя в тюрьме. – Я вздохнул. Слушай, мам, люди изменяют. Это жизнь. А мы ведь еще не поженились. Было бы куда хуже узнать об этом после свадьбы. У меня все хорошо, честно.

Можно ли услышать недоверие? Моя мать не сказала ни слова. Возможно, я почувствовал это в ее дыхании. В любом случае я решил, что самое время сменить тему.

– Как там все поживают?

– У отца все хорошо. Он в мастерской, пытается починить наше ржавое корыто. Кстати, твои сестры заехали в гости. Они навещают свою старую больную мать, знаешь ли. Андреа делает мне знаки, что хотела бы над тобой немного поиздеваться.

– Ладно, дай ей трубку. Если кто-то выбьет у меня из-под ног мое огромное эго, станет только лучше.

Приглушенные переговоры, а затем:

– Привет, маленький брат.

– Я старше тебя.

– Я не это имела в виду.

Я улыбнулся, услышав ее голос. Андреа, Алейна и я были близки – насколько это вообще возможно для брата и сестер. Девочки были близнецами, но общего у них только то, что они родились в одно и то же время. Андреа выше Алейны на целых двенадцать дюймов, и даже я ниже ее на дюйм, и она никогда не дает мне об этом забыть.

– Ну что, богач, как дела в Силиконовой долине? – Я слышал, что Андреа улыбается. Этот вопрос она задает мне с тех самых пор, как я уехал на запад.

– Она «Кремниевая», и она – там, где Фриско.

– Мне так сказали по каналу «Ти-Эм-Зи», так что от своих слов я не отказываюсь.

– О-о, попоболь великую чувствую я…

Андреа рассмеялась. Мы еще несколько минут поболтали – поприкалывались, рассказали друг другу самые свежие новости. Я попросил ее передать от меня привет Алейне и папе.

Какое счастье, что есть родственники. И какое счастье, что вас разделяет несколько тысяч миль. Когда все собирались дома одновременно, я выдерживал не более получаса, после чего сбегал в подвал. Минут через десять ко мне обычно присоединялся папа. Мы демонстративно закатывали глаза и, не говоря ни слова, садились читать или смотреть телевизор. Мы с отцом по своей природе были одиночками и могли часами находиться в одной комнате, не говоря друг другу ни слова. У моей матери от этого срывало крышу.

* * *

Спать я не собирался, и поэтому сигнал будильника стал для меня сюрпризом. Я вскочил с кровати, быстро собрался. Со своей командой я встречусь за ужином, но до того мне хотелось провести время собственно на конвенте. «Вихрь» – это трехдневный сумасшедший дом, и я не хотел упустить ни единой минуты. Что за НФ-конвент, если тебя не сбили с ног косплееры персонажей «На краю Вселенной», если тебе не угрожал хотя бы один пьяный Дарт и если ты не купил дешевую киношную бутафорию по цене золотого слитка?!

Дверь лифта распахнулась, и я вышел в холл. Швейцар кивнул мне и открыл дверь. Как обычно, я не знал, нужно ли дать ему на чай или нет. Я решил, что дам ему чаевые побольше перед отъездом.

Я вышел из отеля, и горячий воздух Лас-Вегаса ударил меня, словно молоток. Я остановился, пропуская компанию, состоявшую из нескольких членов экипажа «Энтерпрайза» и ференги^[1], двух Чубакк и одного имперского штурмовика. Они были шумными, агрессивными и, видимо, уже напробовались созданных землянами алкогольных напитков. После короткой, маловразумительной дискуссии компания развернулась и как единое целое перешла улицу.

Я с улыбкой покачал головой, а затем прошел еще пятьдесят лишних футов, отделявших меня от перехода. Спешить мне, в общем, было некуда. Выходя на дорогу, я услышал поток оскорблений, гудков и визга шин, повернулся на шум, и перед глазами у меня все замедлилось. Компанию объехал автомобиль; водитель высунулся из окна и что-то сказал им. Он повернулся, увидел меня и широко раскрыл глаза от удивления. Завизжали шины; колеса автомобиля заклинило.

