Пролог
22 мая 2013 года в Гонконг с Гавайев прилетел 29-летний американец Эдвард Сноуден. При себе он имел небольшой черный чемодан и четыре сумки с ноутбуками. В этих ноутбуках находились электронные копии секретных документов правительства США, содержание которых Сноуден собирался в самое ближайшее время сделать достоянием самой широкой общественности.
Готовиться к своей поездке в Гонконг Сноуден начал в феврале 2013 года, когда связался по электронной почте с обозревателем английской газеты «Гардиан» Гленном Гринвальдом. Сноуден предложил Гринвальду посмотреть размещенное в интернете видео, чтобы научиться обмениваться электронными шифрованными сообщениями. После того, как Гринвальд с помощью этого видео освоил работу с программой, позволявшей шифровать электронные письма, Сноуден перешел к обсуждению с Гринвальдом деталей встречи с ним в Гонконге.
В итоге Сноуден и Гринвальд договорились действовать следующим образом. В условленный день Гринвальд поднимется в фойе на третьем этаже гонконгского отеля «Коулун» и во всеуслышание спросит, как пройти в ресторан. Сноуден будет находиться поблизости, и, услышав фразу про ресторан, сам подойдет к Гринвальду, держа в руках «Кубик Рубика».
На состоявшейся встрече Сноуден передал Гринвальду привезенные с собой в Гонконг секретные документы. Сноуден заявил Гринвальду, что решил отказаться от анонимности в своих разоблачениях. Мол, по собственному опыту Сноуден хорошо знал, насколько неприятно было его коллегам ходить на допросы в ходе расследований обстоятельств прошлых утечек секретной информации из анонимных источников, и не хотел подвергать их новым суровым испытаниям.
Сноуден стал далеко не первым разоблачителем деятельности радиоразведывательных спецслужб, подобных АНБ, и, наверное, отнюдь не последним. И хотя в разоблачениях Сноудена не содержалось почти ничего нового, имеющихся сведений из других источников было накоплено достаточно, чтобы сторонний наблюдатель мог составить довольно полное представление о работе АНБ, ЦПС и иже с ними.
Англичане
Школьные годы
В 1902 году в Англии был опубликован рассказ английского писателя Редьярда Киплинга под названием «Беспроволочный телеграф», в котором описывались опыты по перехвату радиосигналов. Процесс радиоперехвата в «Беспроволочном телеграфе» уподоблялся спиритическому сеансу— те же «обрывки посланий, долетающие невесть откуда, отдельные слова, а в целом – ничего не разберешь». Рассказ был интересен тем, что в нем впервые открыто обсуждались вопросы, связанные с радиоразведкой.
В «Беспроволочном телеграфе» было правильно показано, что в начале 1900-х годов для того, чтобы использовать эфир в качестве источника разведывательной информации, не требовалось ничего, кроме оборудования, которое позволяло подслушивать чужие радиопереговоры. Однако по мере того, как такое оборудование получало все большее распространение, лица, общавшиеся между собой посредством радио, стали прибегать к помощи шифров, чтобы сделать содержание своих сообщений недоступным для других. Поэтому помимо перехвата эфирных сигналов для ведения радиоразведки вскоре понадобилось взламывать шифры, которые применялись для засекречивания передаваемых сообщений.
А как отреагировали английские взломщики кодов на описание в художественной литературе приемов, применяемых при ведении радиоразведки? Ответ прост: никак. Реагировать было некому. Дешифровальщики в Англии перестали официально существовать почти за полвека до публикации рассказа Киплинга – в 1847 году. До этого в почтовом министерстве был секретный департамент, сотрудники которого тайно читали перехваченную дипломатическую корреспонденцию других государств, а также частную переписку. Однако в 1847 году о существовании секретного департамента стало известно в ходе парламентского расследования скандального эпизода, связанного в перехватом и чтением почтовой корреспонденции итальянского политического эмигранта Джузеппе Мадзини, который проживал в Лондоне. И секретный департамент был немедленно упразднен.
