Морпех. Ледяной десант

© Таругин О., 2021

© ООО «Издательство «Яуза», 2021

© ООО «Издательство «Эксмо», 2021

⁂

От автора

Документально подтвержденных описаний боевых действий высадившихся в районе Южной Озерейки (Озереевки) морских пехотинцев крайне мало. Поэтому многие подробности событий начала февраля 1943 года реконструированы автором на основе достаточно скудных исторических материалов или полностью выдуманы.

Также хотелось бы заметить, что автор в курсе выхода в 2019 году книги местного краеведа Романа Талдыкина «Южно-Озерейская десантная операция», однако по ряду объективных причин, увы, не имел возможности ознакомиться с ней во время написания этого романа. Имена некоторых командиров РККА и РККФ изменены или вымышлены.

Автор выражает глубокую признательность за помощь в написании романа всем постоянным участникам форума «В Вихре Времен» (forum.amahrov.ru).

Спасибо большое, друзья!

Пролог

Новороссийск, район пос. Мысхако,

наши дни, за месяц до описываемых событий

Иссушенная летним зноем земля неохотно отдавала останки тех, кто семьдесят с лишним лет назад обильно полил ее собственной кровью. Металлодетекторы заходились заполошным разноголосым воем на каждом сантиметре, лопаты ежеминутно звякали, наткнувшись на очередной осколок снаряда или хвостовик немецкой мины – почва в районе бывшей Станички была буквально нашпигована ржавым железом. Казалось, где ни копни, куда ни погрузи поисковый щуп, обязательно наткнешься на страшное свидетельство тех двухсот двадцати пяти героических дней. Встречались, хоть и не столь часто, и неразорвавшиеся боеприпасы, однако опытные следопыты прекрасно осознавали риск и знали, как себя вести в той или иной ситуации. Да и профилактические занятия, проводимые знакомыми саперами под видом выезда «на шашлыки», никто из них не прогуливал, отлично понимая, что от этого может зависеть их жизнь.

Тем не менее новороссийским поисковикам удалось поднять за неполную неделю вахты почти два десятка бойцов. К сожалению, ЛОЗов^[1] пока обнаружили только пять штук, прочитать из которых удалось лишь два. Остальные оказались или изначально не заполненными, или утратили герметичность, в результате чего вкладыш давным-давно сгнил. Собственно, уже само их наличие было большой удачей: к сорок третьему году медальоны-«смертники» официально упразднили. Некоторые бойцы изготовляли их самостоятельно, из винтовочных или пистолетных патронов, закрывая самодельный опознавательный знак перевернутой вершинкой вниз пулей, деревянным чопиком или насаживая друг на друга две гильзы от ТТ.

Впрочем, отсутствие или повреждение медальона еще не означало, что бойцы останутся неопознанными: оставалась надежда на номера наград и «подписные» личные вещи, при помощи которых порой тоже удавалось идентифицировать погибшего, вычеркнув его из скорбных списков пропавших без вести…

Сегодняшний день – предпоследний перед окончанием раскопок – начался достаточно многообещающе. Сначала зацепили верхового бойца, затем, когда стали расчищать анатомию «под кисть», поняли, что он не единственный. За семь минувших десятилетий кости причудливо переплелись между собой, однако к обеду стало окончательно ясно, что в бывшем пулеметном окопе находятся двое красноармейцев – пулеметчик и его второй номер. Судя по всему, парней никто специально не хоронил, просто завалило близким разрывом крупнокалиберного снаряда или авиабомбы – о том, сколько сотен тонн смертоносного металла и взрывчатки сбросили фашисты за семь с половиной месяцев на крохотный, площадью меньше тридцати километров, плацдарм, никому из военных археологов рассказывать было не нужно.

Оба бойца оказались при личном оружии и в полном обвесе – не считая, понятно, самого пулемета, искореженного осколками максима с сорванным ударной волной щитком. Плюс патронные коробки со сгнившими брезентовыми лентами, набитыми нерастраченными боеприпасами, и сотни, если не тысячи стреляных гильз на самом дне окопа. И, самое главное, среди желто-черных, источенных временем костей нашелся и долгожданный бакелитовый футлярчик, с виду не слишком пострадавший. Значит, оставалась надежда, что удастся вернуть еще одному павшему герою имя, а его останки – родственникам, буде те еще живы, конечно. Судя по наличию «смертника», боец успел повоевать, возможно, даже с самого начала войны.