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

У меня перед глазами вспыхнул свет, я почувствовал невообразимую боль…

* * *

Я услышал голоса. Тревожные голоса, настойчиво называвшие какие-то коды. Кто-то на заднем плане заявил, что имеет право находиться здесь, говорил что-то про доверенность, последнюю волю и завещание. Другие голоса сердито отвечали. Спокойный голос – гораздо ближе ко мне – что-то сказал про время смерти…

Голоса стихли, свет погас, и мир перестал существовать.

2
Боб, версия 2.0

Я резко пришел в себя. Не было никакого переходного периода, ни обычной неопределенности, которая возникает после пробуждения. Я помнил, как автомобиль приближался ко мне, и это показалось мне странным. Я думал, что последние секунды должны забыться, так как у них нет времени, чтобы попасть в долговременную память. С другой стороны, может, последние секунды в самом деле забылись.

Я лежал не двигаясь, не открывая глаза, и занимался инвентаризацией самого себя. Боли я не чувствовал. Я вообще не ощущал свои руки, ноги и тело. В мой мозг не поступали никакие проприоцептивные сигналы, которые сообщили бы мне о том, лежу ли я, удобно ли мне, или еще что-нибудь. Не очень хороший признак. Наиболее вероятным вариантом мне представлялся полный паралич.

На меня накатила паника, которая мгновенно сменилась чем-то вроде озадаченности. Паника, казалось, была исключительно в моем сознании – я не ощущал ни учащенного дыхания, ни ускорившегося пульса, ни мышечных сокращений, связанных с реакцией «дерись-или-беги». Да, я склонен все анализировать, но в данном случае я действовал практически как вулканец.

Ух ты. Неужели у меня парализовано все, что ниже лба? Может, я в искусственной коме? Если так, то это не очень хорошая искусственная кома.

Усилием воли я заставил себя открыть глаза.

По крайней мере, попытался. И тут я действительно запаниковал, ведь практически больше всего на свете я боялся ослепнуть. На несколько секунд мои мысли вышли из-под контроля. Я думал о фильмах, которые никогда не посмотрю, о книгах, которые не смогу прочесть.

Но паника снова не стала усиливать сама себя – ни прилива адреналина, ничего. Я не мог вспомнить ни одного заболевания, при котором такое могло произойти. Может, это какие-то медпрепараты.

Мне стало как-то жутковато – ну, то есть жуть смешалась с паникой. Я решил, что воздействие лекарств – неплохая рабочая гипотеза.

Твердо решив разобраться в ситуации, я решил сделать еще одну попытку. Я очень сильно подумал о том, чтобы открыть глаза, представил себе механику открывания глаз, возникающие при этом ощущения…

И вдруг, без какого-либо перехода, я смог видеть! Даже не могу подобрать слова, которые в полной мере описывают мое облегчение, связанное с этой небольшой победой.

Я, похоже, сидел, ведь смотрел я не в потолок, а на стену. Комната, в которой я находился, могла быть больничной палатой, или лабораторией, или любым безликим кабинетом в государственном учреждении. Стены были окрашены в тот особый грязно-белый цвет, который особенно любят строители. В противоположной стене было большое окно, в данный момент закрытое… э-э… чем-то белым. Поначалу мне показалось, что это жалюзи, но потом я решил, что эта штука напечатана на стекле.

Я ожидал увидеть на переднем плане часть своего тела – возможно, под обычной больничной простыней. Но вместо простыни была просто ровная поверхность, словно у стола. Сразу за ней сидел мужчина, уставившийся на экран планшета. Этот мужчина выглядел – и нет, я не шучу – точно так, как большинство из нас представляет себе Зигмунда Фрейда. На нем даже был белый халат. Нет, вряд ли он – психотерапевт, это было бы слишком банально. Может, он пришел, чтобы поговорить о моих травмах? Если моего пробуждения ждет психолог, значит, дела мои плохи.

Но выглядел он как-то странно – рубашка почти как у священника, и его часы…

Немного подумав, я сообразил, что проблема заключается в перспективе. Комната казалась слишком глубокой и узкой, а «Фрейд», похоже, был шести футов толщиной. Более того, когда он повернул голову, его нос вытянулся на целый фут.

Изучая эту странную оптическую иллюзию, я услышал жужжание, и перспектива восстановилась. «Фрейд» посмотрел на меня и улыбнулся.

– А, вы очнулись. Отлично.

