За последним порогом. Цена жизни

Глава 1

Я предавался мрачным размышлениям, глядя через мутноватое стекло иллюминатора на проплывающий внизу океан леса с нечастыми проплешинами озёр и болот.

– О чём думаешь, Кени? – Ленка почувствовала моё настроение и забеспокоилась.

– Мне не нравится перспектива ещё одной встречи с каким-то Старшим, – честно ответил я. – Опасные они ребята, и я пока не понимаю, как с ними можно бороться. В этот раз нам повезло, потому что он никакого сопротивления от нас не ждал, но мне не хотелось бы полагаться на везение.

– Боишься? – насмешливо приподняла бровь она.

– Боюсь, – откровенно признался я.

– Но всё-таки с одним у нас получилось же справиться, – заметила Ленка.

– Как-то не очень уверенно мы с ним справились, – я с досадой вздохнул. – Проблема в том, что не мы будем решать, когда и где встретиться со вторым. Я не уверен, что мы сможем справиться с ним вдвоём, если он нападёт неожиданно – Лапы же с нами не будет, а она нам сильно помогла. А если он начнёт отлавливать нас по одному…

– То есть убивать Крота ты не собираешься?

– К чему этот глупый вопрос, Лен? – поморщился я. – Тем более, ты прекрасно знаешь ответ.

Вопрос был действительно глупым – если я убью человека просто ради того, чтобы он не мог кому-то что-то рассказать, то мне можно будет навсегда забыть о возвышении. И дело здесь вовсе не в том, что Сила меня якобы накажет – Силе совершенно безразличны люди, и её не интересует, что мы друг с другом делаем. Просто такой поступок полностью противоречит всем моим принципам. И если я выброшу свои принципы на помойку ради сиюминутной выгоды, то перестану быть интересным Силе. Такие никогда не смогут возвыситься, как бы они ни старались.

– Есть ещё один вариант, – прикинула она. – Можно не выходить из поместья. Ну а там устроить какие-нибудь ловушки, да и вообще, в поместье с нами мало кто сможет справиться.

– Сидеть в поместье и дрожать? Это немногим лучше.

– Ты утрируешь, Кени, – сказала она с укором. – Почему же дрожать? Устроить засаду на врага – это вполне нормальный способ боя.

– Важны нюансы, Лен. Это был бы нормальный способ, если бы мы знали, когда и где появится противник. Но представим, что нас вообще никто не станет искать – может ведь быть и такое? А мы сидим в поместье безвыходно и постоянно настороже – а вдруг кто-нибудь всё-таки появится? По-моему, это совсем не выглядит засадой на врага.

– Не совсем выглядит, – неохотно согласилась Ленка. – Тогда у меня нет других вариантов. Ну, кроме варианта, что надо побыстрее научиться таких убивать.

– Кроме этого варианта, да. Надо бы с Лапой по этому поводу пообщаться, но что-то она меня избегает.

– Ну хочешь, я с ней поговорю?

– Нет, Лен, она и так считает, что я за тебя прячусь. Не стоит её окончательно в этом убеждать, а то она вообще со мной разговаривать откажется. Вот, кстати, самое время её, наконец, отловить и серьёзно поговорить – на дирижабле у неё вряд ли получится от меня бегать.

А уклоняться от встреч со мной у неё действительно получалось прекрасно. Как только мы вернулись в лагерь, и я сообщил Алине о найденном провале, та немедленно развила бурную деятельность. Состав отрядов был полностью перетасован – теперь мы ходили строго академическими группами, а Алина постоянно где-то пропадала. Чем занималась Лапа, я не знал – может быть, какими-то своими делами, а может, ходила куда-то вместе с Алиной. Мы же целыми днями собирали траву всей группой, и от этого малоинтересного занятия у меня вряд ли получилось бы уклониться – Менски хоть и позволял мне некоторые вольности, но такое наглое пренебрежение обязанностями точно не стерпел бы. В лагерь мы возвращались поздно вечером, и возможности приватно пообщаться с Лапой совершенно не было – особенно учитывая тот факт, что она всячески старалась любого общения избегать.

