Глава 1
– Там была одна такая, которая знала про артиста, что он умрет, – очень полная женщина в клетчатом костюме отчаянно всхлипывала и размазывала по щекам косметику. – Она! Это она! – рыдающая толстуха отняла от глаз платок и указала на меня пухлым пальцем.
Что она несет?
Несколько человек уже таращились в нашу сторону. Даже Люська, лучшая подруга, сделала полшага назад и уставилась на меня с выражением недоверия и ужаса на лице. Не прощу ей этого выражения! А может и прощу. Все-таки недоверия там было больше, чем ужаса.
Кстати, Люська первая пришла в себя.
– Вы что, женщина? – она решительно шагнула вперед. – Бредите? Вы с кем пришли? Кто-нибудь, успокойте неадекватную свидетельницу, пока она еще на кого не показала.
– Она! Я слышала, как она сказала, что артист умрет в субботу в шесть вечера! – продолжала истерить клетчатая.
– Вот, Катюша, выпей водички, – через собирающуюся толпу протиснулась немолодая женщина с пластиковым стаканчиком в вытянутой руке.
Люська в мгновение ока выхватила у нее стаканчик и плеснула содержимым в лицо рыдающей гражданке. И правильно сделала. У Катюши руки ходили ходуном, она бы все равно эту воду не выпила. Пролила бы ее на себя без всякой пользы. А от Люськиных действий польза была, да еще какая! Клетчатая Катюша вмиг перестала трястись и всхлипывать. Правда, замолчать она не замолчала.
– Я же сама слышала, своими ушами слышала, – продолжала растерянно бормотать толстуха. – Еще на прошлой неделе в автобусе слышала. Да там все слышали.
Хорошо, хоть пальцем в меня перестала тыкать.
– Свидетели, просьба соблюдать тишину, – к нам подошла высокая девушка в форме. – Вас всех пригласят для дачи показаний. Пожалуйста, ожидайте в холле.
– Можно нас первыми допросить, нам добираться далеко, – вперед выступил солидный мужчина.
Вот нахал! Добираться ему далеко! А сам на пальце ключи от ВМW крутит!
– Нет, первой будет вот эта гражданочка, – девушка кивнула в мою сторону. – Пройдемте!
Дурацкое положение! И чего этой безумной Катюше послышалось? Что такого я могла сказать? И когда это меня угораздило?
Все началось дней пять назад, когда мне домой принесли пригласительные билеты на премьеру.
Нет, не так. Не всем приносят пригласительные билеты на премьеру прямо домой. Значит, все началось несколько лет назад, когда я впервые познакомилась и подружилась с театром «Юрий Гагарин». Нет, опять не так. Не с каждым театром можно подружиться. Все началось лет двадцать назад с началом театра «Юрий Гагарин». Да, так будет вернее всего. Двадцать лет назад в одном из домов культуры начала работать театральная студия. Студию возглавил молодой выпускник театрального института Прохор Шарманов. Не найдя понимания ни в одном из профессиональных театров, он удалился в дом культуры. Решил сам воспитать театральный коллектив, как говорится, «под себя». В студии всем желающим преподавали актерское мастерство, сценическую речь, сценическое движение. Через некоторое время ребята с успехом играли свои спектакли на площадках нашего города, и даже раскатывали по театральным фестивалям.
Шли годы. Участники коллектива взрослели, поступали учиться, уезжали на работу, уходили в армию, женились, заводили детей. И, естественно, многие покидали коллектив. Но кто-то и возвращался, когда жизнь давала такую возможность. Окружающие только диву давались. Взрослые люди, в основном обремененные семьями и работой, умудрялись два раза в месяц играть спектакли и, кроме того, выдавать каждый год по паре премьер, да каких! Коллектив пользовался известностью в городе. Был, что называется «модным». Билеты, не сказать, что дешевые, раскупались месяца за два вперед. А то, что зрители в течение всего спектакля стояли в проходах, было обычным делом.
