Те, кто выжил

Часть первая

Глава первая

«Уазик» лейтенанта милиции Николая Горшкова, миновав паромную переправу, вышел на грунтовую дорогу, ведущую через балку, в объезд мелкого озера к деревне Семенихе, где офицер проходил службу в качестве участкового уполномоченного. Весенняя распутица превратила грунтовку в сплошное грязевое месиво, но армейский вездеход, хоть и с надрывом, справлялся с ним. «УАЗ» бросало из стороны в сторону, но он неуклонно продвигался вперед. В деревне, стоявшей на плоской возвышенности, «УАЗ» пошел веселее. Здесь глина сменилась песком, и препятствия возникали только в виде луж на центральной улице то слева, то справа, то полностью перекрывая дорогу. Но не было липкой, вяжущей грязи, а что такое лужи для внедорожника? Пустяки. На них Горшков не обращал никакого внимания. Возле здания бывшего сельсовета, а ныне местной администрации, остановился, поставив «УАЗ» под навес.

Почти напротив, за церковью, метрах в ста находилась его усадьба. Точнее, усадьба его родителей. Но Николай не пошел домой, где ждал горячий ужин, умело и вкусно приготовленный матерью, и отец с бесконечными вопросами о том, почему какая-то кучка непонятно откуда взявшихся богатеев вдруг и быстро захватила то, что ранее принадлежало всему народу. Отец слыл большим любителем поболтать на политические темы, вполне владея ими, на свой лад, естественно, так как не пропускал практически ни одной аналитической телевизионной программы. А уж выпуски новостей для Ивана Степановича являлись событиями особого ранга. Тут уж отцу лучше не мешать. Пусть смотрит и по-своему комментирует ту или иную ситуацию. Впрочем, футболом Горшков-старший интересовался не меньше. И еще… войной в Чечне. На последнее у Ивана Степановича были особые причины.

Взглянув в сторону дома и забрав из машины пакет, лейтенант прошел к дверям сельской администрации. Постучал. Сторож, дед Потап, выглянул на стук в окно, спросил:

– Это ковой-то принесло?

Узнал Николая:

– А?! Участковый! Щас открою!

Дверь распахнулась, сторож поинтересовался:

– Че так поздно, гражданин начальник?

– Какой я тебе, дед, гражданин?

– Как какой? Какой-никакой, а представитель власти. Новой власти. А при ней и не знаешь, как к начальству обратиться: назовешь товарищем, скривится, нашелся тоже товарищ – гусь свинье не товарищ, скажешь «господин», в ответ: «Какой еще господин?» Вот и остается гражданин. Не товарищ, не господин!

Николай улыбнулся:

– Ты, дед, как мой отец! Тому тоже дай только волю, сутками рассуждать готов! И что вас на старости лет тянет философствовать?

Сторож резонно заметил:

– Доживешь до наших лет, узнаешь! Твой родитель хоть и помладше меня, но мужик разумный. Правильно оценивает ситуацию. Скажи, кто ответит нам за то, что стали мы ненужным балластом в собственной стране? И за то, что с этой страной демократы сделали?

– Вот демократы, за которых, дед, и ты, и твои сверстники, и мой отец на выборах голосуете, и ответят. Если, конечно, пожелают услышать ваши вопросы! Но ладно, с тобой тут можно до полуночи проторчать впустую, а у меня еще дела!

– Что, преступление какое раскручиваешь? Только я не слышал, чтобы чего такого в округе чрезвычайного произошло! Может, просветишь, если не секрет?

Лейтенант решил разыграть сторожа:

– Да какой, дед, секрет? Помнишь, в лесу воинская часть стояла?

Старик сморщил лоб:

– Эта та, что с локаторами? Километрах в двадцати от деревни? Ее расформировали года два назад!

– Точно! Расформировать расформировали, вроде вывезли все имущество, а недавно выяснилось, что главное забрать забыли!

– И че забыли?

Николай нагнулся к старику, прошептал на ухо:

– Атомную бомбу!

Брови деда Потапа полезли вверх.

– Да ты что? Это как же? Бомбу и забыли?

– Вот и выясняем, как!