Я попытался ответить, но то, что из меня вырвалось, напоминало кашель или треск помех. Черт побери, такие звуки мог бы издавать синтезатор голоса, который выходит из строя.

«Фрейд» положил планшет, наклонился вперед и положил руки на «стол» – в общем, на ту поверхность, которая нас разделяла.

– Пожалуйста, не останавливайтесь. Возможно, интерфейс ГУППИ подцепится не с первого раза.

Я поразмыслил над его словами, и они сразу же заставили меня сделать три вывода. Пункт первый: я не умер. Ну, типа, я думаю, следовательно, я существую, и так далее и тому подобное. Будем считать, что это доказано. Пункт второй: я не стал «как новенький» – более того, я, похоже, говорю с помощью синтезатора голоса. Но управление им осуществляется силой мысли, а значит, пункт третий: с тех пор как меня сбила машина, технический прогресс значительно продвинулся вперед. Сколько времени я провел в отключке? И что это за интерфейс гуппи, черт побери?

Я попытался еще раз, сосредоточившись на формировании слов.

– Зз-жж-зз-жжж… Кто-нибудь объяснит жи-зз-жзс мне, что здесь происходит?

«Фрейд» хлопнул в ладоши.

– Великолепно! Боб, я – доктор Лэндерс. Я отвечу на все ваши вопросы и помогу вам подготовиться к новой жизни.

К новой жизни? А что не так со старой? Направление этой беседы мне уже не нравится.

Доктор Лэндерс поставил планшет прямо перед собой.

– Итак, Боб, какое ваше последнее воспоминание?

– Автомобиль, который мчится прямо на меня. Я был уверен, что он в меня врежется. А сейчас я практически уверен, что так все и вышло.

– Верно, Боб. В больницу вас доставили в критическом состоянии, и прогнозы врачей были весьма пессимистическими. В соответствии с условиями вашего контракта с «КриоЭтерной» в момент смерти вас ждал криоконтейнер.

– Ну, значит, я не зря потратил деньги. И какой сейчас год?

Доктор Лэндерс рассмеялся.

– Приятно разговаривать с человеком, который все быстро схватывает. Сегодня 24 июня 2133 года, и мы находимся в Новом Гендельтауне, который в ваше время назывался Портленд.

Его слова меня удивили. Значит, прошло… [117] лет. Стоп, а это откуда взялось?

Я всегда легко считал в уме, но обычно мне, по крайней мере, пришлось бы выполнить все действия. А сейчас ответ пришел, словно кто-то шепнул его мне на ухо. Хм. Расследовать позже. Добавить в список задач.

Я снова сосредоточил внимание на враче. Теперь его рубашка не так меня удивляла: за сто с лишним лет мода могла измениться. Но мне очень хотелось получше разглядеть его часы.

– Кто такой Гендель? – спросил я.

– О, Боб, давайте не забегать вперед. У меня уже подготовлен сценарий по введению кандидатов в суть дела. Уроки истории будут позже.

– А что стало со Старым Гендельтауном?

Доктор Лэндерс улыбнулся и покачал головой, притворяясь опечаленным.

Я со вздохом кивнул. Точнее, попытался кивнуть. Картинка у меня перед глазами не сдвинулась. Значит, я контролирую свои глаза, но не голову. Возможно, у меня что-то вроде «синдрома запертого человека».

Поэтому вместо кивка я хмыкнул.

– Ну ладно, тогда, может, поговорим о том, сколько во мне осталось от человека? Судя по тому, что во мне эта штука с искусственным голосом, вылечить меня вам не удалось. Насколько я борг? Стоит ли мне смотреть на себя в зеркало или это плохая мысль?

– О… – Доктор Лэндерс бросил взгляд на свой планшет, помедлил, а затем снова посмотрел на меня. – Сравнивать вас с боргом было бы некорректно. Судя по тому, что я знаю о «Звездном пути», они, по крайней мере отчасти, люди. Вы скорее Дейта.

Я уставился на него и смотрел на него целую вечность. В голове не было ни одной мысли. Я словно разучился думать.

Наконец я вновь обрел дар речи.

– Жж-зз-жж-з… Что?

Я заметил – словно между прочим, – что у меня все еще не началась паническая атака. И мне вдруг показалось, что причину я знаю.

