Путешествия Гулливера

© Довгайло В.В., ил. на обл., 2022

© ООО «Издательство ACT», 2022

Путешествие к лилипутам

Введение

Ещё ребёнком я горячо любил море и мечтал о путешествиях. На изучение морского дела я тратил все деньги, которые отец изредка присылал мне, пока я занимался медициной. Окончив школу, я поступил хирургом к командиру судна «Ласточка» и тотчас же пустился в плавание. Я путешествовал в течение многих лет, служа врачом то на одном, то на другом корабле.

В свободное от занятий время я прочёл много книг знаменитых писателей и изучил нравы и обычаи тех стран, которые мне пришлось посетить.

В одно из моих последних путешествий наш корабль настигла страшная буря. Был такой туман, что матросы вовремя не заметили перед собой огромную скалу. Вихрем судно гнало прямо на неё, и оно разбилось на куски. Пять матросов и я спустили на воду лодку, и нас ещё долго носило по волнам. Но часа через полтора налетевший с севера ужасный шквал опрокинул наше маленькое судно. Не знаю, что стало с моими товарищами, думаю, что все они погибли. Меня же ветер и волны толкали вперёд и вперёд. Как раз в ту минуту, когда я уже окончательно выбился из сил, буря несколько утихла. Я ступил на дно и по воде добрался до берега.

Был вечер. Побродив по берегу, я не заметил никаких признаков жилья. Томимый жарой и усталостью, я расположился на необыкновенно мягкой и низкой траве и заснул так крепко, как не спал ещё ни разу в жизни. Вот тогда то и начались мои приключения, о которых я хочу рассказать.

Глава I

Я попадаю к лилипутам. Маленькие люди связывают и мучают меня

Я проснулся, когда наступило утро и солнце стало ярко светить мне в глаза. Я хотел встать, но почувствовал, что мои руки и ноги точно скованы, а длинные волосы каким-то образом прикреплены к земле. Лёжа на спине, я видел только голубое небо и яркое солнце, которое жгло меня своим ослепительным светом.

Я долго не мог понять, что со мной случилось. Как я ни старался подняться, я ничего не мог сделать. Только теперь я заметил, что мои руки и ноги были привязаны к кольям, а всё моё туловище от плеч до ног опутано сетью маленьких верёвочек, концы которых, справа и слева, прикреплены к колышкам, вбитым в землю. Пока я раздумывал, что бы это могло значить, я услышал вокруг себя неясный шум, похожий на жужжание пчелиного роя, происхождение которого я никак не мог себе объяснить.

Вдруг я почувствовал, что по моей правой ноге ползёт что-то живое. Я думал, что это крыса, которой вздумалось прогуляться по моему телу. С большой осторожностью существо поднималось все выше и выше, пробираясь по животу, по груди, и наконец дошло до лица, на котором оно могло прочесть выражение крайнего удивления. Когда я почувствовал это существо возле своего подбородка, я опустил глаза и был страшно поражён, увидев маленького, миленького, забавного человечка величиной не больше 6 дюймов^[1].

Он производил впечатление разумного существа, был прилично одет, в руках держал лук и стрелы, а на спине у него на яркой ленте висел колчан. Я не мешал маленькому человечку разглядывать меня и лежал совершенно мирно. В то же время я почувствовал, как по моему телу, по направлению к лицу, ползли 40 или 50 других человечков.

Это меня сначала очень занимало, и я им не мешал. Но когда они стали разгуливать по моему телу слишком бесцеремонно, я громко закричал. Маленькие существа страшно испугались и прыгнули в разные стороны. При этом они толкались, давили друг друга и некоторые упали вниз. Позже я узнал, что многие сильно пострадали и, как меня уверяли, сломали себе ноги и руки. Но в ту минуту я ничего не замечал, а только слышал вокруг себя усиливавшиеся шум и жужжание.