Сторож уловил в голосе участкового нотки насмешки, сообразил, что к чему:

– Разыграл, да? Над стариком посмеялся, да? Орел!

– Обиделся, что ли? Извини, не хотел! Но ты сам напросился!

– Да иди ты, Колян… в свой кабинет. А еще офицер, Герой России! Все пацаном остаешься!

– А мне, дед, стареть ни к чему. Придет время, если доживу, конечно, состарюсь.

– Уж этого никак не миновать! – Старик вздохнул. – Жизнь такая штука! Суетишься, чего-то стараешься сделать, добиться, а подумать – к чему? Конец-то для всех один: и для олигарха, и для самого никудышного нищего. Для всех одна последняя квартирка в земле сырой!

– Ну, ты уж совсем в пессимизм ударился! Иди лучше в свою каморку, скоро новости по НТВ пойдут!

Сторож посмотрел на часы:

– И то правда! Я дверь закрывать не стану. Будешь уходить, загляни, чтоб запереть здание, как положено!

– Загляну!

Горшков пошел по коридору, где в самом конце, справа, находились две его комнаты. Одна, оборудованная под кабинет, другая – под камеру предварительного заключения. Последней, впрочем, Николай еще ни разу не воспользовался, хотя проверял ее состояние не реже одного раза в неделю.

В кабинете выставил на стол из пакета бутылку водки, полбуханки хлеба, палку сырокопченой колбасы. Достал из шкафа граненый стакан и кухонный нож. Порезал хлеб с колбасой, отвинтил крышку с литровой бутылки, налил полный стакан водки.

Присел за стол, пододвинул к себе телефонный аппарат. Набрал код и номер телефона, который помнил наизусть. После непродолжительной паузы услышал девичий голос:

– Алло!

Николай спросил:

– Вика?

– Да! А кто вы?

– Дядя Коля Горшков, добрый вечер!

– Добрый вечер.

– Родители чем занимаются, Вика?

Девочка ответила:

– А вон папа Саша уже на коляске едет.

Через секунды:

– Горшков? Привет, дружище!

– Здравствуйте, командир! Как самочувствие? Помощь какая не требуется?

– Нет, Колян, спасибо, у нас все нормально!

– Протезы еще не сделали?

– Обещают на днях подвезти. А мне вроде как и страшно, привык уже без ног и без руки!

– Это вы, Александр Владимирович, перестаньте. Огонь на себя вызвать не испугались, а каких-то протезов опасаетесь. Поначалу, может, и неудобно будет, у нас тут в деревне мужик один под косилку попал, тоже ног лишился и тоже к протезам привыкал непросто. Но привык, сейчас на свадьбах даже в пляс пытается пуститься, когда пережрет, конечно. Так ему непросто было, потому как он простой мужик, а вы офицер!

Доронин, бывший командир роты, в которой служил Горшков, ответил:

– Ты прав, Колян, прорвемся!

– Не то слово! Ребята уже звонили?

– Костя Ветров с женой звонили, а Гольдин приехал, дня два погостит у нас. Мы как раз только за стол сели!

– Голь подкатил? Это хорошо. Привет ему! Ну что, помянем наших ребят, товарищ старший лейтенант!

Доронину за бой в Чечне присвоили завания Героя России и капитана, но бывшие солдаты роты по старинке обращались к нему по званию, который ротный носил в годы их службы.

– Да! Жаль, что вместе собраться не можем, но ничего, даст бог, свидимся!

Горшков пообещал:

– Конечно, свидимся. В отпуск обязательно к вам приеду! Глядишь, и Костя выберется!

Доронин сказал:

– Рад буду встретить вас! Ну, ладно, Коль, покатил я к столу. Выпьем с Гольдиным за пацанов наших погибших.

– Давайте. А я здесь, у себя, помяну их. Привет супруге, командир, и до встречи!

– До встречи, Коль!