Первыми после долгого перерыва собственной дешифровальной службой обзавелись английские военные. 2 августа 1914 года в военном министерстве было создано подразделение МИ-16. Главным направлением его деятельности стал перехват немецких радиосообщений. В 1916 году сотрудники МИ-16 получили роскошный рождественский «подарок» от немецкого начальника связи на Ближнем Востоке. Тот отправил по радио стереотипное поздравление своим подчиненным, зашифровав его с помощью сразу шести различных шифрсистем. И если к этому моменту времени в МИ-16 сумели вскрыть всего одну из них, то после преподнесенного «подарка» были взломаны все пять остальных.
В следующем году английские военно-морские дешифровальщики сумели добиться еще более впечатляющего успеха. В феврале 1917 года они прочли дипломатическую шифртелеграмму, которую министр иностранных дел Германии, отправил немецкому послу в Мексике. Содержание этой телеграммы было предано публичной огласке в марте 1917 года, что стало одним из побудительных мотивов ко вступлению США в войну на стороне Англии.
В 1919 году правительственный комитет по вопросам разведки, заседаниями которого руководил министр иностранных дел Англии Джордж Керзон, порекомендовал создать объединенную дешифровальную организацию. В результате 1 ноября 1919 года была учреждена так называемая Правительственная криптографическая школа (ПКШ). Слово «школа» в названии присутствовало не зря, поскольку ведущие дешифровальщики, работавшие в ПКШ, значительную часть своего времени посвящали обучению новичков.
Должностная инструкция с описанием обязанностей сотрудников была написана почти сразу после создания ПКШ и просуществовала в неизменном виде вплоть до 1980-х годов. Согласно этой инструкции, функции ПКШ носили исключительно оборонительный характер. Она должна была оказывать содействие при использовании шифров для защиты служебной переписки в других правительственных организациях Англии.
Но было у ПКШ и другое секретное предназначение, а именно – взлом иностранных шифров и в первую очередь – дипломатических. Поэтому по предложению Керзона ПКШ была передана в ведение министерства иностранных дел. Там она попала под начало директора секретной разведывательной службы (СРС). Тогдашний директор, а впоследствии и его преемник были военными моряками. Немудрено, что ПКШ неизменно находилась под значительным влиянием со стороны военно-морской разведки.
С окончанием Первой мировой войны средства и методы сбора радиоразведывательной информации претерпели значительные изменения. Входе боевых действий большая ее часть поступала в штаб-квартиру ПКШ со станций перехвата в Западной Европе, на Ближнем Востоке и в Средиземноморье. В мирное время первостепенное значение для ПКШ приобрел перехват дипломатических шифртелеграмм, отправляемых по кабельным линиям связи. ПКШ удалось заключить негласные соглашения с частными телеграфными компаниями, чтобы те тайно копировали всю входящую и исходящую зарубежную корреспонденцию. Главенствующее положение английских телеграфных компаний на мировом рынке означало, что большая часть иностранных шифртелеграмм на каком-то этапе проходила по каналам связи, принадлежавшим этим компаниям. А это означало, что ПКШ никогда не испытывала недостатка в перехваченных шифртелеграммах.
В 1925 году СРС и ПКШ переехали в обветшалое здание напротив лондонской станции метро «Сент-Джеймский Парк». Дешифровальщики разместились на третьем этаже. Здесь дословные переводы перехваченных и прочитанных шифртелеграмм собирались в так называемые синие папки, которые отправлялись в английские правительственные учреждения. И хотя в этот период английские дешифровальщики работали над взломом всех крупных мировых держав, включая США, Францию и Японию, главным противником была Советская Россия. Причем ПКШ так увлеклась взломом советских шифров, что вплоть до середины 1930-х годов не уделяла должного внимания странам «оси».
В 1938 году в Англии началась подготовка к отражению воздушных ударов со стороны Германии. Тогда считалось, что уже в первые дни войны между Германией и Англией немецкие бомбардировщики сравняют с землей самые большие английские города. Поэтому по распоряжению министра иностранных дел начальник СРС Хью Синклер занялся поисками помещений, которые могли бы приютить его подчиненных вдали от Лондона, который, как предполагалось, станет основной мишенью немецких авианалетов.
Вскоре Синклер нашел для ПКШ подходящее место – викторианское поместье Блетчли-Парк в графстве Букингемпшир. После окончания Второй мировой войны в качестве основной причины выбора Синклера называлась близость Блетчли-Парка к Оксфорду и Кембриджу, где располагались одни из лучших университетов Англии. На самом деле, главную роль здесь сыграло наличие магистральных кабельных каналов для связи с Лондоном, а не возможность общения накоротке с самыми блестящими учеными Англии.