Но было и еще кое-что. Кое-что абсолютно непонятное, найденное уже под самый конец поискового дня. В брючном кармане второго красноармейца (точнее, в том месте, где он некогда находился) обнаружился перочинный ножик. Весьма желанная находка, поскольку владелец, как правило, старался выцарапать на накладках рукоятки свои инициалы: складной нож, да еще и с несколькими лезвиями – штука по военному времени достаточно ценная. ЛОЗа при нем не имелось – видимо, был совсем молодой.

Впрочем, проблема оказалась в ином: наспех отерев нож о брючину видавшего виды камуфляжа, Серега Ерасов несколько секунд вглядывался, поворачивая находку под разными углами, зачем задумчиво хмыкнул и протянул артефакт товарищу, Лешке Семенову:

– Леша, глянь, чо еще за хрень? Это у меня глюки или тут реально какая-то фигня происходит?

Второй поисковик устало отложил кисть, поворачиваясь к товарищу:

– Чего там у тебя?

Повертев в заскорузлых за дни раскопок пальцах залепленный глиной предмет, равнодушно пожал плечами:

– И что с ним не так? Ну ножик, ну перочинный. По ходу, трофейный, как бы не натуральная Швейцария, подобные там еще с позапрошлого века выпускались. Убитый, правда, в хлам, хотя можно попробовать отмочить, но без гарантии. Ну и?

– Значок ни разу не «викторинокс», просто похож, – подсказал Ерасов. – Хотя не в том суть. Надпись глянь. Вон там, ага.

– Мэйд ин… – Семенов очумело взглянул на друга. – Что за байда?! Какой еще нафиг Китай в сорок третьем, да еще и по-английски? Серый, признавайся, ты где это взял? Или прикалываешься? Так я сейчас сильно не в духе, могу и фискарем огреть!

– Здесь я взял, здесь. Вон там, собственно, видишь, отпечаток в грунте остался? Мы ж с тобой вместе позицию с нуля вскрывали, сам видел, немародеренная она была. И перемещенка обычная, и все нижние слои в полном соответствии аж до самого материка. Никто бойцов с того времени не трогал однозначно. Я десять лет в поиске, насмотрелся уже. Ну чего думаешь?

– Ничего не думаю, – засопел Алексей. – Егорычу нужно показать, вот чего. И накатить по сто фронтовых, по ходу. Поскольку иначе мы с тобой, Серый, реально во всяких попаданцев поверим!

– Это как в том фильме, что ли? – оживился товарищ. – И в книжках всяких?

– Типа того, – буркнул поисковик, не собираясь развивать тему. – Короче, зачищай пока бойца дальше, да повнимательнее, вдруг еще чего непонятного найдешь. А коль и на самом деле найдешь, так не трогай, пусть лежит, где лежало. Сейчас вернусь.

Запихнув находку в карман, Алексей выбрался из раскопа. Ерасов хихикнул в спину:

– Лех, а не боишься, часом? Вдруг тебя эта штуковина в прошлое закинет? Вот споткнешься сейчас, башкой ударишься – бац! – и очнешься уже в сорок третьем на Малой Земле. Поглядят наши на твой комок бундесовский, на ботинки непонятные, да сразу к стенке и прислонят, как фрицевского шпиона.

– Пошел в задницу! – заржал Семенов, оценив шутку. – Копай давай, копарь с десятилетним стажем! Я скоренько…

Алексей вернулся не один. Вместе с ним и легендарным командиром отряда Виктором Егоровичем (легендарным, поскольку тот не только стоял у истоков местного поискового движения, но и воевал в Афгане, привезя оттуда два ордена и оставив взамен три пальца левой руки, оторванные сработавшей при обезвреживании душманской миной-ловушкой) пришел незнакомый старлей со знаками различия морской пехоты ЧФ.

