* * *
Даже звезды светят ярче,
если им есть для кого светить
4.01.28 года, суббота. Аламо. Техас
Здоровенный парень в блестящем от воды рыжем дождевике и мокрой тяжелой шляпе перепрыгнул при помощи тарзанки широкий ручей и закрепил перекладину этой нехитрой приспособы под навесом.
– Лень, тебе еще надо кричать, как Тарзан, – засмеялась, сверкая ровными, словно жемчужинки, зубами, молоденькая девчонка, откидывая с лица прядь тяжелых мокрых волос.
– Не говори, Лиен. Такой большой крикливый обезьян буду. – Леонид Панфилов усмехнулся и открыл калитку, ведущую в небольшой палисад. – Проходи, сестрица.
– Сколько еще эти дожди будут, Лень? Два месяца? – Девочка, а точнее молоденькая девушка, пробежала под хлещущим ливнем до крыльца, открыла дверь и нырнула в дом. Они с братом вообще двигались короткими перебежками от навеса до навеса. Впрочем, здесь все так перемещаются.
Зимний сезон в этом городе был дождлив настолько, что автотранспортом по решению городского совета могли пользоваться только женщины, перевозящие детей, офицеры полиции и врачи. Впрочем, для этого мира это было нормальным.
Ну да, мира. Обычный американский городок из щитовых домов, с широкими улицами и приподнятыми деревянными тротуарами был создан на Новой Земле. Месте, когда-то, около тридцати пяти земных лет тому назад, открытом американскими физиками и втихую колонизируемым конторой под названием Орден. Скромно так и со вкусом.
Этот Орден здесь хоть и не явно, но хозяин всех денежных и товарных потоков, все с той стороны идет через его «ворота». Бог его знает, как они работают, но Леньку с семьей и «газелью» перекинуло сюда буквально за секунду. А по полученным Леонидом и его друзьями сведениям, которые они выбили из одного бандита, есть и обратная дорожка. Да вот только и эта дорожка под контролем Ордена, и им в обратном пути было отказано. Впрочем, жаловаться на это было грех, им прилично заплатили и в качестве вознаграждения, и за молчание. Так что Панфилов сейчас совершенно не бедняк, а довольно состоятельный молодой человек.
Ленька, усмехнувшись, поглядел на хмурое дождливое небо, порой расцвечиваемое грозовыми разрядами, и тоже вошел в дом. Дом – он и на Новой Земле дом.
Через час, уютно устроившись на кухне со здоровенной кружкой чая, Ленька наслаждался теплом и уютом. Лиен крутилась около стола и плиты, подпевая Курту Кобейну, песни которого пусть и негромко, но тяжеловесно звучали из колонок стерео.
Девочка решила на ужин нажарить рыбы, для чего купила у рыбаков целый пакет мелкой рыбешки, называемой здесь анчоусами. И сейчас она, уже вычистив, выпотрошив и отрезав головы, валяла рыбешек в смеси муки и сухарной крошки, после чего тщательно выкладывала тушки на большие сковороды. При этом она и подтанцовывала, подкручивая уже вполне сформировавшейся заднюхой. Ленька, глядя на выкрутасы сестренки, посмеивался. Причем, хоть Лиен и его названная сестренка, он был благодарен всем богам до кучи, что она у него есть.
Вообще, после той заварухи на старой Земле, в результате которой он и оказался здесь, на Земле Новой, парень лишился всей семьи. Мать погибла еще на той стороне, за ленточкой. Бабушку укусила ядовитая змея здесь, во время движения из Порто-Франко, привратного, если можно так сказать, города в сторону русских земель. Дед умер немного позже. Старый был, прошел много всего, от Великой Отечественной до развала СССР, а доконало его это переселение. И Ленька остался один как перст.
В результате чего завербовался на строительство железной дороги, благо работодателей совершенно не интересовали его национальность, политическая принадлежность и вероисповедание, нужно было только много и усердно работать и быть готовым в случае необходимости пустить в ход винтовку или пистолет. Ну да, тут места такие, тот еще Дикий Запад или Сибирь во времена Гражданской войны.
Хотя Аламо – городок относительно спокойный. Точнее, тут живет такой народ, что дурить опасно. И потому все исключительно вежливы. Впрочем, это шутка, нормальные тут люди.
