bannerbannerbanner
Название книги:

Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина!

Автор:
Олег Таругин
Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина!

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© Таругин О.В., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Несмотря на то что действие книги происходит в годы Великой Отечественной войны, автор из этических соображений и уважения перед памятью павших Героев постарается не описывать конкретные войсковые операции и будет по возможности избегать упоминания вошедших в реальную историю личностей. Описанные в книге события во многом выдуманы и могут не совпадать с событиями реальной истории. Имена большинства командиров РККА изменены или вымышлены.



Автор выражает глубокую признательность за помощь всем постоянным участникам форума «В Вихре Времен» (forum.amahrov.ru), особенно

Виталию Сергееву и Александру Шуракову.

Спасибо большое, друзья!


Пролог

Москва, Кремль, здание бывшего Сената, октябрь 1941 года

Сержант государственной безопасности Маленник вытащил из кармана небольшой, размерами с пачку местных папирос, прибор. Сверился с наручными часами. Пора? Да, время. Бомбардировщик уже должен быть на подлете, осталось буквально несколько минут. Вдавив и отпустив кнопку включения, убрал активированный радиомаяк в карман форменных бриджей. Проработать ему предстояло не более пяти минут: на большее просто не хватило бы емкости местных батарей, но большего и не нужно. Вот и все, теперь осталось только подойти к дверям нужного кабинета и ждать, не покидая этого места.

За свою жизнь хроноагент, настоящее имя которого было Алекс Джонс, не переживал: в тот момент, когда взрыв превратит в пыль весь угол здания, его разума здесь уже не будет. А судьба реципиента, за эти сутки успевшего порядком поднадоесть, его волновала чуть менее, чем никак. Какое ему вообще дело до этих дремучих аборигенов из далекого прошлого? Главное – выполнить задание, и тогда в будущем все станет гораздо лучше. Ну а если совсем подопрет и его все же раскроют раньше времени, всегда можно успеть произнести «волшебное слово» – вербальную фразу экстренного возвращения. Пока реципиент придет в себя – а это не столь уж и быстрый процесс, занимающий как минимум минут десять-пятнадцать, – маяк наведения останется возле дверей (вместе с телом реципиента, разумеется), что никоим образом не изменит судьбу предназначенных к ликвидации объектов. А уж трехсот килограммов взрывчатки с гарантией хватит, чтобы окончательно и навсегда изменить историческую последовательность…

– Простите, товарищ сержант, – раздавшийся за спиной голос едва не заставил Алекса вздрогнуть. С похвальной быстротой взяв себя в руки – в конце концов, ему лично ничего не угрожает! – он неторопливо повернулся.

Стоящий в пяти метрах сотрудник НКВД коротко козырнул:

– Прошу предъявить документы, я вас здесь раньше не видел.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант, – широко и, как ему казалось, располагающе улыбнулся Джонс, надеясь, что за прошедшее с момента переноса время уже достаточно овладел моторикой тела-носителя, и мимические мышцы его не выдадут. – Сержант госбезопасности Маленник. Документы? Да, конечно, сейчас.

«Нужно потянуть время, – мелькнула мысль. – Осталось всего ничего, буквально минуты две, от силы три. Самолет уже практически над точкой сброса».

– Документы! И отойдите к той стене! – Голос лейтенанта ощутимо окреп. – Я видел, как вы убрали в карман какой-то предмет. Что это было? Покажите!

– Предмет? – как можно удивленнее переспросил агент, неторопливо расстегивая тугую пуговку нагрудного кармана. – О чем вы? Я просто доставал… портсигар.

– Портсигар? – прищурился энкавэдист, обративший внимание на крохотную паузу. – Покурить решили? Не самое подходящее место, как мне кажется… документы! Доставать без резких движений! Илья, бегом сюда! – неожиданно рявкнул лейтенант, отточенным движением отстегивая клапан кобуры и выдергивая пистолет. – Ну?