– Вы, Боб, то, что большинство людей назвали бы «искусственным интеллектом», хотя это и не вполне точное определение. Вы – копия разума Роберта Йоханссона; чтобы создать вас, его криогенно замороженный мозг просканировали на субклеточном уровне, а полученную информацию превратили в компьютерную симуляцию. Вы фактически компьютерная программа, которая считает себя Робертом Йоханссоном. Репликант.

– Значит, я бессмертен?

Доктор Лэндерс удивленно посмотрел на меня, а затем расхохотался.

– Такую реакцию я нечасто встречаю! Кажется, фазу отрицания вы проскочили. Я все больше и больше радуюсь тому, что мы решили вас копировать.

– Ну, спасибо. Наверное. Значит, я… то есть Боб, еще жив? Или все еще мертв? Он все еще заморожен?

– Боюсь, что нет. – Доктор Лэндерс нервно заерзал в кресле. – Процесс записи приводит к разрушению исходника. Мозг нужно разморозить настолько, чтобы появилась возможность измерить синаптические потенциалы, но так, чтобы при этом не образовались кристаллы льда. В процессе участвуют вещества, которые делают мозг нежизнеспособным. Снова замораживать его не имеет смысла.

Слова доктора Лэндерса поразили меня, словно молния, словно удар током. Я превратился в компьютерную программу, и меня не должен был беспокоить тот факт, что исходный Боб умер, но почему-то мысль, что я – все, что осталось от него, ранила, словно нож. Меня – Боба – выбросили на помойку.

– Но… но это значит, что вы меня убили!

Доктор вздохнул.

– Ну что ж, пора переходить к уроку истории. – Он поудобнее устроился на стуле и устремил взор куда-то вдаль, как делают люди, которые читают лекцию. – В 2036 году президентом США стал эксцентричный фундаменталист по имени Эндрю Гендель. Да, тот самый Гендель. Он не был ни опытным политиком, ни успешным бизнесменом; его номинировали и избрали исключительно благодаря его религиозным воззрениям. Придя к власти, он попытался запретить всем, кроме христиан, занимать государственные должности, и кроме того, он хотел убрать из конституции пункт об отделении церкви от государства. И, разумеется, старался назначить на ключевые посты как можно больше своих сторонников – в некоторых случаях пренебрегая законами и процедурами. Гендель и его сторонники-ультраправые проталкивали в парламенте свои законопроекты, совершенно не думая о последствиях, а когда его за это критиковали, он заявлял, что стоит за правое дело, и поэтому бог не допустит его поражения. В конце концов в стране наступил экономический кризис, по сравнению с которым рецессия 2008 года – просто детский праздник в парке, и мощь США была подорвана.

Доктор Лэндерс рассеянно постучал по своему планшету. Было видно, что эту речь он уже выучил наизусть.

– На следующих выборах американцы избрали первого – и единственного – президента-атеиста, Десмонда Эхерна. В основном это была реакция на фарс, в который превратилось правление Генделя. Стоит ли говорить о том, что религиозные правые пришли в ярость, и в 2041 году им удалось осуществить государственный переворот. Так на свет появилась Великая Единая Религиозная Америка.

На то, чтобы сложить аббревиатуру, мне понадобилось не более миллисекунды. Я застонал.

– Сколько же они думали над этим названием?

Доктор Лэндерс нахмурился.

– В официальном курсе истории ни Эхерн, ни переворот вообще не упоминаются, а про Генделя говорится, что он победил на выборах, поскольку предложил создать теократию. И предупреждаю вас, Боб, критика правительства – это уголовное преступление, за которое полагается… э-э… переобучение. Но поскольку вы – машина, то вас просто выключат. Моя задача отчасти состоит в том, чтобы научить вас правильно мыслить, помочь вам стать хорошим слугой государства.

– А у вас проблем не будет? Некоторые ваши реплики звучат… недостаточно уважительно.

– Министерство правды, которое финансирует данный проект, настроено на удивление прагматично. Ему нужны результаты. Оно заверило нас, что не будет вмешиваться, пока мы выполняем свои обязательства по контракту. – Доктор нахмурился. – Но если сюда приезжают чиновники из других министерств, то мы стараемся соблюдать предельную осторожность.