Найти её каюту оказалось несложно – достаточно было отловить пробегающего юнгу и подержать его немного за шиворот, не давая сбежать. Я решительно постучал, и за открывшейся дверью обнаружилась хмурая Лапа.

– Привет, Тамила, – поздоровался я. – Надо поговорить.

– Зачем мне с тобой говорить? – она всем своим видом показывала, что говорить нам незачем.

– Я могу тебе объяснить, зачем тебе со мной говорить, – рассудительно ответил я. – Но ты точно хочешь, чтобы я объяснял тебе это прямо здесь, в коридоре?

– Мне твои объяснения не нужны, – упрямо сказала она.

– Знаешь, Тамила, ты начинаешь меня утомлять, – раздражённо сказал я. – Ты впутала нас в свои проблемы, а сейчас решила, что можешь просто соскочить, оставив нас с ними разбираться? Так вот, у тебя не выйдет. Даже не касаясь моральной стороны – ты, кстати, помнишь, что ты сейчас жива и здорова только благодаря нам? Я не стану взывать к твоей совести – если ты считаешь, что у тебя нет никаких долгов, можешь и дальше так считать. Но соскочить я тебе не позволю.

– И как ты мне не позволишь?

– Я тебя просто убью, – ласково объяснил я. – Ты поставила под угрозу мою жизнь, а главное, жизнь моей жены. Я мог бы тебе это простить, но не тогда, когда ты пытаешься нас опять подставить.

– А у тебя получится меня убить? – спросила она, сверля меня мрачным взглядом.

– Можешь даже не сомневаться, у меня на это вполне хватит возможностей. И я позабочусь, чтобы наше семейство знало, кто нас подставил. На тот случай, если мы не успеем сами тебя прикончить.

– Угрожаешь?

– Обрисовываю перспективу, – усмехнулся я. – Чтобы для тебя это не оказалось неожиданностью.

Она ещё немного поразмышляла, а затем посторонилась:

– Ладно, заходи.

Я вошёл и без разрешения присел на узкую койку. Лапа села на койку напротив – каюта была двухместной, как у всех студентов, но преподы размещались в каютах по одному. Лапу явно тоже отнесли к преподам.

– Я вас не подставляла, – наконец, сказала она.

– Строго говоря, не подставляла, – согласился я. – Но так уж получилось, что ты, пусть того не желая, втянула нас в свои проблемы. Поэтому, если мы умрём, то ты умрёшь следом. Я позабочусь об этом просто ради того, чтобы у тебя не возникло иллюзии, будто ты можешь свалить свои проблемы на нас, а сама остаться в стороне.

– Я ведь могу и уехать куда-нибудь подальше.

– Не поможет, поверь. Тебя найдут везде. И искать тебя будут не для разговоров. Искать тебя будут для того, чтобы убить, так что лучше не пытайся убежать.

– Мне не нравится этот разговор, – мрачно сказала Лапа.

– Мне он тоже совсем не нравится, – согласился я. – Его бы и не было, если бы ты не попыталась соскочить, загородившись нами. Ты сама до этого разговора довела. И раз уж мы выяснили, что соскочить у тебя не получится, предлагаю закончить с этим вопросом и перейти к конструктивному обсуждению.

– А скажи мне, Кеннер, – она внимательно посмотрела на меня, стараясь уловить какие-то признаки неискренности, – не пытаешься ли ты сам соскочить, загородившись мной?

– Не представляю, как бы я мог соскочить, – вполне искренне ответил я. – Но даже если бы такое было возможно, я бы этого делать не стал. Это закрыло бы мне путь к возвышению, понимаешь?

– Не понимаю, – в замешательстве сказала она. – Тебе разрешаются только благородные поступки – так, что ли?

