© Алексей Тенчой, 2021
ISBN 978-5-0055-3650-1 (т. 4)
ISBN 978-5-0053-2370-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
МАРЕВО
Утро начиналось как обычно: они преодолевали свой путь. Прохладная роса покрывала ступни ног. Босой шел уверенно и не спеша. Остальные следовали за ним молча, погруженные в свои мысли, спокойные и умиротворенные. Каждый шел тропой впереди идущего.
«Как же возможно такое?» – подумал один путник, наблюдая за юношей. Затем снял с ноги ботинок на массивной подошве и поставил ступню на землю. В ногу сразу же впились камни, торчащие из земли острыми пластинами. Он почувствовал боль, съежил стопу, поморщился и надел ботинок, плотно зашнуровав его. «Нет, босота – это не для меня», – улыбнулся он сам себе и водрузил на плечи огромный рюкзак.
«Его ноша весит слишком много, под ее гнетом я мог бы сорвать спину. Такой рюкзак я бы в жизни не поднял на свой хребет, а он еще и несет его! Тяжелая ноша, сразу видно, это очень сильный человек», – думал босой юноша, обгоняя силача.
Два путника встретились в три часа пополудни, но был еще один, шедший следом за ними. Если бы кто-нибудь взялся описывать его, то, наверное, сразу бы приметил худобу, высокий рост и очень быструю походку – настолько, что не каждый бегущий смог бы его догнать. Неудивительно, что через час он, перебирая вдоль тропы длинными ногами, настиг путника с поклажей, а еще через двадцать минут – босого юношу. Поравнявшись с ним, быстроногий притормозил и уже спокойным размеренным шагом пошел далее, держась от босого юноши на расстоянии примерно двух метров.
Так и двигалась эта троица, не останавливаясь на отдых, пока тропа была видна глазу – а это значит, что шли они почти до вечера.
Как только солнце заволокло вечерней дымкой, а огромные деревья перестали пропускать свет его лучей, все трое, словно сговорившись, свернули с тропинки и направились к раскидистому саману, листья которого уже сложились, приготовившись к ночному отдыху.
Саман рос немного в отдалении от густой чащи, и путники могли, расположившись под ним, хорошо отдохнуть и не опасаться диких зверей, водившихся в этих лесах. Звери сами боялись разведенного огня и без надобности редко выходили из своих убежищ. Под этот старый саман, густо усыпанный душистыми золотистыми цветками, путники приходили на отдых всегда – природная крыша давала чувство защищенности, словно они находились под охраной духа могучего дерева.
Босой юноша насвистывал и что-то искал в траве, обходя саман, силач начал распаковывать рюкзак, а быстроногий – расчищать полянку для костра. Через несколько минут босой принес охапку хвороста и несколько толстых веток. Огонь на основе сушняка запылал быстро и весело, озарив теплым светом поляну, щепки уютно затрещали. Приготовив легкую похлебку, мужчины перекусили и в благодарственном воздаянии, в гармонии и единении с природой, расселись вокруг костра и и возносили безмолвные молитвы.
На небе зажглись звезды; сквозь крону самана, как через зашторенное окно, они казались далекими и очень мелкими. Луна, напротив, – огромная, приблизившаяся к самой макушке дерева, оранжевым шаром нависла над ними. Туманными струйками пробирался сквозь густые заросли ветвей лунный свет, под которым все казалось сотканным из едва различимых нитей теней. Путники легли на землю, придвинувшись поближе к тлеющим уголькам, и устремили взгляды вверх. Они словно окунулись в небосклон, слились с пространством. Щепки в костре потрескивали, тела расслабились, путники погружались в сон.
Какие видения приходили к ним, неведомо для нас, но все трое улыбались спокойно и безмятежно. Дыхание их было тихим и легким, будто они остерегались нарушить целостность чего-то прекрасного и хрупкого.
* * *
Солнце впивалось в глаза, провозглашая о новом дне все настойчивее. По живописной трассе среди цветущих полей и пригорков, подскакивая на ухабах, ехал черный внедорожник. Яркие лучи слепили глаза водителя, мешая следить за дорогой, он морщился. Но буквально через сто метров вдоль обочин поднялся густой лес, создав благостную тень.