Егорыч остановился на краю раскопа и обратился к Ерасову:

– Знакомься, боец, с товарищем старшим лейтенантом! Сын моего фронтового дружка, Степка Алексеев. Сто раз пытался его к нам заманить – ни в какую. Не интересуется, понимаешь ли, нонешняя морская пехота своим героическим прошлым! А тут вдруг сам позвонил и в гости заехал. Неожиданно, что особо приятно! Учения у них где-то в этих краях, вишь ли, намечаются! Только сели с товарищем лейтенантом чайку-кофейку попить – Лешка прибегает, чудеса какие-то рассказывает.

При этих словах стоящий рядом Семенов, не сдержавшись, фыркнул, отреагировав на этот самый «чаек-кофеек». Оно и понятно: где ж это видано, чтобы Егорыч встречал гостей безалкогольными напитками?

– Так чего случилось-то? Показывай, где ты этот ножик-то накопал? – Виктор Егорович спустился вниз, профессионально-внимательно осмотрел место находки, крякнул:

– Больше ничего странного в личном не нашел?

– Абсолютно, – пожал плечами Сергей. – Стандартный набор, мыльно-рыльные, зеркальце расколотое, карандашик гнилой и портмоне с монетками. Все. Ну плюс ЛОЗ у его товарища, только не факт, что читаемый, крышка на пол-оборота скручена, наверняка влага проникла. Вечером раскроем, поглядим.

– Понятно, – помрачнел Егорыч, задумчиво вертя в руке поддельный «викторинокс». – Добро, заканчивайте тут, я пока по другим пацанам пробегусь. Покажу, так сказать, нашему гостю, чем мы тут вообще занимаемся. А насчет ножичка особо не парься, всякое случается, уж поверь моему опыту. Хотя надпись, конечно, странная, с этим я всецело согласен.

– Разрешите посмотреть? – неожиданно подал голос старший лейтенант, помогая командиру отряда выбраться из раскопа.

Изучив находку, морпех хмыкнул:

– В принципе, я в ваших делах ничего не понимаю, но штуковина знакомая. На любом рынке продается, от силы рублей двести стоит. И уж точно на Швейцарию не тянет, обычный китайский ширпотреб. Сталь никакая, мягкая слишком. И ржавеет, зараза.

– В каком смысле? – мгновенно напрягся Егорыч. – Ты что, видал подобные?

Алексеев широко улыбнулся, копаясь в набедренном кармане камуфляжа:

– Да вот, собственно, так-то оно нагляднее будет…

И выложил на ладонь еще один в точности такой же.

Обступившие старшего лейтенанта поисковики пораженно глядели на два практически идентичных предмета. Или не практически, а абсолютно идентичных. С той лишь, понятно, разницей, что один был старше второго более чем на семь десятков лет…

– Вот так ни… чего себе, – пробормотал Сергей, осторожно, словно неразорвавшуюся гранату, беря в руки оба ножа. Повертел, внимательно осматривая, зачем-то раскрыл и убрал обратно в корпус лезвие, протянул Семенову. – Реально один в один! Даже царапина на левой накладке похожая. Что за фигня-то такая происходит, а? Товарищ старший лейтенант, а вы где свой ножик взяли?

– Ну не украл же, – усмехнулся морпех. – На рынке купил, на лотке. Сто раз выбросить собирался, а все таскаю с собой зачем-то. Подарить?

– Нет! – Ерасов резко отшатнулся, в первый момент даже не осознав, чем именно вызвана столь неожиданная реакция. – Не нужно, сами ведь сказали, что сталь никакая. Да и вообще, у меня свой имеется, нормальный…

Хмыкнув, старший лейтенант пожал плечами:

– На нет и суда нет.

– А знаете что, ребятки, – задумчиво протянул Виктор Егорович. – Я ни в мистику, ни в попаданцев этих ваших не верю и верить не собираюсь, так что заканчивайте-ка работу, раскладывайте бойцов на баннера и все такое прочее, не мне вас учить. А мы с товарищем лейтенантом пока по другим позициям пройдемся. Степа, ты ступай вперед, сейчас догоню.