Дом культуры, в котором все начиналось, уже давно перестал существовать. Даже не знаю, что теперь размещается в том здании. Театр много раз менял свое местоположение, от частных квартир до Дома Актера. Название «Юрий Гагарин» ребята присвоили себе в честь старой школы на улице имени Юрия Гагарина, в помещении которой коллектив несколько лет безбедно существовал, пользуясь тем, что один из актеров работал в этой самой школе педагогом по внеклассному обучению. Ту школу давно снесли. Да и сама улица исчезла в результате перепланировки. А название театра осталось.
Последнее время студия базировалась в старом здании бывшей университетской библиотеки. Бог знает, как они туда попали. Сама библиотека уже несколько лет, как переехала в новый корпус. И пока руководство университета определялось, каким образом использовать исторические руины, и в какую сумму станет реконструкция, театр благополучно обретался на освободившейся территории. Справедливости ради надо сказать, что ребята за зданием по мере сил и возможностей ухаживали – зимой скидывали снег с вечно протекавшей крыши, клеили и красили сыреющие стены во внутренних помещениях. И даже кому-то отдавали деньги за коммунальные услуги.
Я слышала легенды о новом интересном театре, но впервые попала на представление лет десять тому назад. Тогда я просто проходила через студенческий городок по своим делам и увидела, как несколько мужчин и женщин яростно спорили о том, в какой цвет красить деревянное крыльцо. Причем часть перил была уже окрашена в ужасающий буро-красный цвет, а спор шел о том, в какой оттенок окрасить балясины и дверь с наличниками. Хотя моя основная специальность – дизайн внутренних помещений, пришлось вмешаться, пока они не уделали резные деревянные наличники. Совет приняли с благодарностью. Благодарность выразилась в паре пригласительных на премьеру. Незадолго до премьеры меня нашли и попросили дать консультацию по оформлению зала. Бурлящая творческая энергия не могла не заразить. И последующие годы я участвовала в выпуске спектаклей в качестве театрального художника. Вот только в подготовке последней премьеры участия не принимала.
По замыслу режиссера, на этот раз все декорации должны были состоять из облезлой старой мебели и разбросанных по полу газет. Таким образом, режиссер хотел обозначить молодую семью, которая только что приобрела себе доступное жилье в виде загородного дома. Жилье, естественно, нуждалось в ремонте. Главные герои и несколько строительных рабочих, появлявшихся по ходу действия, должны были ходить в собственной рабочей одежде. Короче, моя помощь не требовалась, благо старой мебели в бывшей библиотеке было в избытке, а одежды на выброс у каждого имелся запас. Я тоже хотела поделиться живописными, заляпанными краской лохмотьями, но на меня только замахали руками.
– Ты что, нам это барахло уже складывать некуда! Все несут и несут, выкинуть им, видите ли, жалко, – замахала руками Аленка, актриса, игравшая главную героиню. – Да и размерчик твой, извини, нашим мужикам не подойдет.
Вот жалость, а я уже настроилась на то, что мои вещички по дороге на помойку еще успеют послужить искусству. Не вышло. Придется бездарно выбросить.
Аленка, мать четверых детей, миниатюрная и миленькая, как Пятачок из мультфильма, в тот раз спешила после работы на репетицию. В жизни она трудилась воспитательницей в детском садике. Там же и познакомилась со своим мужем. Импозантный вдовец привел в Аленкину группу своего бутуза, который в первый же день, едва увидав молоденькую воспитательницу, бросился к ней с криком:
– Мамочка!
Вечером Аленке пришлось провожать Витюшу с папой до дому, потому что оторвать от нее ребенка не представлялось возможным.
– Наконец-то наша семья воссоединилась, – повторял по дороге довольный малыш, держа за руки папу и Аленку.
Через год у них было уже четверо детей. Семью пополнили Стасик, которого родила Аленка, и две дочери Витюши-старшего от первого брака, приехавшие учиться в колледже. Даже не знаю, как субтильная Аленка справлялась со всей этой оравой. К тому же, она училась заочно в университете и в течение почти всей беременности продолжала играть в театре. На сцену она вернулась сразу, как только отлучила Стасика от груди. Благо падчерицы с удовольствием возились с малышами. Витюша-старший стоически терпел увлечение жены. А куда ему было деваться? Не искать же детям другую маму. Мне очень нравилась Аленка на сцене. Она всегда была такая естественная, как будто и не играла вовсе. Впрочем, именно такого эффекта и добивался режиссер.