Внезапно звуки выстрелов разорвали воздух. Водитель, мужчина средних лет с окладистой бородой и в черном подряснике, вскрикнув, погиб на месте, пассажира ударной волной выбросило из машины. Он отлетел в сторону, перекатился несколько раз и замер. Сквозь стебли придорожной травы мужчина видел, как автомобиль взрывался медленно и красиво, и вокруг него разлетались языки пламени. Сумка священника упала поодаль. Последнее, что увидел лежащий, теряя сознание – пчелу, севшую на цветок клевера. И зелень вокруг, и насекомое вдруг стали нереально яркими.
Пчел на пасеке в этот сезон было очень много. Рой за роем отлавливали семьи и распределяли их по новым ульям.
Пчелы садились мальчишке на рубашку, ползали по его перчаткам. Если бы не защитная сетка, пчелы облепили бы ему все лицо. Мальчик их не боялся, в работе был серьезен и сосредоточен. Он помогал отцу – окуривал насекомых с дымовушки, похожей на металлический чайник-кофейник с удлиненным расширенным носом и боковой, как у лейки, ручкой.
– Смотри, брат, – говорил отец. – Ты держишь не просто дымарь, в твоих руках сейчас находится жизнь всей пчелиной семьи. Большая ответственность, понимаешь?
– Как это?
– Ну, смотри, если дымарь будет слишком горячим – ты сожжешь всех пчел. Они погибнут. Много дыма дать тоже плохо – у пчел начнется паника.
Сын внимательно слушал и мотал на ус.
Дым окутал всю комнату, взвился густыми клубами, поднимаясь из ведра. С другом Валеркой они сделали «дымокур», чтобы выгнать всех мух и комаров из дома: в железное ведро натолкали куски бересты, еловых шишек, хвои и подожгли сухую траву. Она быстро начала искриться и тлеть, едкий дым заполнил весь дом. Валерка начал задыхаться, закашлялся, у него закружилась голова, и он упал на колени.
В полуобморочном состоянии он схватил ведро и высыпал тлеющие угли за входную дверь. Как назло, поднялся ветер и раздул огонь. Загорелась скамейка под окном, и языки пламени начали жадно лизать стену дома.
Перепуганные дети побежали за ведрами. Зачерпывая из дождевых бочек воду, мальчишки самостоятельно пытались затушить начинающийся пожар. Они плескали воду на пламя, но отчего-то был совсем иной эффект: огонь шипел, злился и, сопротивляясь воде, все сильнее охватывал стену дома.
Первым это заметил сосед. Он закричал, призывая всех сельчан на помощь, и побежал к пожару.
Мальчишки при виде приближающихся к горящему строению взрослых поняли, что сейчас получат взбучку за игру с огнем, поэтому убежали и спрятались в огороде. Из зарослей им хорошо было видно, как огонь, стремительно распространяясь, сначала перекинулся на деревянный сарай, полный сена, а потом – на соседский дом.
Пожарная машина приехала быстро, и люди в специальных костюмах, профессионально орудуя шлангами, залили все водой. Следом появился участковый.
Мальчишки, лежащие на грядках, хорошо слышали разговор милиционера с отцом одного из них:
– Ну что, Михалыч, собирайся, поехали.
– Куда?
– Туда, – он мотнул головой в сторону воронка, который стоял рядом со сгоревшей постройкой. – Пацан твой с дружком поджог устроил. Соседи видели, как они деру от дома дали.
– Повезло, значит, – радостная ухмылка мелькнула на лице Михалыча. – Не сгорели.
– Да уж… Удача так удача, скажи спасибо, – продолжал милиционер. – Пацан малой еще, чтобы его к ответственности привлекать, а отвечать за поджог кто-то должен. Давай, поехали.
Время шло медленно: какие-то несколько месяцев казались годами прожитой жизни. Ночь, а не спится… За небольшим окном, зарешеченным переплетением стальных прутьев, тихо падают первые снежинки. И думы – тяжелые, холодные, одинокие думы навевают они. Сыро, промозгло за каменными стенами. Поплотней закутавшись в суконное колючее одеяло и еще сильнее поджав под себя ноги, он поежился.