Дождавшись, пока морской пехотинец отойдет метров на пять, Егорыч негромко сообщил:

– И вот еще чего скажу: вы глупости-то из головы выбросьте! Думаете, не догадываюсь, что вам сейчас в башку пришло? Начитались, понимаешь, книжек всяких! Степка, если у кого подобная мысль появилась, там, – он кивнул в сторону раскопа, – никак оказаться не может! Хотя бы потому, что он на целую голову выше и в плечах куда шире. Понятно? И на этом все, об остальном вечером поговорим. Все, работаем, до темноты еще куча времени…

Глава 1
Маневры

Район Южной Озереевки, борт БДК «Новочеркасск», наши дни

Из-за внезапно поднявшегося волнения высадку отложили почти на два часа. Все это время БДК отнюдь не отстаивался на дальнем рейде, а активно маневрировал, имитируя уклонение от вражеского огня с берега, что не добавляло находящимся на борту морским пехотинцам особого оптимизма. Когда волны опали до трехбалльной отметки, десантный корабль, аккуратно подрабатывая дизелями, развернулся носом к берегу и дал малый вперед, выходя в район десантирования.

Комвзвода старший лейтенант Степан Алексеев, получив от мрачного ротного последние наставления, в сухом остатке, то бишь за исключением второго командного, выражавшиеся в строжайшем приказе «задраиться нахрен и снаружи не отсвечивать, поскольку море неспокойное, а синоптики с их прогнозами – чудаки на букву “м”», забрался внутрь родного бронетранспортера и, не скрываясь, улыбнулся. Ну наконец-то! Поскольку валяло корабль, несмотря на четыре тысячи тонн водоизмещения, весьма прилично. Вроде и шторм не шибко серьезный, но все одно неприятно – за возможность подходить вплотную к берегу, высаживая десант в буквальном смысле на пляж, приходилось платить небольшой, меньше четырех метров, осадкой. И, как следствие этого – неслабой качкой, что килевой, что бортовой, к которой морпехи были не слишком привычными. Поэтому двухчасовое сидение в стометровой стальной коробке реально достало всех. Морской пехоте, несмотря на легендарное название, нужен простор, нужна суша – в первую очередь она все ж таки именно пехота, береговые части, оказывающиеся на борту лишь на время переброски к будущему ТВД. А пехота, как ни крути, на волнах не воюет, поскольку сыро и автомат утопнуть может, а он – суть казенное имущество. Окапываться опять же сложно – и окоп слишком быстро оплывает, и бруствер, зараза такая, уставную форму не держит, поскольку жидкий…

Под гулкими сводами танкового трюма ожили динамики громкой связи, оповещавшие о выходе в заданный район и готовности к высадке на плаву, и корабль застопорил ход. Одновременно приказ продублировали по внутренней связи уже исключительно для экипажей. Механики-водители БТР-80 завозились на своих местах, запуская двигатели. Алексеев мельком порадовался, что его бэтээр пойдет первым: еще несколько минут, и трюм, несмотря на раскрытые командой погрузочные палубные люки, плотно затянет выхлопными газами, от которых не защитит даже фильтровентиляционная установка. Вернее, защитит, создав внутри избыточное давление, но исключительно до того момента, пока не придет срок производить забор забортного воздуха. Так что крайним в очереди на высадку, которым не посчастливилось оказаться в районе кормового лацпорта, останется надеяться исключительно на «резиновое изделие номер один», суть – столь нелюбимые армейской братией вне зависимости от рода войск противогазы. Будем надеяться, командование это тоже понимает и с выгрузкой тянуть не станет…

Командование, разумеется, понимало и тянуть не стало: громко лязгнув, раздались в стороны носовые ворота десантного устройства; пошла вниз выкрашенная рыже-коричневой краской ребристая аппарель. Переменчивый черноморский ветер зашвырнул в расширяющуюся с каждым мгновением щель щедрую пригоршню соленых брызг, разметал на время сизые солярные выхлопы. Аппарель врезалась в волну, плеснувшую внутрь и покрывшую настил кружевами грязной пены, уступила место следующей, не менее активной.