Ленька потянулся, глядя, как сестренка ловко переворачивает на сковороде обжарившихся с одной стороны рыбешек. При этом она умудрилась не развалить образовавшийся единый узор. У Лиен, вообще, скорее рыбный пирог получился, а не жареная рыба.
Так вот, Ленька по окончании работ умудрился спасти эту девчонку, а учитывая здешние неписаные законы, стал ей попечителем и старшим братом. И рад этому искренне и от всей души. Семья – это самое главное, вообще-то. Эх, еще бы девицу одну умудриться заарканить… потому как влюбился Ленька по самое не могу. Угораздило вот так в серые глазищи глянуть: сердце пополам, и неспокойно на душе, хоть стой у девицы под окном и песни пой. Да еще друзья далековато, работают на ранчо Риорданов километрах в полусотне отсюда, не доберешься до них по такой погоде, не наклюкаешься в дружеской компании. Все бы полегче было, парень парня всегда поймет.
Лиен тем временем, подвывая под «Нирвану», лихо настругала салатик из помидоров и красного лука, щедро ливанула оливкового масла и сверху накрошила огненного чили. На деревянную тарелку легли крупно нарезанные куски серого, пышного хлеба. А на большие круглые тарелки девочка аккуратно выложила свое чудо-творение – обжаренных анчоусов, которые спеклись в единый, умопомрачительно пахнущий и смотрящийся пирог.
– Прошу вас, Леонид. А то, братец, ты что-то задумался. Наверное, влюбился? – Девчонка сняла фартук и уселась напротив Леньки. – Приятного аппетита, Лень!
– Спасибо, сестренка. – Панфилов аккуратно подцепил вилкой рыбешку и отправил ее в рот, зажмурившись от удовольствия. Не, повезло ему с сестренкой все-таки!
14.02.28 года, вторник. Аламо, Техас
Ленька поглядел на часы. Уже двадцать первый час, что-то он завозился с электриком, ремонтируя сгоревшую линию. Впрочем, особо волноваться нечего, Лиен уже дома, скорее всего, делает уроки с живущей по соседству подружкой. Мэгги даже пару раз ночевать у них оставалась, в девичьей комнатке. Сдружились девчонки, не разлей вода. И потому можно спокойно собраться и топать до хаты, разве зайти сидра купить пару бутылок. Отменная вещь, помогает бороться с небольшой хандрой, которую все-таки навевают сплошные дожди и ветра. Или имбирного чая заварить. Тоже бодрит нехило, а еще согревает.
Да и чего уж перед собой притворяться: то ошаление от серых глаз Ольги никуда не делось, так и осталось. Да еще переплавилось в серьезную влюбленность вроде как. Если не сильнее.
Конечно, Ленька не считал себя сопливым пацаном, чтобы даже из-за очень понравившейся девчонки делать глупости или еще что-то. Тем более что отношения с Ольгой неплохие, молодая учительница относится к недавно появившемуся мастеру по трудам хоть и с легким подтруниванием, но неплохо. На новогодние праздники даже потанцевали пару танцев, но на этом все. Все приглашения в местные культурные заведения Ольга Старицкая отклоняет с неизменной мягкой вежливостью. Впрочем, Ленька это мог понять: девушка из очень старинного дворянского рода, которую занесло шальным ветром вместе с родителями сюда, совсем не обязана таять от не очень изящных ухаживаний обычного рабочего парня. Но, прямо скажем, ему этого очень хотелось.
Умывшись, Ленька поправил пояс с пистолетом, ставшим привычным настолько, что он чувствовал себя голым, если не надевал тяжелую сбрую. Сорок пятый калибр его однажды уже спас, и совсем не факт, что не понадобится снова. В городе регулярно отстреливали змей, очень часто в домах. Ленька и Лиен даже какое-то время специально в тире стреляли по мишеням, изображавшим этих тварей, и успокоились немного, научившись уверенно попадать в голову. Ленька-то с этим справился спокойно. А вот Лиен удивила и его, и инструктора, наловчившись между делом попадать в брошенный бейсбольный мяч.