Как только Синклер объявил о своем выборе, начались бюрократические препирательства между министерством иностранных дел и военным министерством. Дипломаты посчитали, что передислокация ПКШ ввиду приближающихся военных действий на территории Англии являлась прерогативой военных, а посему финансирование должно было осуществляться исключительно из военного бюджета. В ответ военное министерство заявило, что ПКШ не имеет к нему ровно никакого отношения, да и война пока не началась, а значит раскошеливаться должно было министерство иностранных дел.
В конце концов Синклер купил Блетчли-Парк на свои личные сбережения. Это позволило сотрудникам ПКШ начать прибывать к новому месту свой дислокации уже 15 августа 1939 года. А Синклер расщедрился настолько, что пригласил на работу в Блетчли-Парке известного лондонского шеф-повара и организовал питание сотрудников ПКШ в ресторане, в котором им прислуживали официантки.
Несмотря на то, что военные не желали нести расходы на переезд дешифровальщиков из Лондона в Блетчли-Парке, основной упор в ПКШ все же был сделан на работе над чтением военной переписки. Соответственно ПКШ была разделена на военно-морскую, военно-воздушную и военную секции.
Через короткое время количество сотрудников ПКШ выросло настолько, что они перестали помещаться в основном усадебном доме Блетчли-Парка. На прилегающей территории началось активное строительство деревянных бараков, которым по мере готовности присваивались порядковые номера. Самым известным среди них стал барак № 6, в котором велась работа над взломом немецкого военного шифратора «Энигма».
Чтобы не привлекать к Блетчли-Парку внимание немцев, все антенны для ведения радиоперехвата были установлены в нескольких километрах от Блетчли-Парк. Одновременно для нужд ПКШ были реквизированы некоторые окрестные владения, включая школу-интернат для мальчиков.
Осенью 1939 года выяснилось, что Синклер смертельно болен. Его заместитель Стюарт Мензис стал главным претендентом на место Синклера. Мензис не отличался высокими умственными способностями и явно недолюбливал интеллектуалов. Однако министерство иностранных дел, посчитав, что «новая метла» в СРС принесла бы значительно больше вреда, чем пользы, решило вопрос в пользу Мензиса, который приступил с исполнению обязанностей начальника СРС 28 ноября 1939 года.
Мензис высоко ценил добываемую дешифровальщиками разведывательную информацию и предпочитал лично докладывать ее английскому премьер-министру Черчиллю. Однако Мензис был плохим администратором и мало вникал в нужды дешифровальщиков.
Осень 1939 года директор ПКШ Алистер Деннистон провел в поисках новых сотрудников. Он прекрасно понимал, что на службу в ПКШ нужно было привлечь не только побольше людей для выполнения рутинной работы, но способных математиков, которых ПКШ явно не хватало, поскольку большинство сотрудников ПКШ были лингвистами – специалистами по латыни и древнегреческому языку. Усилия Деннистона принесли хорошие результаты. В ноябре 1939 года в ПКШ из Кембриджа пришел математик Гордон Уэлчмен, который возглавил работы по взлому «Энигмы» в бараке № 6. По рекомендации Уэлчмена на работу в ПКШ был принят сокурсник Уэлчмена по Кембриджу Стюарт Милнер-Берри, который увлекался шахматами и вел шахматный раздел в лондонской газете «Таймс». А Милнер-Берри, в свою очередь, «сосватал» в ПКШ одного из членов своей шахматной команды Хью Александера.
Было бы неправильно считать, что в ходе Второй мировой войны английские дешифровальщики занимались взломом одной только «Энигмы». У немцев был еще телетайпный линейный шифратор, который в Блетчли-Парке окрестили «Тунцом». Он использовался высшим военным командованием Германии и был очень труден для взлома. «Тунец» работал в автоматическом режиме и непрерывно отправлял по линии связи, к которой был подключен, поток текста. Большая часть этого текста была фиктивной и не содержала никакой полезной информации, а просто посылалась, чтобы заполнить паузы между передачей сообщений. В Блетчли-Парке был создано специализированное электромеханическое устройство под названием «Колосс», которое применялось для автоматизации трудоемкого процесса взлома «Тунца».