– Да что за глупости, – с досадой отозвался я, – мы же не в рыцарском романе живём. Силе вообще безразличны наши поступки, для неё не существует таких понятий, как мораль, добро, или там благородство. Просто характер Владеющего должен быть цельным. Он может быть злодеем, но это должно быть в его характере, и он должен всегда вести себя именно так. А если он всегда изображает из себя благородного и доброго, но при случае может исподтишка сделать подлость, когда это выгодно, то такой в принципе неспособен не то что возвыситься, но даже дойти до какого-то заметного ранга. У Владеющего должны быть принципы, и он всегда должен жить в соответствии с этими принципами. Вот идея подставить тебя как раз полностью противоречит моим принципам. Теперь понимаешь?

– Ну, вроде понимаю, – неуверенно сказала Тамила. – То есть получается, что ты вообще не способен быть злодеем, так?

– Ну, если сказать по правде, то не совсем так, – неохотно сказал я. – Принципы – это ведь не есть что-то незыблемое. Не так уж редко случается, что у человека принципы со временем постепенно меняются. Но именно что со временем и постепенно. Теоретически лет через сто-двести я могу оказаться совсем другим человеком, может, даже и злодеем, но в обозримом будущем такие поступки для меня неприемлемы.

– Вот сейчас поняла, – кивнула она. – И знаешь, что – зови меня теперь Лапой. И Лене скажи, пожалуйста, чтобы только так звала.

– Это уже на какой-то цирк похоже, – с неудовольствием заметил я. – То так тебя зови, то этак. Зачем всё это?

– Тебе трудно?

– Нетрудно, просто мне не нравится участвовать в каком-то глупом спектакле.

– Понимаешь, там меня все знали, как Тамилу, а в Новгороде я только Лапа. Не хочу, чтобы эти имена были друг с другом связаны, – она посмотрела на моё непонимающее лицо, вздохнула и пояснила: – Ты зря считаешь, что имя – это просто сотрясение воздуха. Имя оставляет след, и по этому следу сильный колдун может пройти.

– Я в это не верю, но хорошо, пусть будет, как ты хочешь, – согласился я. – Теперь ты готова поговорить?

Она страдальчески сморщилась.

– Я понимаю, что тема для тебя неприятная, – сочувственно сказал я. – Если бы это не было вопросом выживания, я бы не настаивал.

– Что ты хочешь узнать? – вздохнула она.

– Для начала я хочу узнать твою историю.

– Не хочется мне всё это вспоминать, – опять вздохнула она. – Ну вот зачем тебе это?

– Мне нужно понимать, что это за люди, и с чем мы можем столкнуться. Их сильные стороны, их слабые стороны, что они хотят, чего они боятся. Можно ли с ними вообще договариваться, или их надо уничтожать без разговоров.

– Уничтожать без разговоров, – решительно кивнула она, а потом всё же заколебалась. – Ну…

– Ага, вижу, что не всё так просто, – понимающе сказал я. – Рассказывай, Лапа. Обещаю, что никто от меня твою историю не услышит. Кроме Лены, конечно, но если ты будешь против, то даже ей не расскажу.

– История там простая, – Лапа, наконец, решилась. – Я, когда попала в Полуночь, толком даже не поняла, где я нахожусь. Да вообще ничего не соображала после своего путешествия. Сидела на земле голая, смотрела в одну точку, и мыслей в голове вообще не было. Повезло, что никакие звери на меня не наткнулись. Зато наткнулась команда добытчиков из ближайшего посёлка, вот тут как раз не повезло. Будь у меня немного больше времени, пришла бы в себя, стала бы соображать, что-нибудь наверняка бы придумала. А так… Разложили они меня сразу – тебе такие подробности интересны?

– Нет, Лапа, – мягко сказал я. – Такие подробности мне совсем не интересны.

– В общем, попала я в рабство. Рабы там разные бывают, некоторые от свободных не так уж сильно отличаются, но я-то в самом низу была. А больше всего мне не повезло с хозяином – Кин-Марен и так редкой сволочью был, а я ему ещё в самом начале здорово морду попортила. Он ничего не забыл. Долго надо мной измывался, и в конце концов я не выдержала. Очень смешно он выглядел со здоровенным колом в брюхе, – она негромко засмеялась. – Смотрит на этот кол, а морда у него такая удивлённая. Недолго смотрел, конечно. Но подох не сразу, пришлось даже этот кол как следует пошевелить, чтобы помочь.

