Империя сосредотачивается. Книга 3

Обком Обкомыч

Замки в двери нашей квартиры, конечно, были выбиты с мясом, ладно, что петли на месте остались. То же самое было и с дверью в комнату, а в самой комнате как будто бешеный бык потоптался, все вверх дном, телевизор разбит, видик тоже на полу валяется весь перекореженный, все бумажки из секретера разбросаны, где попало, на полу грязь и песок. На стенах были видны следы пуль, минимум в трех местах, ладно еще, что в стекла не попали. Сумел сказать только протяжное «о-хо-хо»…

– Чо делать-то будем? – спросила Анюта, рассмотрев повреждения.

– Ну спать-то нам сегодня, похоже, уже не придется, давай прибери тут немного, а я дверями займусь, – ответил я, и тут меня прорвало, – ерунда все это, зая, главное, что живыми остались и что дела у нас, кажется, резко стали налаживаться… ты пока подумай, что наденешь, когда в обком пойдем.

Так вот попробовал резко переключить мысли Анюты на более понятные вещи, но получилось оно не очень, потому что она, сидя на корточках и собирая разбросанное, вдруг спросила:

– А там в мешке это ведь твой Сергей Викторович был, да?

– Да, Аня, он это был… поставил, к сожалению, не на ту лошадь, а за ошибки платить надо.

– А ведь в мешках вместо него запросто и мы могли оказаться, – совершенно трезво оценила ситуацию она.

– Да, Аня, могли… но не оказались, наша ставка сыграла, в отличие от сергей-викторычевой, и теперь мы кажется сорвали джек-пот…

– А это еще что за зверь такой?

– Джек-пот в переводе это банк, куш, главный выигрыш в лотерее… ладно, я пошел двери чинить.

Замок на входной двери был английский, защелкивающийся при закрывании, ответная часть на косяке была выдрана с мясом и висела на одном шурупе, а сам-то замок даже и не пострадал нисколько. Пошел на кухню, поковырялся в ящичке с инструментами (остался от дяди Федора такой), на дне там была куча разных винтов, гаек и шурупов, подобрал парочку подходящих, да и прикрутил на место эту ответную железяку на косяке… ну чуть в сторону сместил все хозяйство, то место, где оно ранее сидело, было разбито. Допуски и посадки у язычка были большие, все зашло буквально сразу, разве что молотком пришлось помочь немного. Пойдет в первом приближении… а с комнатной дверью потом разберемся, все равно в квартире кроме нас никого нету.

Пока чинил замок, отвечал на недоуменные вопросы соседей по дому, как раз утро наступило, на работу все шли, вот и спрашивали, что это тут ночью за шум был, стреляли что ли? Успокаивал, как мог – мол, пьяный какой-то в нашу квартиру ломился, дверь вот сломал, пьяного я, мол, урезонил и в ментовку сдал, а выстрелов была парочка, да, у пьяного пугач самодельный обнаружился. Вроде достаточно убедительно наврал. Еще в процессе починки звонила мать, спрашивала, как я там… у Игоревича, слава те господи, хватило ума очень дозированно слить ей информацию о ночных событиях, так что успокаивать почти не пришлось. И еще декан Петрович звякнул, сказал, чтоб зашел к нему после учебы, насчет чего, не уточнил.

А дальше захожу я, значит, в нашу комнату, там уже Анюта почти все прибрала, ну кроме телевизора разбитого конечно, я сказал, что все ОК, хозяюшка ты моя, пойдем, дескать, на кухню попить кофе с бутербродами, а потом и на учебу уже пора бы отчаливать. И вот где-то посередине кофепития на этот раз прорвалоее, день прорывов у нас случился:

– А ты ведь, Сергуня, походу в очень непростые дела влип, раз из-за тебя два таких серьезных ведомства воюют…

Я не стал отпираться:

– Походу да, влип, и тебя с собой потянул… но ты еще можешь спрыгнуть с подножки, пока поезд ход не набрал, подумай…

Анюта думать не стала и ответила мгновенно:

– Куда ж я от тебя денусь, дорогой, с атомной-то подводной лодки? Начинали вместе, продолжать тоже рядом будем.