– Однако… – покачал головой немолодой техасец. Посмотрел на Панфилова, на Лиен и снова покачал головой. – Похоже, ребята, это у вас семейное. Молодцы, что сказать… Но тренировки не забрасывайте, жду вас с удовольствием. А тебя, Лиен, надо в школьную команду по стрельбе. Утрешь нос парням, будешь обеспечена ухажерами. – И инструктор Тэд Ли засмеялся.
В Аламо, кроме Стрелкового клуба, на стрельбище которого в любое время суток шла пальба, было несколько небольших частных тиров, и Панфиловы занимались в одном из таких у Тэда. Спокойнее, по крайней мере. Да и неподалеку, что тоже немаловажно по нынешней погоде.
Напялив на себя старую офицерскую плащ-накидку, Ленька со вздохом толкнул дверь школы и вышел на крыльцо. По жестяной крыше колотил дождь, со ступенек стекала вода. А около крыльца возилась под открытым капотом машины Ольга.
– Оль, ты чего это? – Ленька отодвинул девушку, включая фонарик и освещая моторный отсек «Сузуки-Джимни».
– Не заводится что-то. Вообще ничего не работает, Лень. – Девушка отодвинулась, посмотрела на Леньку. – Может, наладишь?
– Ты как, по колесу пинала? – Ленька поглядел на ошарашенную этим вопросом девушку и засмеялся. – Оль, тут автоэлектрик нужен и стенд. Давай оставим, ничего с твоей тачкой здесь не будет. Завтра утром вызовешь мастера, он заберет машину. Пошли, провожу.
Мужики в Аламо в сезон дождей передвигались исключительно пешком. На машинах могли ездить женщины, и то по определенным дорогам. Ну, где было более-менее нормальное покрытие.
– Лень, тогда помогай. – Ольга вытащила из салона увесистую сумку. – Я по такой погоде не дотащу.
– Ого! – Панфилов уважительно присвистнул, приняв полиэтиленовую сумку с тетрадями. – Ты что, постоянно такое таскаешь? Да уж, тяжек труд учительницы.
– Да нет, тут сочинения, а я проверить не успела. Дома за пару дней разберу. А насчет нашей работы, так ты не прав. Она сложная и непростая, но очень благодарная. По крайней мере, здесь. Знаешь, я, когда услышала про розги и телесные наказания, была шокирована. А когда на урок пришли мальчишки и девчонки с пистолетами – перепугалась в душе до жути. Но ребятишки оказались потрясающе вежливы, стараются учиться. Видно, что они тянутся к знаниям. Вообще, все рассказы про реднеков и «быдло на пикапах», похоже, выдумки. – Ольга шла рядом с Леонидом, придерживая капюшон мокрого дождевика. Порывы ветра натягивали дождевик, обрисовывая порой детали ее фигуры. Очень и очень изящной фигуры, прямо скажем.
– Оль, а как ты пошла учительницей работать? – Ленька придержал поскользнувшуюся девушку под руку, помогая удержаться на ногах. – Я не думал, что из дворянских семей работают вообще и учителями в частности.
– Смеешься, да? – Благодарно кивнув, Ольга высвободила руку и поднялась на гулкий тротуар под навесом. – Да моя старшая сестра знать не знала и ведать не ведала, что у нас в предках дворяне, вплоть до самого развала Советского Союза. Точнее, до того, как стало понятно, что коммунизм рухнул окончательно. Тогда мне мать и устроила несколько лекций. А отец, как я подросла, провел пару экскурсий по нашим бывшим владениям. Только толку от этого, кроме как семейной гордости, нет никакой. – Ольга внезапно помрачнела. Помолчала и добавила: – Нет толку от старых имен, Лень, если их не поддерживает мощная семья. Так, пыль веков.
– Почему нет? – искренне удивился Ленька. – Я горжусь своей семьей, Оль. – Тут Леонид спустился с тротуара, снова попав под косой сильный дождь. Повернулся и подал руку девушке. – Ну да, мы не из дворян. Рабочие и крестьяне. Но честно служили и работали. Проблем не искали. Но и особо от них не бежали. Правда, от беды сбежать – это не очень доблестно, но иногда стоит. И тут не только во мне дело, хоть я и изувечил того ушлепка. У меня дед в пацанстве с родней сбежали от ссыльной статьи, расказачивания и осели в другой губернии. И так выжили, а их соседи – нет и из-за этого сгинули в Сибири. Дед после войны искал, он с фронта орденоносцем пришел. Нашел только, что они похоронены на каком-то полустанке в Тюмени. И больше ничего. Зато бабушку там нашел. – Ленька неожиданно тепло улыбнулся, вспомнив своих почивших родных.