Мало-помалу всё успокоилось. Маленькие человечки вновь приободрились, когда увидели, что я не в состоянии разорвать верёвок, которыми они меня связали, пока я спал. Они снова вскарабкались на меня, а один смельчак взобрался на воротник моего кафтана и стал оттуда разглядывать меня, причём на его крошечном лице очень комично выражалось безграничное удивление. Поражённый моим видом, он поднял ручки к небу и воскликнул: «Гекина дегуль!» Голосок его прозвенел ясно, но очень тонко, не громче, чем писк мыши.

«Гекина дегуль! Гекина дегуль!» – повторили остальные не менее ста раз. Я тогда, конечно, не понял значения этих слов и принял их за выражение величайшего удивления, на какое только были способны эти маленькие существа. Потом я узнал, что этот возглас означал: «Какое чудовище!..»

Всё это привело меня в немалое смущение, и я попытался освободиться. Сделав резкое движение, я вырвал из земли колышки и порвал верёвочки, которыми была привязана моя правая рука. Мне удалось также разорвать несколько верёвочек, прикреплявших к земле мои волосы. Это позволило мне поднять голову на два дюйма и посмотреть в разные стороны.

Когда я получил возможность двигаться, я попытался поймать какого-нибудь человечка, но эти юркие создания не давались, быстро и ловко увёртывались и, убегая, издавали пронзительный визг, как бы смеясь над моим бессилием. Затем всё вдруг стихло, и я услышал, как чей-то тоненький голосок повелительно произнёс слова: «Тольго фонак». В то же мгновение я почувствовал сильную колющую боль в правой руке и увидел, что в неё впилось более ста маленьких стрел. Стрелы были не длиннее булавок, и маленькие ранки от них были похожи на те, которые делают за работой швеи. За первым залпом, который меня не особенно порадовал, последовал второй, причём много стрел попало мне в лицо. Это было неприятно, и я поспешил закрыть лицо рукой. Стрел, которые упали на тело, я не чувствовал и потому не обращал на них внимание. Взбешённый болью и безвыходностью своего положения, я попробовал опять освободиться и разорвать верёвки.

Но, как я ни напрягал свои силы, я ничего не добился. На меня посыпался новый град стрел, причём некоторые из злых людишек пытались копьями и пиками ранить меня в бок. Но, на моё счастье, у них не хватало сил проколоть куртку из буйволовой кожи, которая была на мне надета. Благодаря этому их ожесточённое нападение не причинило мне особых повреждений.

Глава II

Лилипуты кормят и поят меня. По приказанию своего короля они отвозят меня в столицу

Немного спустя лилипуты оставили меня в покое. Я хорошо понимал, что силой мне ничего не сделать, и решил до наступления ночи лежать смирно в надежде, что тогда, быть может, мне удастся разорвать верёвки. В этом случае, без сомнения, я легко справлюсь с сотнями туземцев, если ростом они не больше тех, которых я уже видел.

С этой минуты я не шевелил ни одним членом и с нетерпением ждал темноты, чтобы привести мой план в исполнение. Но это мне не удалось. Как только мои враги увидели, что я лежу смирно, они оставили меня в покое, но по шуму, который с каждой минутой увеличивался, я заключил, что их становилось всё больше и больше. Скоро в четырёх шагах от своей головы я услышал непрерывный стук молотков, точно плотники возводили какое-то здание.

Стараясь объяснить себе этот шум, я повернул голову и увидел, что человечки строили помост в виде маленькой башни вышиной в полтора фута^[2], на который они ловко взбирались и так же спускались по маленьким красивым лесенкам. Через час это сооружение, на котором могло поместиться только несколько лилипутов, было окончено.

На помост по лесенке взобрался маленький мужчина, очевидно, знатная особа. Приняв важный вид, он обратился ко мне с длинной речью. Прежде чем начать говорить, он прокричал три раза: «Лангро дегюль сан!» Смысл этих слов мне объяснили впоследствии.