Лейтенант милиции положил трубку на рычаги старого телефонного аппарата, взял в руки стакан. Задумался. Пять лет прошло с того времени, как у Косых Ворот, отбивая натиск многотысячной орды боевиков Теймураза-Костолома, Рашидхана, Окулиста и уничтоженных капитаном Егоровым наемников Хабиба, геройски погибла пятая рота старшего лейтенанта Доронина. Немногим удалось выжить в той бойне, по пальцам пересчитать можно. Удалось выжить и Горшкову, правда, он плохо помнил, как оказался в госпитале, потеряв сознание от ранений на своей последней позиции, прикрывая вместе с Костей Ветровым отход малочисленной группы своих раненых, но еще способных передвигаться товарищей. Пять лет прошло, а картины тех страшных суток часто вставали перед глазами Николая, особенно во сне, ближе к утру, заставлял вскакивать с мокрых от пота простыней и искать автомат или пулемет, чтобы вести огонь. Вот и сейчас отдельные эпизоды того затянувшегося на сутки изнурительного смертельного боя вновь всплыли перед лейтенантом, словно он сидел не в мирной деревне, а находился вместе с Костей Ветровым в стрелковой ячейке окопа Большой высоты. Горшков опрокинул в себя стакан, совершенно не почувствовав горечи водки. Бросил в рот кусок колбасы и ломтик хлеба. Прожевав, закурил.

Начались те трагические события с прибытия в заданный район роты старшего лейтенанта Доронина и взвода десантников капитана Егорова. Как сейчас Николай слышал четкие слова приказа ротного:

– Запомните, с этого момента мы с вами на выполнении боевой задачи. Оружие, бронежилеты и каски держать при себе. В первую очередь оборудуйте индивидуальные ячейки для ведения огня стоя. Затем ходы сообщения, пока насколько успеете, до наступления темноты. Первый взвод у нас обоснуется на Малой высоте, и оборудовать ее начнет завтра. Сегодня же взвод должен сделать блиндаж для укрытия личного состава. Филонить не имеет смысла, ибо чем быстрее мы укроемся, тем больше будет у нас шансов сохранить свои головы. Враг реально может быть рядом, и не только наблюдать. Так что попрошу осознать это и работать быстро, как только можно. Режим следующий – пятьдесят минут работ, десять – отдых. Будьте внимательны и посматривайте, что происходит вокруг. Все! Не будем терять время. Командиры взводов, ведите личный состав на высоту, там сержант-сапер объяснит схему построения обороны. Выполнять!

Рота с полной выкладкой, повзводно, начала подъем на высоту.

Ночь в горах наступает быстро. Только что светило солнце, открывая цветущие зеленые склоны и белоснежные неприступные вершины. Но стоит светилу спрятаться за горизонт, как картина резко меняется. То, что еще недавно радовало глаз, становится неприветливым, однотонно-серым, даже угрожающе враждебным. Первый одинокий всхлип укрывающегося где-то среди камней шакала сразу подхватывается его сородичами, и кажется, этот вой, плач, смех, крик окружает тебя со всех сторон, вызывая тревогу. Становится неуютно и одиноко, несмотря на то что ты не один. Это ощущение пройдет чуть позже, когда во всей красе раскроется звездный небосклон, необъятный и близкий отсюда.

Долгая, тяжелая работа валила солдат с ног. Некоторые, отработав очередные пятьдесят минут, через короткий промежуток расслабляющего отдыха просто не находили в себе сил встать и продолжить долбить ненавистный камень. Но и оставаться на месте – значит показать, что ты слаб, что ты хуже, слабее других. Ведь другие работают? И через силу вставали, чтобы вновь, взяв в руки ломы, кирки и лопаты, вгрызаться в каменный грунт. Колян работал вместе с Костей, оборудуя пулеметное гнездо.

Видя, что друг устал, Николай сменил его, что-то рассказывая в ходе работы о своей деревенской жизни, пока Костя не уронил голову на грудь, уснув прямо на камнях.

Оборудование опорного пункта продолжалось почти двое суток. Наконец он приобрел надлежащий вид. Для боевых машин десанта (БМД) приданного роте взвода спецназа соорудили капониры. По общему решению боевые машины не стали вкапывать глубоко, превращая в стационарные огневые точки, оставив возможность применения по прямому назначению. Позиции накрыли камуфляжной сетью. Установили порядок несения службы. И начались будни.