Мельком взглянув поверх его плеча на показавшегося со стороны межэтажной лестницы второго сотрудника госбезопасности, на бегу расстегивающего кобуру, Алекс внезапно ощутил, как между лопатками скользнул холодный ручеек. Неужели все закончится вот так глупо? И ведь что обидно, документы в полном порядке! Да и как они могут оказаться не в порядке, если их выдали реальному сотруднику НКВД в этом времени?! Что он сделал не так, где именно прокололся?

– Тише, товарищ лейтенант, что ж вы так разволновались? – Удивительное дело, но «Маленнику» все же удалось произнести фразу практически спокойным голосом. – Вот мои документы, прошу.

Взяв протянутое удостоверение личности, лейтенант отступил на шаг назад, кивнув подбежавшему товарищу:

– Приглядывай, мутный он какой-то.

– Почему вы меня оскорбляете? – делано возмутился Джонс, мысленно ухмыляясь: все нормально, пока ему вполне удается тянуть время, носитель уже наверняка сбросил «подарок» или сделает это с минуты на минуту. – Зачем так кричать, тем более рядом с кабинетом самого товарища Сталина? Может неудобно получиться. Я просто шел по коридору…

– Вот именно, что товарища Сталина, – буркнул энкавэдист, мельком проглядев документ. – Что в кармане? Выньте и покажите мне! Доставать медленно!

– Послушайте, товарищ лейтенант государственной безопасности! – ледяным тоном произнес Алекс. – В конце концов, я такой же сотрудник органов, как и вы! Если меня в чем-то подозревают, то…

– Покажите, что в кармане! – отчеканил тот, отступая еще на метр и поднимая пистолет. Звонко щелкнул взводимый курок. Оружие при этом он держал весьма грамотно, плотно прижав плечо и локоть к телу, чтобы противник не смог выбить его неожиданным ударом ноги.

Собственно говоря, перестраховывался он совершенно зря, Джонса, являвшегося самым обычным научным сотрудником головной лаборатории проекта «Возрождение», никто подобным приемам и не обучал. Его заданием было исключительно забрать из тайника привязной радиомаяк и доставить его в нужное место, дождавшись часа «Х», после чего благополучно (и совершенно безопасно, как обещал куратор) вернуться в свою реальность. Ничего особенно сложного, не правда ли? Зато после успешного выполнения задания его счет потяжелеет на весьма серьезную сумму в полновесных амеро! Увы, не рубли, конечно, но тоже достаточно стабильная валюта, даже несмотря на недавнюю девальвацию, одну из множества прочих, в последнее время случавшихся все чаще и чаще. Ну, по крайней мере, так утверждает родное правительство…

Передатчик, который он сегодняшним утром изъял из тайника, в две «ходки» в прошлое собрали его коллеги здесь, в Москве. Приемник же был изготовлен в Германии, и вчерашним вечером установлен на подготовленную к поистине беспрецедентной операции «Speer der Walküre»[1] бомбу одним из обслуживающих аэродром техников люфтваффе, ненадолго взятым под ментальный контроль очередным хроноагентом. О судьбе реципиентов Алекс не думал: с чего бы, собственно? Вот только делать ему больше нечего! Тем более что они и так давным-давно мертвы, уже как минимум несколько столетий. Он же может в любой момент покинуть это тело. А у изготовителей достаточно хитрых для этого времени приборов контакт с донором оказался совсем коротким и закончился снимающими лишние подозрения запоями – они могли еще пригодиться в будущем.

– Но, товарищ лейтенант…

– Доставай, что там у тебя, сука, иначе стреляю! – рявкнул лейтенант, теряя терпение. – Илюха, а ну, вали гниду на пол! Жестко! Потом разберемся!

И в этот момент нервы Алекса все-таки не выдержали: отпихнув приблизившегося контрразведчика, он бросился бежать по коридору. Не ожидавший подобного младший лейтенант на миг опешил, что позволило хроноагенту оторваться на несколько метров.

– Стой, падла! Замри! – заорал кто-то из противников, и гулкую тишину кремлевского коридора разорвал громкий хлопок выстрела. – Илюх, по ногам бей, не насмерть! Живым суку берем!

Пуля зло дернула брючину, обжигая кожу. Следующая с тупым стуком влепилась, брызнув щепой, в старинный паркет. Подстегнутое опасностью сознание заработало в каком-то особом ритме, отрешенно фиксируя происходящее.