– Ну, тебе и собой гордиться можно, Лень, – улыбнулась Ольга, сворачивая на узкую улочку с глухими стенами. На удивленный взгляд Леонида она, смахнув с лица воду, сказала: – Тут ближе, с амбара ход есть. А то пришлось бы еще несколько кварталов крутить.
– Ну да, чернь с черного входа, – хмыкнул Леонид, переходя вслед за девушкой улицу.
– Леня, это ты зря, – открывая дверь и заходя в огромный амбар, сказала девушка. – Ты не чернь. Зря ты на себя наговариваешь.
– Да ладно, Оль. – Ленька поставил сумку с тетрадями на какой-то ларь. Настроение, до того бывшее отличным, резко испортилось. – Пойду я. Пока.
– Ленька, стой! Ты что, обиделся? – Ольга проскочила под рукой у парня и закрыла ему дверной проем. – Глупый! Очень глупый! Но красивый. – И погладила ладонью ему щеку. А потом, что-то решив про себя, шагнула к ошалевшему парню, отбрасывая капюшон дождевика на спину, обняла и нежно поцеловала.
Потом, чуть спустя.
– Лень, нет, не здесь. Стой, я же не сказала «нет, не будет». Лезь за мной сюда, на сеновал. – Ольга по лестнице забралась наверх, где в прессованных тюках хранилось сено. – Иди сюда, ко мне!
И не успел Леонид взлететь под крышу амбара, как его обняли за шею две сильные руки, а нежные губы в перерывах между поцелуями прошептали:
– Леня, я от тебя с первого дня таю. Но держалась до сегодня. Погоди, сама сниму, порвешь. Ох, любимый! – Девчонка выгнулась в руках Леньки, у которого от происходящего реально снесло крышу.
Потом было время, наполненное любовью и нежностью, и в конце концов парень и девушка без сил рухнули на Ленькин плащ, который он сумел сообразить бросить поверх душистого сена. И надо признать, этот кусок прорезиненного брезента здорово выручил, по крайней мере, спас от жестких сухих былинок девичье тело.
– Меня расплющили, вылюбили, подняли до седьмого неба и заставили делать много разных интересных вещей. – Оля лежала, прильнув к боку парня, и щекотала ему грудь травинкой. – И я себя от этого ощущаю ужасно счастливой. Интересные дела. И что ты дальше собираешься делать, Лень? Ну, после того как соблазнил дворянку?
– Насчет дворянки не знаю, а вот девчонке, в которую я влюбился – прямо сейчас готов сделать предложение руки и сердца. Ну, и всего прочего прилагающегося. – Панфилов приподнялся и поцеловал Ольгу. Поглядел в сияющие глаза и поцеловал еще раз, и еще. Но Ольга прервала домогательства, хоть и с большой неохотой.
– Лень, ты знаешь, такие предложения на сеновале не делают. Не потому, что я не готова принять их, нет. Но у меня есть отец и мать, и надо подготовить их к этому. Слава Богу, что они переболели этим дворянским синдромом, начавшимся во время перестройки. А то аристократы, елки зеленые. – Ольга начала торопливо одеваться. – Мы сюда из-за этого и попали, Лень. Отец захотел получить в свои права имения предков. Ну, всякие европейские суды и прочее. В результате пришлось, как ты говоришь, бежать от беды, не на тот хвост папаня наступил. Да серьезно так… хотя, ладно, тебе это точно не интересно.
Бегло осмотрев себя и не найдя особых недостатков, Ольга вместе с Леонидом спустилась вниз и выпустила его из амбара, расцеловав на прощание.
– Лень, я тебя на самом деле люблю. Но я и папу с мамой люблю, поэтому наша свадьба должна быть тщательно аргументирована и хорошо подготовлена. – Девушка еще раз поцеловала немного ошарашенного таким аргументом парня.