Из караула в караул проходили дни. И вот уже неделя позади, и пообвыкли все, но службу несли бдительно. Бойцы Егорова часто ходили в разведку, особых новостей не принося. Прибыли три машины взвода обеспечения, пополнив запасы. Жизнь вошла в обыденное спокойное русло. Война не ощущалась – никто нигде не стрелял, только раскаты грома иногда напоминали отдаленную канонаду. И хотелось, чтобы так продолжалось если не вечно, то хотя бы три месяца командировки…

Горшков налил еще полстакана и прикурил новую сигарету, затушив окурок предыдущей.

Как-то утром в горы ушел Шах – чеченец, сопровождавший роту и охотившийся за арабом Хабибом, погубившим его семью. Семья в недавнем прошлом офицера Советской армии, орденоносца и… сторонника Дудаева. Он не воевал против чеченцев, его врагом не были федеральные войска, Шах уничтожал только наемников, ради денег пришедших убивать людей на его землю. Шах! Красивый, статный, сильный, гордый и одинокий чеченец! Он с помощью ребят Егорова все же достал Хабиба. Месть свершилась. А затем, столкнувшись в горах с многочисленной ордой духов, увел боевиков за собой. Увел от обессиленной группы капитана-десантника. Егоров вышел к своим. Шаха считали погибшим. Но он вернулся. И не один. Притащил с собой еще пару пленных.

Первые потери. Уже в роте Доронина. Перед тем, как объявился Шах. Вражеский снайпер свалил двух ребят, контролировавших «зеленку», откуда появления бандитов не ждали. Но главное началось позже. Первый удар приняли на себя десантники, устроившие позиции непосредственно на склонах ущелья. Спецназ отбился, тогда духи пошли в обход Ворот в балку за Малой высотой. И пошли, прикрываясь живым щитом, двумя десятками безоружных чеченцев. Бандиты гнали их впереди на случай наличия минных полей. Чтобы подорвались заложники, отведя опасность от боевиков. Изуверская тактика, присущая бандитам. Доронин не мог допустить подобного беспредела, и бойцы роты сумели отсечь заложников от боевиков, уничтожив последних атакой боевых машин пехоты.

Колян вспомнил, как сам впервые столкнулся с моджахедами, и произошло это ночью… Как это было?

Гроза приближалась быстро. Вскоре начался дождь. Ослепительные вспышки молний, сопровождаемые оглушительными раскатами грома, бесновались, казалось, непосредственно над позициями. Николай находился в своем окопе. Ему и Косте Ветрову досталась предутренняя смена. Укутавшись в плащ-палатки, друзья несли боевое дежурство. Бушующая стихия осложняла выполнение задачи. После очередной ярко-белой вспышки и пушечного громового удара Колян невольно присел. Он с детства боялся грозы, но не хотел, чтобы напарник, внешне спокойно реагирующий на буйство природы, заметил это. Костя, дабы скоротать время, попросил Николая рассказать еще что-нибудь из прежней, гражданской жизни. Горшков поведал напарнику о том, как с другом детства Тихонком травил на картофельном поле колорадского жука. Они тогда дозировку перепутали да сожгли жука вместе с ботвой, уничтожив поле. И вот в конце рассказа Ветров, продолжавший вглядываться в темноту, на камни и валуны, разбросанные перед входом в ущелье, иногда ярко освещаемые мгновенными вспышками молний, перебил Николая:

– Мне кажется, Коль, что-то между камней передвигается.

Горшков удивился и тоже внимательно присмотрелся в проход между скалами. Очередная вспышка ослепила его, а раскат заставил вздрогнуть, поэтому он сказал:

– Нет там никого! Это у тебя глюки. Ты смотри подольше, скоро и вершины в пляс пойдут.

Но Константин стоял на своем:

– Да говорю тебе, есть там кто-то!

Колян спросил:

– Да где?

– Меж камней!