«Успеваю, – равнодушно подумал Джонс. – За поворотом лестница, там не достанут, я их опередил. Маяк! Как он мог забыть про маяк! Нужно обязательно выбросить его прямо тут, у торцевых окон, выходящих на одну из кремлевских башен! Преследователи слишком возбуждены, чтобы обратить внимание на подобную мелочь. Этого однозначно хватит, заряд достаточно мощный, десяток-другой метров ничего не решает, взрыв в любом случае обрушит все крыло здания».

Но вытащить на бегу из кармана небольшую коробочку оказалось не столь просто, и Алекс замешкался на какую-то секунду. И лейтенанту госбезопасности Репьеву этого хватило, чтобы нормально прицелиться. Третья пуля пробила вражескому диверсанту – теперь никаких сомнений в последнем не оставалось – бедро. Нога немедленно подломилась, и хроноагент с криком полетел головой вниз по мраморной лестнице, мысленно произнося про себя короткую фразу, активирующую процедуру экстренной эвакуации. В этот момент ни он сам, ни его преследователи даже не подозревали, что они только что спасли жизни двух самых важных людей страны, заодно не позволив измениться ходу истории этого мира. По крайней мере, не позволив измениться на этот раз

Впрочем, куда правильнее будет сказать ЧЕТЫРЕХ…

Глава 1

Москва, Кремль, октябрь 1941 года, день тот же

 

Самолет, скорее всего тот же самый, что недавно доставил в столицу попавшего в плен генерал-оберста, прибыл за Кобриным спустя неделю с небольшим, когда стало ясно, что ситуация на фронте полностью стабилизировалась. Собственно говоря, последние дни о серьезном сопротивлении гитлеровцы уже и не помышляли. Советские войска, не позволяя втягивать себя в позиционные бои, рассекали позиции противника, короткими фланговыми ударами загоняя фашистов в мини-котлы, после чего отходили, удерживая их «горловины» и позволяя артиллерии прицельно (и не очень, благо боеприпасы в наличии имелись и можно было работать «по квадратам») перемалывать оказавшегося в тактическом окружении врага.

Плюс к этому в середине месяца осенняя распутица окончательно и бесповоротно вступила в свои права, превратив дороги, даже шоссированные магистральные, в практически непроходимые направления. А не на шутку зарядившие дожди сделали невозможными действия авиации, что нашей, что немецкой. С той лишь разницей, что для Красной Армии подобное оказалось не настолько критичным, нежели для фашистов: получившая поистине бесценную информацию из будущего Ставка успела более-менее насытить фронт артиллерией как ствольной, так и реактивной. А доставляющие все новые и новые дивизионы эшелоны, пользуясь отсутствием в воздухе люфтваффе, продолжали спешно разгружаться в ближнем и дальнем тылу. Нечто подобное было и в прошлом варианте истории, когда с конца октября по середину ноября в боевых действиях возникла вынужденная оперативная пауза, однако сейчас ее причиной стала уже не только осенняя распутица…

Ни о каком продолжении «Тайфуна» и дальнейшем наступлении на Москву и речи не шло, слишком велики оказались потери в технике и личном составе, и слишком низко пал моральный дух войск, и гитлеровцы дрогнули. Дрогнули настолько, что на некоторых участках фронта, особенно после массированного применения реактивных минометов, пока еще не получивших свое легендарное имя, или очередного неожиданного танкового прорыва отмечалось оставление позиций целыми подразделениями в полном составе. При этом драпали фрицы, бросая не только увязшие в грязи танки, автомашины и прочую артиллерию, но порой даже личное оружие. Да и добровольно сдавшихся в плен тоже хватало, и их количество росло буквально с каждым днем: эти, видимо, оказались поумнее камрадов, поскольку прекрасно понимали, что встреча с фельджандармерией или контрразведкой ничего хорошего для них не несет.