Она замолчала с мечтательной полуулыбкой, как бывает с человеком, когда он вновь переживает приятное воспоминание.

– Я тогда ни о каких Старших ещё не слышала, – продолжала она. – Кто бы мне что рассказывал? Со мной никто и не разговаривал особо.

– А язык у них какой? – задал вопрос я.

– Да наш у них язык, они же с нами никогда связи не теряли через лесных. Произношение только немного другое – они шепелявят довольно сильно, это у них, наверное, с тех пор пошло, как у ящеров жили.

У лесных, кстати, тоже лёгкое пришепётывание наблюдается – совсем немного, на это даже и внимания особо не обращаешь. Но если прислушиваться, то это легко заметить.

– Рабу, конечно, за такое сразу смерть, но решать это должен хозяин, а хозяин-то сдох. Это, вообще-то, для раба очень плохо, потому что хозяин просто убил бы, а вот если сам хозяин убит, то судят Старшие. А у них приговор всегда один, и мою последующую судьбу мне подробно разъяснили. Вот Старшие и приехали. Сначала приехал Карсен, это его посёлок был, он и должен был судить, а потом примчался Марен – это как раз и есть тот самый брат Мадена, которого мы прикончили. Кин-Марен, как оказалось, его сыночком был. Он бездарным уродился, так что папаша его от себя удалил, но какие-то чувства к нему, видимо, питал. В общем, суд был коротким, и меня, как и ожидалось, приговорили осам отдать – у Старших это стандартная казнь. Марен до того был доволен, что сделал глупость – сказал, что, мол, из неё хороший рой выйдет. Ты же помнишь, что я про ос рассказывала? Что они жертву просто жрут, но если им удаётся парализовать жертву, у которой много живицы, то откладывают в неё яйца.

– Помню, – кивнул я, совершенно захваченный рассказом.

– Карсен как это услышал, очень удивился и решил на меня посмотреть. Он же до этого меня и не видел, там весь суд был формальностью, просто обычай такой, что в этом случае обязательно суд нужен. Карсен за полминуты и суд провёл, и приговор вынес, на обстоятельства дела ему вообще было плевать. Вот он Марена и не понял – каким это образом из меня рой получится? Приказал меня привести и обнаружил, что у меня живицы почти как у Старшего. Возникла, так сказать, юридическая коллизия: с одной стороны, приговор там однозначен, а с другой – Старшего так просто казнить нельзя, у Старших другие обычаи. И непонятно, кто я – по запасу живицы вроде бы и Старшая, а в остальном не совсем, да практически вообще бездарная. В общем, Карсен исполнение приговора отложил до тех пор, пока со мной не разберётся. Я думала, Марена удар хватит от злости, но ему пришлось смириться – Карсен был ему совсем не по зубам, даже им обоим вместе с братом. Вот так я и стала с Карсеном жить… он неплохим человеком оказался – ну, для Старшего неплохим. Там вообще общество жестокое – скажем, принести ребёнка в жертву для них как нечего делать. Прожили мы с Карсеном с год… или два? А может, даже и больше. Не знаю, сколько – время там иногда странновато идёт. Сколько-то прожили, в общем, я даже к нему привязаться успела, а потом он к Сердцу ушёл. И мне пришлось срочно бежать – мой приговор-то не отменён был, и Марен его с радостью бы исполнил. Да если бы и отменён… Марену на это плевать, ему никакой приговор не нужен. Вот, собственно, и вся моя история.

– А что значит «ушёл к Сердцу»? – немедленно спросил я.

– Ты помнишь, как Сердце Мира билось? Только здесь лёгкие отзвуки доносятся, а вот там оно по-настоящему бьётся. И в какой-то момент, если Старший достаточно силён, он начинает слышать его зов и уходит к нему. Это всё, что я знаю – у Старших об этом вообще не принято говорить. Карсен со мной и не говорил – я просто по обмолвкам что-то сама поняла.

– Ты сказала «если достаточно силён». А если Старший недостаточно силён?

– Тогда просто умирает, как любой бездарный.