Я ее обнял, посидели минутку так.

– Ну все, – хлопнул я в ладоши, – рота, подъем, выходи строиться! Нас там целый секретарь обкома заждался. А ты все-таки приоденься получше, не помешает.

Потом подумал и добавил:

– А ведь по случаю кончины Леонида Ильича-то занятия наверно отменят, хотя кто его там знает…

– Жаль его, – отозвалась Анюта, – хороший был дядечка, неизвестно еще, как там теперь вместо него этот твой… Гробачев управлять будет.

– А мы с тобой поможем Гробачеву, ага, чтоб он лучше управлял, – ответил я, – а пока будем наслаждаться «Лебединым озером» по всем каналам… по всем двум каналам в смысле.

Добрались мы до политеха достаточно шустро, грязно только на дорогах было, всю ночь дождик поливал, так что фонтаны воды по сторонам я достаточно регулярно выплескивал, ладно еще, что прохожих на улицах почти не было, одни Икарусы, такие же грязные, как и все остальное вокруг.

Как я и ожидал, прямо на входе в наш пятый корпус уже поставили портрет Брежнева в траурной рамке, но команды отменять занятия пока не поступило, так что первую лекцию по начерталке я отсидел исправно. Вникать, правда, в суть того, что там мне пытались втирать, не было никакой возможности – мыслями я все продолжал перелезать с балкона на балкон и сидеть, дрожа, на чужом диване, обсуждая подробности анютиной вербовки. Но все в жизни когда-нибудь заканчивается, и начерталка наконец подошла к концу. Вспомнил, что Петрович просил зайти, зашел, чо…

Декан про наши ночные похождения не в курсе был, слава богу, ему надо было согласовать план перспективных исследований по моей лаборатории на следующий семестр, вот только об этом у меня сегодня голова не болела… но сел и стал согласовывать. Убедил начать работу по сетям, основные принципы стандарта Ethernet у меня в памяти сохранились, а детали, я так думаю, можно будет доработать в рабочем порядке. Интернет тоже пора бы начать прорабатывать, но ладно, отложим до следующего семестра, а пока локалками займемся. И безналичные расчеты с помощью пластиковых карточек, да… там поле непаханое, если в корень-то смотреть – начиная от бухгалтерской программы и заканчивая терминалами и банкоматами, но дорогу обычно осиливает идущий, а кто стоит или, еще хуже, лежит на диване, плюя в потолок, тот ничего не осилит, правильно? Петрович кажется остался доволен и отпустил меня мановением руки, я хотел выйти, но не успел, зазвенел большой красный телефон у него на столе. Декан внимательно выслушал, что ему там говорили с той стороны трубки, коротко ответил «все понятно», потом обратился ко мне:

– Все дальнейшие лекции на сегодня отменяются, в час будет траурный митинг на площади.

Ну делать нечего, пошел в свою лабораторию и немного повозился с программой разводки печатных плат. Время как-то незаметно прошло, посмотрел на часы, тут и в Кремль пора бы собираться.

Быстренько вытащил Анюту с третьего этажа и вот мы оба двое уже мчим по улице Минина по направлению к одноименной площади. В сам Кремль меня естественно пока никто не пустил бы, я даже и пытаться не стал, благо машину сейчас легко и просто припарковать на площади между Арсенальной и Георгиевской башнями, а далее мы пешочком пошли через арочку в Дмитровской башне, символе, между прочим, нашего города, ее обычно на подарочных открыточках размещают. Потом вдоль Ивановского съезда, а вот и он, Горьковский обком КПСС, стеклобетонное здание по типу Дворца съездов в Московском Кремле, их где-то в одно время строили.

На входе мы с Анютой показали свои паспорта, их с чем-то там сверили и выкинули нам два пропуска. На четвертый, последний, этаж сказали идти (ну куда же еще – руководитель должен всегда быть на высоте), провожатого не дали, а и ладно. Народ в коридорах власти, как я посмотрел, был тих и озабочен по самое не могу, ну еще бы, смерть генсека на своем посту в СССР всего второй раз случилась после 53-го года. А какая там новая метла на смену старой придет, и как и куда она мести будет, известно только богу… ой, основоположникам марксизма-ленинизма. Так что озабоченность обкомовского люда мне была очень близка и понятна.