Впрочем, и РККА, бойцы которой тоже оказались всерьез измотаны ожесточенными боями последних недель (а возможности ротации подразделений до окончания активной фазы боевых действий практически не имелось), тоже не стремилась развивать успех. Отбросив фашистов на исходные позиции, а кое-где и потеснив еще дальше, армии Западного и Брянского фронтов остановились, переходя к обороне. Несмотря на накопившуюся усталость, бойцы, многие из которых прошли огненный ад первых недель войны, засыпали своих командиров вопросами в духе «отчего стоим?» и «почему не давим дальше, пока немец бежит?». Командиры в основном отмалчивались или отделывались общими фразами, поскольку никто из них пока еще не знал о планируемом Ставкой ВГК скором контрударе. Контрударе, которому суждено было начаться почти на месяц раньше, чем в прошлый раз, едва только первые морозы вновь сделают дороги проходимыми для техники и пехоты. А затем, практически под самый Новый год, начнется и полноценное контрнаступление, благополучно завершившееся к середине января…

Передав командование армией начштаба, генерал-майору Кондратову, Сергей вместе с лейтенантом Зыкиным отправился на полевой аэродром, где его дожидался двухмоторный «Дуглас» еще американской сборки и звено истребителей прикрытия из состава ИАП особого назначения. И спустя пару часов благополучно приземлился на Центральном аэродроме, расположенном на Ходынском поле. Стояло раннее осеннее утро, поскольку из-под Вязьмы вылетали, из соображений безопасности, еще затемно. Небосвод на востоке уже окрасился в первые робкие рассветные тона, но вокруг еще царила густая, сине-фиолетовая, будто разлитые школьные чернила, ночная темнота, лишь изредка разрываемая тусклыми лучиками фонариков в руках обслуживающего персонала.

Еще ни разу не бывавший в столице Кобрин с искренним интересом разглядывал маскировку летного поля – между прочим, достаточно серьезную для этого времени, – размалеванные голыми по осеннему времени «деревьями» и «кустами» плиты взлетно-посадочной полосы, бутафорские избушки с сараюшками, заборчиками и огородами. Отсюда, с земли, все эти декорации выглядели откровенно несерьезно, но вот с высоты, скорее всего, ни один, даже самый опытный ас люфтваффе не смог бы отличить их от настоящих. Что однозначно гарантировало ему классический разрыв шаблона: летел, понимаешь ли, бомбить большевистскую столицу, а в прицеле отчего-то оказалась какая-то затрапезная подмосковная деревня всего-то в десяток дворов! Особенно если разглядывать придется в условиях, когда по тебе одновременно лупит куча зенитных батарей ПВО, которых вокруг Москвы было развернуто… ну, скажем так, немало. А вот самолетов Сергей вовсе не разглядел: то ли надежно укрыты в капонирах, то ли просто не стоят подолгу на открытом месте. Даже высадивший их «Дуглас», подрабатывая незаглушенными моторами, уже куда-то укатился. Сопровождавшие их в полете остроносые «МиГи» приземляться и вовсе не стали – убедившись, что транспортник благополучно коснулся полосы, истребители еще несколько минут, пока шла высадка пассажиров, покрутились в небе, после чего ушли на аэродром базирования, вероятно, расположенный где-то в пригороде.

– Насмотрелся? – с понимающей усмешкой осведомился Зыкин, легонько подталкивая товарища в сторону одинокой легковой автомашины, с потушенными фарами застывшей метрах в тридцати от них. – Пошли, вон за нами уже транспорт прибыл. Да, и это: ты сейчас исключительно генерал-майор Константин Иванович Ракутин, командующий двадцать четвертой армией, и никто другой. Те, что нас встречают, почти наверняка не в курсе.

– Вить, издеваешься? – вздохнул Кобрин. – Совсем за идиота считаешь? Мог бы и не напоминать, честное слово!

– Не, ну я должен был предупредить… – стушевался товарищ. – Я ж так, на всякий случай… гм… ладно, двинули, тут ехать совсем ничего.

– Догадываюсь, – фыркнул Сергей, благодаря загруженной в память информации знавший Москву куда лучше особиста. Теоретически, понятное дело. Но, случись такая необходимость, точно бы не заблудился, даже окажись за рулем автомобиля. – Слушай-ка, товарищ Зыкин, а ты чего такой дерганый? Волнуешься?