– А где ты столько живицы набрала? – у меня тут же появился следующий вопрос.

– Ну ты сам подумай, – она снисходительно посмотрела на меня. – Алина в провал на полшажочка заходит, чтобы хоть немного набрать, а я сколько времени прямо внутри провела?

– Полторы тысячи лет?

– Да вряд ли полторы тысячи, – она задумалась. – Скорее всего, там просто время странно идёт, а может, его там вообще нет. Но вот я сейчас вспоминаю, что Карсен раз между делом кое-что об этом сказал, и мне кажется, что его версия гораздо лучше подходит. Он сказал, что если воля достаточно сильна, то ты можешь удержаться в том же моменте или рядом. А иначе тебя просто выкинет в какой-то произвольный момент времени.

– А в прошлое может выкинуть? – заинтересовался я.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Сомневаюсь, что так можно в прошлое попасть, но не мне о таких вещах рассуждать. Меня-то там больше заботило, чтобы не раствориться окончательно, а о том, что надо ещё и текущий момент времени держать, я даже не подозревала. Меня же случайно туда затянуло.

– Вот знаешь, Лапа, мне с самого начала было непонятно – как ты смогла провести столько времени на духовном плане и выжить? Взять, к примеру, Морену – сущность бесконечно сильнее и тебя, и меня, и Алины. Она мне как-то сказала, что может перейти на духовный план лишь на краткий миг, и что она, как и прочие боги, недостаточно развита, чтобы там существовать. А ты, получается, достаточно развита – так выходит?

– Мне-то почём знать? – она с удивлением посмотрела на меня. – Я в этом не разбираюсь – что было, то и рассказала. Может, это не тот духовный план, а может, я на самом деле там и была всего лишь мгновенье.

– Да это был не вопрос, а скорее в порядке размышлений, – мне стало немного неловко за глупый вопрос. – Понятно, что ты вряд ли сможешь ответить. Вот если у меня будет ещё случай повстречаться с Мореной, то попробую её спросить. А кстати, что касается тебя – почему ты уверена, что ты бездарная?

– А здесь-то какие могут быть сомнения? – с изумлением спросила Лапа. – Я не вижу того, что видите вы, и не чувствую того, что вы чувствуете.

– Насчёт того, что ты ничего не чувствуешь – вопрос не такой уж очевидный. Сканирование же ты чувствовала? Может, там помогла близость Слияния, но тем не менее ты почувствовала то, что бездарный почувствовать не может. Но это даже не главное – главное то, что у тебя хватило воли, чтобы выжить в провале, а воля – это на самом деле единственное, что имеет значение. Я бы на твоём месте попросил Алину устроить тебе тестирование основы. Но даже если ты не сможешь общаться с нашей гранью Силы, эссенцией ты явно сможешь управлять при некоторой тренировке. И раз уж мы заговорили об этом – ты знаешь какие-то методики для тренировки работы с эссенцией?

Лапа зависла, уйдя в себя, и я терпеливо ждал.

– Не то чтобы методики, – наконец, нерешительно сказала она. – Карсен мне действительно кое-какие упражнения давал, но я не особенно ими занималась. Ну то есть если я бездарная, то какой смысл на это время тратить?

– Ну мы же выяснили, что ты, возможно, не такая уж и бездарная, – напомнил я, доставая из кармана блокнот. – Это как раз и может оказаться нашим шансом выжить, и твоим, кстати, тоже. Так что давай вспоминать, что там за упражнения.

Глава 2

На четвёртом механическом я не был давно, просто не было необходимости – судя по отчётам, Эрик вполне справлялся. Но отчёты отчётами, а нужно хотя бы изредка смотреть своими глазами, иначе быстро потеряешь связь с реальностью и не заметишь за бумажками, что предприятие процветает только в отчётах.