– Оль, ты должна быть беременна, что ли? Так я не против и готов приложить к этому все усилия, но, наверное, это будет перебором? – Охнув, Ленька получил в бок крепким кулачком от засмеявшейся девушки. Его еще разок поцеловали, и парень снова оказался на улице под проливным дождем.
– Надо же, чуть больше часа прошло, а жизнь переменилась. Теперь надо папу с мамой уломать как-то. Эх, если бы сбылась моя мечта, тра-ля-ля. – Панфилов поглядел на часы и, насвистывая, пошел домой. На самом деле, Ольга права, предложения девушке на сеновале не делают. Но вот оказаться снова на сеновале с девушкой надо будет постараться, тем более что Оля не против.
Перейдя по мосткам над бушующим потоком, в который превратилась одна из улиц, Ленька запрыгнул на гулкий тротуар и зашел в пекарню. Такое дело надо отметить, и для этого мало что лучше хорошего торта подходит. А мадам Куимби, супруга мэра, печет великолепно. И ее помощницы тоже.
– Добрый вечер, мэм, – Ленька поздоровался с хозяйкой пекарни, веселой изящной женщиной чуть за пятьдесят. Красивая брюнетка с эффектной проседью в волосах, не скажешь по ней, что кондитер от Бога. – Хороший торт, относительно небольшой, найдется?
– Бисквит пойдет? – улыбнулась кондитер, доставая из стеклянного прилавка небольшой торт, изукрашенный кремовыми розами. – Леонид, повезет девчонке, которая тебя выберет. Парни, которые не притворяются, что любят сладкое – не любят обманывать. И если полюбят, то навсегда. Никто в тебя пока не влюбился? Вроде как ты в Красный угол не бегаешь?
В Аламо, как в обычном городке Тексаса, было два борделя. Переулочек, в котором они выстроены, назывался Красным, отчего так – Ленька не знал. Да и его это мало интересовало, Ольга его мысли четко заняла, а бегать к блядям в крохотном городке, где все про всех знали при серьезном интересе к девушке строгих правил – глупость неимоверная. И в том, что Ольга ему ответила взаимностью – есть и некоторая заслуга в его воздержании.
– Нет, мэм. Есть одна девушка, по которой сохну. – Ленька улыбнулся. Все-таки хоть и техасская, но деревня, и любопытство женщин есть величина неизменная. – Но это пока секрет. Не скажу, не пытайте.
– Ну-ну, – засмеялась супруга мэра, завязывая бантик на картонной коробке. – Леонид, я могу поименно перечислить всех молодых девчонок, по которым стоит сохнуть в радиусе в полсотни миль от этой кондитерской. И поглядеть на твою реакцию.
– Мэм, у нас во время службы был очень строгий офицер, курирующий нашу ракетную базу от контрразведки. – Ленька тоже засмеялся. Нравилась ему мадам Куимби, отличная дама. – Так он нам привил здоровую паранойю и способность правдиво врать, глядя в глаза. Честное слово, неохота применять эти умения по отношению к вам. Все в свое время сам расскажу.
– Ну, погадать мне с подругами ты все равно не запретишь, – заметила мадам, принимая от Леонида деньги и отсчитывая сдачу. – И привет твоей сестренке. Пусть приходит в среду после полудня, буду учить девчонок печь эклеры.
– Хорошо, мэм, передам. – Супруга мэра учила девчонок печь всякие вкусности, взяв над ними шефство. От них требовались только желание, так мэрша даже продукты им со скидками предоставляла. В прошлый раз Лиен принесла здоровенный шоколадный пирог. Ленька объедался им два дня, но героически добрал до последней крошки. – Обязательно передам.