Тимофей открыл входную дверь следственного изолятора, огляделся по сторонам, прислушиваясь к ночной, освещенной сторожевыми вышками, тишине, и… выпустил заключенного – высокого коренастого мужчину с черной бородой и резкими чертами лица. На нем был хороший твидовый костюм, новые кожаные ботинки, белая рубашка. По его виду никто никогда не сказал бы, что он только что вышел из СИЗО.
Снежинки падали на плечи и были хорошо заметны на дорогом темном пиджаке, так же, как и следы ботинок на белом, еще не тронутом первом снеге.
Освобожденный посмотрел на часы: они показывали 12. Почти сразу подъехал черный джип с затемненными стеклами, из него вышли трое мужчин. После кратких объятий все сели в машину, и, как говорится, след их простыл.
* * *
Золотистые солнечные лучи пробирались сквозь марево, лаская лица путников, все еще спящих у корней самана. Силач проснулся первым. Открыв глаза, он быстро огляделся вокруг и увидел лишь благость и красоту. «Это был всего лишь сон, слава богу!» – он встряхнул головой, потянулся и пробормотал:
– Но такой реалистичный, будто и не сон вовсе.
Он оперся большим крепким телом о ствол самана, почесал спину о его кору и, еще не полностью отойдя от сна, наблюдал, как просыпаются остальные.
Босой юноша улыбнулся новому дню, потом словно по команде вскочил и быстро соорудил костерок из оставшихся с вечера веток. Затем он разложил провизию и принялся за приготовление завтрака. Третий путник тоже не заставил себя долго ждать и, потянувшись, вскочил на ноги.
Пока силач помогал юноше приготовить нехитрый завтрак, скороход примчался с охапкой хвороста, положил ее рядом с костром, добавил новых веток в огонь – и вскоре каша была сварена.
Силач первым начал разговор
– Какой же странный сон приснился мне, братья.
– Под этим деревом всегда снятся странные сны, – рассмеялся босой. – Но их никто не запоминает, ты первый из нас, кто проснулся и не забыл.
– Расскажи, – попросил скороход. – Возможно, этот сон прояснит многое из того, что происходит с нами.
– Да, хотелось бы, – ответил босой. – Вдруг, разгадав твой сон, мы сумеем понять, как и почему каждый вечер оказываемся в этом месте, словно кто-то невидимый нас водит вокруг него.
Быстроногий согласился:
– Мы идем уже много лет, следуем разными дорогами, но всегда, словно двигаясь по замкнутому кругу, возвращаемся к этому дереву. Однако впервые кто-то один из нас запомнил свой сон.
Силач одобрительно кивнул.
– Да, ты прав, Викивики – сон может быть ключом ко всему. Слушайте, братья.
И силач начал свое повествование.
* * *
Настойчиво затрещал городской телефон.
– Сплю я! – пробормотал Тимофей и, потянув руку к шнуру, выдернул вилку телефона из розетки. Но это его не спасло: вскоре под подушкой начал дребезжать его мобильник.
– На пенсии и то спать не дают! – забурчал Тимофей. Сунул руку под подушку, нащупал трубку и, не раскрывая глаз, поднес ее к уху.
– Слушаю!
– Разбудил что ли?
Тимофей не узнал голоса и настороженно спросил:
– А кто это?
– Не узнал, Петрович? Значит, еще богаче стану, – голос из трубки звучал громко и бодро, фоном слышались крики чаек и шум моря.
– Сергей Михайлович? – понизив голос, как бы гадая, спросил Тимофей, а затем отстранил мобилу от уха и, фокусируя сонный взгляд, посмотрел на экран телефона. Звонок был не из России.
– Он самый. Рад тебя слышать!
– И я вас тоже, – озадаченно ответил Тимофей, на самом деле радости никакой не испытывая. – У вас верно ко мне дело? – попытался он вежливо выяснить.
– Денег хочу тебе добавить, – ответил Сергей Михайлович.