Вслед за тем ко мне подбежали пятьдесят или шестьдесят туземцев, обрезали верёвки, прикреплявшие левую сторону моей головы, и дали мне возможность повернуть её направо и рассмотреть маленького оратора. Это был статный молодой человек, он держал себя важно и был на полголовы выше трёх других, которые его сопровождали. Эти последние были не больше моего среднего пальца и подобострастно держали шлейф его мантии. По всему можно было заключить, что говоривший был настоящим оратором. Хотя я не понимал ни слова из его речи, но по выражению лица, по красноречивым жестам я догадался, что он то угрожал мне, то льстил, то успокаивал, то давал обещания.

Когда человечек окончил свою речь, я ответил ему несколькими словами, стараясь показать жестами мою полную покорность и смирение. Я пытался объяснить ему, что я голоден и чувствую жажду, и очень прошу накормить и напоить меня. Я указывал на рот, на живот, делал жевательные и глотательные движения и так ясно выразил свои желания, что гурго, как зовут в этой стране знатных людей, меня понял и в знак согласия наклонил голову.

Он сошёл с помоста, и я почувствовал, что к моим бокам приставили лесенки, по которым карабкались сотни маленьких существ. Они принесли множество корзиночек и подносов с прекрасно приготовленными кушаньями, которые были доставлены мне по приказанию их короля. С жадностью я набросился на все эти блюда и, к великому изумлению зрителей, быстро съел их.

Мне принесли множество вкусных и отлично зажаренных говяжьих филе и задних частей говядины. Самое большое из них было меньше крыла жаворонка. Я был страшно голоден, сразу брал в рот по два и по три филе и при этом съедал ещё несколько хорошо пропечённых и поджаристых хлебцев величиной с ружейную пулю.

Окружавшие меня маленькие люди были поражены моим аппетитом и с удивлением смотрели, как легко я справлялся с кусками говядины, баранины и другим жареным мясом. Как только я опорожнял одни блюда, они поспешно приносили другие. Из этого я заключил, что, если я терпеливо покорюсь своей участи, мне ничего не угрожает.

Утолив первое чувство голода, я попросил пить. Меня ни минуты не заставили ждать и принесли две бочки воды, самые большие, какие только у них нашлись. Маленькие люди подкатили их к моей правой руке, чтобы я мог их поднять, разбили крышку и предоставили бочки в моё распоряжение. Я выпил целую бочку без передышки, что мне было совсем не трудно, так как на нашу меру в этом бочонке было не больше пол-литра. Напиток по вкусу напоминал бургундское вино, но был слаще и приятнее последнего. Не задумываясь, я выпил второй бочонок и попросил ещё. К сожалению, напитков больше не привезли, и я должен был удовольствоваться тем, что выпил.

Когда человечки увидели, как легко я осушил обе бочки, они опять подняли страшный крик, скакали и прыгали вокруг меня и по моему телу, и тысячу раз повторяли: «Гекина дегуль! Гекина дегуль!» Знаками они просили меня, чтобы я бросил на землю бочки, которые лежали у меня на груди, и закричали окружающим, как бы предостерегая их: «Бора меволя!» Все разбежались в разные стороны. Когда я бросил бочки и они взлетели на воздух, поднялся новый крик радости.

«Гекина дегуль! Гекина дегуль!» – раздавалось со всех сторон, и маленькие люди кружились вокруг меня, как безумные. Моя необыкновенная сила неописуемо удивляла их.

Откровенно говоря, когда я видел, как эти существа бесцеремонно ползали по моему телу, мне иногда очень хотелось схватить сорок или пятьдесят из них, раздавить и бросить на землю. Но я воздерживался, понимая, что это ухудшило бы моё положение. Когда же я увидел, сколько заботы они приложили, чтобы накормить меня и утолить мою жажду, я совсем оставил эти злые замыслы. Мне не хотелось отплачивать этому маленькому народу чёрной неблагодарностью за оказанное мне широкое гостеприимство, и я решил терпеливо ждать последующих событий.