– Вы не должны играть, вы должны жить на сцене! – неустанно повторял он, воздевая к небу руки, закатывая глаза и встряхивая кудрями.
– Ты сейчас играл, как актер, – укоризненно изрекал режиссер, выражая недовольство.
Конечно, Аленка была его любимицей. Впрочем, на мой взгляд, все артисты были необыкновенно талантливы. Мои восторги полностью разделяла Люська. Она влюбилась сразу во всех, но особенно в Кролика.
Кролик, в миру – Генка Зайцев, совладелец небольшого магазина электроники, он же гений перевоплощения. Среднего роста, лысоватый и кривоногий, похожий лицом на Челентано, он почему-то слыл красавцем. Женщины от его внимания млели. Мужья относились к нему настороженно. Моя Люська не стала исключением, попалась на крючок его обаяния. Поклонниц Кролик любил. Наличие поклонниц Кролику льстило. С поклонницами он был неизменно обходителен и необыкновенно обаятелен. С женами Кролик обращался куда как бесцеремоннее. Лично я знакома с его теперешней женой, с предыдущей и, случайно узнала, что в бытность свою студенткой, оказывается, знавала его первую супругу. Лишний раз убедилась, как тесен мир. Кто бы мог подумать, что через столько лет я познакомлюсь с Генкой Кроликом. И этот Кролик, оказывается тот самый «козлина», по-другому Лариска, его первая супруга, своего бывшего после развода не называла. Так вот, тот самый «козлина» – это Кролик, герой-любовник театра «Юрий Гагарин».
Я была свидетельницей его последнего развода, довольно тихого и интеллигентного, и бурного романа с молоденькой дикторшей с телевидения. Анечка, юное создание с модельной внешностью и железным характером, быстренько женила на себе временно свободного Кролика. Он даже холостой жизнью насладиться не успел, о чем как-то плакался мне по пьяной лавочке. Анечка читала прогноз погоды в новостях, считала себя профессионалом и творческой личностью, которая должна делать карьеру на телевидении. Она сколько могла, скрывала свою беременность, а через неделю после родов уже водила в студии указкой по карте и объявляла спонсоров прогноза погоды.
Кролик в это время гулял под окнами телецентра с коляской и поминал недобрым словом тещу, которая обещала помогать с ребенком, потому что Анечке надо делать карьеру. Но сразу после появления внука у нее обострился холецистит, потом стало подскакивать давление, потом ребенок стал слишком тяжелым, ну и еще что-то.
– У нас такая конкуренция, вы не представляете! На полгода выпадешь из обоймы и – все, тебя уже забыли. Молодежь наступает на пятки! Они такие настырные, ужас! – двадцатитрехлетняя Анечка манерно надувала пухлые губки и широко распахивала без того крупные голубые глазищи. – Надо постоянно быть в форме, а камера еще добавляет килограмма два, ужас!
В этом спектакле Кролику предстояло сыграть главную мужскую роль – роль молодожена. Остальные актеры должны были изображать рабочих, нанятых молодой парой для ремонта семейного гнездышка.
– Слушай, Раиска, ты все-таки художник, – обратился ко мне по телефону Кирюша, участник театрального коллектива, красивый, как картинка, и совершенно пустоголовый. – Прохор хочет, что бы мы изобразили бригаду гастарбайтеров. Какой краской лучше голову выкрасить, что бы получился радикально черный цвет?
Идея была безумной. Как, впрочем, большинство идей режиссера Прохора.
– Кирюш, я конечно, не визажист, но как художник художнику скажу, что черный цвет мало кому идет. И вы с такими прическами будете похожи на упырей, а не на гастарбайтеров из солнечных республик.
– Да? – озадаченно спросил Кирюшка. – Правда?
– Можешь мне поверить, – заверила я. – Ты точно будешь выглядеть жутко.
Перекрасить Кирюшину волнистую пепельную гриву! Да это преступление против… против всего. Это просто преступление!
Кирюшка перезвонил через день.
– Я сказал Прохору про упырей.
– Ну, а он что?