– Это всегда приятно слышать, а в честь чего такая благодать снизошла к моим сединам?
– Просьбочка у меня к тебе маленькая имеется.
– Так это вы за нее денег добавить хотите?
– Ну да!
– Тогда так и говорите: есть дело, сделаешь – заплачу столько-то! – нервно сорвался Тимофей.
– Да не бурчи ты, просьба очень незначительная, в сто раз меньше того, что ты уже сделал, а денег получишь очень много! – собеседник не обиделся на резкий тон.
Тимофею не хотелось никаких денег, ничего ему не надо, кроме покоя. Но почему-то язык его сказал:
– Я вас слушаю!
– Надо найти человека, похожего на меня, – начал излагать звонивший.
– Ничего себе задача! Я что вам, сыскное бюро? – вновь попытался возмутиться Тимофей.
– Я знаю, как это сделать быстро и без проблем. Скажешь, например, что работаешь в брачном агентстве, и тебя попросили по-дружески разыскать для одной вдовушки, уставшей от одиночества, похожих на ее бывшего мужа кандидатов. Вот и все, что от тебя требуется, это же просто! Я подумал, что лишняя пара тысяч баксов тебе к пенсии не помешает.
– Хорошо, – взвешивая свои возможности, сказал Тимофей. – Я сделаю это для вас.
Он положил телефон на подушку, выругался, а потом тяжело поднялся с постели, босыми ногами нащупал тапки и, шаркая по полу, пошел на кухню.
– Ведь пятнадцать лет работал, горя не знал. Ну, тюрьму охранял – но хоть уважали, награды давали. И тут этот Михалыч. Бес меня дернул согласиться. Видно, опять аферу какую задумал.
Тимофей нашел двойника быстро, особых трудов для этого не понадобилось. Им оказался родственник его старинного друга Григорий Остапович Черняк, егерь из Тверской области. Характеристика у мужика была что надо: ответственный, надежный, дела доверять можно. Оказалось, что ему, как и многим не научившимся шагать в ногу с нынешними временами, очень сильно нужны деньги.
В ходе недолгого телефонного разговора, из которого Черняк ровным счетом ничего не понял, ему была озвучена сумма, которая вполне устроила. Он уже не думал ни о чем лишнем, а, сосредоточившись лишь на солидных в его понимании деньгах, сразу решился на некое ответственное задание за границей.
Оставив все свои егерские дела на друга, который согласился помочь за символическое вознаграждение, именуемое «поляна», Григорий купил билет до указанного города и этим же вечером сел в поезд.
Ехал Григорий, сэкономив, в плацкартном вагоне, о чем пожалел и в душе пожурил себя за жадность, так как рядом с ним находилась многодетная семья, и малыши капризничали. На протяжении всего пути он никак не мог уснуть: дети шалили, взрослые одергивали их. Вдобавок ко всему мысли, будто совсем чужие, одолевали его. Григория не оставляло странное ощущение, будто все, что происходит сейчас с ним – не его жизнь, а чей-то сон, заковыристый и нелогичный, по странному стечению обстоятельств воплощающийся в реальности.
В окне, в ночном свете фонарей мелькали дома и деревья, машины и редкие, такие же, как он, не спящие люди. Григорий смотрел на все это безучастно, думал о деньгах и пытался воспроизвести в уме телефонную беседу, чтобы более конкретно проанализировать ситуацию и то, что ему предстоит сделать за предложенную сумму. Но все тщетно. В принципе, и вспоминать-то из разговора было нечего, почти ничего конкретного не озвучили, так что он и сам пока не понимал, на что подписался.
Тимофей встретил Черняка на вокзале, пригласил к себе, буркнув под нос без особых приветствий:
– Пошли.
В дом сразу же сели за накрытый стол. Пока Григорий ел, Тимофей разглядывал его и дивился потрясающему сходству двойника.