Горшков вновь всмотрелся в горы… и увидел, как валуны медленно перемещаются по минному полю. Это означало одно: духи, применив маскировку, снимали мины. Николай отправил Костю на командно-наблюдательный пункт, продолжив наблюдение. Вдруг один «валун» приподнялся, в нем угадывался человек. Этот человек подал какой-то сигнал рукой, и тогда Николай с криком «Духи!» дал очередь из пулемета. Боевики, поняв, что обнаружены, поднялись во весь рост и начали отходить в ущелье. А Горшков все стрелял. Его поддержал пулемет соседней высоты. Потом появился командир роты и поблагодарил Коляна с Ветровым за бдительность.

К роте примкнул еще один взвод пехоты. К БМД прибавились еще и боевые машины пехоты (БМП). Командовал подразделением немолодой капитан Ланевский.

Затем, через какое-то время, взорвалась «зеленка» справа от Большой высоты. Лесной массив содрогнулся и окутался огненными грибами многочисленных взрывов. Оглушительный грохот лишил личный состав на некоторое время способности что-либо понимать. От мощного, практически, одновременного разрыва, казалось, расколются черепа. Внезапность, неожиданность и, главное, необъяснимость произошедшего внесли в ряды бойцов растерянность.

Солдаты упали на дно окопов, подсознательно помышляя больше о сохранении собственной жизни, чем о чем-то другом. Но быстро пришли в себя офицеры. Кто-то из них объяснил, что духи применили ликвидаторы минных полей, так как «зеленка» также была ранее предусмотрительно заминирована. Получалось, что и в лес за Большой высотой проникли бандиты. Десант во главе с сержантом-контрактником Голиковым пошел на поиск врага, но попал в засаду. Выйти из боя десантники не смогли. И тогда ротный вызвал огонь артиллерийского дивизиона на массив!

Корректировщик оперативно определился с целью, связался со штабом дивизиона. Спустя несколько минут над высотами прошелся легкий шелест и лес вздыбился от разрывов мощных снарядов. Первая волна артналета практически без перерыва сменилась второй, третьей, превращая массив в горящий ад, выхода из которого не было никому. Огонь велся настолько плотно и близко от позиций, по всему фронту «зеленки», что личному составу пришлось укрыться в траншеях. Налет длился не более пяти минут. Затем наступила тишина, только клубы дыма от горящей древесины и ядовитая пороховая гарь густым туманом накрыли то, что недавно называлось «зеленкой». Хотели вынести останки десантников, но Доронин отложил выход. Позже уже было не до погибших ребят группы Голикова.

Боевики предприняли первый прямой штурм высот, вновь применив изуверскую тактику – гнать перед собой безоружных, вероятно, пленных мирных чеченцев. Слышны были короткие, как выстрелы, команды на чужом, непонятном языке. Николай припал к пулемету. Руки немного дрожали. Он ждал. Ну еще шаг шеренги, выгнанной из ущелья, еще, никак не решался Колян нажать на спусковой крючок. Шаг был сделан – и с высот открыли огонь. Сначала пулемет с Малой, потом автоматы с Большой, пока не начали стрелять со всех сторон. Николай, повинуясь общему порыву, дал длинную очередь. И стрелял он в безоружных людей. И отчетливо видел, как падают пораженные свинцом несчастные, но продолжал стрелять, пока в проходе не прекратилось движение.

В воздухе пророкотали вертолеты. Три «Ми-24». Зайдя со стороны аула, прошли над высотами, разделились. Две машины нацелились на Ворота и ущелье за ними, одна пошла туда, где группа десанта наблюдала скопление боевиков. Летчики хорошо знали реальную обстановку и с ходу открыли огонь НУРСами – неуправляемыми реактивными снарядами. Значит, видели противника. То же самое сделал и третий вертолет. Обогнув скалу и выйдя непосредственно на боевиков, он ударил по бандитам всеми своими огневыми средствами.