Дождавшись полного раскрытия створа, командирский бронетранспортер тронулся с места и, наклонив косо срезанный нос, покатился вперед. Волна, несмотря на поднятый в верхнее положение отражательный щиток, накрыла корпус по самый башенный погон, перехлестнула через башню с задранным на максимальный угол КПВТ. Многотонная машина тяжело погрузилась в покрытую пенными бурунами пучину, подпрыгнула поплавком, неохотно выправилась и, врубив водометный движитель, двинулась к недалекому берегу, до которого оставалось всего каких-то метров триста. Следом скатился в море второй БТР, забирая чуть в сторону, затем третий – начавшаяся высадка чем-то подобна лавине, остановить которую уже практически невозможно… если, конечно, не произойдет чего-то вовсе уж неожиданного и идущего вразрез с планами командования. Но пока ничего подобного не происходило, хоть ветер, судя по срываемым с гребней волн пенным барашкам, внезапно и усилился, заодно в очередной раз изменив направление. Над головами торопливо затукали пятидесятисемимиллиметровые спарки корабельных автоматов АК-725 – операторы отрабатывали зачистку зоны высадки и артиллерийскую поддержку десанта, азартно пуляя холостыми в белый свет как в копеечку. Более серьезное вооружение, пара двадцатиствольных «Градов-М», по понятным причинам молчало: высаживаться предстояло не на полигон, а на самое обычное побережье.

Слева сдавленно матерился мехвод, и Степан его очень даже хорошо понимал: «восьмидесятка», при всех ее неоспоримых достоинствах, – все-таки не моторная лодка, а трехбалльное море – не равнинная река где-нибудь в средней полосе родной страны. Плавучесть так себе, управляемость – примерно на том же уровне. Главное – не встать бортом к волне, если захлестнет, несмотря на воздухозаборные трубы, двигатель – пиши пропало.

– Сань, спокойно, – поддержал товарища старший лейтенант. – Главное, направление и скорость держи, не дай нас развернуть и смотри не заглохни.

– Нормально все, – сквозь зубы ответил сержант Никифоров, механик-водитель. – Не учи ученого, командир. Лучше сверху глянь, как остальные идут.

– Добро. – Нарушая приказ ротного насчет «задраиться и не отсвечивать», Алексеев по пояс высунулся в командирский люк, поверх башни глядя назад. Пока вроде нормально: все боевые машины десантно-штурмовой роты благополучно покинули трюм, выстроившись следом за командирским бронетранспортером. Еще буквально несколько минут – и доберутся до берега. Оттеснят «потрепанного артогнем» условного противника, займут плацдарм и организуют оборону, дожидаясь подхода основных сил. В случае особо упорного сопротивления – вызовут, согласно сценарию маневров, воздушную поддержку. В принципе, ничего особенно сложного – за исключением разве что того факта, что и сам старлей, и его бойцы впервые высаживаются с моря. Форсирование водных преград, в том числе на плаву, отрабатывали многократно, а вот с борта корабля их пока еще не десантировали. Но ведь все в жизни когда-то приходится делать в первый раз, не правда ли?

Забираясь обратно в бронетранспортер, Степан зацепился взглядом за принайтованный к башне спасательный круг. Усмехнулся, припоминая недавнюю историю, связанную с этим самым спассредством. Смешно вышло, хоть и вполне в духе родной армии: с пару месяцев назад во время технических работ внезапно выяснилось, что штатного круга в наличии не имеется от слова «совсем». Поскольку, мягко говоря, его где-то, гхм, пролюбили тем самым легендарным военно-морским способом, в равной мере применимым как к собственно флоту, так и сухопутным частям.