С моего прошлого визита здесь явно многое изменилось. Кирпичный забор стал ещё выше, а наверху появились тщательно уложенные кольца колючей проволоки. Пока я рассматривал забор, из-за угла вывернула пара ратников с винтовками и не торопясь двинулась вдоль забора, с подозрением поглядывая на нашу группу. Я посмотрел в другую сторону и заметил, как за угол сворачивает ещё одна пара ратников. Вооружённые патрули, причём не внутри территории, а снаружи, по сути, прямо в городе! Однако смело Эрик поставил здесь дело, смело…

– Городские власти не беспокоили? – спросил я его. – Эти патрули им вряд ли понравились.

– Пытались побеспокоить, – усмехнулся Эрик. – Бегали тут какие-то, возмущались, требовали начальство.

– И чем дело кончилось? – заинтересовался я.

– Задержали, установили личности, передали людям князя. Больше они не появлялись.

– А вообще, почему патрули снаружи ходят?

– Внутри невозможно обход сделать, – пояснил Эрик. – Кое-где здания прямо к забору примыкают, а местами и проход вроде есть, а не пройти.

Я понимающе покивал и со вздохом сказал:

– А всё-таки надо этот вопрос как-то решать, причём срочно.

Эрик удивлённо посмотрел на меня, а Кира понимающе усмехнулась.

– То, что князь нас здесь прикрыл, совершенно не значит, что мы получили на это дозволение, – объяснил я. – Он сейчас просто смотрит, что мы будем делать дальше. С его точки зрения, он сделал нам одолжение, и совершенно неважно, что это диктовалось интересами княжества.

– Внутри сложно будет патрулирование организовать, – заметил Эрик хмуро.

– А придётся, – мягко сказал я. – И чтобы хоть как-то исправить сложившуюся ситуацию, сделать это надо как можно раньше, вот прямо немедленно. Одно дело, когда мы по необходимости, исходя из высших интересов княжества, немного нарушили закон, и совсем другое, когда мы демонстративно нарушаем законы, кичась своей безнаказанностью.

– Ну, это слишком уж предвзятое толкование, – возразил Эрик.

Я посмотрел на него с иронией, и он немного смутился.

– Ну да, скорее всего, так и истолкуют, – неохотно признал он.

– Организуй патрулирование внутри насколько это возможно, – предложил я, – а снаружи пусть гуляют люди в штатском. Пистолет в кобуре скрытого ношения ни у кого вопросов не вызовет, а вот военные патрули с винтовками, задерживающие мирных граждан – это по любым меркам слишком.

Эрик поморщился, но кивнул. Всё-таки слишком много в нём ещё от вольника – ясно ведь, кто всё это организовал. Уверен, что Антон Кельмин здесь совершенно ни при чём, наверняка это Эрик настоял, чтобы всё было так, как он привык делать на охранных контрактах. И при этом совсем упустил из виду, что он уже не командир вольного отряда, а всего лишь мирный штатский, которому за пределами наших владений никто не давал права укладывать мордой вниз других мирных штатских.

– Но пойдёмте же внутрь, – предложил я. – А то они и нас упакуют, уже начали присматриваться.

В проходной нас встречал управляющий, который в прошлый раз, похоже, уловил мой намёк, и сейчас опоздать не рискнул. Встреча, однако, немного задержалась, потому что охрана категорически отказалась пропускать нас без предъявления документов. Управляющий, стоящий за турникетом, встрепенулся и уже открыл было рот, чтобы высказать что-то возмущённое, но я остановил его жестом.

– Вы нас не узнали? – с любопытством спросил я дежурного.

– Мы вас узнали, господин Кеннер, – ответил тот, чувствуя себя не очень уверенно, – но у нас строгий приказ проверять документы у всех без исключения. Вы же можете оказаться и двойником, например.

– Очень хорошо, – с удовлетворением сказал я Эрику, доставая пропуск. – Правильно поставил дело, так и надо.

– Было бы гораздо лучше, если бы я мог прямо приказывать охране, а не высказывать свои пожелания Кельмину, – с оттенком недовольства сказал он, когда мы вышли из проходной и двинулись к новым цехам.

– Но ты и так можешь приказывать, – доброжелательно улыбнулся ему я. – В определённых пределах, конечно, но ведь можешь. А если серьёзно, Эрик, служба безопасности всегда подчиняется только главе семейства. Это правило написано кровью дураков, и никакого исключения из него быть не может. Но вот если ты вдруг возьмёшься создать структуру, которая будет контролировать службу Кельмина, то я буду это всячески приветствовать.