Костя с напряжением следил за действиями летчиков. И это было объяснимо. Когда-то вот так, на такой же боевой машине, его отец воевал в Афганистане, где и погиб…

С земли к одному из вертолетов метнулась молния, и он мгновенно вспыхнул и, разваливаясь на части, рухнул вниз. Прозвучавший взрыв ввел Костю в ступор. Как же это так? Только что был вертолет, был экипаж… а теперь ни машины, ни людей. Второй, так же подбитый вертолет, окутанный клубами черного дыма, но еще державшийся в воздухе, уходил от ущелья. Пилот пока держал управление, но машина горела, и долго летчик протянуть не мог. Третья машина, прикрывая своего раненого собрата, огрызалась пушечным огнем. Вдруг в небе раздался взрыв. Не дотянул пилот второй «вертушки» до подходящей для аварийной посадки площадки. Машина рванула, так и не коснувшись земли. Оставшийся невредимым третий «Ми-24» развернулся и, набирая высоту и скорость, ушел под нависшие над плоскогорьем свинцовые облака.

На позицию Коляна и Кости вышел Доронин, приказал:

– В случае чего метаться не надо! Даже если с тыла пойдет атака противника. У вас свой сектор, вот его и держите. Поняли?

– Так точно.

Старший лейтенант печально улыбнулся:

– Ну, давайте, братки, держитесь! Вы наш ротный авангард!

Горшков опрокинул второй стакан. Закурив очередную сигарету, вновь мысленно вернулся к Косым Воротам…

Две БМП Ланевского, взревев мощными двигателями, рванулись за скалу, к началу балки. Но не учли командиры, а горный пост не заметил, что за большим валуном, под самой скалой, враг, извлекший урок из первого рейда боевых машин, организовал ловушку, четко просчитав возможные решения офицеров. Как только боевые машины пехоты вышли к балке, оттуда ударили гранатометы. Кумулятивные гранаты легко прожгли броню, создав внутри машин огромное давление и температуру, что вызвало детонацию боекомплекта, и в считаные секунды две грозные БМП превратились в оплавленный металлолом. Экипажи погибли мгновенно. Все это произошло на виду горной огневой точки, но десантники ничем не могли помочь своим товарищам. Даже отомстить. Позиция гранатометчиков находилась в мертвой, недосягаемой для поста зоне.

После наступило тягучее, гробовое молчание.

Николай внимательно следил за Косыми Воротами. Рядом находился его друг, Костя Ветров. Время приближалось к полудню. После короткого перерыва опять пошел дождь и поднялся ветер. Сколько продлится затишье перед новым боем, не знал никто.

Оно продолжалось недолго. Бандитам необходимо было в один день сбить противника с высот и выйти на равнину, чтобы прорваться к крупным населенным пунктам и устроить там бойню, что и являлось их стратегической задачей.

Позицию роты внезапно обстреляли непонятно откуда появившиеся у боевиков минометы. Обстрел длился недолго и не принес какого-либо серьезного ущерба личному составу. Может, поэтому и прекратился так же внезапно, как начался. Но он явился прелюдией очередной атаки.

Как только рассеялся дым, смешанный с гарью, Николай, приподняв голову, выглянул наружу и тут же увидел наступающих моджахедов.

Он выбросил ствол пулемета на бруствер, не выставляя сошек, и, прицелившись, дал очередь. Коля стрелял и ругался. Как только мог.

Весь опорный пункт открыл огонь. Боевики, короткими перебежками, от валуна к валуну, подкатывали все ближе, неся большие потери. Но из прохода вывалила очередная партия духов, и, несмотря на плотный огонь, враг неумолимо приближался.

По приказу Доронина ударили зенитные установки. Отрывисто и хлестко стреляли пушки боевых машин. В небе вновь противно завыло, и на позиции обрушилась очередная порция мин, заставляя обороняющихся на время прекратить огонь и укрыться. Только орудия БМП и боевых машин десанта продолжали стрелять, сдерживая наступательный порыв атакующих. Одна из мин попала прямо в зенитную установку Большой высоты, разворотив ее. А может, это была и не мина, но, как бы то ни было, зенитки больше не существовало, как и ее расчета. Малая высота перенесла огонь на балку, откуда также появились боевики. Они перебежками пытались пробиться на расстояние метания ручных гранат, но, попав под обстрел и выйдя на полосу минного поля, понесли потери и вернулись в балку.