О, а вот и приемная с красивой лакированной досочкой «Первый секретарь Горьковского обкома КПСС Чисторяднов Юрий Николаевич», изнутри доносится бесперебойный стук пишущей машинки, стучимся, заходим. Внутри довольно обширное помещение с секретаршей, тучной такой дамой весьма средних лет за столом с кучей телефонов и пишмашинкой – секретарша, к гадалке не ходи. Направо дверь, где сидит собственно Чисторяднов, налево его помощник. Фамилия у нашего руководителя, кстати, весьма прикольная, во вдоль и поперек атеистическом нашем обществе упоминать Христа, да еще в таком положительном контексте, как бы не очень-то и комильфо…

– Здрасть, меня зовут Сергей Сорокалет, а это Аня Сотникова, у нас на 12 часов вызов к первому секретарю, – отбарабанил я, преданно глядя в выпуклые безразличные глаза секретарши.

Та устало поковырялась в пачке бумаг слева от себя, потом так же устало сказала нам посидеть пока вон там, щас мол совещание закончится, тогда уж… И продолжила барабанить на машинке. Ждали минут 20 наверно, потом дверь открылась и оттуда пошли члены совещания, все как один в черных костюмах и озабоченные не хуже остальных обкомовских работников. На столе у секретарши зазуммерил телефон, она выслушала его, потом сказала про нас, потом велела одному из совещавшихся задержаться, назвав его Валерий-Палычем, прямо Чкалов какой-то… так его и будем звать. Потом сказала нам с Анютой и этим Палычем заходить внутрь.

Кабинет первого секретаря впечатлял – площадь никак не меньше сотни метров, мягкие уютные ковры, стены, отделанные ценными породами дерева… орех это кажется был, по стенкам книжные шкафы с собраниями сочинений сами понимаете кого, длиннейший стол для заседаний с зеленой скатертью, слева от кресла первого лица стол, весь уставленный телефонами и пультами какими-то, ну и позади него конечно два портрета Ильичей, Ленина и Брежнева. Внушает, чо…

Чисторяднов вышел из-за своего стола и поздоровался со мной и Аней за руку, ничего себе…

– Сергей… эээ…

– Можно без отчества, просто Сергей, а это просто Аня, – мгновенно среагировал я.

– Очень приятно, а я значит Юрий Николаевич… пока с отчеством.

Надо ж, он и шутить умеет…

– Садитесь, – пригласил он нас за отдельный столик в углу, вокруг которого стояли мягкие кожаные кресла, – и ты, Валерий Палыч, присоединяйся. Чай-кофе будете?

Я переглянулся с Аней и сказал, что лучше давайте сразу к делу.

– К делу так к делу, – просто ответил Чисторяднов и перешел к делу.

– Мне тут звонок был от Михал Сергеича, – начал он и сразу почему-то замолк. Спустя 10 секунд паузы я решил помочь человеку.

– Ночью звонок был, да?

– Да, в 11, – наконец вышел из ступора Юрий Николаич, – Михал Сергеич короче просил обеспечить тебе защиту и помощь. Настоятельно просил. Защиту мы тебе вроде бы обеспечили, претензии есть?

– Ну что вы, что вы, Юрьниколаич, – быстро среагировал я, – вы нас с Анютой просто замечательно защитили, по гроб жизни благодарны вам будем. Если бы не вы, – и я сделал попытку всхлипнуть, не очень удачную.

– Ну ладно-ладно, – пресек мои артистические упражнения Николаич, – теперь насчет помощи… что конкретно надо и в каких объемах, можешь сформулировать?

Эвона оно что, подумал я, а мне ведь сейчас карт-бланш выписывают натуральный, только и успевай придумывать свои хотелки. Но следом пришла благоразумная мысль, что борзеть-то слишком не надо, дорогой ты мой Сергуня, а лучше показать себя разумным и рачительным хозяйственником.

– Знаете, Юрьниколаич, так вот сразу я наверно что-то упущу, лучше подумать и на бумаге написать…

– Ну и славно, связь будешь держать вот через него, – и он показал на Чкалова, – дай ему свои телефоны.

