Белая кровь Тавриды

© Тамоников А.А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

С давних времен основным полезным ископаемым в Крыму была соль. Да-да, та самая соль, без которой немыслимо никакое блюдо, будь то обычная похлебка бедняка или нечто изысканное и роскошное, что красовалось на столах вельмож, ханов и царей. Без соли никогда не могли обойтись ни бедняки, ни цари. Оттого-то соль всегда именовалась «белым золотом», и в этом названии истины было гораздо больше, чем лирики.

Бывали такие времена, когда соль по своей стоимости и впрямь приравнивалась к золоту. И даже ценилась выше золота. В этом был очевидный и несокрушимый резон. Золотом, сколько бы его ни было, не приправишь ни бедняцкую похлебку, ни царское блюдо.

В разные времена именно соль составляла основное богатство тех держав, в состав которых входил Крым. Ее меняли на золото, она приносила неслыханную прибыль. Это было понятно и объяснимо. В европейской части России и на Украине соль добывалась в Крыму, и нигде больше. Во всяком случае, в промышленных масштабах. До сей поры существует устойчивое выражение «в Крым за солью». Нескончаемые вереницы телег, запряженных волами, круглый год двигались в сторону Крыма, загружались здесь солью и отправлялись обратно – в северные части России, на Украину и дальше, в Европу. Караваны, караваны… И караванщики те исстари назывались чумаками. Это слово сохранилось до сих пор, хотя, конечно, далеко не все сейчас знают, что оно означает на самом деле. Даже Млечный Путь – и тот исподволь был переименован в Чумацкий шлях. Вот что означала крымская соль для наших предков!

Несмотря на расстояния и всяческие дорожные трудности, везти соль из Крыма было выгодно. Во-первых, стоимость ее была довольно низкой, гораздо ниже стоимости той соли, которая добывалась в других местах. Почему ниже? Да потому, что ее здесь было много. А коль товара много, то и цена его низкая. Это элементарный экономический закон. Во-вторых, добывать здешнюю соль было относительно просто. Конечно, трудности имелись и здесь, и трудности немалые, потому что попробуй-ка дни напролет провести под палящим солнцем и просоленным ветром, не разгибая спины! Соль въедалась в кожу, норовила попасть в глаза, ею дышали, ее глотали… Ну да – в других местах добывать столь ценный минерал было еще тяжелее… И в-третьих, крымская соль испокон веку славилась своим качеством и полезными свойствами. Ее не только употребляли в пищу, ею лечились. От множества болезней спасала крымская соль-целительница. Ею заживляли раны, лечили всяческие внутренние болезни, приводили в порядок суставы – всего и не перечислить. Слава о крымской соли шла по всей земле, потому-то и тянулись в Крым нескончаемые чумацкие караваны. Сюда – пустые, отсюда – груженные драгоценным минералом.

Достоверные исторические факты гласят, что, когда Крымский полуостров являлся частью Крымского ханства, правитель-хан строго-настрого, буквально-таки под страхом смерти запретил разбазаривать соль и владеть соляными приисками кому бы то ни было, кроме него самого. Выражаясь современным штилем, на все соляные прииски была наложена державная рука. Никакой частной самодеятельности! Нет, частники, конечно же, были, но старались они за малую долю, а основная часть золота, выручаемого от добычи соли, текла в ханскую казну. Текла нескончаемо, летом и зимой, днем и ночью… Как, скажем, некоторые современные державы богатеют на газе и нефти, так крымский хан богател на соли.