Григорий рассказал Тимофею, что после службы в армии и окончания лесохозяйственного техникума всю жизнь проработал егерем, был женат, овдовел. От брака у него осталась дочь Настя, которая уехала в Москву, заявив, что в деревне сто лет жениха ждать будет. Там дочка вышла замуж и родила Григорию внука Ивана. Вместе с мужем взяла ипотечный кредит на квартиру. И все у нее вроде бы складывалось нормально, но зять оказался пьющим и частенько Настю поколачивал. Мало того, слабость к алкоголю довела зятя до увольнения с работы, и теперь дочка одна, выбиваясь из сил, тянет всю семью и ипотеку. Григорий это рассказывал для того, чтобы возникло понимание, ради чего он соглашается на выполнение услуг и готов идти до конца – помочь любимой дочери решить бытовые проблемы и наладить свою жизнь.
Тимофей Петрович рассказал Григорию про Спиридонова и направил Черняка в Москву. Сразу, не дожидаясь окончания обеда, он вручил егерю билет на поезд, и, дав гостю немного времени на отдых, сам отвез на вокзал.
Теперь Григорий ехал уже в купе и после бессонной ночи крепко спал, посапывая, словно младенец.
На вокзале егеря встретил начальник службы безопасности Спиридонова – Борис Иосифович Климкин. Периодически поглядывая на Григория, он качал головой и бормотал под нос: «Ну и хлипкого же двойника нашли! Куда ты лезешь, ведь не справишься. Шеф наш – ого-го мужик, а ты невзрачный совсем!»
Черняк, слыша его бормотания, отвечать ничего не стал, но запомнил, как его воспринимают со стороны: кольнуло слово «невзрачный».
Его переодели – вещи были заранее куплены, вручили на расходы пять тысяч евро и отправили на Латвийское взморье, где жил его наниматель – Сергей Михайлович Спиридонов.
Первый раз они встретились у Спиридонова дома. Красивый особняк, который находился в глубине сада, был спрятан за фруктовыми деревьями, выглядел надежным и добротным. Обстановка внутри поразила егеря. В холле – высокий, прозрачный, скорее всего стеклянный потолок. К стеклу каким-то непонятным образом прикреплена люстра, плафоны которой были из покрытого золотом стекла и ниспадали на тросах, заканчиваясь метрах в двух с половиной над полом. На второй этаж вела лестница с белыми мраморными ступенями и коваными перилами, которые также были позолочены. На белоснежных стенах холла висело несколько картин в богатых рамах с завитушками. Григорий растерялся: после его маленького лесного домика с дощатым полом, мраморный пол в холле и отблески золота на мебели вызвали в нем непонятную робость. Он застыл у входа, не понимая, что делать дальше.
Его встретила красивая женщина. Когда он зашел, она спускалась по лестнице со второго этажа в холл, придерживая подол шелкового платья, из-под которого были видны стройные ножки в туфлях на небольшом каблуке.
Увидев постороннего человека у дверей, она на мгновение застыла, рассматривая его, а затем от удивления вскрикнула: «Ой!» – и оглянулась назад.
Следом за ней степенно спустился мужчина в мокасинах, темных брюках и светлой, с мелким рисунком в гусиную лапку футболке-поло. Нельзя было не заметить его безусловное сходство со стоящим у порога гостем. Разница состояла лишь в некоторых деталях: хозяина дома отличал волевой подбородок, несколько приметных родинок на лице и на руке, седая прядь на виске.
– Милая, видишь, какие бывают чудеса в жизни. Некоторые говорят, что у каждого человека есть двойник. А вот мы и встретились. Не родственники, но так похожи. Может, мы разлученные близнецы? – насмешливо спросил Спиридонов, протягивая Черняку руку.
– Да, действительно, бывает же такое, – ответил Григорий на его шутку, с удивлением разглядывая собеседника. У него возникло ощущение, что он смотрится в зеркало, вглядевшись в которое, можно было обнаружить лишь незначительные отличия.
– Из-за вашего сходства со мною я вас сюда и пригласил, – улыбнулся двойник в ответ.
– Могли бы и сами ко мне на пасеку приехать. Я бы вас медом угостил.
– Меда и здесь хватает.
– Здесь такого, как у меня, нет. Руку даю на отсечение.