Выслушав короткую, но весьма эмоциональную отповедь командира, мехвод клятвенно пообещал решить проблему. И буквально на следующий день притащил старый пробковый круг с напрочь облупившейся от времени краской и без страховочного леера, найденный, судя по объяснениям, на списанном рыболовецком сейнере, в полузатопленном состоянии доживающем последние дни на окраине местного порта. Так ли это на самом деле, Алексеев выяснять на всякий случай не стал, намекнув, что инвентарь необходимо срочно привести в уставной вид и закрепить на положенном месте. Причем закрепить так, чтобы намертво. Во избежание повторения, угу. Никифоров не подвел, и назавтра свежевыкрашенное в веселенький оранжевый цвет и воняющее не успевшей окончательно просохнуть краской спассредство оказалось надежно прикручено вязальной проволокой к скобам башни. Надежно – в смысле, что никакая волна не сорвет, не говоря уж о прочих первогодках с шаловливыми ручонками. Нарушение, понятно, но…

Куда любопытнее было другое: во время покраски Санька обнаружил в пробке явно не предусмотренное конструкцией отверстие, откуда при помощи автоматного шомпола без особого труда была извлечена пуля. Обычная пуля, прошедшая канал ствола, что подтверждалось оставшимися на потемневшей от времени рубашке нарезами. Вот только принадлежность найденного артефакта ни механику-водителю, ни старлею определить не удалось: на «калашовскую» семь-шестьдесят-два не похожа, на пулеметную, несмотря на схожий калибр, тоже. Видимо, то самое эхо войны, поскольку места тут героические, наши почти год с фрицами не на жизнь, а на смерть сражались. Вот только интересно, чья она? Наша, от какого-нибудь максима или ДП? Вряд ли, родной патрон 7,62х54 с тех времен не шибко-то и изменился. Значит, все-таки немецкая: поди отличи без штангенциркуля (которого под рукой, понятно, не имеется) советский калибр от фрицевского, там всей разницы-то три десятых миллиметра.

В конечном итоге пулю Степан, к вящей грусти подчиненного, собиравшегося изготовить из нее памятный талисман на грядущий дембель, прибрал. Так и таскал в кармане, пока не приехал на раскопки и не показал Виктору Егоровичу.

Опытный поисковик особого интереса к находке не проявил:

– Немецкая, понятно, семь девяносто два мэмэ, стандартный патрон. Или девяносто восьмой маузер, – увидев на лице морпеха непонимание, тут же пояснил, – это их основной карабин, 98-К называется, потом покажу, мои пацаны на гансовских позициях уже парочку подняли. Или пулемет, скорее всего, тридцать четвертый. Была бы гильза, сказал точно, там накол бойка разный, не спутаешь. Хотя возможны варианты, тут ведь и румыны оборону держали, а у них в основном чешское оружие было, под тот же боеприпас. Тебе это вообще сильно принципиально, Степ?

– Шутите? – улыбнулся старший лейтенант. – Нет, конечно, просто любопытно. Подчиненный мой нашел, когда спасательный круг реставрировал. – Алексеев вкратце пересказал эпопею с «пролюбленным» имуществом.

– Сейнер? Да, есть такой, знаю. Списан давно, даже странно, что до сих пор на металл не порезали, так и ржавеет потихоньку, бедолага. Участвовал в том самом десанте, между прочим! Да и потом не раз на плацдарм ходил, пополнение с боеприпасами доставлял, раненых на большую землю забирал. Ну ты понял, о чем я. Может, даже сам Брежнев на нем отметился! Хотя нет, это я приврал, тот кораблик на мине подорвался и потонул весной сорок третьего. Вроде бы «Рица» назывался, ежели память не подводит. Ладно, не о том речь. Потопали дальше?

– Пошли, Виктор Егорыч. Интересно тут у вас, серьезно говорю…

⁂

Высадиться без проблем все-таки не удалось. Когда до берега осталась буквально пара десятков метров, высокая прибрежная волна захлестнула воздухозабор, заливая двигатель. Никифоров не сплоховал, выровняв подставившую борт бронемашину, однако в следующий миг замкнуло аккумуляторы, остановились водооткачивающие насосы, и предпринимать что-либо стало поздно. Несколько секунд бронетранспортер еще двигался по инерции, затем передние колеса мягко ткнулись в круто поднимающееся дно, и «восьмидесятка» замерла, буквально на глазах проседая перетяжеленной кормой.