– Вот разве что две просьбы есть, безотлагательные, – добавил я, глядя прямо в маловыразительные глаза первого секретаря. Он, как мне показалось, слегка напрягся, мало ли чего там сейчас этот протеже Горби потребует.

– Мы с Анютой хотим расписаться, а ей до 18 лет трех месяцев не хватает, помогите с этим делом, а?

– Беременность? – сразу взял быка за рога Чкалов. Анюта аж передернулась при этих словах.

– Ну нет, что вы, до этого слава богу еще далеко – а просто я очень сильно подозреваю, что очень скоро дела так сильно закрутятся, что будет не до этого, а тут как раз есть и время, и согласие, так сказать, сторон.

– Хорошо, – ответил после небольшой паузы Чисторяднов, – Палыч, помоги товарищам с этим делом. А вторая просьба какая?

– Можно нам съездить на похороны Леонида Ильича? Отдать, так сказать, дань уважения великому человеку… все-таки не каждый день у нас руководитель страны умирает… вот вы наверно были на похоронах Сталина? – наудачу закинул удочку я.

– Да, был… – ответил он, – но это к теме не относится. Ладно, подумаем и над этим вопросом – Палыч, сделай там себе отметку. У тебя все? Может у Анюты есть что-то? – обратился он напрямую к ней.

– Сергей уже все сказал, – ответила она, скромно потупив очи, – так что мне добавить нечего… кроме слов благодарности конечно.

– Вот и славно, что там у нас дальше в программе? – спросил он у Палыча, видимо уже забыв про нас. Мы быстро откланялись.

А спускаясь по лестнице где-то между 2 и 3 этажами я неожиданно узрел лысую голову Игоревича. Голова говорила с другой примерно такой же на довольно повышенных тонах. Мы с Анютой притормозили у окна, дождались окончания ругани и подошли.

– Здравия желая тщ завотделом, – бодро поздоровался я.

– Ааа, с утра думал, что тебя… вас то есть здесь встречу, и точно ведь встретил. Я уже не завотделом, а завсектором кстати. И не в райкоме…

– Поздравляю с повышением! А мы с Анютой на днях женимся, приглашаю на свадьбы. И еще похоже мы на похороны Брежнева едем. Чисторяднов обещал.

– Экий же ты быстрый, как там это говорится… наш пострел везде поспел.

– Ну так жизнь заставляет, Станислав Игоревич, она у нас сегодня как велосипед – остановишься, упадешь, так что надо крутить педали… пока не дали.

– Правильная позиция, молодец. Ну ладно, у меня дела еще тут, а вы куда теперь?

– Занятия же в институте отменили, на митинг мы уже все равно опоздали, так что домой поедем наверно.

Вышли из обкома и поехали домой. Настроение было, честно сказать, не очень, и чем заняться в эти траурные дни, представлялось с трудом. Помогла Анюта:

– Так у нас значит свадьба скоро?

– А ты как думала, белое платье, фата, подружки невесты, шафер-мафер, тамада-шмабода, все сопутствующие дела.

– Так надо ж все распланировать, ресторан там заказать, Чайку, загс…

– Загс можешь вычеркнуть, надеюсь, с этим делом нам Палыч поможет.

– Есть вычеркнуть загс, – весело ответила Анюта. Идея свадьбы похоже полностью заняла ее воображение. – А ты что, отстраняешься от этого вопроса?

– Если что-топойдет не так, я подключусь… кого в свидетели-то возьмешь?

– Хорошо бы Инку, но она далеко… а так можно и Веру… или Лену… или Олю… только эти ведь все сдохнут от зависти, так что лучше бы Инку. А ты кого возьмешь?

– Чисторяднова, – буркнул я, а потом добавил, – шутка, Валерика наверно или Андрюху – как думаешь, кто лучше подойдет?