Основная же масса бандитов валила из Косых Ворот непрерывно. Мощи ротного опорного пункта явно не хватало для полного отражения наступления тысячной орды моджахедов. Укрывшиеся за валунами, снайперы духов выхватывали из траншей головы солдат и метко поражали их. Делали свое дело и многочисленные осколки расколотых пулями камней. Николай хорошо помнит, как один из бойцов с диким воплем откинулся от бруствера на противоположную стенку окопа. Все его лицо было разбито каменной крошкой, глаза вытекли, и боец кричал от боли и отчаяния.

Рота несла потери.

А дождь все продолжался.

И эту атаку отбили. Колян опустился на дно окопа, прикурил сигарету.

Лейтенант налил третий стакан, выпил за тех, кто навсегда остался в Чечне.

Поднялся, прошел по кабинету. Да, и ту атаку тогда сумели отбить. А вот во время короткой передышки произошло то, что Николай до сих пор помнил настолько ясно, словно оно произошло вчера. А произошло следующее…

Из-за поворота траншеи показался Гольдин, сержант их роты. Во время налета одна из мин разорвалась за бруствером, рядом с сержантом, и контуженый командир отделения плохо соображал или не соображал совсем, что делает.

Он шел, тихо считая: двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… при этом глаза его были затуманены и чернели пустотой.

Колян крикнул:

– Эй, Голь? Крышу потерял? Че лопочешь-то?

Сержант не ответил. Подойдя к ячейке Горшкова, о чем-то подумал и вдруг рывком перемахнул через бруствер и оказался на открытом склоне.

– Куда, дурила? – успел только выкрикнуть Николай.

Из-за валунов ударила очередь. Пули, перебив ноги сержанта, заставили того упасть. Понимая, что Гольдина вот-вот убьют, Колян выпрыгнул из окопа и подкатился к сержанту. Высоты открыли шквальный огонь, прикрывая действия Горшкова. И Николаю удалось втащить пришедшего в себя Михаила в траншею, все же получив свою пулю в спину. Спас бронежилет.

Почему тогда Колян бросился спасать сержанта, в гарнизоне издевавшегося над молодыми солдатами? На этот вопрос Горшков и сейчас не находил ответа. Наверное, потому, что по-иному он просто поступить не мог.

Следующая атака началась так же неожиданно. Боевики по команде вскочили и с криками «Аллах акбар!» ринулись вперед. И вновь из прохода повалила толпа. На этот раз бандиты сменили тактику. Штурм они перенесли на Малую высоту. Как только защитники высоты перевели огонь во фланг, в сторону Ворот, моджахеды вышли из балки. Перевес противника оказался значительным. Старший лейтенант Доронин решил убрать бойцов с Малой высоты, в который уже раз вызвав огонь дивизиона.

В это время роковую ошибку допустил старший лейтенант Панкратов, прикрывавший с отделением участок местности перед аулом. Он повел подразделение на помощь роте к высотам, оголив тыл. А от аула вдруг пошел ранее не обозначавший себя, видимо, резервный отряд противника. Панкратов понял, КАКУЮ совершил ошибку! По сути, на своих плечах он тащил врага к позициям роты, да еще с фланга. И, поняв это, остановился. Старший лейтенант имел в полку репутацию стукача, подхалима замполита, лизоблюда, готового ради карьеры продать любого. У него и друзей-то не было. Но в критический момент Панкратов все же вспомнил о том, что он офицер. Старший лейтенант вытащил две гранаты «Ф-1», зубами выдернул предохранительные кольца и, зажав в ладонях смерть, поднял руки, имитируя сдачу в плен. Этого Колян лично не видел, ему об этом рассказал потом один из тех, кто в то время находился на фланге высоты. По словам парня, ситуация развивалась следующим образом. Боевики приближались к Панкратову. Были видны их радостно скалящиеся бородатые рожи. Еще немного – и они захватят русского офицера. Боевики окружили старшего лейтенанта, и тогда Панкратов разжал пальцы. Два взрыва, слившись в один, поставили точку в жизни офицера.

В двери кабинета показалась физиономия сторожа.

– Коль, ты еще здесь?

– А что, не заметно? – У Николая вызвало раздражение появление старика, бесцеремонно вмешавшегося в воспоминания лейтенанта.