– Иди ты! – делано возмутился товарищ. – С чего бы вдруг мне дерганым быть?

– С того бы, – отрезал Кобрин. – Думаешь, я тебя плохо знаю? Так не думай, с самого двадцать второго июня знакомы. Чего напрягся?

Лейтенант госбезопасности помедлил, прежде чем ответить:

– Да, понимаешь… до сих пор не верю, что ты все-таки досюда добрался! Все кажется, что вот сейчас – раз! – и отрубишься. Ну, как в прошлом бывало. А когда в себя придешь – это уже вовсе не ты будешь.

– Зря переживаешь, Вить. Если меня до сих пор отсюда не выдернули – прямо сейчас уж точно не выдернут. Поскольку совсем глупо получится, нелогично. Так что расслабься, похоже, мое командование приняло-таки решение о личном контакте с… ну ты понял. Так что топай и ни о чем не переживай.

– Точно? – не сдержался, на миг дрогнув голосом, особист.

– Сто пудов, – заверил, мысленно улыбаясь, Кобрин, в который раз припомнив, как тот ворвался к нему в ночь на двадцать второе июня и пугал трибуналом с прочими ужасами. Мог ли он тогда даже просто предположить, как оно все обернется в будущем?

– Добро, тогда поехали. Насчет Ракутина помнишь?

– Вить, не делай мне нервы! Мне их уже фрицы попортили! Причем сильно! И не только они, кстати!

– Все, все, молчу.

Остановившись в нескольких метрах от негромко урчащего мотором автомобиля, Зыкин бросил ладонь к козырьку форменной фуражки, обратившись к стоящему возле распахнутой передней дверцы капитану НКВД:

– Здравия желаю, товарищ капитан. Лейтенант государственной безопасности…

– Не нужно, – отрицательно дернул головой тот. – Я отлично знаю, кто вы, видел в управлении. Тем более меня предупреждали. Давайте не станем терять времени. Прошу в машину, товарищи командиры.

Поехали вовсе не на площадь Дзержинского, как отчего-то думал Зыкин, а сразу в Кремль (как и предполагал Сергей). Товарищ Сталин определенно не собирался терять времени – поди, знай, вдруг в авто сядет долгожданный «фигурант», а доедет вовсе даже его реципиент? И все, «начинай сначала», как в детской считалочке говорится…

После двукратной проверки документов и сдачи личного оружия обоих препроводили к Тем Самым Дверям. С точки зрения Кобрина – самым обычным, пусть и дубовым, с массивными бронзовыми ручками, но достаточно непрезентабельным с виду. Уж точно не таким, какие любили устанавливать в своих партийных дворцах его последователи. Впрочем, он и не удивлялся, поскольку отлично знал, ЧТО собой представляет всесильный хозяин этого кабинета.

– Проходите, товарищи, вас ожидают, – сообщил сопровождавший их энкавэдист в звании целого майора ГБ, коротко кивая в сторону дверей.

– Разрешите вопрос, товарищ майор?

– Не уполномочен, – отрезал тот, мазнув по лицу Зыкина равнодушным взглядом. – Там вам ответят на любые вопросы.

И, отточенным движением бросив руку к виску, четко развернулся через плечо, затопав в обратном направлении. Товарищи остались в одиночестве, поскольку никакой дополнительной охраны у дверей кабинета Вождя (собственно говоря, приемной) больше не имелось, длинный и гулкий коридор был совершенно пуст.

– Вить, а ты чего спросить-то собирался? – негромко спросил Кобрин, легонько сжав предплечье Зыкина.

– Да не важно… – дернулся тот, шумно сглотнув. – Волнуюсь просто. А ты разве нет?

– Ну, как тебе сказать? – задумчиво хмыкнул Кобрин. – Наверное, тоже волнуюсь, только по другой причине. Поверит – не поверит, и все такое прочее. Ладно, двинули, что ли? А то как-то вовсе уж глупо на месте торчать. Да и с чего тебе так уж переживать? С наркомвнудел ты уже знаком, осталось всего на одну ступеньку подняться.