В октябре 1941 года организационная структура ПКШ претерпела значительные изменения. Помимо военных секций в ПКШ появилась гражданская секция, занимавшаяся чтением шифровок, в которых затрагивались дипломатические и экономические вопросы. В качестве директора СРС Мензис сохранил за собой контроль над ПКШ. Однако этот контроль был чисто формальным. Деннистон был назначен руководить гражданской секцией ПКШ, а бывший заместитель Деннистона Эдвард Тревис стал курировать военные секции.
Вскоре после реорганизации ПКШ гражданская секция была передислоцирована из Блетчли-Парка в Лондон поближе к иностранным посольствам, поскольку подслушанные телефонные разговоры работников этих посольств служили хорошим дополнением к прочитанным дипломатическим депешам, а также помогали взламывать зарубежные дипломатические шифры. Общее количество стран, к которым проявляли интерес в гражданской секции ПКШ в 1941 году, насчитывало порядка двух с половиной десятков. В их число входили не только страны «оси», но и Советская Россия, США, Франция и Турция.
Враги и союзники
С появлением у Англии новых союзников (в лице Советской России и США) в войне с Германией и ее сателлитами перед английскими дешифровальщиками возник деликатный вопрос, связанный с сотрудничеством в области радиоразведки с коллегами из союзнических спецслужб.
В период между августом 1939 года и июнем 1941 года многие английские политики считали, что в ближайшем будущем Германия, Италия, Япония и Советская Россия, действуя заодно, поделят мир между собой. Именно таким был план, который министр иностранных дел Германии Риббентроп пытался навязать Гитлеру. Однако в конечном итоге для Гитлера стратегический союз со славянским государством оказался неприемлемым из расистских соображений.
В этот период Советская Россия продолжала оставаться главной мишенью английской радиоразведки. ПКШ активно сотрудничала с дешифровальщиками из прибалтийских государств, которые, как и их английские коллеги, работали над взломом советских шифров. В 1939 году несколько сотрудников ПКШ были командированы в английской посольство в Стокгольме, чтобы воспользоваться там хорошими условиями для приема радиосигналов с территории Советской России.
Ключевой фигурой в работе над советскими шифрами в ПКШ был Джон Тилтман. Его первым заданием стало налаживание связей с финскими дешифровальщиками. Англия оплачивала расширение дешифровальной службы в Финляндии и снабжала финнов новейшим дешифровальным оборудованием в обмен на перехват из советских линий связи. В сентябре 1940 года масштабы англо-финского сотрудничества в области дешифрования возросли после визита в Финляндию начальника английской военно-морской разведки Годфри. По окончании Второй мировой войны этот эпизод в документе, подготовленном в ПКШ для внутреннего пользования, был описан так: «Финны согласились снабжать нас перехватом и делиться информацией о достигнутых успехах в дешифровании при условии, что мы будем делать то же самое».
К марту 1940 года английские станции перехвата советских сообщений появились на Ближнем Востоке, в Египте, Гонконге и на Мальте. Последовавшее резкое увеличение объемов перехвата потребовало организационных изменений в ПКШ. Там была создана «советская» секция, в которой помимо англичан после капитуляции Франции летом 1940 года стали работать французские и польские дешифровальщики, бежавшие в Англию из Франции.
Перед нападением Германии на Советскую Россию, благодаря немецким дешифровкам, англичане были осведомлены о наращивании Германией численности своих войск на востоке Европы. Уже в январе 1941 года в Блетчли-Парке стало известно о том, что Германия начала в массовом порядке перебрасывать свои армии на восточное направление. Однако английское правительство отказывалось поверить, что Гитлер будет воевать на два фронта. Оно считало, что Германия собирается предъявить ультиматум, в котором потребует территориальных уступок в Восточной Европе. Сталин полагал точно так же, а про все свидетельства надвигавшейся войны думал, что они специально выдуманы на Западе, чтобы втянуть Советскую Россию в военный конфликт с Германией. Сталина часто упрекают за то, что он проигнорировал все эти свидетельства. Однако критики не учитывают, что в Англии сумели правильно интерпретировать поступавшую разведывательную информацию всего лишь за месяц до начала войны между Германией и Советской Россией, а ведь в распоряжении англичан в отличие от Сталина были еще и немецкие дешифровки.