Меня очень удивляла смелость маленьких существ, которые безбоязненно прогуливались по моему телу, не опасаясь, что я могу причинить им какой-либо вред. А между тем моя правая рука была свободна и я мог делать ею, что угодно. Их смелость была тем более поразительна, что при виде меня они должны были испытывать те же самые чувства, что испытывали бы мы, если нам случайно довелось бы увидеть ужасное баснословное чудовище древних времён.

Вскоре после того, как маленькие люди накормили и напоили меня, ко мне приблизился посланный их короля, особа высокого звания и знатного происхождения. Его сопровождала свита из двенадцати человек.

Он осторожно взобрался по моей ноге и медленно, с достоинством, шёл по моему телу. Приблизившись к моему лицу, он, держа перед моими глазами верительную грамоту своего короля, произнёс длинную речь. В его голосе не было слышно ни малейшего раздражения, ни одной угрожающей ноты. С большим достоинством и авторитетом, внушавшим невольное уважение, он старался склонить меня на беспрекословное повиновение воле монарха.

Так как его превосходительство всё время указывал рукой в ту сторону, где, как я узнал потом, находилась столица, я понял, что меня хотят туда перевезти.

Я с полной покорностью выразил своё согласие. В то же время я знаками просил королевского посла, чтобы развязали верёвки и освободили меня.

Его превосходительство понял меня, но не согласился на мою просьбу. Жестами он приказал мне замолчать и пояснил, что меня отвезут в столицу как пленника. Он дал мне понять, что меня будут кормить, поить и хорошо со мной обходиться.

Когда я убедился, что меня не хотят освободить, мной снова овладело желание попытаться собственными силами разорвать верёвки, которыми я был привязан к кольям. Но в ту же минуту во всей правой руке я почувствовал боль от бесчисленных уколов стрел. Это вернуло мне терпение и покорность.

Жестами я ясно дал понять, что отдаюсь в полное их распоряжение. Вежливо мне поклонившись, гурго со всей своей свитой тотчас удалился, вероятно, чтобы доложить обо мне своему королю.

Спустя некоторое время я услышал крики радости. Чаще всего повторялись слова: «Пеплам селям! Пеплам селям!» Вслед за тем я почувствовал, что слева около меня, как муравьи, закопошились маленькие люди, и понял, что они развязывают верёвки с одной стороны, чтобы хоть немного освободить меня. Действительно, скоро я мог повернуться на правую сторону. В то же время моя рука и лицо были смазаны какой-то мазью, очень приятно пахнувшей, которая моментально уничтожила острое чувство боли, всё время беспокоившее меня.

Шум, напоминающий жужжание пчелиного роя, скоро усыпил меня. Чувствуя страшную усталость, я крепко заснул. Проспал я около восьми часов. Как я потом узнал, по приказанию короля доктора подмешали в бочки с водой сонный порошок.

Я предполагал тогда и продолжаю думать теперь, что, как только меня нашли спящим на берегу после кораблекрушения, курьер немедленно известил об этом короля. Тогда же на совете было решено связать меня, усыпить снотворными напитками, переложить на платформу и перевезти в столицу.

Многим такое решение короля покажется чересчур смелым и опасным, но его действиями руководили добрые чувства, и мне не было причинено никакого вреда, поэтому принятые королём меры оказались очень разумными.

Когда я хорошо познакомился с этим маленьким народом, к которому случайно попал, я не раз имел случай убедиться в его удивительных способностях к механике. Благодаря им он достигал большого совершенства в строительном искусстве.

Лилипуты очень искусно строили разные машины, которые служили для перевозки тяжестей. Перевозили они не только огромные деревья, но целые дома и корабли, которые строились в местах, где был подходящий лес. При помощи машин дома перевозились в город, а суда – к морю.