Старлей забористо выругался. Приехали! Точнее, приплыли! Ну и что теперь делать?! Да, собственно, понятно что: приказа высадиться на занятый условным противником берег никто не отменял. И то, что командирский бэтээр вдруг собрался ощутить себя подводной лодкой, командование учениями не волнует, поскольку это косяк исключительно старшего лейтенанта Алексеева и его героического, блин, экипажа.

Степан обернулся в сторону десантного отделения. Морские пехотинцы, хоть и слышали тираду взводного на втором командном, пока еще ничего не поняли:

– Бойцы, покинуть машину! До берега добираемся вплавь, тут всего ничего осталось, да и дно метров через пять повышаться начнет. Главное, оружие не утопите, потом не отпишемся. Васильев, совсем сдурел, куда полез? Выходим через верхние люки. Вешняков, откроешь левый, первым пойдешь, Старостин – правый. Приказ понятен? Готовы?

Крышки десантных люков распахнулись, в лицо пахнуло соленым морским ветром. И следом людей окатило перехлестнувшей через крышу бронетранспортера холодной водой. Внутрь боевого отделения хлынул самый настоящий водопад, мутно-пенистый, с клочьями бархатных водорослей, пахнущий йодом и отчего-то неотработанной соляркой. Вот и искупались пацаны…

– Вперед!

Дождавшись, пока семеро морпехов и наводчик покинут машину, Степан пихнул в плечо механика-водителя:

– Санька, я все правильно понимаю? Не заведешься уже?

– Виноват, тарщ командир, никак не заведусь. Гидроудар, движок залило. Наглухо. Видать, защитный клапан заело.

– Так чего сидишь? – взъярился старлей. – Или тебя приказ не касается? Живо наружу, автомат только прихвати, покоритель водной стихии! К берегу, вплавь, выполнять. Я следом.

– Так точно. – Мехвод откинул крышку своего люка, выбираясь наружу. В проеме мелькнули ребристые подошвы берцев, лязгнул о закраину АК-74, снаружи гулко плеснуло.

Алексеев на несколько секунд замешкался, вытягивая из-за спинки сиденья полевую сумку. Все, можно уходить… блин, ну как же глупо-то получилось! Это ж еще постараться нужно, на мелководье бронетранспортер утопить! Практически у самого берега! О том, что будет дальше, даже думать не хочется. Бэтээр после учений, понятно, вытащат, никуда он не денется, не те тут глубины, но все равно обидно. Да уж, лихо он свою офицерскую карьеру начал, нечего сказать… с туза зашел, как говорится. Эх, да что уж теперь…

Старший лейтенант повернул стопор командирского люка. Накрывшая корпус бронемашины волна щедро окатила голову и плечи, камуфляжная куртка мгновенно намокла и потяжелела. Стянув ненужный более шлемофон, Степан рывком высунулся наружу и ухватился за ствол пулемета, выдергивая из люка ноги. Еще одна волна мягко толкнула в бок и ушла, оставив на губах горько-соленый привкус. Хорошо хоть, плыть совсем недалеко, буквально несколько метров, а там уж можно будет и ножками по дну топать. Тренировать-то их, понятно, тренировали, но все ж таки заплыв в полном обвесе и с оружием – то еще удовольствие.

Очередная увенчанная пенистой шапкой волна ударила в борт, и бронетранспортер неожиданно сдвинулся с места, быстро погружаясь кормой. От неожиданности Степан едва не упал, рефлекторно привалившись к башне. В голове мелькнула мысль, что Никифоров, похоже, оставил коробку передач на нейтралке, и сейчас потерявшая плавучесть многотонная машина под собственным весом и весом набранной воды просто катилась вниз, словно с горки.

«Ну, салага, ты у меня теперь до самого дембеля из нарядов не выйдешь», – беззлобно ругнулся старлей, прикидывая, как лучше сползти в воду с тонущего бэтээра. Не бомбочкой же, словно в детстве, сигать, честное слово?