– А Кельмин будет контролировать меня, да? – саркастически усмехнулся он.

– Не Кельмин тебя, а его служба – твою структуру, – строго поправил его я. – Это совсем разные вещи, и давай не будем их смешивать. Именно тебя никто контролировать не будет. Как и Киру, кстати. Вы – члены семьи, и я не собираюсь оскорблять вас даже малейшим недоверием.

Это было чистой правдой – с некоторых пор я запретил духам в поместье следить за Кирой, а после свадьбы – и за Эриком. Ну а за мамой и так никто не следил – кем бы я был, если бы стал шпионить за своей матерью? Не говоря уж о том, что у меня вряд ли бы вышло долго следить за Высшей.

– Но твои подчинённые – это не ты, а их я не собираюсь оставлять без внимания, – продолжал я. – Точно так же мне докладывают обо всём, что происходит у Киры. Причём она это знает, и я подозреваю, даже знает, кто мне докладывает.

Зайка просто улыбнулась и промолчала. Конечно же, она знает, кто докладывает, а я знаю, что она знает. А ещё я знаю, что она знает не всех, кто докладывает, но просвещать её не собираюсь.

Эрик с досадой махнул рукой и не ответил. Впрочем, в эмоциональном фоне у него никакой досады не было. Скорее всего, он и сам всё это прекрасно понимает, а завёл разговор об этом просто для того, чтобы напомнить мне, что он самостоятельная личность, а не какой-то подчинённый. В общем-то, я только рад, что он решил немного показать характер – в семье мне подчинённые как раз и не нужны.

Мы подошли ко второй проходной, которая вела в закрытую зону предприятия, и здесь охрана была уже гораздо серьёзнее. Впрочем, наши пропуска охранников ожидаемо устроили.

– Прикажете выделить вам сопровождение, господин Кеннер? – спросил старший смены.

– Нет необходимости, – отказался я. – Полагаю, почтенный Аксён достаточно хорошо знает завод, которым руководит, да и господин Эрик здесь не посторонний. Ведите, почтенный, рассказывайте, как у вас обстоят дела.

– Дела обстоят прекрасно, господин Кеннер, – уверенно начал управляющий. – Небольшие проблемы есть, конечно, но ничего критического.

– Очень хорошо, почтенный, – поощрительно кивнул я. – Но что же это за проблемы?

– Самая серьёзная состоит в том, что в настоящее время мы можем выпускать лишь ограниченную номенклатуру псевдомускулов. Дело в том, что они развивают заметно большее усилие, а стало быть, стандартные стыковочные узлы будут для них недостаточно прочными. Мы постепенно проектируем и изготавливаем усиленные узлы, но там сотни типоразмеров, так что это работа надолго. Однако все типоразмеры, используемые в бронеходах, нами уже разработаны и произведены в достаточном количестве, так что на княжеский заказ эта проблема не повлияет.

– С нашей продукцией всё понятно, – кивнул я, принимая это к сведению. – Но князь ведь хочет обновить и лёгкие бронеходы, вы помните об этом?

– Разумеется, господин Кеннер. Мы уже отправили Ошаниным первые комплекты псевдомускулов для опытной партии бронеходов. Они, как и мы, не стали разрабатывать что-то принципиально новое, а пошли путём модернизации существующей модели, так что их потребности мы знали заранее.

– Ошаниным? – удивился я. – Только им? Лёгкие бронеходы ведь не только они производят. Те же Воцкие их делают. У Воцких даже посерьёзнее производство, я так и думал, что мы будем работать с Богданом.

– Меня это тоже немного удивило, – отозвался Эрик. – Но князь приказал работать только с Ошаниными.

– Стало быть, князь Богданом недоволен, и решил таким образом это продемонстрировать, – задумался я. – Интересно, почему?

– Мы шпиона Воцких как-то поймали, может, поэтому? – предположил Эрик.