– Не знаю, это ж твои свидетели будут, тебе и решать…

В этих препираниях и прошел весь наш остаток дня. Хотя нет, не весь – еще я замок в нашей комнате починил и остатки телевизора на свалку утащил. И набросал вчерне план мероприятий, который желательно было бы осуществить на похоронах Ильича. И показал Анюте две новые позиции, почерпнутые мною когда-то из Кама-Сутры, давно хотел, но как-то руки не доходили, а тут дошли…

Похороны Брежнева

Чисторяднов оказался реальным пацаном в хорошем смысле этого слова, сказал-сделал– назавтра мне, значит, позвонил бравый сталинский сокол Валерий Палыч и продиктовал такие инструкции: во-первых твой брак с гражданкой Сотниковой зарегистрируют в Автозаводском дворце бракосочетаний (бывшая станция детской железной дороги Счастливая, такой, знаете, махровый сталинский ампир) ровно через неделю в 15 часов 00 минут, если возникнут проблемы, обращайтесь прямо к директору, да, и о свидетелях не забудьте… и паспорта возьмите… успеете подготовиться-то за неделю? Я ответил, что конечно, чо тут готовиться-то. Ну и во-вторых, твоя поездка на похороны Леонида Ильича утверждена, пропуск на Красную площадь получишь у меня, мероприятие на послезавтра намечено, о билетах на поезд и проживании в Москве, извини, придется самому позаботиться. Я спросил, а на Анюту пропуск будет? Он ответил, а зачем? Тогда я сказал, что это мой так сказать талисман, с ней у меня все дела делаются отлично, а без нее не все дела делаются… или делаются, но хреново. Тогда Палыч выразился в том смысле, что хрен с тобой, на два лица пропуск будет. Я сказал, что моя благодарность будет безмерна, дорогой Валерий Палыч, я перед ним в неоплатном долгу, который постараюсь вернуть в скором времени с процентами. Палыч хмыкнул и отключился.

Далее было два дня чехарды и приключений в поисках билетов, жилья в Москве и организации свадебных мероприятий. Билеты я с боем вырвал в воинской кассе, пришлось Игоревича подключать, с жильем очень просто решила вопрос Анюта, позвонив Инночке – та сильно обрадовалась и сказала, чтоб к ним приезжали, все равно одна комната пустая. Ну а свадебные дела я целиком на Аню повесил, чему она была только рада. На учебу мы, сами понимаете, на эти два дня забили, не до нее, когда в стране вон какие дела творятся. А свидетелем я таки Андрюху позвал, рядом живет, удобно. Да, а Вовчик с той ночи опять куда-то пропал, не видно и не слышно его было, а и ладно, не до него теперь.

Короче говоря, отправились мы в столицу на все том же самом старом добром Нижегородце 3 декабря 1977 года от Рождества Христова. В вагоне СВ, других билетов даже через воинскую кассу я не достал. Анюта исследовала советский железнодорожный бизнес-класс добрых полчаса, потом уронила слезу и сказала, что я ее балую. Я в ответ тоже едва не прослезился, но удержался и сказал, что это, дорогая,тебе компенсация за ту тяжелую ночь, когда мы по балконам прыгали. Попили чаю, проводницы в этом классе кстати были куда как приветливее, чем в плацкарте, а потом заперли дверь и занялись сексом, Анюте было очень интересно проверить, правда ли, что люксовые условия придают этому делу новые ощущения. Когда закончили, спросил – ну и как там насчет новых ощущений? Она ответила, что не разобрала, надо бы повторить, но к сожалению творческие силы у меня подошли к концу и я ответил, что на обратном пути непременно, а сейчас извини, дорогая…

Утром само собой включилось поездное радио и там мы и услышали следующее: «Вчера в Москве состоялся внеочередной пленум ЦК КПСС. Пленум единогласно избрал Генеральным секретарем ЦК КПСС товарища Гробачева Михаила Сергеича. Также на пленуме в связи с переходом на другую работу были освобождены от своих постов Андропов Юрий Владимирович и Суслов Михаил Андреевич. Передаем краткую биографию товарища Гробачева…»

А первое, что мы увидели на перроне Ярославского вокзала, была Инна в дубленке и шикарной меховой шапке – ни дать, ни взять Джулия Кристи в роли Лары из известной экранизации «Доктора Живаго». И Миша Варлаков рядом конечно. Обнялись, расцеловались, сели в мишину шестерку и покатили к ним на Юго-Запад. Москва в трауре была, да… очень много портретов Леонид-Ильича с черной окантовкой и народу на улицах почему-то практически не было. День нерабочим объявили, наверно поэтому.