– А он обрадовался и сказал, что так даже лучше. Мы своим видом будем обстановку нагнетать. Так что, говори, какую краску брать.
Ну что ж, этот безмозглый красавчик не задумываясь согласен принести свою внешность в жертву искусству. А остальные? Среди актеров есть даже один кандидат наук.
– А Лизка с Галочкой как? – девчонки были обладательницами роскошных длинных волос. – Тоже будут перекрашиваться?
– Лизка все равно хотела имидж поменять, – лениво протянул Кирюшка. – А Галочка появляется один раз в самом конце. Она играет докторшу. Ей перекрашиваться не надо.
Ага. Ей даже переодеваться не надо. Она детским доктором работает.
– Представляешь, Раиска, ей даже переодеваться после работы не надо будет! Повезло, правда? – Кирюша был пустоголов, но беззлобен. И всегда готов порадоваться за других, если ему лично это ничего не стоило.
А через день Кролик занес мне пригласительный билет на два лица.
С кем пойти я долго не думала. Сначала, конечно, предложила мужу. Ну, это так, для порядка.
– Опять этот балаган? – скривился он. – Нет уж, увольте, у меня полуфинал.
– У тебя?
– Да, не совсем у меня. У Испании с Бразилией. Но я занят.
Ну не разделял благоверный моих восторгов. Детей я брать с собой даже не собиралась. Потому как любой текст, даже самый, что ни на есть классический, команда «Юрий Гагарин» под чутким руководством режиссера Прохора, умудряется прочесть так двусмысленно, что детей на эти спектакли лучше не брать, что бы краснеть не пришлось. При этом, как ни странно, текст оригинала воспроизводится дословно. И не то чтобы Прохор ставил своей целью придать фривольный оттенок своим творениям. Вовсе нет. Он искренне верил, что классик именно это и имел в виду. Просто до сих пор никто его внимательно не прочитал и так, как надо, не понял.
Люська приняла предложение посетить премьеру с восторгом. Другого я и не ожидала. То есть сначала, когда я ей позвонила, Люська была на совещании и вполголоса ответила, что перезвонит позже. Она и перезвонила, когда я ехала в битком набитом автобусе.
Ну, точно, теперь вспоминаю! Я ехала в автобусе нагруженная продуктами из магазина и пыталась уцепиться за поручень, когда в сумке зазвонил телефон. Вот уж не вовремя! Я попыталась дотянуться до телефона. Для этого пришлось отпустить поручень. На ногах я устояла, но наклониться, достать свободной рукой до сумки, расстегнуть ее, извлечь из внутреннего кармана чехол с телефоном…. Нет, это слишком сложное акробатическое упражнение. И зачем только я поставила такой пронзительный звонок? Пассажиры уже начали оглядываться в поисках источника ужасных звуков.
– Давайте я подержу ваши вещи, – подняла голову женщина, сидевшая прямо передо мной.
Вот добрая душа! Ей самой было не очень-то комфортно, сиденье маленькое, прямо перед ним поручень, крупной женщине пришлось примоститься бочком. Но мои сумки она, спасибо, подержала. Так что я смогла благополучно достать телефон.
Названивала Люська.
– Что-то срочное? Раиска, говори, чего хотела, мне некогда. Шеф вообще взбеленился. Теперь диктует приказ о запрете личных разговоров рабочее время. Надеюсь, твои новости того стоят.
– Да ничего особенного. Я только хотела пригласить тебя на премьеру в эту субботу.
– Ого! Это то, о чем я думаю?
– Да, театр «Юрий Гагарин», – я старалась говорить тише и не привлекать к себе внимания.
– Здорово! А он будет? Ну, ты понимаешь, о ком я говорю? О, какой великий артист умер в нём! – Люська верещала в трубку так, что, казалось, ее слышит весь автобус.
– Артист в нем еще не умер.
– Нет, умер! Я тебе говорю, что умер! – продолжала упорствовать Люська. – Или умрет. Артист в нем точно умрет, если ваш Кролик будет зарывать свой талант в землю. Согласись!
– Хорошо, артист точно умрет. Значит, договорились, в эту субботу в шесть вечера, – я поспешила отключиться.