Еще одним весомым плюсом добычи соли в Крыму было то, что большая часть соли добывалась на озере Сиваш и на небольших присивашских озерцах. А Сиваш – он расположен с самого краю Крыма. Вот как только въедешь в Крым, как только минуешь перешеек, соединяющий полуостров с материком, – так сразу же и Сиваш. Вот он, по левую руку. И все прочие присивашские озера – там же. И не надо ехать куда-то дальше, не надо терять время и силы. Загрузился солью, расплатился – и поезжай обратно. Да только поглядывай, чтобы по пути не напали на тебя разбойники. А то ведь – нападут, отнимут соль, а то, глядишь, и саму твою жизнь. И жизнь-то в те времена значила куда как меньше, чем отнятая у человека соль… Оттого-то и объединялись в ватаги чумаки, едущие в Крым за солью. Гуртом отбиться от разбойников было сподручнее…

Не утратила своего значения и своей жизненной роли крымская соль и в последующие времена – вплоть до установления в Крыму советской власти. Оно и понятно – соль нужна всем и во все времена. В короткие сроки советская власть наладила на Сиваше целое промышленное производство. Отсюда крымская соль отправлялась во все уголки Советского Союза. И даже за границу.

Ну а затем началась Великая Отечественная война, и в Крым вошли фашисты. Они также по достоинству оценили крымскую соль. И даже намеревались развернуть ее промышленную добычу. Но не преуспели. И времени у них для этого было маловато, и местные партизаны, как могли, мешали, и с кадрами также были проблемы… Зато всю добытую соль фашисты вывезли из Крыма подчистую. Так что когда Красная армия освободила Крым, то наряду со множеством других проблем перед вернувшейся на полуостров советской властью встала еще одна проблема – нехватка соли. Это в Крыму-то, который испокон веков был знаменит своей солью…

Глава 1

Общеизвестная истина: без крепкого тыла сильной армии быть не может. В самом деле: армию нужно снабжать оружием, каждого солдата нужно одеть, обуть и накормить. А то много ли навоюет солдат без оружия, да еще раздетый и голодный? И все эти заботы возложены именно на тыловые службы. На интендантов, как обычно принято называть лиц, служащих в тыловых подразделениях.

Конечно, об интендантах-тыловиках говорят гораздо меньше, чем о тех бойцах, которые сражаются на передовой. И песен о них не слагают, и стихи не сочиняют, и – бывает и такое – наградами и почестями они зачастую обделены. Ну да что ж? Надо же кому-то служить и в интендантах. Надо кому-то кормить, одевать и обувать бойцов на передовой. А потому на войне еще вопрос: кто главнее и важнее – те солдатики, которые ходят в атаки, или те, кто их одевает и кормит? Хотя, если разобраться, то и то важно, и другое. Важно в одинаковой степени. Война она ведь разная. А потому и воевать также приходится по-разному. Кому стрелять во врага, кому – кашеварить. Тем более что цель у всех одна и та же. И цель эта – победа. Всеобщая победа. Одна на всех.

А к тому же что делать, если тебя определили именно в интенданты, а не, допустим, в артиллеристы или разведчики? В армии разве спрашивают твоего желания? В армии – приказывают. Приказали служить в интендантах, так что будь добр – принимайся за дело и не возражай. Потому что возражение в армии, да еще в военное время – это грубейшее нарушение дисциплины. Сродни измене Родине, если называть вещи своими именами. Армия есть армия, война есть война, а победа – она все едино одна на всех. Хоть для разведчика с артиллеристом, хоть для тылового обозника. Здесь главное – сделать для победы все, что ты можешь на том месте, куда тебя приставили. А уж там – разберемся. Как говорится, сочтемся славой, коль останемся живы.

Так или примерно так размышлял майор Степан Крикунов, командир одного из интендантских подразделений, вошедших на Крымский полуостров сразу же вслед за передовыми частями Красной армии. Впрочем, что значит – размышлял? Честно сказать, ему и размышлять-то было некогда. Размышляют обычно те, у кого хватает на это времени. А те, у кого времени не хватает, действуют. Вот и Степан Крикунов тоже действовал, а если и размышлял, то лишь мимоходом и в самых общих чертах и образах.