– Верю, Григорий Остапович, охотно верю. Только вот рука мне ваша не нужна. Она вам и самому пригодится. Мне нужно кое-что другое.
– И что же вам нужно?
– Следуйте за мной, – Спиридонов направился в кабинет, где дождался, пока пройдет гость, и плотно прикрыл за ним дверь.
Хозяин сел в кресло у окна, закинув ногу на ногу, облокотился на массивный мягкий подлокотник и взмахом руки указал двойнику на диван, стоящий вдоль стены:
– Располагайтесь и попытайтесь на какое-то время почувствовать себя как дома. Мне нужно, чтобы вы освоились, так как я хочу, чтобы вы какое-то время были вместо меня, так сказать.
– Не понял? – осторожно присаживаясь, спросил Черняк.
– Хорошо, постараюсь объяснить по-другому. Я родом из Самары. Жил там довольно долго. Теперь по стечению обстоятельств переехал жить сюда. Несколько человек в моем родном городе подставили меня, бизнес хороший отняли, оклеветали. На меня заведено уголовное дело, и въехать свободно в Россию я не могу. Я вас прошу встретиться с этими людьми вместо меня, и, имитируя меня, поговорить, а я буду наблюдать за ними и за вами со стороны. Таким образом, вы поможете мне узнать кое-какую правду.
– Почему я?
Спиридонов засмеялся.
– Давайте сразу договоримся, что будем избегать пустых вопросов, ответы на которые понятны даже ребенку.
Черняку стало неудобно за проявленную глупость, а Спиридонов все-таки разъяснил:
– Потому что вы похожи на меня один в один. Переоденем, поработаем с вами, и они будут принимать вас за меня, – он немного подумал и добавил: – Никто не ожидает там меня увидеть. Первая их реакция на встречу будет важна: они раскроют свои карты.
Немного поколебавшись, он добавил:
– Вы же понимаете, что я не просто так вас сюда вызвал?
Черняк почесал подбородок и ответил:
– Понимаю. Не просто так денег дали, оплатили расходы. Но разве деньги соизмеримы риску, которому я подвергаюсь?
Спиридонов, раздумывая, опустил глаза. Он нервничал, Григорий это заметил. Он и сам сейчас думал над тем, стоит ли шкурка выделки? Да нет, он не из робких – тогда всю жизнь прожить в лесу бы не смог, но речь-то действительно о сохранности жизни.
Подумав, Черняк заговорил снова.
– То есть, – тут он закашлялся. – Я правильно понимаю, что вы хотите сказать о том, что в меня могут выстрелить, или избить, или в тюрьму посадить. Вместо вас, разумеется?
– Это исключено, у вас будет охрана. Если хотите, наденем бронежилет. О вашей безопасности я позабочусь в первую очередь, – Спиридонов достал из кармана еще один конверт с деньгами, подошел к гостю и бросил его на диван.
– Ваша задача – поговорить с этими людьми, все будет записываться на специальное устройство, – сказал он. – И больше от вас ничего не требуется. Только несколько встреч и несколько серьезных разговоров.
Черняк молчал. Может, он и показался несмелым человеком, но на самом деле ему были присущи иные качества характера. Нет, трусом он никогда не был, но все должно иметь логический смысл. И если понимать, что дело, на которое он собирается пойти, может привести к летальному исходу, то о каких деньгах вообще может идти речь?
Спиридонов молчание собеседника расценил по-своему. Он быстрыми шагами прошелся по кабинету, решительно достал из ящика стола еще несколько пачек денег, подошел к Черняку и положил их на диван.
Григорий конвертов не открывал, но уже предполагал, какая сумма может в них находиться. Он не то чтобы в руках не держал, а даже никогда в жизни не видел такого количества денег. Он представил, как избавит дочь от кредита, и она, наконец, сможет уйти от мужа-выпивохи. Денег хватило бы и на отдельную квартиру…
Спиридонов еще о чем-то просил, но Григорий уже был на все согласен, только бы вызволить дочку Настю из череды затянувшихся бед. Его сейчас не могло остановить даже то, что для полного сходства со Спиридоновым ему все же понадобится пластическая операция, которая навсегда превратит его в двойника этого человека, о чем ему как раз сейчас поведал Спиридонов.