Потом поблагодарила отзывчивую женщину, забрала у нее свои вещи и стала пробираться к выходу.
Ну, конечно! Это была она, толстуха в клетчатом. Только в прошлый раз на ней не было этого безумного костюма, который сделал ее еще толще. Да, напоследок автобус так качнуло, что я чуть доброй пассажирке на колени не плюхнулась, пришлось извиняться, на ногу-то я ей точно наступила. Понятно, что она меня не забыла! И ведь все слова припомнила! Однако, какая каша у нее в голове, если она их так поняла. И как теперь объясняться? Ладно, изложу все, как было. Надеюсь, специально обученные люди разберутся. Верю я в нашу полицию, что ни говори.
Естественно, выступление клетчатой Катюши никто не воспринял всерьез. Меня просто попросили, как можно подробнее изложить события сегодняшнего вечера.
Глава 2
Мы встретились с Люськой на остановке минут за пятнадцать до начала представления. Один великий режиссер сказал, что театр начинается с вешалки. Наш Прохор пошел дальше. На остановке у афишной тумбы стоял Кирюша, красивый, как Аполлон и, очаровательно улыбаясь, проникновенно спрашивал лишний билетик. Дальше за углом, на дорожке, ведущей к бывшей библиотеке, с той же просьбой к прохожим обращались Галочка и Денис.
На крыльце гостей радушно встречал Кролик в смокинге и галстуке-бабочке. У Люськи в зобу дыханье сперло. От избытка чувств она издала несколько нечленораздельных звуков и попыталась вручить Кролику букет. Генка позволил себя облобызать и сам, слегка приобняв, чмокнул Люську в щеку. Но от букета отказался, сославшись на то, что мужчинам несут цветы только на похороны, и лучше будет вручить их кому-нибудь из девочек по окончании представления. Вот уж не в добрый час Кролик помянул похороны.
Вконец одуревшая после поцелуя с кумиром, Люська промямлила что-то вроде:
– Никогда не знаешь, что будет даже через час. Человек предполагает, а судьба располагает. Надо пользоваться моментом, – и глупо хихикнула.
От этого воспоминания мороз пробрал по коже. Не иначе, кто-то подавал нам знаки. Но мы не вняли.
Тогда, на крыльце, лично у меня никаких предчувствий не было. Я поздоровалась с Кроликом, пожелала ему «ни пуха, ни пера» и оттащила Люську вместе с букетом, тем более, что по дорожке уже подходили другие гости. Надо было освободить Кролику руки для объятий.
– Какой мужчина! – закатила глаза Люська. – Какой парфюм!
Мы прошли в раздевалку. Раздевалка ничего особенного не представляла. Просто уголок в холле. Там висело большое зеркало, и стояли напольные вешалки. Никто куртки и плащи не принимал и номерков не выдавал. Самообслуживание.
Кстати, уже от входа ощущался запах ремонта. Не то, что бы сильно пахло краской, нет. Просто легкое амбре, как в школе первого сентября. По-моему они просто мазнули в нескольких местах масляной краской. Надо сказать, что нужного эффекта добиться удалось. Входящие озирались по сторонам и старались ни к чему не прислоняться. В длинном узком коридоре, который вел к зрительному залу, это было не просто. Тем более что вдоль стен стояли какие-то кресла и стулья, прикрытые полиэтиленом.
Зрительный зал оборудовали в обширном помещении бывшего абонемента учебной литературы. Посреди зала силами актеров были выстроены невысокие подмостки. Зал разгораживали на две части плотные темные занавеси. В свое время их использовали для затемнения при демонстрации кинофильмов. Вдоль одной стены из тех же занавесей выгородили коридор, по которому актеры могли перемещаться во время спектакля от входа к пространству за сценой. Капитальную перегородку строить не стали. Потому как творческая мысль режиссера требовала возможности трансформировать пространство в зависимости от потребностей. На одном из спектаклей занавеси убирали совсем, и рассаживали зрителей вокруг сцены. На другом, напротив, действие происходило в зрительном зале, в то время как сами зрители помещались на сцене.