Так вот, времени у Степана Крикунова на размышления не хватало. Да и откуда ему было взяться, времени для размышлений, рассуждений и прочей философии? Армия наступала, а когда наступление, то у всех, в том числе и у тыловых служб, дел невпроворот. Порой так бывает, что несколько суток кряду и вздремнуть не удается, а не то что предаваться обстоятельным размышлениям! Наступление – очень хлопотное дело. Впрочем, как и отступление. Хотя, конечно, одно с другим и не сравнишь. Грех сравнивать одно с другим. При наступлении, кем бы ты ни был, у тебя будто крылья вырастают, будто душа воспаряет, а вместе с этим и силы прибавляются – так что ты готов тянуть свою лямку с утроенной силой, с торжеством и радостью, голодный и невыспавшийся, немытый и небритый – вот что такое наступление! Ведь это же не просто само по себе слово, это – освобождение твоей родной земли от проклятого врага! Это высшая справедливость, высший смысл, какой только может быть на войне! Поэтому делаем свое дело, к которому ты приставлен неукоснительным приказом, и никакой тебе философии! Чем майор Степан Крикунов и занимался.

Поэтому он был немало удивлен и даже раздосадован, когда ему сообщили, что он должен явиться в штаб дивизии. Явиться вот прямо-таки немедля, оставив все свои интендантские дела и заботы. Спрашивается – для чего? Там, в штабе, конечно, объяснят для чего, но все равно – что им понадобилось от Степана Крикунова? Не для вручения же награды его вызывают! И не для того, чтобы попить со Степаном Крикуновым чаю. А, значит, для какого-то другого дела. А другое дело – это не иначе как нагоняй от начальства. Никаких иных причин своего вызова в штаб простоватый и прямой ум Крикунова выдумать не мог. Вот ведь как – нагоняй! А по какому такому случаю? Где и в чем он, Степан Крикунов, набедокурил? Что сделал не так? Каким таким поступком он вызвал неудовольствие у начальства? А может, обойдется без нагоняя? Может, начальство его вызывает, чтобы ознакомить его с какими-то новыми инструкциями? Ведь вот – Красная армия вошла в Крым, враг стремительно отступает, а значит, должны быть и новые инструкции с приказами.

Впрочем, все это были вопросы риторические, а потому задаваться ими было бессмысленно. В штабе все объяснят – для того и вызывают.

* * *

Штаб временно располагался в одном из небольших перекопских сел. В этом краю все села были небольшими и все похожи одно на другое, так что майор Крикунов потратил немало времени, пока разобрался, что к чему и где именно располагается штаб. И едва не довел до истерики шофера полуторки, на которой Крикунов отправился на поиски штаба.

– Что это ты такой нервный? – прищурился, глядя на шофера, майор. Самого Крикунова вывести из равновесия было сложно, он был человеком флегматичным и обстоятельным.

– Я не нервный! – дернулся шофер. – Я контуженый! Списали меня после госпиталя в тылы! Развозить подштанники и портянки! Будешь тут нервным!

– Вот и развози со спокойной совестью, – сказал Крикунов. – Подштанники с портянками – это тоже оружие.

– Да уж, оружие! – ядовито ответил шофер. – Видали мы оружие и почище!

– А давай я сниму с тебя сейчас штаны и подштанники! – предложил Крикунов. – И поглядим, много ли ты навоюешь в таком срамном виде. Так что помалкивай и находи дорогу в деревню Ялантуш. Говорят, что штаб располагается именно там.

– А! – досадливо крякнул водитель и стал яростно крутить баранку.

Добрались наконец до деревни Ялантуш. Ну а уж найти в ней штаб было проще простого. Штаб располагался в единственном на всю деревню более-менее просторном помещении – в школе. В штабе Крикунову сообщили, что его ожидает полковник Черняк. Кто таков был полковник Черняк, Крикунов не знал. Он и фамилии-то такой раньше не слышал. Недоуменно пожав плечами, Крикунов вошел в комнату, бывшую, по всей видимости, раньше учебным классом.