– Вот именно, что подняться… – тоскливо вздохнул тот. – Выше-то уж и некуда…

– И что с того? Ты боевой командир, товарищ Витя, столько раз смерти в глаза глядел, а сейчас струсил, что ли? Давай уж вперед.

И, коротко стукнув костяшками по лакированной панели, решительно надавил на отполированную тысячами рук изогнутую ручку:

– Разрешите?

– Прошу вас, проходите, товарищи командиры! – Поскребышев лично распахнул перед ними створку ведущих в кабинет Самого дверей. – Товарищ Сталин вас ожидает.

– Благодарю, Александр Николаевич, – коротко кивнул Сергей, первым переступая порог. Зыкин шел следом, сосредоточенно сопя в коротко остриженный затылок командарма.

Неоднократно виденное на фотографиях помещение оказалось погружено в полутьму – массивные светомаскирующие шторы, закрывающие высокие окна, были плотно задернуты, свет давала лишь знаменитая настольная лампа. Осматриваться, даже мельком, Кобрин не стал, поскольку отлично знал, что увидит – по тем же самым историческим фото знал, разумеется. Дубовые настенные панели, под одной из стен – диван в матерчатом чехле, под другой – вертикальная и какая-то излишне узкая книжная полка («этажерка» – подсказала память) и старинные напольные часы. Сам пол покрывают ковровые дорожки, не столь уж и новые, к слову. Ну и самое главное: массивный стол под зеленым сукном, на поверхности – та самая лампа, письменный прибор и небольшая стопочка картонных папок и бумаг.

Ну и сам хозяин кабинета, разумеется.

Который вовсе не восседал за столом, словно в каком-то старом-престаром кинофильме двадцатого века, где Иосиф Виссарионович встречал посетителей, непременно склонившись к бумагам, с карандашом в руке и попыхивая легендарной трубкой, а стоял, заложив руки за спину, чуть в стороне, с искренним любопытством разглядывая вошедших. Взгляд Вождя казался вполне доброжелательным – насколько помнил Сергей, Сталин был неплохим психологом, способным выражать свое отношение к людям так, что они ощущали это буквально физически. Судя по первому впечатлению, историки ничуть не врали…

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – браво отрапортовался Кобрин. – Генерал-майор Ракутин по вашему приказанию прибыл!

– Лейтенант государственной безопасности Зыкин по вашему приказанию прибыл! – сдавленно пробубнил за его спиной Витька.

– Рад вас видеть, товарищи, – совершенно серьезно кивнул тот, принимая правила игры. – Проходите, присаживайтесь. Как добрались?

– Спасибо, товарищ Сталин, добрались хорошо! – бросив на оторопевшего особиста быстрый взгляд, четко ответил командарм. – Немцы не беспокоили, так что долетели без проблем, спасибо нашим героическим асам. Видать, боятся, подлецы, понимают, что сейчас им не июнь месяц.

 

– Вот и замечательно. Присаживайтесь, товарищи, что же вы застыли на пороге? – усмехнулся Иосиф Виссарионович, обходя стол и первым опускаясь в кресло. – Сейчас придет товарищ народный комиссар, и мы начнем наш разговор. Ага, вот и товарищ Берия…

Нарком внутренних дел появился вовсе не оттуда, откуда ожидалось. – из ведущей в комнату отдыха двери. Впрочем, о том, что там расположена именно комната отдыха, из двоих посетителей знал, понятное дело, только Кобрин.

– Разрешите, товарищ Сталин? – Не дожидаясь кивка, Лаврентий Павлович аккуратно пристроил на краю стола для совещаний поднос с четырьмя стаканами с чаем и небольшой вазочкой с печеньем. Выглядел всесильный нарком… ну, эдак, по-домашнему, что ли: форменный френч расстегнут на две верхние пуговицы, рукава подкатаны. Прямо-таки радушный хозяин, встречающий долгожданных гостей. – Здравствуйте, товарищ командарм!

– Здравия желаю, товарищ нарком! – коротко кивнул Сергей, поскольку фуражка осталась на вешалке в приемной.

– Товарищ народный комиссар… – мгновенно вскинулся Виктор, вытягиваясь по стойке «смирно».