Чтобы привезти меня в столицу, пятистам инженерам и плотникам было приказано немедленно приспособить самую большую машину, какая только найдётся в государстве.

Приказание было немедленно исполнено, и машина была доставлена к тому месту, где я находился.

Это была деревянная платформа, возвышавшаяся от земли на три дюйма. Длиной она была в 7 футов, шириной в 4 фута и имела 24 колеса. Платформу поставили рядом с моим туловищем, и маленьким людям оставалось только поднять меня и уложить на неё.

Это представляло огромный труд, тем более что я ничем не мог им помочь, так как всё время спал беспробудным сном. В конце концов им удалось меня поднять.

Для этого маленькие люди вбили в землю 80 крепких столбов вышиной около полуметра. Затем взяли крепкие канаты толщиной в обыкновенную бечёвку. Один конец этих канатов привязали к многочисленным бинтам, которые опоясывали мои голову, шею, грудь, туловище и ноги, а другой конец канатов пропустили через блоки, прикреплённые к столбам. Девятьсот самых сильных людей тащили эти канаты изо всех сил, пока не подняли меня на воздух. Подкатить под меня платформу и опустить на неё моё громоздкое туловище уже не представляло большой трудности.

Так задача, казавшаяся сначала невозможной, была решена. Меня осторожно положили на платформу, привязали к ней, чтобы я не свалился, и тысяча пятьсот самых сильных королевских лошадей, вышиной не более двенадцати сантиметров каждая, шагом повезли меня в столицу. Город находился в получасовом расстоянии от места, где меня взяли в плен.

Всё шло благополучно. Только через четыре часа после выезда я совершенно случайно проснулся. В платформе что-то сломалось, и нужно было остановиться для починки. Несколько любопытных туземцев, желая взглянуть на меня поближе, воспользовались этой остановкой и, взобравшись ко мне на грудь, принялись меня рассматривать.

Один из них, гвардейский офицер, заинтересовавшись моим носом, вздумал подшутить надо мной и стал щекотать у меня в носу кончиком шпаги. Я стал чихать и проснулся.

Неожиданный шум оглушил храбрецов и до того перепугал их, что они кинулись бежать и моментально скрылись. Гвардейский же офицер, из-за шалости которого всё это случилось, в суматохе нечаянно зацепился за пуговицу моего кафтана, не удержался и упал на землю. Он сильно ушибся и, как мне позже рассказывали, проболел несколько недель. Когда машину починили, меня повезли дальше.

Мы провели в дороге весь день и проехали довольно много, хотя двигались, как улитка. В заранее указанном месте была сделана остановка. Зажгли факелы. Пятьсот гвардейцев, вооружённых луками и стрелами, встали на караул. Им было строго приказано стрелять в меня при первой попытке двинуться с места. Сознавая бесполезность всякого сопротивления, я ничего не предпринимал и лежал смирно.

Утром с восходом солнца мы тронулись в путь и к полудню были на расстоянии двухсот шагов от столицы. Здесь мы остановились, так как король со своим двором и со всем войском шёл нам навстречу, чтобы взглянуть на невиданное чудовище.

Король близко подошёл ко мне и хотел влезть на моё туловище, но придворные, испуганные смелостью его величества, уговорили его не подвергать себя опасности.

Недалеко от того места, где мы остановились, находился очень древний храм.

Несколько лет тому назад в этом храме было совершено убийство, и с тех пор он был закрыт.

Это здание, самое большое в государстве, и было отведено для меня.

Входная дверь, обращённая к северу, была четыре фута в вышину и два в ширину, так что я без труда мог проползти через неё. По обеим сторонам двери было два окна, на расстоянии шести дюймов от земли.

К одному окну прикрепили кольцами семьдесят две цепи, каждая из которых была толщиной с тоненькую золотую цепочку для часов. Кузнецы прикрепили их к моей левой ноге тридцатью шестью висячими замками.