Дорога до дома заняла немного, и вот Ленька толкнул дощатую дверь с большим стеклянным окошком. Вообще, ему двери в Аламо непривычны. Слишком хлипкие. Много стекла, тоненькая фанерка, даже крупного хищника не удержит. Хотя против хищников и лихих людей здесь рулит огнестрельное оружие. А репутация у города очень серьезная, потому именно здесь с преступностью глухо. Остаются дикие звери, которым законы не писаны и мозгов не хватает понять, что с людьми не стоит связываться. Иногда даже в Аламо пробирается всякая кусачая мелочь. Тем более сейчас, когда видимость резко упала, в полусотне шагов сложно разглядеть за пеленой дождя хоть что-нибудь. И потому у Леньки и Лиен в прихожей и кухоньке висят по АК-74 в дереве, вместе с подсумками, набитыми снаряженными магазинами. Так, для душевного спокойствия. Лучше бы, конечно, дробовики двенадцатого калибра, но в здешних магазинах дешевых не осталось, висит парочка дорогущих полуавтоматов для стендовой стрельбы, «Косми»-двухзарядки.
– Привет, сестренка, – Панфилов поздоровался с девочкой, валяющейся на диванчике около камина с планшетом в руках. – Опять вошку по экрану гоняешь?
– Не вошку, Лень! А в тетрис играю! – возмущенно пискнула девочка, вставая с дивана и чмокая брата в щеку. – Иди переодевайся, мойся. Я сейчас на стол соберу.
– Держи тортик. И это, тебя мадам Куимби просила предупредить, в среду занятия. Не завтра, в следующую. – И Ленька полез к себе в комнату.
За эти несколько месяцев он серьезно обжил чердак. Точнее, мансарду. Трофейное и купленное оружие тщательно вычищено, составлено вдоль стены и на ней же развешано. В так называемом шкафу, а на самом деле грубом ящике из досок, висит Ленькина одежда, также вычищенная, выстиранная и выглаженная. Это уже Лиен постаралась. Моноблок «Леново» на грубом столе из толстых плах, пара десятков книг на полке из таких же досок. Несколько распечатанных на цветном принтере фотографий линкоров и самолетов, дирижаблей и космических кораблей развешаны по стенам.
Большая карта этого мира разложена на здоровенном старом столе посредине комнаты и прижата патронами от крупнокалиберного пулемета. Небольшая горка золота на исписанной шелковой тряпице, две флешки, обычные телефонные карты памяти еще от старых «Сони» и пять довольно крупных синих вроде как алмазов на ней же. Уютно вышло, прямо скажем.
Алмазы, кстати, наследство от того, почившего старателя. И загадка, доставшаяся в наследство, от него же.
После Нового года Ленька случайно снял с испанского FR-8 стальную накладку с затыльника приклада и в придачу к золотому песку из подствольного пенала получил еще горсточку золота плюс восемь цветных алмазов, пять синих и три коричневых. Ну и флешки с запиской на шелке. Да еще зашифрованные: что флешка с паролем, что на тряпочке сплошь цифры. Золото, кстати, здорово отличается по цвету от того, которое было в пенале.
И золото, и алмазы прикрыты журналом. Просто чтобы в глаза не бросались. В Аламо сейчас чужаков нет, городок, как остров в бушующем море, отрезан от окружающего мира. Лиен камешки видела, про золото знает, и, как убедился уже Ленька, умеет молчать. А больше никого на Ленькином чердаке и не бывает, даже кошки нет, разве порой град стучит по крыше. К постоянному дождю и ветру Леонид уже привык, но вот крупные градины пару раз его по ночам будили.
Собственно, Ленька до недавнего времени и не знал, что эти цветные камешки размером с небольшую фасолину – алмазы. Буквально на той неделе он решил-таки отнести три коричневых камушка доку Хагри, учителю географии в школе.
Таких удивленных глаз у уже немолодого профессора Ленька не ожидал увидеть. Док затащил парня в свой кабинет, вытащил из сейфа набор каких-то оптических приспособ и пару серых полированных каменных пластинок. И на сорок минут выпал из реальности, разве сам с собой на голландском разговаривал.
– Леонид, откуда эти камни у тебя? – Профессор наконец оторвался от микроскопа и поднял глаза на крутящего в руках старый шведский маузер молодого мастера.
– Док, не поверите. Купил у старателей, наследство от их умершего партнера. Точнее, купил карабин, испанскую переделку маузера, FR-8. Перебирал его недавно и чистил, нашел два тайничка. А что, они из себя представляют что-то интересное? – Панфилов взял один из камушков, густо-коричневый, раза в полтора больше крупной горошины. Покрутил его в пальцах. Посмотрел на исчирканную пластинку. Профессор каждой вершинкой каждого камешка пару полосок прочертил.