– Вряд ли, – покачал головой я. – Не того масштаба проступок. Князь его за это самое большое пожурил бы. А ты не спрашивал князя, почему только Ошанины?

– Я не настолько с ним на короткой ноге, чтобы требовать отчёта, – усмехнулся Эрик. – Тебе он, может быть, и объяснил бы, но тебя не было. А мне он просто приказал.

– Да и мне вряд ли стал бы объяснять, чем Богдан провинился, – сказал я подумав. – Ясно только, что шпион там ни при чём, они же все друг за другом шпионят, это у них вроде спорта.

– Да и не только они, – заметил Эрик. – Мы только что ещё одного выявили, и знаешь, на кого он работает?

Я выражением лица обозначил интерес.

– На императора, – со вкусом сказал Эрик. – Мы сумели проследить встречу шпиона с личным секретарём императора. Я имею в виду, старого императора.

– А он до сих пор здесь, что ли? – не понял я.

– Мила с ним ещё не закончила. Но сказала, скоро закончит, а там пара недель реабилитации и всё, здоров, до свидания.

– А он тем временем от скуки интересуется тем и сем, – задумчиво покивал я. – Прямо трудоголик. Ну, пусть пока развлекается. Когда увидит мамин счёт, ему сразу станет не до развлечений. Рискну предположить, что он и оплатит скульпторов из Флоренции – мама эту идею ещё не оставила?

– Оставит она, как же, – засмеялся Эрик. – Приказала убрать все скульптуры, чтобы они её не позорили, там теперь только пустые пьедесталы стоят. Верно ты догадался, новые скульптуры как раз император и будет оплачивать.

Что-то зудело у меня на краю сознания. Я попытался уловить мысль, но не смог, и с сожалением оставил это.

– А что вы со шпионом сделали?

– Пока ничего, решили сначала как следует всё проверить, – ответил Эрик. – Это ведь не какой-то человек Воцких, это уже высокая политика. Мы даже брать его не будем, просто передадим информацию княжьим людям, и пусть они сами думают, что с ним делать.

– Правильно решили, так лучше всего будет, – согласился я.

Я собрался уже было спросить, хватило ли помещений для нового производства после выселения арендаторов, и кстати вдруг вспомнил, давно интересующий меня вопрос:

– А я ещё вот что хочу спросить: недавно с удивлением узнал, что мы, оказывается, производим полевые рационы, и мне сразу вспомнилась фирма, которая сидела здесь до истории с крысами. Есть ли здесь какая-то связь, и кто к этому приложил руку?

– Я приложил, – признался Эрик. – Они в результате той истории разорились, но у них осталось оборудование и неплохие наработки. Я их рационы и до этого знал. В общем, мы с Кирой посовещались и решили выкупить семьдесят пять процентов их дела. Обошлось всё это совсем недорого, вот тебе и не стали докладывать. В итоговом отчёте всё и так отразится, так что я решил не донимать главу мелкой рутиной.

Всё понятно – не захотел мне говорить, потому что это выглядело бы выпячиванием своих достижений и попыткой выслужиться. В общем-то, да, кто-то бы мог и так это воспринять, так что его мотивы понятны.

– И насколько успешным оказалось это предприятие? – поинтересовался я у Зайки.

– Весьма успешным, – отозвалась она. – По нашим масштабам доход там не такой уж большой, но мелочью это назвать уже нельзя, и перспективы расширения тоже есть. Наше имя им очень помогло – те ребята с двадцати пяти процентов дела уже сейчас имеют больше, чем раньше с полной доли.

– Мне приятно слышать, Эрик, что ты проявляешь инициативу, и проявляешь её успешно. Будь уверен, вся семья это ценит. Но всё же новое направление деятельности – это не мелочь, и я настаиваю, чтобы о таких вещах меня ставили в известность немедленно. Я больше не хочу по-дурацки выглядеть перед уважаемыми мной людьми, спрашивая с глупым видом, откуда на коробке с рационом наш герб. Когда посторонним людям приходится объяснять мне, главе семейства, какие товары моё семейство производит, это не добавляет им уважения ко мне.