В комнате находился единственный человек – невысокого роста мужчина с полковничьими погонами. Он стоял у окна и задумчиво смотрел сквозь пыльное и потрескавшееся стекло куда-то вдаль – то ли о чем-то размышляя, то ли любуясь заоконными видами. Виды же были обычными и вместе с тем изумительно красивыми. Была первая половина апреля, а апрель в крымской степи – это самый разгар весны. Это уже потом, ближе к июню, беспощадное южное солнце выжжет всю траву и перекрасит степь в однообразный буро-коричневый цвет с редкими зелеными островками стойких к жаре трав и редких кустарников. А пока степь торжествует, переливается разнотравьем и весенними цветами всевозможных видов и оттенков, и солнце покамест не сжигает всю эту красоту, а, наоборот, нежит ее и ласкает. А какой чудный, удивительный ветер бывает в крымской степи в апреле! А какое небо, какие облака! И что с того, что сейчас война? Красота – она ведь сама по себе.

Крикунов, войдя в помещение, деликатно кашлянул. Полковник глянул на него. Крикунов представился.

– Да-да, – встряхнул головой полковник. – Проходите. Я вас жду. Присаживайтесь. Я полковник Черняк. С недавних пор возглавляю армейскую интендантскую службу. Так сказать, ваш начальник… Давно воюете?

– С самого начала, – ответил Крикунов. – Отступал, теперь вот наступаю…

– И что же, все время в интендантах? – спросил Черняк.

– Куда поставили, там и нахожусь, – пожал плечами Крикунов. Вопрос полковника ему не понравился. – Просился, конечно, и на передовую, не без этого, – добавил он. – Еще в самом начале войны… Пять рапортов написал. Командир дивизии сказал, что, если я напишу еще один рапорт, он меня пристрелит. И пристрелил бы… Горячий был, что и говорить. Погиб под Таганрогом.

– Я вот тоже просился, – вздохнул полковник. – И примерно с теми же результатами. Вплоть до угрозы расстрела, как и в вашем случае. Да… Ну да ладно. Приступим к делу. То есть скажу, для чего я вас пригласил.

Полковник Черняк вновь подошел к окну, посмотрел на краешек степи, видневшейся из окна, затем глянул на Крикунова и спросил:

– Вы знаете, что такое соль?

– Соль? – опешил Крикунов. – Какая такая соль?

– Обыкновенная, – сказал полковник. – Которой солят кашу.

– Ну, так… – Крикунов недоуменно повертел головой. – Конечно, знаю.

– А как вы думаете, каша без соли вкусная? – спросил полковник. – Можно ли ее есть?

От такого вопроса Крикунов впал еще в большее недоумение. В самом деле – странные вопросы задает ему этот полковник Черняк! Будто какому-то несмышленому мальчугану. Но в то же время полковник был его, Крикунова, прямым начальником, а коль так, то поневоле приходилось отвечать на любые его вопросы, даже самые странные и нелепые.

– Ну так, оно ведь известно, – осторожно произнес Крикунов. – Какая же каша без соли? Оно, конечно, с голодухи можно обойтись и без соли. А только все равно… Помню, бывали случаи на фронте, когда не было соли… Самолично приходилось разбираться. Да и до войны тоже. Я ведь из-под Омска. В нашей деревне соль была как конфетка. Такое же лакомство. То завезут, то не завезут.

– Вот я о том и толкую, – сказал Черняк.

– Это о чем же? – не понял Крикунов.

– О соли, о чем же еще, – сказал полковник. – О ней, родимой… А вы знаете, что в здешних краях, – он указал рукой за оконце, – добывают соль? Всегда добывали, еще в старые времена?

– Нет, – ответил Крикунов. – Неизвестен мне такой факт.

– Так вот, добывают. На озере Сиваш. Оно здесь рядом. Хорошая, говорят, соль. Целебная. До немцев ее тоже добывали. А когда пришли немцы, то нарушили всю добычу. А всю добытую соль вывезли к себе в Германию, потому что у них-то такой соли отродясь не бывало. И теперь, когда мы вернулись в Крым, то столкнулись с прискорбным фактом. Крым – наш, а соли в нем нет. То есть, конечно, в природе она имеется, но ведь ее надо еще добыть! Вы понимаете, о чем я толкую?