– Это алмазы, молодой человек. Великолепные ювелирные алмазы. Наверное, это лучшие камни, что я видел в своей жизни. – Док Хагри посмотрел сквозь один из камней на рассеянный свет матовой лампы. – И я тебе так скажу, Леонид: я не имею сведений о том, что здесь, на Новой Земле, массово добывают цветные алмазы. – Док взлохматил пятерней волосы и стал здорово похож на киношного профессора.
– И дорогие они? – Ленька тоже поглядел на свет сквозь камушек.
– Обработанный бриллиант высокого качества коньячного цвета, если сделать его из того алмаза, который ты крутишь, будет стоить примерно триста-четыреста тысяч долларов в магазинах Амстердама. В Нью-Йорке или в Москве дороже. Но это на той Земле, к тому же пока просто камень, Леонид. Его нужно огранить и при этом не испортить. Но тысяч сорок экю каждый из этих камушков стоит точно. Я не спрашиваю у тебя, есть ли еще камни и какие, это твое дело. Просто будь осторожен, большие деньги могут принести большие проблемы. – Профессор встал и завел кофемашину. Налил две чашки, себе бухнул приличную горку песка и налил сливок. Леонид взял свою чашку, он пил просто черный кофе, без всяких сладких присадок. Хотя вприкуску мог смолоть с десяток-другой кусочков сахара.
Профессор открыл окно, благо ветер был с другой стороны, и раскурил сигару, присев на подоконник. Помолчал, пуская дым на улицу, и поглядел на Леонида, перекатывающего камешки по столу.
– Леонид, ты знаешь, я ведь здесь, в этом мире, со второго сезона. Можно сказать, что я классический неудачник-переселенец. Чамберс сумел прослыть легендой этого мира, а я просто стал профессором в маленькой школе в Техасе. Я не сумел найти ничего особенного, картографировал в Ордене, нашел пару медных месторождений и два угольных выхода. И все. – Док махнул рукой, встал и налил себе полстакана «Одинокой звезды». Предложил было Леньке, но тот отказался. Макнув в виски кончик сигары, док продолжил:
– А ведь я мечтал стать известным. Найти золотые россыпи или нефтяные поля. И ничего. Там, где я искал, не было ничего из того, на чем становятся известными. Медь, уголь, олово. И все. Кроме того, я разругался с руководством Ордена и ушел сюда. Не думай, что я жалуюсь, у меня отличная жизнь настоящего мужчины. Но вот мечты, Леонид, мечты. Я всегда мечтал, Леонид. Надо мной жена подшучивает уже лет тридцать на этот счет. И тут ты с этими алмазами. – Док одним глотком допил виски. – Они есть и найдены явно не вчера. И про них никто не знает. Ты говоришь, что нашел это все в тайнике, в старом маузере. В Форте-Джексоне, а там, кроме янтаря, нет ничего. Разве единичные случаи с золотом или серебряная руда. Не вяжется то, что у мужика есть как минимум десятая часть целого миллиона экю, а он копается в грязных ямах и пьет то, что выдают за виски в салуне Форта-Джексона. Не знаешь, как звали того старателя?
– Док, вот этого не знаю. Он умер месяца четыре назад, мы как раз сюда ехали. Я купил этот карабинчик так, просто для души. Нашел в пенале золото, на пару тысяч экю, и уже здесь нашел в прикладе вот эту захоронку. Хотя… – тут Ленька почесал затылок, – знаете, док, по-моему, затыльник с приклада не снимали лет восемь, пожалуй. Может, поменьше, но не намного. В головках шурупов была нехилая такая ржавчинка. Так что совершенно не удивлюсь, если карабин с тайником поменял не одного владельца. Попробуй догадайся про закладку в прикладе, кто будет накладку затыльника снимать? Это в пенале-то спрятать недолго, там сам Бог велел.