Пока кузнецы приготовляли всё необходимое, король, желая лучше рассмотреть меня, взобрался на башню. Она была пять футов вышиной и находилась против храма на другой стороне дороги. Вокруг меня собралась стотысячная толпа. Все рассматривали меня с большим удивлением, многие дотрагивались до меня и ощупывали моё платье.

Любопытство этого маленького народа было так велико, что несмотря на караул, который окружал меня, несмотря на строжайшее запрещение короля, тысячи людей взбирались на меня и без всякого страха разгуливали по моему туловищу. Только когда был издан указ немедленно казнить ослушников королевского приказания, я был избавлен от докучного присутствия дерзких маленьких человечков.

Когда кузнецы достаточно прикрепили мои цепи и все убедились, что я не смогу убежать, меня наконец развязали. В печальном настроении я медленно поднялся и, насколько позволяли цепи, стал ходить взад и вперёд, чтобы немного размяться. Мои движения вызвали в народе величайшее удивление и крики восторга. Чтобы не слышать криков и остаться хоть на минуту одному, я вполз в мою темницу-храм и растянулся во весь рост.

Глава III

Король и двор приходят посмотреть на меня. Я учу лилипутский язык. Лилипуты тщательно изучают содержимое моих карманов

Отдохнув немного, я встал, погулял на свежем воздухе и осмотрелся кругом.

Должен сознаться, что мне редко приходилось любоваться более красивым видом. Вся страна представлялась непрерывным, чудно устроенным цветущим садом. Я видел огороженные, прекрасно обработанные поля, цветы и фруктовые деревья. Поля чередовались с густыми тенистыми лесами. Повсюду извивались прозрачные ручейки, окаймлённые зеленеющими лугами, покрытыми бесчисленным множеством благоухающих цветов.

Налево видна была столица.

Своими крошечными башенками, домиками, улицами она напоминала мне один из тех кукольных городков, какими на моей родине играют дети.

Пока я любовался этим волшебным видом, король спустился с башни, сел на коня и поехал навстречу мне. За свою смелость он едва не поплатился жизнью. Его горячий молодой конь, увидев меня, стал бросаться из стороны в сторону и взвился на дыбы. Король же, как превосходный наездник, твёрдо держался в седле, пока не подскочили его слуги и не схватили под уздцы взбесившееся животное.

Сойдя с лошади, король подошёл ко мне. Зная мою страшную силу, он стал на значительное расстояние, чтобы я не мог причинить ему никакого вреда.

С нескрываемым удивлением его величество осматривал меня со всех сторон. Наконец ему захотелось посмотреть, как я ем, и он отдал соответствующее приказание.

Тотчас из свиты отделилось несколько человек. Они куда-то проворно убежали и скоро вернулись с множеством маленьких тележек, которые поставили на таком расстоянии, что я мог свободно достать их рукой. Тележек было около пятидесяти: в одних были кушанья, в других – напитки. Царские повара, видимо, приложили всё своё старание, приготовили самые вкусные блюда. Я сильно проголодался и с удовольствием принялся за еду. В какие-нибудь пять минут всё жаркое и другие мясные блюда были уничтожены и все напитки выпиты. Я вытаскивал сразу по двадцать и более бутылок и выпивал их залпом.

Король, королева, принцы и принцессы с любопытством смотрели на меня. Я также не упустил удобного случая подробно рассмотреть их, причём король особенно привлекал моё внимание.

Король лилипутов, с наружностью которого я хочу познакомить читателя, был стройный, сильный мужчина и на мой ноготь выше всех окружающих его придворных. Одно это возбуждало в народе чувство удивления и почтительного страха. У него были красивые и мужественные черты лица: большие усы покрывали всю верхнюю губу, светлые глаза метали огненные взгляды, а орлиный нос придавал лицу выражение твёрдой решимости. У него был смугловатый цвет лица, длинные волосы падали на плечи вьющимися локонами. Осанка, походка и манеры его были величественны.