В квартире Миши-Инны собрались позавтракать, оказалось, что у них хлеб закончился – ладно, сказал я, пойду прикуплю, заодно и ноги разомну, где тут магазин, я еще с прошлого раза запомнил. Вышел на улицу, очередной раз вспомнив, как по этому крыльцу шарился в дупель пьяный Женя Лукашин, подошел к магазину, тут в кармане завибрировала телефонная трубка, мы с Анютой взяли их с собой, мало ли какая необходимость связаться наступит. Не глядя нажал ответить:

– Да, Анюта.

– А это не Анюта, а Евгений Владиленович, помнишь такого?

У меня поначалу аж язык отнялся, но я постарался взять себя в руки.

– Конечно помню, дорогой Евгений Владиленович, как здоровье у Михал Сергеича?

– Нормальное у него здоровье.

– А как вы сумели на этот мой телефон-то позвонить? – задал я наконец волнующий меня более всего вопрос, – он же только с тремя такими же может связываться и я знаю, где все они…

– Наши специалисты не дурее тебя, разобрались, что к чему.

– О как… а побеседовать с этими вашим специалистами можно будет?

– Обязательно, – ответил обходительным голосом Владиленович, – но попозже, а сейчас в повестке дня немного другие вопросы. Михал Сергеич выразил желание побеседовать с тобой, у него сегодня окно между эээ… товарищами Ден Сяо-пином и Джимми Картером, 15 минут, подъезжай в шесть вечера к Троицкой башне, тебя проводят.

Когда вернулся, Анюта с Инной были заняты жаркой дискуссией, что надевать и кого приглашать на свадьбу. Немного послушал, когда речь дошла о принципиальной возможности заключения брака для Ани (Слушай, тебе ж еще 18 нет, какая такая свадьба? – вдруг вспомнила Инна, на что Аня ей отвечала в том смысле, что фигня это все, нам сам первый секретарь обкома положительную резолюцию наложил), вмешался:

– Девушки, ерунда все это, подумаешь первый секретарь обкома, меня вот например 10 минут назад к самому Генеральному секретарю на беседу пригласили.

– Да ты чо?! – охнула Инна, – Гробачев в смысле пригласил?

– Ну не сам лично конечно, помощник его, Евгений Владиленович, в 6 часов вечера мы с тобой, Анюта, должны стоять при полном параде и в состоянии повышенной боевой готовности возле Троицкой башни Московского Кремля, построенной в конце 15 века итальянцем Солари, да… ты кстати подумай, чего надеть… Инна вот поможет, а то там в Кремле, сама понимаешь, встретят по одежке. Да, а через полчасика нам бы уже и выходить надо, а то не поспеем к началу похорон.

С кухни подошел тем временем Миша, послушал наши разговоры и высказал накопившееся:

– А ты, Сергуня, похоже очень далеко пойдешь, если тебя в 18 лет руководитель страны на беседы вызывает…

– Да я знаю, Миша, – устало ответил я, – мне об этом уже не раз говорили. Пойти-то я может и пойду, но тут ведь главное, чтоб дойти куда-нибудь, правильно? А вот с этим пока проблемы…

Поехали на метро, во избежание. Ветка прямая, Юго-Западная – проспект Маркса, до станции идти 10 минут, почему бы и не. Но на проспекте Маркса нас сюрприз поджидал, станция работала только на вход, пришлось обходить под землей аж через Театральную… ну площадь Свердлова то есть. Лишних полчаса почти затратили, подошли к оцеплению возле Исторического музея тютелька в тютельку, в 12 ноль-ноль. Наши пропуска рассмотрели очень внимательно, чуть ли не просвет, но в итоге сказали проходить, но двигаться очень быстрым шагом вдоль Кремлевской стены, ваши места на трибунах такие-то, там покажут.