– Хорошо, – решительно произнес Черняк, – я сделаю то, о чем вы меня просите.
Спиридонов протянул ему свою руку, Григорий пожал ее. Его проводили в комнату и оставили отдыхать.
Вечер для Черняка был беспокойным: он никак не мог уснуть на новом месте, все думал, ворочался с боку на бок. Неизвестность терзала его, но решение было уже принято и оплачено. После долгих мучений ему все же удалось забыться, и в коротком сне он увидел большое раскидистое дерево под звездным небом. Этот сон странным образом успокоил и словно развеял все навалившиеся на его голову страхи.
Проснулся Григорий с чувством легкости и внутреннего спокойствия. В дверь его комнаты постучали и, не дожидаясь, когда он откроет, пригласили на завтрак. Завтракали они со Спиридоновым вдвоем, потом вышли на улицу и сели в машину. Частная клиника была за чертой города, глубоко в лесу. Видимо архитектор старался спрятать здание и максимально сохранить рельеф местности. Оказалось, что основные помещения и кабинеты клиники находятся под землей.
Команда врачей – специалистов пластической хирургии – действовала быстро, слаженно. Григорий удивлялся: ему казалось, что эти люди наделены сверхспособностями. Вот хирург взглядом «показал» на дверь, Григорий все понял без лишних слов, последовал в отдельную комнату, где разделся, оставив одежду на стуле, принял душ и вышел через другую дверь. Его ожидала на кушетке стерильная пижама, шапочка для волос и тапочки. Он оделся, а медсестра открыла дверь в палату. Егерь зашел в комнату, оглянулся – на двери даже не было ручки. Все пути назад окончательно отрезаны, теперь есть лишь один, оговоренный и скрепленный соглашением.
Оставшись наедине с собой и посмотрев вниз, егерь нервно поиграл пальцами ног, то поднимая, то опуская носки тонких и мягких одноразовых тапочек.
– Белые тапочки, – вслух произнес он и испугался своего голоса, который в полупустых стенах прозвучал намного громче, чем обычно.
Дальнейшие его действия были продиктованы обстановкой палаты, в которой присутствовали кровать, тумбочка и табурет. Прямо над кроватью нависала панель телевизора. Григорий лег, и экран «плазмы» включился автоматически.
Григорий посмотрел на тумбочку – пульта на ней не было.
– Значит, программа одна, прописанная доктором, – вслух произнес он.
В полной тишине Григорий смотрел кино о порядке предоперационной подготовки, запоминал последовательность процедур. От этого у него заныло сердце, возникли спазмы и колики в нижней части живота.
Григорий не бегал к врачам по каждому поводу, стараясь обходить их за километр.
– К ним только попади, залечат до смерти, – подытожил он и с этими думами отвернулся от телевизора, чтобы не видеть пугающего экрана. Из просмотра он ничего хорошего для себя не вынес, но запомнил все досконально. И уснул.
Проснулся Григорий с повязкой на лице. Все тело ныло, сильно хотелось пить. Он лежал на спине и был не в силах пошевелиться.
– Ничего не понимаю, – растерялся он. – Неужели уже все?
Из горла вырвалась хриплая речь.
– С горлом что-то делали, поцарапали, – предположил он.
В палате появилась женщина в белом халате.
– Как вы себя чувствуете? – склонившись к больному, спросила она и начала устанавливать капельницу.
– Мне уже сделали операцию? – плохо выговаривая слова, обратился он к женщине. – Что со мной?
– Вы не волнуйтесь, операция прошла удачно, вы соответствуете образу заказчика.
Она улыбнулась, поправила одеяло и добавила:
– Сейчас на осмотр придет ваш лечащий врач, все вопросы относительно своего здоровья вы сможете задать ему.
Женщина ушла, а Григорий, переполненный эмоциями от недосказанности, лежал, не в силах даже перевернуться.
В палату вошел врач – высокий крепкий мужчина среднего возраста. Он придвинул к кровати стул и присел рядом, молча обхватил пальцами запястье пациента и пощупал пульс.