Нападение Германии на Советскую Россию стало для Англии настоящим подарком судьбы. Однако с началом военных действий между Германией и Советской Россией для ПКШ возникла дополнительная проблема: следовало ли делиться радиоразведывательной информацией с русскими. Некоторые считали это бесполезным делом, поскольку полагали, что война на востоке продлится всего несколько месяцев. Другие настаивали, что даже ценнейшие данные радиоразведки не смогут пробиться через атмосферу самообмана, которым окружил себя Сталин.
Когда английское военное командование открыло свое представительство в Москве, руководство ПКШ решило для начала осторожно узнать через военных представителей, как обстояли дела у советских дешифровальщиков. Были сделаны запросы по поводу низкоуровневых немецких шифрсистем типа трехбуквенных кодов военно-воздушных сил (ВВС) Германии. В дальнейшем планировалось прикомандировать сотрудника ПКШ к военному представительству Англии в Москве и постепенно убедить русских разместить у себя английскую станцию перехвата немецких прифронтовых радиограмм. В конце 1941 года для переговоров в Москву был послан майор английской авиации Скотт-Фарнье, до этого работавший на станции перехвата на Ближнем Востоке.
Скотт-Фарнье передал русским значительный объем информации о низкоуровневых шифрсистемах немецких ВВС. Однако в Москве он довольно скоро столкнулся с совершенно с другим взглядом на сотрудничество в области разведки.
Русские очень ценили захваченные у немцев документы и совершенно не доверяли данным из других источников. В итоге Скотт-Фарнье оказался вовлечен в процесс обмена документами, в ходе которого русские, по его словам, придерживались тактики «торговца лошадьми, наслаждающегося торгом, и менялись по принципу баш на баш».
Руководство ПКШ некоторое время никак не могло принять решение, стоило ли продлевать пребывание Скотта-Фар-нье в Москве. Деннистон колебался, поскольку русские продолжали отступать под натиском немцев. Однако разведывательные службы всех трех видов вооруженных сил Англии решили не отказываться от сотрудничества с русскими. Начальник военно-воздушной секции в Блетчли-Парке Джошуа Купер, к которому поступали материалы, переданные русскими, пришел к выводу, что советские дешифровальщики мало продвинулись в работе над взломом шифрсистем немецких ВВС. Тем не менее Купер считал, что русским надо устроить экскурсию по одной из английских станций перехвата, чтобы они поняли, как надо правильно действовать, чтобы добиться успеха. По мнению Купера, если бы русским там понравилось, они непременно разрешили бы разместить английскую станцию перехвата на своей территории. В конечном итоге было решено на смену Скотту-Фарнье отправить в Москву офицера одной из армейских станций перехвата Эдварда Кренкшоу, дав ему с собой пачку документов для обмена с русскими. К исполнению своих обязанностей Кренкшоу приступил весной 1942 года.
Самых больших радиоразведывательных успехов на территории Советской России удалось добиться английским военным морякам. Они сопровождали морские караваны, которые доставляли военные грузы в Мурманск, что послужило предлогом для размещения английской военно-морской радиостанции в городе Полярный. К ней было прикомандировано небольшое радиоразведывательное подразделение, которое вместе с русскими занималось перехватом низкоуровневых сообщений немецких военно-морских сил. Это подразделение проработало в Полярном до декабря 1944 года и сумело добыть там ценную радиоразведывательную информацию о военных кораблях Германии в северных широтах, включая данные о местонахождении немецкого линкора-гиганта «Тирпиц».
Главным препятствием для расширения сотрудничества с русскими была недостаточная, с точки зрения англичан, стойкость советских шифров. В 1942 году в ПКШ стало известно о том, что значительная часть военных фронтовых сообщений читалась немцами. Немцы передавали дешифрованные советские сообщения с восточного фронта в Берлин, используя «Энигму», которая была взломана англичанами.
Сотрудник ПКШ Фредерик Уинтерботэм, который занимался распространением полученной радиоразведывательной информации среди заинтересованных лиц, предложил напрямую предупредить русских о слабости их шифрсистем. Коллеги Уинтерботэма возразили, что этого делать было нельзя ни в коем случае, даже если удалось бы придумать легенду прикрытия, которая помогла бы объяснить русским, откуда стало известно про уязвимость советских шифров. Ведь высокоуровневые советские шифры тоже могли оказаться нестойкими, и тогда переданная русским информация могла просочиться к немцам.