– Заметно, долго сидеть-то будешь?

– Сколько надо, столько буду! Тебе какая разница? Боишься не выспишься? Так тебе спать не положено! Понял? Еще вопросы будут?

Дед Потап выставил вперед сморщенную ладонь:

– Понял! Все понял, и вопросов не имею!

– Тогда оставь меня!

– Исчезаю!

Старик, аккуратно притворив за собой дверь, ушел в свою комнату, а Николай, в четвертый раз приложившись к бутылке, вновь мысленно вернулся в тот бой пятилетней давности.

Боевики продолжили штурм.

Колян с остервенением стрелял из своего раскалившегося РПК. Рядом, из автомата, бил по врагу Костя, матерясь, с перекошенным от ярости лицом. Ребята находились во власти кровавой схватки. И когда моджахеды опять применили минометы, друзья не сразу обратили внимание на то, что рядом рвутся мины.

Откуда-то слева ударили скорострельные орудия, и духи, огрызаясь огнем стрелкового оружия, стали пятиться с Малой высоты. Мелькнула мысль: неужели подошла помощь? Но это вышли из капониров оставшиеся невредимыми боевые машины сводного подразделения, БМП, паля из своих пушек.

Наши, с Большой высоты, определил Коля. Значит, это не подмога. Машины, разделившись, пошли по двум направлениям, оттесняя врага на его исходные позиции. Но не надо бы им идти дальше. Колян предчувствовал, что добром этот маневр не кончится. Выйдя из укрытий, машины были обречены. Гранатометы достанут их на открытой местности. Экипажи, уходя все дальше, отводили от высоты врага, чтобы дать остаткам роты хоть немного времени на передышку. Шли на верную смерть они осознанно!

И все же наступил момент, когда рота больше не могла вести бой. В живых оставалось всего восемь человек, четверо из которых были ранены. И Доронин, получив передышку атакой БМП, приказал этим восьми бойцам, в число которых входили и Колян с Костей, под командованием Шаха отойти от высоты по тропе, известной чеченцу. Как только отряд начал движение, Доронин подозвал к себе Николая. И те слова командира навсегда, на всю жизнь запали в память Горшкова.

Ротный спросил:

– Как сам? Цел?

Николай ответил:

– А че мне будет?

– Вот и хорошо! Ставлю тебе персональную задачу. Шах поведет раненых, ты будешь замыкать колонну. Учти, на тебе большая ответственность. Ты обязан прикрыть отряд. Обязан обеспечить их эвакуацию! Все понял?

– Нет!

– Что не понял?

– Вы же тоже можете передвигаться, но, смотрю, не собираетесь идти с нами.

Доронин вздохнул:

– Я остаюсь здесь, Коля! Мне не положено покидать эту высоту без приказа. И здесь остаются раненые, которых, к сожалению, вынести мы не в состоянии, да и не поможет им уже никакая медицина. Вот так. Я не могу оставить их. Вызову огонь дивизиона на себя, как духи пойдут на последний штурм. Будем умирать вместе. Но те, кто может уйти, просто обязаны остаться в живых и жить вместо нас! – Старший лейтенант передал Горшкову фотографию женщины с ребенком. – Вернешься в полк, передай фото старшему лейтенанту Чиркову, знаешь такого?

– Знаю!

– Тогда давай, Коль, иди! Удачи вам!

– Прощайте, товарищ старший лейтенант! Я вас никогда не забуду!

– Давай, давай!

Колян повернулся и, смахивая вдруг набежавшие слезы, побежал догонять отряд.

Услышав раскаты взрывов, слившихся в монотонный грохот, они поняли, ЧТО произошло. Но надо было идти.

Колян, увешанный магазинами с патронами, неся пулемет на плече, угрюмо плелся сзади. В нем кипела ненависть к врагу, безмерная жалость к тем, кто навечно остался на высотах. Злость на себя. По сути, их выбили с опорного пункта, заставив отступить, и без разницы, что сражался против них противник, многократно превышающий роту по численности. Факт оставался фактом, и Николай испытывал чувство стыда. Ничем не обоснованного и незаслуженного позора.