Пошли, чо… побежали практически, в последнем ряду у нас места были, стоячие, да и это хорошо, во-первых в декабре особо не насидишься на открытом воздухе, а во-вторых сверху все было видно гораздо лучше, чем например с первого ряда. Познакомились с соседями, парень, что слева долго таращился на Анюту, потом сказал наконец, что видел ее в передачах по ТВ, она не стала отпираться. Парень оказался из Свердловского обкома комсомола, Антоном, сказал, зовут… неожиданно вспомнил, кто сейчас рулит в Свердловске.

– Кто там у вас сейчас руководитель-то? Не Ельцин?

– Он самый, Борис Николаич, крутой мужик, народ его уважает.

Да уж, крутой… хер с крутой горы… ладно, подумаем, как его крутость трансформировать во что-нибудь полезное. А справа генерал-майор был, судя по наградам, повоевавший немало. Мы представились, он в ответ назвал себя Владимиром Иванычем, я высказал ему глубокое уважение, в двух словах обсудили смерть вождя и что теперь ждать… сошлись на том, что хорошего будет не слишком много.

Ну а дальше началось то, что вы и так все знаете – подъем Политбюро на мавзолей, поминальные речи, Гробачев первым говорил, потом Чистинов, за ним партийный секретарь с родины Ильича. Потом гроб на лафете, потом Политбюро спустилось вниз и шестеро первых лиц перенесли гроб к выкопанной возле Сталина могиле. Никаких инцидентов с опусканием гроба вниз на этот раз не возникло – гимн и орудийный залп последовали чуть позднее, поэтому никому не пришла в голову идея, что гроб уронили. А далее загудели заводские гудки по всей Москве, почти у всех, кто рядом стоял, как я посмотрел, на глазах выступили слезы – ну еще бы такой кусок жизни прожили при Ильиче, не самый плохой, надо признать, а тут наступает эпоха перемен, в которую, по словам товарища Конфуция, он бы никому не пожелал жить.

А потом был парад, скромный такой, без танков и баллистических ракет, и совсем под занавес мимо могилы Брежнева прошли сначала члены иностранных делегаций, а потом и все остальные люди с трибун – мы с Анютой почти в самом хвосте шли.

Три часа, на Юго-Запад все равно не успеем, подумал я, пойдем, Анюта, прогуляемся по улице Горького, да в Шоколадницу что ли зайдем – жизнь-то продолжается, да? Пока ели блины, запивая горячим шоколадом, Аня продолжала меня пытать деталями свадебной церемонии:

– Там еще, говорят, маленькую девочку надо, чтоб букет несла, где брать будем? И невесту обычно крадут по ходу дела – будем это организовывать? Ансамбль опять же надо, чтоб народ веселил.

– Ансамбль в своем коллективе вырастим – Арканю с Севой позову, Инна споет… а если не приедет? Тогда Вера.

– А свадебное путешествие у нас будет?

– Ну ясен пень будет, в столицу мы теперь, насколько я понимаю в жизни, как на работу ездить будем.

– Не, Москва мне уже надоела, давай хоть в Ленинград съездим.

– Да хоть в Париж, но только немного попозже.

Ближе к шести выдвинулись к Троицкой башне, солдатик-вэвэшник на входе тоже долго смотрел на Аню и наконец решился сказать, что передачи с ней у них всей ротой смотрели. Аня спросила, кто солдатикам больше понравился, она или Инна, он подумал и ответил, что конечно же она, Анюта. Она аж расцвела.

Пропуска нам быстро оформили и вот мы уже рассекаем по Троицкой улице мимо Дворца съездов втроем с серьезным товарищем в строгом коверкотовом пальто. Привел он нас, как оказалось, в Большой Кремлевский дворец, там, как сказал товарищ в пальто, проходят все встречи Михал Сергеича с руководителями иностранных делегаций. Их ужас сколько в Москву съехалось, под сотню, и со всеми бы надо поговорить.