– Вольно, лейтенант, – отмахнулся Берия. – Сейчас мы станем чай пить. А чай у товарища Сталина хороший, грузинский. Он его не всем предлагает, так что цените!

– Ай, прекрати, Лаврентий Павлович, совсем наших гостей засмущал, – отмахнулся Вождь. – Да присаживайтесь уже, чего ждете? Чтобы товарищ Сталин еще раз попросил?

Кобрин лишь мысленно хмыкнул, первым опускаясь на ближайший стул. Похоже, партитура встречи была до мельчайших подробностей расписана и оговорена заранее, и все происходящее рассчитывалось исключительно на Витьку: ну, не на него же самого, честное слово? Даже не смешно, Иосиф Виссарионович не настолько примитивен…

Зато Зыкина, судя по всему, проняло по полной – вон как глаза вылупил и челюсть отвисла, того и гляди об пол стукнет. Не ожидал своего самого главного начальника в таком виде и в такой обстановке увидеть. Ну, так, на то, похоже, и расчет.

Наткнувшись на ироничный взгляд товарища, лейтенант госбезопасности сморгнул и сделал пару нетвердых шагов, осторожно, будто под ним был не стул, а взведенная противопехотная мина, присаживаясь следом.

– Берите чай, товарищи, пока не остыл. Плохо, когда остывает, это я еще со времен ссылки помню. Холодный чай совсем не греет, да. – Сталин придвинул к себе подстаканник и шумно пригубил. – Не стесняйтесь, что же вы робеете? Мне докладывали, что вы оба – настоящие боевые командиры, с первых часов войны героически сражаетесь, много немцев набили, а вы робеете. Неужели товарищ Сталин страшнее немцев? Или как там вы их называете, фрицев, да? Может, мне неправильно докладывали?

– Вам все верно докладывали, товарищ Сталин, – за обоих ответил Сергей, делая глоток. Напиток и на самом деле оказался весьма неплох – уж точно, не та бурда, что он пил на фронте. Зыкин тоже автоматически отхлебнул из своего стакана, едва заметно дернув щекой: чай оказался достаточно горячим.

Видимо, сочтя, что на этом прелюдия завершилась, Вождь взглянул на Кобрина:

– Сергей Викторович… вы ведь не против, если я стану обращаться к вам именно так? Ведь это ваше настоящее имя?

– Разумеется, не против, Иосиф Виссарионович! Полагаю, вы более чем хорошо знаете, кто я на самом деле. В противном случае меня бы здесь просто не было.

– Вот и замечательно, – абсолютно серьезно кивнул Сталин. – Знаете, товарищ Кобрин, я долго думал, с чего начать наш разговор. А потом решил – наверное, вот с этого…

Хозяин кабинета, не глядя, взял верхнюю из лежащих на краю стола папок, протянув ее собеседнику.

– Прошу вас просмотреть эту информацию, тут не особенно много. Меня интересует, действительно ли все соответствует, гм, вашей истории? Будущей истории, понятно. Нет ли там каких-нибудь ошибок?

– Это то, что я думаю, товарищ Сталин? – принимая документы, переспросил Сергей.

– Ну, я все-таки не товарищ Мессинг, который, как люди говорят, чуть ли не мысли читает, – добродушно усмехнулся тот, – но ваш вопрос мне вполне понятен. Да, это сведения, полученные от ваших, – Сталин все же сделал крохотную паузу, прежде чем произнести все еще непривычное для него слово, – бывших реципиентов. Полагаю, вы ведь догадываетесь или даже знаете, что мы их нашли? И не только ваших, но и других… ваших товарищей?

– Разумеется, знаю, Иосиф Виссарионович. Точнее, догадываюсь. Во все подробности я и сам, откровенно говоря, не посвящен, но полагаю, что именно так и планировало мое руководство.

– Тогда читайте, товарищ Кобрин, не станем терять времени. Нам сегодня еще о многом нужно поговорить. И пейте чай, не нужно меня стесняться.