16 июня 1942 года заместитель директора ПКШ Найджел Грей решил спор в пользу Уинтерботэма. Командировка Кренкшоу в Москву подходила к концу. Перед отъездом на родину ему было приказано просветить русских по поводу нестойкости их шифрсистем. Скорее всего, решающую роль при принятии такого решения сыграли успехи Советской России в войне. Для англичан это означало, что в ближайшей перспективе русские оставались одним из ключевых союзников Англии в войне с Германией, которому надо было оказывать всяческую поддержку.
В августе 1942 года Кренкшоу проинформировал своих русских коллег про изъяны в их шифрах и обратил внимание на недопустимость использования низкоуровневых шифрсистем для засекречивания ценной информации. Про взлом «Энигмы» Кренкшоу было запрещено упоминать, поэтому он сослался на некие «разрозненные источники», из которых, якобы, англичане про это узнали. Естественно, что русские не вняли предупреждениям Кренкшоу, поскольку, по их мнению, эти предупреждения не были подкреплены документами, заслуживавшими доверия.
В феврале 1943 года Кренкшоу вернулся в Блетчли-Парк. Там он попытался сохранить контакт с Москвой, однако отношения становились все более холодными. Тревис был согласен продолжить сотрудничество с русскими, только если оно приносило бы прямую выгоду для ПКШ. 9 февраля 1944 года руководство ПКШ рассмотрело предложение Кренкшоу пригласить советских дешифровальщиков приехать в Англию, и решило не делать этого. В дальнейшем о сотрудничестве с Советской Россией в области радиоразведки англичане больше не вспоминали.
Следует отметить, что вопрос о том, какой радиоразведывательной информацией англичанам следовало делиться с русскими, носил чисто теоретический характер. Его решение особого практического значения не имело и вот почему. Все это время один из самых ценных агентов советской разведки Джон Кернкросс работал в ПКШ. Вначале 1930-хгодов Керн-кросс учился в Кембриджском университете, где знаменитый Энтони Блант активно вербовал агентов для советской разведки. Однако тогда Блант обошел Кернкросса своим вниманием, поскольку счел неподходящей кандидатурой из-за сварливости и заносчивости.
После поступления на службу в министерство иностранных дел Кернкросс был завербован известным английским коммунистом Джеймсом Клюгманом. Трудный характер не позволял Кернкроссу надолго задерживаться на одном месте. В 1941 году он перешел в ПКШ, где работал в бараке № 3 над взломом шифров немецких военно-воздушных сил. 1943 год стал триумфальным для Кернкросса, который предупредил своего куратора из КГБ о готовившемся наступлении немцев под Курском. Вскоре после Курской битвы Кернкросс ушел из ПКШ. Поэтому даже если бы англичане добровольно поделились радиоразведывательной информацией о намерениях немцев с русскими, то вряд ли, она была бы воспринята так же серьезно, как документ с этой же информацией, украденный советским агентом в ПКШ.
Кернкросс был не единственным советским агентом, который имел доступ к немецким дешифровкам в ходе Второй мировой войны. В конце 1942 года Блант стал одним из двух офицеров английской контрразведки МИ-5, прикомандированных к ПКШ. Таким образом, английские спецслужбы не зря опасались советских агентов в своих рядах, равно как и подрывных действий коммунистического подполья в Англии. У английской полиции была своя станция радиоперехвата в Лондоне, которая регулярно фиксировала обмен радиограммами между советскими агентами в Англии и Москвой. О том же самом докладывала и английская Служба радиоконтрразведки, которая отслеживала радиопередачи агентов иностранных разведок в Англии. Шифры, применяемые советской агентурой в Англии, взломать не удалось. Менее стойкими оказались шифросистемы, использовавшиеся подпольщиками-коммунистами в Западной Европе. Правда, чтение их переписки с Москвой в ПКШ продемонстрировало, что они были заняты исключительно борьбой с общим для Англии и Советской России врагом – фашистской Германией и ни о чем другом не помышляли.