– Лень, я почти уверен, что это фэнтезийные алмазы с примесью железа. Как я уже говорил. Очень редкие и дорогие. – Док покатал камешек в руке и вернул все три алмаза Леониду. – Ты их запросто можешь прямо завтра сдать в наше отделение Банка Ордена, получишь аванс и окончательный расчет после того, как просохнут дороги и алмазы отвезут в ближайший центр оценки. Но я тебе предлагаю подумать и повспоминать. Может, что-нибудь найдется, дающее след для изысканий. Леонид, алмазные копи – это способ увековечить имя. Подумай.
– Док. Лучший способ увековечить имя – дети. У вас потрясные дочери, по ним половина Техаса сохнет. Ковбои в клуб сейчас за сотню миль добираются. – Панфилов засмеялся. – Чамберс, может, и легенда, но он потомства не оставил. А ваши Элен и Сьюзи завидные невесты.
– Это верно, – довольно заулыбался профессор. – Ты запомни, Леонид, мало что так греет сердце, как смех дочерей.
У дока Хагри дочери с тремя подругами держали небольшой кантри-клуб. Фактически бывший амбар, вычищенный и выкрашенный. Девушки создали кантри-бэнд, играли и пели. И к ним на танцульки собиралось немало народа, создавая здоровую конкуренцию стрелковому клубу и салунам.
В общем, Ленька тогда пообещал доку подумать, после чего спрятал алмазы в свой инструментальный ящик в школе. Некогда было, Аламо живет по американскому ритму. Настоящему, глубинному. Много и тяжело работает, мало отдыхает. И Леониду это нравится. Хороший городок.
Покатав синий камешек по столу, Леонид положил его и собрал золото в бумажный кулек. Шелковую тряпочку, флешки с еле найденной старой «Сонькой» (здорово удивившийся владелец небольшой радиолавки на северной окраине Аламо все-таки нашел телефон этой модели среди разного хлама) и кулек с драгоценностями Ленька упаковал в небольшую папку. Отдаст доку Хагри, пусть думает. Все равно Ленька смотрит на эти шифры и цифры как баран на новые ворота.
Оставшиеся камешки Ленька засунул в пустую гильзу двенадцатого калибра и спрятал на толстом брусе под крышей. Завтра надо принести сюда коричневые камешки и спрятать туда же.
Вообще, в свете сегодняшнего события, Леониду вполне пора думать о создании семейного гнезда. Ленька вспомнил, что они вытворяли с Ольгой на сеновале, и снова с трудом поверил в свое счастье.
– Лень, ты чего там застрял? – снизу крикнула Лиен. – Давай спускайся, ужинать будем.
На чердак уже некоторое время как поднимались слюновышибательные запахи. Кажется, картошка и говядина, запеченные в духовке. Лиен вообще взяла готовку в свои вроде как нежные и красивые, но сильные и уверенные руки. Ленька в который раз про себя поблагодарил Господа, что он ему подарил такую сестренку. Вообще, в который раз он обратил внимание, что относится к этому флигелю как к дому, где его ждут и любят, где живет близкий ему человек. И к тем парням, которые начали оказывать знаки внимания Лиен, Ленька присматривался не то чтобы с ревностью, а именно как старший брат. Мол, ребята, поухаживать за моей сестренкой ваше право, но глядите у меня.
– Сейчас, три минуты! – крикнул в люк Ленька и шагнул в душевую кабину, которую он собрал для себя. Панфилов вообще оборудовал себе нормальный совмещенный санузел на чердаке, потратив на это дело несколько вечеров и толику денег. Все-таки с пластиковыми трубами и современной сантехникой сделать это совершенно несложно. Зато не приходится ждать, когда сестренка накупается или закончит мыть гриву своих волос. Девчонка есть девчонка, поплескаться любит.
Спустившись вниз, Ленька, расчесывая по дороге влажные волосы, уселся за стол, возле которого колдовала Лиен. В центре стояла чашка с любимым Ленькиным салатом, простейшим, из огурцов, помидоров и белого лука, с небольшой толикой жгучего свежего чили. Чайник со свежей заваркой, большие фаянсовые кружки, колотый сахар, свежий хлеб. Тоже Лиен выпекает, нравится ей на кухне колдовать. Если бы Ленька точно не знал, что сестра сегодня печет хлеб, то и торт не стал бы брать, наверняка пирожки какие-нибудь сладкие ждали бы. Интересно, Ольга и Лиен как, подружатся?