Григорий перевел на него вопросительный взгляд.
– Хирурги довели ваше лицо до абсолютной схожести с заказчиком, сделали несколько родимых пятен на теле и маленькую татуировку. Теперь вас не отличить от Сергея Михайловича.
В кабинет снова вошла медсестра, в ее руках был лоток с медицинскими инструментами и необходимые материалы для перевязки, уколов и прочих процедур. После дозы успокоительного Григория покинули пустые тревоги, и он крепко уснул.
Черняк быстро поправлялся. Все раны на нем заживали, как на собаке. Когда Григорий смог вставать и передвигаться, с ним поработали психолог и преподаватель актерского мастерства. Черняку начинала нравиться эта игра, а потому он схватывал все на лету, оказавшись очень талантливым учеником. Он быстро научился копировать интонации двойника, его жесты, манеру поведения.
Спиридонов приехал забрать Григория из клиники.
– Здравствуйте, здравствуйте дорогой! – поприветствовал он Черняка, который обедал один в небольшой больничной столовой.
Спиридонов сразу сказал егерю, что на его имя открыт счет, и все деньги за его работу – на этом счете. Он написал сумму на салфетке и протянул ее Григорию. Григорий посмотрел на цифры, пересчитал взглядом нули и закашлялся.
– Что не так? – спросил Спиридонов.
Григорий взял салфетку в руки.
– Я сейчас ее съем, как счастливый билет.
Спиридонов засмеялся.
– Вот ваш юмор мне нравится! – он протянул Черняку руку.
Григорий вышел из-за стола, деловито взял ладонь Спиридонова и потряс ее, крепко сжимая в своей руке.
– Машина ждет, доедайте и поехали!
– Уже сыт! Едем!
Ближе к вечеру они вернулись в особняк Спиридонова.
Жена Сергея Михайловича, улыбаясь обоим, не сразу поняла, кто из них является ее мужем. Теперь у Черняка были списки магазинов в Москве и в Самаре, названий марок одежды и обуви, которые носил Сергей Михайлович. Начальник личной охраны Спиридонова выдал спецоборудование – очки, в оправе которых находились встроенная мини-камера, отдельно микрофон и передатчик. Другая камера поместилась в пуговицу на его пиджаке. Маленький наушник телесного цвета, едва заметный в ухе и прикрытый аккуратно подстриженными прядями волос, довершил шпионскую экипировку двойника. Теперь Спиридонов мог давать ему указания из любой точки планеты, а также наблюдать за теми, с кем встречается и разговаривает Григорий.
* * *
Силач прекратил длинное повествование, чтобы выпить воды. Босой и скороход размышляли о чем-то своем. Наконец, скороход заговорил:
– Коа, Папаоле, что вы думаете об этом?
– У меня не выходит из головы, что человеку из сна Коа снился саман, под которым мы сидим, – ответил босой.
– Да, ему снился саман, – подтвердил Коа.
– Что ж, – продолжил Викивики. – Твой сон совсем не прост и очевидным образом связан с нами. Папаоле, что ты делаешь?
Силач и скороход подняли головы и увидели босого, который пытался вскарабкаться на дерево.
– Я лезу на вершину! – сказал юноша.
– Зачем? – поинтересовался скороход Викивики.
– Чтобы увидеть наш мир с высоты самана! – крикнул в ответ босой, быстро забираясь по необъятному стволу самана, цепляясь руками и пятками за его кору.
Силач Коа почесал подбородок.
– Он прав, Викивики, он абсолютно прав! За все это время мы так ни разу и не попытались изменить ракурс, с которого смотрим. Папаоле, ты гений! – провозгласил силач и помахал рукой юноше, но тот его уже не видел и не слышал.
Босой ловко и быстро взобрался на вершину. Двое стояли внизу и с нетерпением ждали его возвращения. Они, задрав головы, смотрели вверх, но своего товарища в густых ветвях кроны дерева разглядеть не могли. А время тянулось в ожидании. Вот уже тень от дерева перестала защищать от палящего солнца, и они были вынуждены перейти в другую тень, а Папаоле все не появлялся.