На этот раз, если не считать газет, которыми были застланы полы в коридоре и зале, все выглядело вполне традиционно. Сцена, кулисы, три ряда стульев в зале и еще один ряд, так называемый «балкон» на возвышении у стены. Зрительный зал должен был вмещать всего около шестидесяти зрителей. Но обычно к радости режиссера и раздражению актеров, которым приходилось разыгрывать свои сцены в этой тесноте, набивалось около ста человек. Так случилось и в этот раз. После того, как все стулья, расставленные в зрительном зале и на «балконе» были заняты, в ход пошла мебель из коридора. В зал, по мере надобности, заносили кресла, лавки и диваны, снимали с них полиэтилен, извинялись за потертый вид сидений и рассаживали вновь прибывших. Режиссер, выглядывая из-за занавеса, довольно потирал руки. Руки у него заметно тряслись. Волнение перед премьерой – это нормально. Вот только цвет лица у него был зеленоватый, наверное, очень сильно волновался.
Мы заняли места в первом ряду. На этом настояла, конечно, Люська. Очень ей хотелось оказаться поближе к своему кумиру. По предыдущим спектаклям Люська знала, что действие может легко перенестись в зал, и зрители окажутся вовлечены в происходящее. Непонятно только, как она-то собиралась в этом участвовать, если от одного вида нашего Кролика у нее язык прилипал к небу, а мозги вообще отключались напрочь.
Весь из себя лучащийся гостеприимством, Кролик провел в зал грузную женщину средних лет с крашеными хной волосами, зачесанными в немыслимую халу. Свободных мест уже не было, и Генке пришлось оставить тетеньку в коридорчике за занавесом. Через некоторое время он протиснулся в зал с большим крутящимся креслом в руках.
– Девочки, давайте немного потеснимся, – Кролик тяжело опустил кресло на пол рядом со мной.
– Конечно, – мы сдвинули свои стулья, и на освободившееся место между мной и солидным мужчиной с брелком от BMW на пальце было втиснуто кресло, на котором угнездилась рыжеволосая женщина с недовольным лицом.
– Что это за кошелка? – ревниво прошипела Люська, провожая взглядом своего кумира.
– Тихо, ты, – я ткнула Люську локтем в бок. – По-моему, это его теща.
Люська пожала плечами и тяжело вздохнула. В зале стоял равномерный гул. Так как билеты на премьеру в свободную продажу практически не поступали, а распространялись между своими, многие из присутствующих в зале были знакомы друг с другом, и перед началом представления спешили поздороваться и вполголоса обменяться новостями. Приятная атмосфера большой тусовки. Зрители старались не шуметь, понимая напряженное состояние актеров перед премьерой.
Справа от Люськи сидел Аленкин муж, Витюша-старший с одной из дочерей. Девица была чем-то до странности похожа на Аленку. Задорными искорками в глазах, что ли? Да, для пущего сходства она еще новый Аленкин свитер надела. Только рукава ей были коротковаты.
Дальше сидел взрослый сын Кролика. Он пришел с двумя подружками. Весь в папу. Даже лысина уже просвечивает. С краю притулилась какая-то незнакомая женщина в очках. По виду – училка. Слева от меня сидела теща Кролика. Потом крупный мужчина средних лет с женщиной, тоже крупной и хорошо одетой. По-моему, это Кирюшкин начальник. Кирилл подходил к нему, поздоровался за руку, а даме ручку поцеловал. Дальше расположилась одна из бывших участниц студии с мужем и двумя детьми. С крайнего кресла в нашем ряду мне приветливо помахала Нина – предыдущая жена Кролика. Как его угораздило пригласить одновременно Нину и тещу? А где Анечка? Наверное, с ребенком осталась. Самоотверженно решила отпустить на культурное мероприятие бабушку. Андрей, Генкин сынок, поднялся со своего места и прошел поздороваться с Ниной. Теща сделала вид, что не заметила родственника. А может, они и вовсе не знакомы?
Во втором ряду позади нас сидела пожилая пара. Наверное, чьи-то родители. Рядом с ними – Катюша в клетчатом костюме со своей спутницей. Интересно, кто их пригласил? Раньше я ее здесь не встречала. На «балконе» шумно гнездились студенты. Вообще, знакомых лиц было много.