Мне редко приходилось видеть столько грации, сколько проявлялось в каждом его движении. Он был сложён очень пропорционально; нельзя было себе представить ничего красивее и изящнее ножек и ручек этого маленького монарха.

Когда я впервые его увидел, ему только что минуло двадцать девять лет, следовательно, он был в полном расцвете сил. Царствовал он семь лет, окружённый благополучием и военными успехами. Одет король был просто, без пышности и блеска. Покрой его одежды был смешанный, частью европейский, частью азиатский. Вообще у лилипутов в одежде и нравах случайно проявлялись наиболее выдающиеся черты восточной и западной цивилизации. На голове у короля была надета лёгкая каска тонкой работы, украшенная сверкающими бриллиантами и великолепным султаном; на боку висела длинная шпага; за поясом был заткнут кривой кинжал в драгоценной оправе. Шпага короля была около трёх дюймов длины, так что такому маленькому человечку, вероятно, было нелегко ею владеть. Каждый раз, когда король подходил ко мне на близкое расстояние, он обнажал шпагу для своей защиты на случай, если я разорву цепи. Голос у короля был чистый, внятный и такой звучный, что я, стоя во весь рост, ясно различал каждое его слово. Его величество часто обращался ко мне, и я всегда отвечал с величайшим почтением. Впрочем, я думаю, что он меня так же мало понимал, как и я его.

Громадное число придворных, кавалеров и дам увивались вокруг него. Их разукрашенные одежды блестели золотом, дорогими каменьями, жемчугом и стеклярусом. Когда я смотрел сверху на эту пёструю толпу, мне казалось, что я вижу прекрасный ковёр с чудными разноцветными узорами.

Когда король увидел, что не может понять ни одного слова из того, что я ему говорил, он подозвал нескольких учёных мужей из числа присутствующих и приказал им во что бы то ни стало вступить со мной в беседу. Я сам старался облегчить им эту задачу и произносил фразы на всех языках, какие только знал: говорил по-немецки, по-французски, по-английски, по-испански, по-итальянски, на франкском наречии, но всё было напрасно. Наконец, не достигнув результатов, двор удалился.

В это время лилипутские учёные толковали между собой, откуда взялся Квинбус Флестрин (Человек-Гора).

– В наших старых книгах написано, – сказал один учёный, – что тысячу лет тому назад море выбросило к нам на берег страшное чудовище. Я думаю, что и Человек-Гора вынырнул со дна моря.

– Нет, – отвечал другой учёный, – у морского чудовища должны быть жабры и хвост. Человек-Гора свалился с Луны.

Лилипутские мудрецы не знали, что на свете есть другие страны, и думали, что везде живут одни лилипуты.

Несмотря на то что меня охраняли, мне пришлось испытать много неприятностей: маленькие люди, как безумные, лезли вперёд, чтобы рассмотреть меня поближе.

Казалось, они принимали меня за сверхъ естественное чудовище. У некоторых из них хватило дерзости направить в меня целые тучи стрел, которые нанесли мне множество ран. Наконец полковник, возмущённый их наглостью и видя, что слова не помогают, приказал солдатам схватить шестерых главных зачинщиков, связать их и без всякой жалости отдать в мои руки. В ту же минуту приказание было исполнено. Судьба этих человечков, которые меня так мучили, находилась в моих руках: я мог казнить их или помиловать.

Я чуть было не поддался охватившему меня в первую минуту чувству гнева. Мне ничего не стоило раздавить этих нахалов кулаком или разбить их об землю. Но в настоящем моём положении это повлекло бы за собой очень неприятные последствия. Тогда я придумал другой способ, которым и решил их наказать. Я придал своему лицу зверское выражение и, спрятав пятерых злодеев в карман, поднёс шестого ко рту с таким видом, точно собирался проглотить его целиком. Стоявший вокруг народ не сводил с меня глаз и следил за каждым движением. Когда я раскрыл рот, в толпе пронёсся крик ужаса, а бедный человечек, которого я держал в руках, извивался как вьюн, издавая жалобный писк.