«Восьмидесятка» тонула все быстрее, вода с шумом лилась в десантные люки, захлестывала башенный погон, так что и дальше терять времени определенно не стоило. Алексеев оттолкнулся от брони, намереваясь съехать в волнующееся море, однако что-то резко дернуло его за рукав куртки, обжигая плечо короткой болью. Твою мать, за проволоку зацепился! За ту самую проволоку, которой мехвод, согласно командирскому же приказу, прикрутил к башне спасательный круг!

Потеряв равновесие, старший лейтенант рванулся, но камуфляжная ткань, зараза эдакая, выдержала. Смешно, старая форма, в которой он щеголял в курсантской учебке, скорее всего, уже бы благополучно порвалась, а вот «пиксель» нового образца… хотя, нет, уже ни разу не смешно. Поскольку бронетранспортер внезапно вильнул кормой, сбиваясь с относительно прямолинейного движения, и подставил борт новой волне. Степана окатило с головой, попыталось перевернуть, выворачивая руку. Автомат он поймал за ремень в последний момент, успев подумать, что большего бреда, чем утопить штатное оружие, для командира взвода и придумать сложно. Буквально только что об этом же предупреждал подчиненных – и на тебе. А вот полевую сумку он все-таки упустил. Еще рывок – едва плечо не вывихнул – с тем же, увы, результатом. Хорошую форму нынче для родной армии шьют, блин! Да какого хрена, в конце-то концов?!

Извернувшись всем телом, чтобы голова оставалась над поверхностью, Алексеев торопливо расстегнул застежки тактического жилета, сбрасывая намокшую «сбрую»; шумно отфыркиваясь, занялся курткой. Набитая запасными магазинами разгрузка камнем пошла на дно. Самым сложным оказалось вытащить руку из вывернувшегося наизнанку рукава – сначала одного, затем второго. Хорошо, догадался загодя выдернуть из ножен штык-нож. Прекрасно осознавая, что опасно задравший нос бэтээра вот-вот утащит его на дно, отмахнул лезвием, рискуя рассечь кожу – раз, другой. Готово. Перехватив штык левой рукой, занялся правой. Что-то сильно, до боли, дернуло запястье – похоже, ремешок наручных часов. Все, освободился. И даже нож ухитрился не утопить, на чистом автомате впихнув обратно в ножны. Вовремя – над головой как раз сомкнулась зеленоватая водная поверхность, пронизанная рассеянным облачным светом. Всплываем. Оттолкнувшись подошвами ботинок от брони, старлей рванулся вверх. Мгновение – и голова оказалась над поверхностью воды.

Что за хрень?! Почему ночь?! Какая еще на фиг, ночь?! День же только что был?! В глазах потемнело? Так не с чего вроде бы, он ведь не тонул, сознание не терял и башкой под водой ни обо что не ударялся.

Но самое главное – пронизывающий до костей холод. Ледяная вода перехватила дыхание, стянула грудь стальным обручем, обожгла тело под намокшей одеждой. Потребовалось усилие, чтобы сначала вытолкнуть из легких воздух, а затем сделать новый вдох. Изо рта вырвалось облачко пара, тут же унесенное прочь порывом морозного ветра. Рядом, буквально в каком-то десятке метров, внезапно коротко сверкнуло, по ушам и телу ударил тяжелый удар. Близкий взрыв поднял могучий фонтан воды, окатив, словно из шланга, знакомо пахнуло тухлятиной сгоревшего тротила.

Алексеев ошарашенно потряс головой. В воздухе коротко взвизгивали пули, одни высоко, другие – гораздо ниже. Некоторые попадали в воду, подкидывая высокие и узкие фонтанчики. Да что вообще происходит-то?! Почему ночь, почему взрыв, почему трассеры над головой летают и осветительные ракеты в небе висят?! Морячки с бэдэка что, вообще с ума посходили, по своим боевыми лупить?! Учения ведь, не война! Тут же люди кругом, десантники! К слову, странные какие-то десантники, определенно не его морпехи – в черных бушлатах и старых, словно в кино про Великую Отечественную, касках, мокро отблескивавших в свете коротких вспышек. Блин, да что это за…