Зашли, разделись в раздевалке, товарищ провел нас на второй этаж по шикарным мраморным лестницам с коврами. Здесь вот подождите, кивнул он на резные стулья в углу огромного зала, сели ждать, чо. Через некоторое время отворились двери в дальнем концу зала и оттуда вышла группа товарищей азиатской внешности, один из них показался мне смутно знакомым, поприветствовать что ли его, подумал я? А, была-не была, решило мое левое полушарие, судорожно вспоминая все знакомые китайские слова:

– Ваньшан хао, цюши Дзен ! (добрый вечер, председатель Дзен )

Он удивленно остановился, посмотрел на меня и ответил:

– Ди ни ар йен, ниньсин рен! (И вам того же, молодой человек)

Секьюрити в окружении Дзен а немного напряглись, но все обошлось. А тут и товарищ, который был в пальто, а теперь без, подоспел:

– Не нарушайте регламент, Сергей ээээ Владимирович, Михал Сергеич ждет вас – помните, что у вас 15 минут и ни секундой больше.

– А меньше можно? – чисто для галочки поинтересовался я.

– Проходите пожалуйста, – с трудом уже сдерживаясь, ответил товарищ, распахивая правую створку узорчатой двери.

Внутри оказался зал, как бы не больше того, где мы только что сидели, весь богато отделанный в бело-голубых тонах, под потолком куча хрустальных люстр, очень низко кстати свисали, на стенах золотые звезды – у меня из памяти всплыло название «Георгиевский», наверно он и есть. Длинный, зараза, в самом конце столы с напитками и закусками, вокруг них официанты суетятся, обновляют ассортимент наверно, рядом овальный стол с рядом кресел, за столом Михал Сергеич и Евгений Владиленович. Царь Михаил второй, чо…

Мы с Анютой подошли к столу, Владиленыч на ухо напомнил что-то Гробачеву, видимо кто мы такие и зачем сюда свалились, на лице того появилось оживление:

– Ну здравствуйте, герои, проходите, садитесь, поговорим. Твои передачи, – он кивнул в сторону Анюты, – очень Раисе Максимовне нравятся. Как у вас там в Горьком дела идут?

– Здравствуйте, Михал Сергеич, – ответил я, Аня тоже поздоровалась, – в Горьком пока все тихо, скорбят по безвременно ушедшему руководителю и думают, как теперь их жизнь изменится.

– Ну и что у вас думают насчет изменений в жизни?

– Да разное думают, Михал Сергеич, но кривить душой не буду – общий тренд раздумий, что изменится все в худшую сторону…

– Знаю, передавали мне народные мнения… – задумчиво сказал Гробачев, – а мы будем работать, чтобы переломить этот, как ты его называешь, тренд. Я для чего тебя позвал-то? – наконец озвучил он давно мучивший меня вопрос, – Владиленыч мне рассказал про твои эксперименты с переносными телефонами, и я так думаю, что это дело очень важное. Государственное. Надо укорить внедрение. Да и остальные твои разработки довольно любопытны. Я тут подписал указ о создании научно-производственного объединения на базе твоего политехнического института, ты назначаешься директором. Название сами придумаете, согласен?

– Конечно согласен, – мигом ответил я, – кто ж от такого откажется. А название можно взять исторически сложившееся, «Политех».

– Не возражаю. Заодно и песенки свои с танцами встроишь в структуру НПО, хотя тогда это уже будет научно-художественное объединение…, – и Гробачев погрузился в раздумья.

Я ему помог:

– Не будем ломать сложившиеся структуры, раз написано НПО, значит будем считать его НПО. В конце концов народная поговорка говорит, что хоть груздем назови, только в корзинку не клади.

– Хорошо, все детали получишь у Владиленыча, – тот согласно кивнул головой. – А у меня сейчас на повестке дня борьба с пьянством, Сережа, смертность растет, сеть ЛТП ширится, с этим надо что-то делать.

– Михал Сергеич, а может не надо начинать свое правление с сухого закона?

– Почему? – хмуро спросил он.

– Так ведь мировой опыт… самые известные случаи применения на практике сухого закона, это в России с началом Первой мировой и в США в 20-х годах – ничего хорошего ни там, ни там оно не принесло, в России революция случилась (нам же не нужна сейчас новая революция, верно?), а в Америке начался дикий разгул преступности, мафия именно в те годы и зародилась. В конце концов власти везде отменяли этот закон с позором для себя.

– А что ты предлагаешь? Народ же спивается, так дальше продолжать нельзя…