– Не совсем, – признался Крикунов.

– Добывать, говорю, надо соль, – пояснил полковник Черняк. – Налаживать ее производство в промышленных масштабах. Чтобы, значит, хватило на всех: и мирному населению, и нашей армии. Понятно объясняю?

– Вроде как понятно, – не совсем уверенно ответил Крикунов. – Соль надо добывать. Вот пускай советская власть ее и добывает. На то она и поставлена. А наш-то какой здесь интерес? Наше дело – воевать. Двигаться дальше на запад.

– Так-то оно так, – согласился Черняк. – Да вот только, если вдуматься, не совсем оно и так. Потому что присутствует здесь и наш интерес. Интерес всей нашей армии. А коль так, то от соли в некотором роде зависит наша всеобщая победа.

– Это как же так? – не понял Крикунов. – В каком таком смысле?

– В самом прямом, – ответил Черняк. – Каша-то без соли невкусная. Это факт. А без каши много ли солдат навоюет?

– Ну, так оно известно, – развел руками Крикунов. – Без каши – беда.

– Вот о том я и толкую, – сказал полковник. – Без каши – беда. В том-то и кроется наш интерес к соли. Вот гоним мы немцев с нашей земли, и это замечательно! Но чем дальше мы их погоним, тем больше земель освободится. И везде на этих землях живут люди. А людям нужна соль. И так получается, что соль – это важнейший стратегический продукт. Какая советская власть без соли? Какая победа без соли? Ну а где победа, там и наша армия. Соль – это наше оружие!

– Согласен, – кивнул майор Крикунов. – Оно действительно… А только я не понимаю, к чему вы клоните…

– Сейчас объясню и это, – пообещал Черняк. – Итак, соль – это наше оружие. А оружие должно находиться в руках военных, не так ли?

– Правильно, – сказал Крикунов.

– Организовывать добычу соли, конечно, будут гражданские власти, – проговорил Черняк. – На то они и поставлены. Тем более что уже есть распоряжение с самых верхов – срочным образом приступить к добыче соли. Тут, знаешь ли, высокая политика! Крым – это же сплошь море. А в море водится рыба. Основной, так сказать, продукт питания для местного населения. Ну и для нашей армии, конечно. А какая же рыба без соли? Выловить ее из моря, конечно, можно, а что потом? Пропадет рыбка…

– Пропадет, – согласился Крикунов.

– И это я уже не упоминаю лишний раз о каше без соли для наших солдат, – сказал полковник Черняк. – А из всего этого следует вывод. Коль соль – это политика, военная стратегия, оружие и залог нашей победы, то она должна подразделяться на две категории: так сказать, на мирную соль и соль военную. Ну а к военной соли должен быть приставлен военный человек. Я прав?

– Наверно, – не совсем уверенно ответил Крикунов.

– Итак, соль будут добывать гражданские власти, но под нашим, военным наблюдением, – сказал полковник Черняк. – Таков приказ. Часть добытой соли должна направляться на нужды нашей армии. Регулярно и неукоснительно! Чтобы, понимаешь, наш боец на фронте не жаловался на то, что у него каша несоленая. И к этой важной задаче должен быть приставлен военный человек. Я понятно излагаю?

– Ну… – неопределенно ответил майор Крикунов. Кажется, он начал понимать, куда клонит его начальник.

– И этим человеком будете вы, – сказал Черняк. – Таков приказ. Если есть вопросы, задавайте. Отвечу по мере возможности.

Сказать, что такие слова огорошили и просто-таки оглушили Крикунова, это означает не сказать почти ничего. Оно, конечно, понятно – приказ. А вот дальше непонятно ничего. Дальше намечалась целая тьма всяких вопросов.

– Я, конечно, понимаю – приказ, – начал Крикунов. – Но… Это как же так получается? Это что же, вы пойдете дальше громить врага, а я останусь здесь смотреть, как добывают соль? Или, может, я чего-то не понял?