Что касается сотрудничества английских дешифровальщиков с своими американскими коллегами, то оно первоначально носило очень ограниченный характер. Основным препятствием для его расширения была чрезмерная осторожность англичан. В Первую мировую войну Англия и США активно обменивались информацией о своих успехах на поприще радиоразведки. Однако, когда в 1940 году на совещании в ПКШ обсуждался вопрос о возобновлении взаимодействия с американцами в работе над взломом вражеских шифров, Деннистон напомнил присутствовавшим о том, что после окончания Первой мировой войны бывший американский дешифровальщик Герберт Ярдли опубликовал мемуары, в которых подробно рассказал о своей работе. После этого при одном упоминании имени Ярдли английских дешифровальщиков бросало в дрожь. Дошло до того, что англичане в ультимативной форме потребовали от канадцев, чтобы те уволили Ярдли, который в начале Второй мировой войны был принят на работу в канадскую дешифровальную спецслужбу, прежде чем ПКШ пойдет с ней на контакт в рамках военного сотрудничества.
Американцы же, напротив, не испытывали никакого предубеждения против сотрудничества с англичанами и уже в январе 1941 года поделились с ними самыми сокровенными секретами взлома «пурпурного» шифратора, использовавшегося Японией для засекречивания дипломатической переписки. Американцы даже передали в дар англичанам несколько копий «пурпурного» шифратора. Однако англичане отказались в ответ научить американцев взламывать немецкую «Энигму», сославшись на недостаточное соблюдение американцами режима секретности. Это оправдание вряд ли можно признать достаточным основанием для отказа, поскольку англичане сами не отличались дисциплинированностью. Одна из копий «пурпурного» шифратора, подаренных американцами англичанам, была доставлена на корабле на английскую военную базу в Сингапуре и там безвозвратно потеряна, когда английские войска были вынуждены спешно эвакуироваться под натиском стремительного японского наступления.
Сотрудничество англичан с американцами в ходе Второй мировой войны было затруднено еще и потому, что и в армии, и в военно-морских силах США существовали свои дешифровальные службы, которые между собой не ладили. Армейские дешифровальщики выступали за сотрудничество с англичанами, в то время как военно-морские были категорически против. В их спор был вынужден вмешаться президент США Рузвельт, который решил его в пользу армии. В результате в начале 1941 года делегация американских дешифровальщиков посетила Англию. Там они провели несколько месяцев, совершая экскурсии по Блетчли-Парку и посещая окрестные станции перехвата. Однако руководство ПКШ по-прежнему отказывалось делиться с американцами секретами взлома «Энигмы». Начальник военно-морской дешифровальной службы США Лоуренс Саффорд впоследствии охарактеризовал англо-американское сотрудничество на рубеже 1940-1941-х годов как «игру в одни ворота», когда американцы отдавали англичанам бесценный материал, касавшийся взлома японских шифров, а взамен не получали ничего. Только в конце 1941 года очень ограниченный круг американских дешифровальщиков получил доступ к английским материалам по «Энигме».
Хотя американские дешифровальщики были более разобщены, чем английские, у них было то, чего явно не хватало англичанам— обильное финансирование. Поэтому расширение сотрудничества Англии с США позволяло англичанам избавляться от решения задач, на которые у них не хватало материальных и людских ресурсов. В первую очередь, это касалось высокоуровневых шифрсистем японской армии, а также шифрсистем консульств Японии в Юго-Восточной Азии, которые занимались активной разведывательной деятельностью. 22 августа 1941 года Деннистон в ходе своего визита в США убедил американцев как можно скорее взять на себя задачу взлома основной шифрсистемы сухопутных сил Японии. Интересно отметить, что в конце Второй мировой войны над ее взломом трудились в общей сложности целых две с половиной тысячи американских дешифровальщиков, но добиться успеха они так и не смогли.
Но даже сотрудничество с американцами не заставило английских дешифровальщиков полностью прекратить работу над чтением американской переписки. Например, в ПКШ успешно взламывали так называемый «серый» дипломатический код США вплоть до декабря 1941 года, когда Черчилль написал Рузвельту: «С того самого момента, когда мы стали союзниками, я распорядился прекратить эту работу. Однако, как мне сказали, не следует недооценивать степень успеха, которого могут здесь достигнуть наши противники». Несмотря на это распоряжение Черчилля, английские дешифровальщики продолжили читать переписку американских торговых атташе. А в 1944 году ПКШ стала перехватывать открытую переписку американских нефтяных компаний, когда они занялись активным поиском новых рынков сбыта своей продукции в Западной Европе.