– Спасибо, товарищ Сталин. – Отхлебнув из стакана, Сергей раскрыл папку, быстро проглядев первый по счету машинописный лист. Как он и предполагал, внутри находилась краткая хронология будущих сражений Великой Отечественной, достаточно грамотно разбитая по месяцам и датам. Что ж, стоит признать, те, кто сводил воедино разрозненные данные, постарались на славу. А в том, что оные данные оказались именно разрозненными, Кобрин ничуть не сомневался: как ни крути, человеческий мозг – самая сложная штука во Вселенной. И поэтому любой из его бывших реципиентов практически наверняка интерпретировал оставшуюся в памяти информацию по собственному разумению, преломляя ее сквозь призму своей личности, воспоминаний, образования, опыта – и так далее.

Никаких особых сложностей в просьбе Вождя Сергей не усматривал: заметив какую-то неточность, он мог просто вызвать в памяти нужный пласт соответствующего инфопакета, благо после выполнения очередного задания в прошлом никто не «стирал» их из памяти слушателей Академии. Поэтому, просмотрев две первые страницы, посвященные событиям осенней кампании (по понятной причине, сейчас эти сведения уже утратили актуальность), он и попросил карандаш:

– Товарищ Сталин, разрешите что-нибудь пишущее? Карандаш, например, желательно цветной.

– Пожалуйста, товарищ Кобрин. – Ничуть не удивившись, Иосиф Виссарионович протянул ему требуемое. – Красный подойдет? Хорошо. Нашли какую-то ошибку?

– Не ошибку – скорее, неточность… – автоматически ответил Сергей. – Я могу писать на полях?

– Пишите, где вам удобно, Сергей Викторович, – хмыкнул тот. – Хоть на полях, хоть между строк. Я специально попросил ответственных товарищей не печатать слишком убористо. Или возьмите чистую бумагу, она на вашем столе.

– Благодарю.

Кобрин справился быстро, меньше чем за полчаса. Ему никто не мешал – все это время в кабинете царило молчание. Допив чай, Сталин неторопливо набил и раскурил трубку; наркомвнудел и Зыкин просто сидели, первый – расслабленно, посверкивая стеклами знаменитого пенсне, второй – напряженно, словно шпагу проглотил.

Закрыв обложку, Сергей аккуратно пристроил папку на краешке сталинского стола:

– Пожалуй, все, Иосиф Виссарионович.

– И какие ваши впечатления? – отставив в сторону опустевший стакан, тот чуть наклонил голову, с искренним любопытством разглядывая собеседника. – Сотрудники товарища Берии (наркомвнудел при этих словах ощутимо напрягся) ни в чем не ошиблись, все верно изложили?

– Абсолютно верно, товарищ Сталин! – Кобрин так и не определился для себя, как именно следует обращаться к хозяину кабинета, и потому использовал и имя-отчество, и нейтральное «товарищ Сталин». Судя по всему, Вождя это тоже не особо интересовало. – А мои комментарии? Я не столько исправлял неточности, сколько кратко излагал свое видение дальнейших событий. История уже изменилась, значит, и война теперь пойдет несколько иначе.

– Замечательно. Нисколько не сомневался, что много времени это не займет. Разрешите, я погляжу? – Не дожидаясь ответа, тот подтянул к себе папку, быстро просматривая комментарии Сергея.

– Гм, весьма любопытно. Значит, вы, Сергей Викторович, считаете, что ценность данной информации станет уменьшаться буквально с каждым месяцем?

– Не только считаю, но и твердо убежден, – кивнул Кобрин. – К сожалению. И хорошо еще, если с каждым месяцем! Когда я попал в тело моего нынешнего реципиента (Сталин коротко дернул головой, показывая, что прекрасно понимает, о чем речь, и потому не стоит отвлекаться на подобные мелочи), я едва не погиб во время немецкой бомбежки. Которой, как я подозреваю, в известной мне версии истории просто не было. Что может означать только одно: история меняется. И чем дальше – тем больше. Более того, полагаю, скорость этих изменений в дальнейшем станет только нарастать. Возможно, даже лавинообразно, так сказать, в прогрессии.

1«Копье Валькирии» (нем.).

Издательство:
Махров
Книги этой серии:
Серии:
Комбат