– Все вы поняли правильно, – сказал полковник. – Ухватили самую суть предстоящей вам задачи.

– Но ведь война… – Майор Крикунов расстраивался все больше и больше. – Как же так? Вы все – там, а я – здесь…

– Здесь тоже война, – сказал Черняк. – Мы уже говорили с вами, что соль – это стратегия, оружие и залог нашей победы. И еще – политика. А коль оно все так, то это и означает, что добыча соли тоже выполнение боевой задачи. Вы остаетесь здесь не для того, чтобы прогуливаться с барышнями и пить водку. А для того, чтобы выполнять боевую задачу. Чтобы ковать оружие для нашей победы.

– И что же конкретно я должен буду делать? – упавшим голосом спросил Крикунов. – Какова моя конкретная цель?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – развел руками полковник. – Знаю лишь одно – вы должны наладить бесперебойное снабжение солью нашей армии. А уж как вы это будете делать, зависит от вас. И, конечно, от ситуации. Но если каша на фронте будет несоленая, спросят с вас. И вы ответите по законам военного времени за невыполнение приказа. Вам все ясно?

– Чего уж яснее, – буркнул Крикунов.

– Да вы не огорчайтесь. – Тон полковника стал мягче. – Война она ведь бывает разная… А если, допустим, вы предполагаете, что здесь у вас будет сплошная тишь и благодать, то выбросьте такие мысли из головы. Здесь тоже всякое может случиться… Потому что соль стратегический товар, можно так сказать. Ну а где стратегия, там и враг. Оттого-то мы и придаем в ваше распоряжение солдат. Да-да! Целых десять человек с оружием! Из тех, которые выписались уже из госпиталя, но силенок, чтобы ходить в атаки, у них еще не хватает. Так что вы остаетесь не один, а с войском.

– Вот уж спасибо за такое войско! – как ни таил Крикунов в себе горькую иронию, а она все же вырвалась наружу. – Уж мы тут навоюем, ежели чего!..

– А куда же вы денетесь? – спокойно, почти равнодушно проговорил полковник. – Конечно, навоюете. Возьмете не числом, так умением. К тому же вдобавок мы предоставляем в ваше распоряжение транспорт. Целые две машины! Грузовик и трофейную легковушку. Чтобы вы осознавали важность вашей задачи и вообще… Целые две машины! Да притом с шофером. Хоть он будет и один на две машины, но все равно – шофер!

– Понятно, – угрюмо произнес Крикунов. Ему почему-то подумалось, что упомянутый шофер – это как раз тот самый нервный контуженый водитель, который и привез его в штаб.

– А коль понятно, то действуйте, – в голосе полковника зазвучали начальственные нотки. – Срочно сдавайте все свои прежние дела и приступайте к своим новым обязанностям. Сейчас я позову лейтенанта, он и введет вас в курс дела. Познакомит и с шофером, и с солдатами, которые придаются в ваше распоряжение. Подчиняться будете местному коменданту. Ну и вообще всячески с ним взаимодействовать. Правда, кто он такой, я не знаю. Потому что нет еще никакого коменданта. Не успели назначить. Вот когда назначат, тогда и будете взаимодействовать.

– А вы, значит, отправляетесь дальше, – горестно констатировал Крикунов, хотя что уж тут было констатировать? И без того все было ясно.

– Да, – ответил Черняк. – Мы отправляемся дальше вслед за нашими передовыми частями. До самого Берлина.

– А я посыплю вашу дорожку солью, – уже совсем с запредельной горечью произнес Крикунов. – Есть, знаете ли, такой обычай: сыпать вослед путнику солью. Чтобы ему легче шагалось…

Полковник Черняк ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел на Крикунова. Вскоре в помещение вошел молодой лейтенант и выжидательно уставился на майора. Делать было нечего, все вопросы были заданы, вся горечь – выплеснута, и Крикунову только то и оставалось, что приступить к исполнению своих новых обязанностей. То есть делать все, чтобы каша на фронте у бойцов всегда была соленой.