Попугав лилипута и тем достаточно наказав его, я осторожно разрезал перочинным ножом верёвки, которыми он был связан, и возвратил ему свободу. От радости он стал прыгать и кружиться, как безумный, а народ пришёл в восторг, кричал и рукоплескал мне. Точно так же я поступил и с остальными пленниками. К величайшему своему удовольствию, я заметил, что мой великодушный поступок произвёл хорошее впечатление на собравшуюся толпу. Впоследствии он оказал мне услугу при дворе короля. На моё счастье, о моём милосердии доложили монарху, очень кстати, в одну из критических минут моей жизни.

Когда наступила ночь, я вполз в храм и улёгся, как мог, на жёстких каменных плитах пола. Целые две недели я должен был спать на голых камнях; немало неудобств пришлось мне испытать на своём жёстком ложе. В конце второй недели мне дали постель, которая была изготовлена и доставлена по особому повелению короля. На постель пошло 600 матрацев туземцев, тем не менее не могу сказать, что она была очень мягкой. Однако в сравнении с моей прежней постелью она всё же казалась мне настоящим пуховиком, и я, несмотря на некоторые неудобства, в первый раз превосходно выспался.

Слух обо мне быстро разнёсся по всей стране. Из всех провинций народ толпами шёл смотреть на меня. Вскоре города и деревни совсем опустели, и король, боясь, что земледелие и промышленность придут в упадок, издал строгий приказ, чтобы никто не смел приближаться к моему жилищу на расстояние пятидесяти шагов без особого на то разрешения статс-секретаря. Это немного удержало наплыв зевак, и меня меньше беспокоили. Легко себе представить, как надоели мне эти маленькие люди, с утра и до глубокой ночи глазевшие на меня, как на чудовище.

Так, без особенных забот, жил я изо дня в день, не подозревая, что своим пребыванием причиняю немало затруднений двору. Мудрый королевский совет никак не мог решить, что делать со мной в дальнейшем.

Как я позже узнал от одного из членов совета, меня даже хотели отправить на тот свет. Все боялись, что я могу разорвать свои цепи и принести стране множество бед. Один член совета предлагал ранить меня отравленными стрелами, другой – уморить голодом, третий хотел меня сжечь, четвёртый – утопить и т. д. Но король не принимал ни одного из этих предложений, главным образом указывая на то, что разложение такого большого трупа может вызвать повальную болезнь в столице и по всей стране. Таким образом, за мою смерть придётся заплатить жизнью половины населения государства.

Но больше всего короля тревожили громадные траты, необходимые для поддержания моего существования.

Во время этих совещаний, когда вопрос шёл о моей жизни и смерти, в залу совета явился офицер и рассказал о моём поступке с шестью туземцами, которые были выданы мне за нанесённые ими обиды. Рассказ о моём великодушии произвёл на всех такое выгодное впечатление, что в совете тотчас же перестали говорить о том, чтобы предать меня смерти. Собрание перешло к обсуждению вопроса о моём продовольствии и об уходе за мной. В результате этого совещания все окрестные деревни, находящиеся на расстоянии тысячи шагов от столицы, обязали доставлять ежедневно по шесть быков, сорок баранов, другую провизию для моего стола, а также необходимое количество вина и хлеба. Расходы на это решено было отнести на собственные средства короля. В качестве прислуги мне было назначено шестьсот человек. Для них по обе стороны храма, в котором я жил, были построены красивые палатки. Там слуги могли спать ночью и отдыхать днём, когда я не нуждался в их помощи. Затем трёмстам лучшим портным было приказано сшить для меня платье по тому образцу, который носили туземцы. Наконец, чтобы мы могли вести беседу, шесть учёных должны были ежедневно заниматься со мной изучением языка.